Kitabı oku: «Порядочная женщина», sayfa 4
Глава 5
Чувство облегчения не покидало Альву до тех пор, пока погожие деньки не закончились, а вместе с ними в кладовой не иссякли летние запасы. В январе Альве пришлось ограничиться двумя приемами пищи в день, чтобы Дженни и Джулии, которые еще росли, доставалось больше. Альве уже стало безразлично, что произойдет с ней и в первую брачную ночь, и в любую другую. В желудке постоянно было пусто. Ключицы и скулы у нее настолько выдались, что однажды на воскресной службе миссис Уошберн отвела ее в сторонку со словами:
– Мисс Смит, вы страшно исхудали и ужасно бледны. Я должна спросить: у вас туберкулез?
– О господи, нет, со мной все в порядке, – уверила Альва. – Просто нервничаю перед свадьбой.
– Но нельзя же забывать о еде!
О еде Альва помнила всегда – во снах она видела дымящиеся пироги с мясом, жаркое с соусом, свежайшие пирожные… Чтобы, проснувшись, столкнуться с суровой реальностью в виде одного-единственного яйца или тарелки каши, слабенького кофе и ворчания Джулии:
– Зачем только этому ребенку надо было умирать?
Альва ее ругала:
– Нельзя думать только о себе, ты должна ее пожалеть.
– Что толку ее жалеть – она ведь уже мертвая. А я хочу есть. Дома все время холодно. Весь уголь уходит на папину комнату.
– Ты предпочла бы, чтобы твой больной отец замерз?
– Мы прокляты, – не унималась Джулия. – Раньше мы жили так хорошо, а теперь мне приходится спать в одной кровати с Дженни в комнате, где изо рта идет пар.
– Но ведь вдвоем спать теплее.
– У нее нос свистит. Почему все неправильно? Когда папа поправится? Он ведь не умрет, правда? Я не переживу, если он умрет. Это нечестно.
У Альвы не было сил терпеть все это еще три месяца. Она могла бы попросить Уильяма выделить ей часть средств, которые будут причитаться ей в будущем, – он, безусловно, не откажет. Но ведь она и так терзалась, оттого что выходит замуж по расчету, – просить у него помощи еще до того, как она станет ему принадлежать, было чересчур. Однако обращаться к мистеру Изнаге или дальним родственникам ей тоже не хотелось. Отцу это было бы неприятно, да ей и самой не хотелось, чтобы посторонние мужчины решали ее проблемы. Альва совершенно не походила на тех представительниц своего пола, которые предпочитали оставаться беспомощными. Знатные дамы, судьбы которых мало отличались от судьбы перышка в порывах ветра, ее не привлекали. Она сумеет помочь себе сама.
Чтобы сэкономить на угле, отец оставался в постели, окруженный грелками, подушками и стегаными одеялами. Когда Альва вошла, он лежал на левом боку (доктора сказали, что это способствует кровообращению), открыв рот, в котором на месте коренных зубов темнела пустота. Даже во сне он дышал с трудом. Альва поставила поднос на бюро и услышала, что отец проснулся.
– Любовь моя, это вы?
– Это Альва, папа, – сказала она, поворачиваясь к нему. – Я принесла вам ленч.
Он приподнялся на локте.
– Можете передать отцу, что я согласен. Я сделаю, как он велит.
– Папочка, о чем вы говорите? – Пустая бутылочка от страмониума19 лежала на прикроватном столике. Фаулеров раствор20 тоже закончился. Альва положила пузырьки в карман. – У вас был еще один приступ? Вам больно?
– Я уйду из права и стану работать на него в Мобиле. Если вы этого желаете. Хотя, видит бог, я не продавец.
Альва опустилась на колени у кровати.
– Папочка, я – Альва. Твоя дочь.
Она потянулась к его запястью, чтобы посчитать пульс.
Отец оттолкнул ее руку:
– Фиби, вам нельзя здесь оставаться. Уходите, пока кто-нибудь вас не увидел.
– Папа, перестаньте. Я Альва. Мама умерла. Сейчас тысяча восемьсот четвертый год…
– Уходите, прошу вас, – прошептал он. – Если моя мать увидит вас здесь, вы погибли. Пожалуйста. Уходите.
– Хорошо. – Альва с трудом сдержала слезы. Отец сильно опух, был ужасно бледным, только на щеках играл лихорадочный румянец, который тоже не предвещал ничего хорошего. Возможно, он и четырех месяцев не протянет. А может быть, и четырех дней. – Я ухожу. – Она подошла к бюро, взяла из нижнего ящика шкатулку и выбежала из комнаты.
Узкую шкатулку, обтянутую синим бархатом и украшенную изящными золотыми узорами, маман называла своей сокровищницей. В ней хранилось восемь украшений, которые сестры должны были унаследовать. Мама любила доставать их из шкатулки и аккуратно раскладывать на туалетном столике. Девочки собирались вокруг и, затаив дыхание, смотрели, как на столике один за другим появлялись короткая нитка жемчуга, три броши с самоцветами, кольцо с бриллиантом и рубином, изумрудные серьги, золотой браслет, инкрустированный опалами, и булавка для платка с эмалевым павлином. Глаз павлина был сделан из крохотного, но очень яркого бриллианта, а по хвосту рассыпаны разноцветные камушки. У каждой из сестер имелось свое любимое украшение, только Джулия никак не могла определиться с выбором. Впрочем, это было не важно – сестрам казалось, что украшения никогда им не будут принадлежать, ведь для этого они должны потерять маму, что представлялось им просто невозможным. Когда же это все-таки случилось, Армида спрятала шкатулку.
– Маман сказала, что каждая из нас получит одно украшение на свадьбу и одно – в честь рождения первенца.
Так и будет. Но сперва Альва отнесет их в ломбард и постарается выторговать за них побольше денег. Потом, как только они с Уильямом поженятся, она выкупит их, а сестрам скажет, что нечаянно упаковала украшения со своими вещами, когда готовилась к переезду. Прекрасный план.
Надев уличное платье, Альва положила шкатулку в старенькую полинявшую меховую муфту, которую носила разве что не с детства. Когда она проходила мимо гостиной, Армида поинтересовалась:
– Куда ты собралась? Там ужасная погода – мокрый снег…
– Нужно зайти в аптеку, – бросила Альва через плечо, пряча шкатулку в муфте. – У папы закончились лекарства. А потом меня наконец-то примет миссис Бьюкенен.
Армида запахнула шаль поплотнее и отложила книгу.
– Свадебное платье… я забыла, что это сегодня! Я только возьму накидку…
– Нет, тебе лучше остаться. Папе нездоровится, а Лулу вышла с девочками.
– Но я не хочу, чтобы ты шла туда одна. А где Консуэло? Может, она с тобой сходит?
– Она все еще на Кубе с матерью. Спасибо за помощь, но я справлюсь. Честно.
– Но ведь показываться в обществе без компаньонки…
– Я всего лишь выйду в город.
– Сейчас не время рисковать репутацией.
– Не переживай, все будет хорошо. Проверяй иногда, как там папа. Он… в общем, он перепутал меня с мамой. Отнеси ему кофе, он поможет рассеять туман в голове.
Армиду взволновали ее слова – именно этого Альва и добивалась. Теперь сестра думала только об отце, и Альва могла без помех приступить к выполнению своего плана.
Когда она вышла на улицу, тучи уже рассеивались. В воздухе витали запахи намокшей шерсти и едкого дыма. Солнце, проглядывающее из-за бегущих облаков, не спасало от порывов холодного ветра. Альва подумала – может, Уильям предпочел бы проводить летние месяцы в более теплом климате, скажем, в Марселе. Марсель стоило посетить хотя бы ради местной кухни – буйабес, кролик по-провански, «ножки в мешочках»…
Купив лекарства, Альва села на конку, чтобы добраться до центра города. Рабочие девушки из трущоб устремили на нее презрительные взгляды из-под челок и замызганных шляпок. Альва отвернулась.
Улицы заполонили повозки и телеги, камни мостовой еще не просохли после дождя. Владельцы магазинов раскладывали козырьки. Перед кафе стояли столики со стульями – неубедительное подражание парижской улочке. Альва многое бы сейчас отдала, чтобы оказаться в Париже, где на берегу Сены играет аккордеон и вокруг раздаются чарующие звуки le français21, рядом с ней – обожающий ее муж, слоеные пирожки с яблоками и кофе с молоком, изысканная кованая решетка балкона в ее доме, откуда она будет любоваться прекрасными экипажами с их не менее прекрасными пассажирами…
На Чемберз-стрит конка накренилась – лошади резко остановились. Впереди перевернулась повозка, потянув за собой упряжь. Повсюду разлетались грязь и навоз, перекресток был заблокирован, мужчины ругались, вокруг собралась толпа зевак. Заплакал ребенок. Девушки, сидевшие рядом с Альвой, встали и направились к выходу.
– А вы лучше не выходите, – заметила одна из них. У нее был русский акцент. – Еще запачкаетесь.
– Да, вы для этой улицы слишком важная особа, – поддержала ее компаньонка.
Важная особа? Какой же обманчивой может быть внешность. Однако Альва промолчала – возразить ей было нечего, ведь отец ее жениха раз в месяц ужинал с самим президентом.
Альва дождалась, пока девушки выйдут, поднялась и вслед за ними окунулась в толпу.
Ей пришлось изрядно поработать локтями, чтобы добраться до противоположной стороны улицы. Упавшие лошади ржали то ли от боли, то ли от страха. Люди спешили их обойти, налетали друг на друга, что-то кричали. Шляпка Альвы сбилась, и она потянулась ее придержать.
Какое счастье снова оказаться на тротуаре, вне хаоса и грязи! Остановившись у табачной лавки, Альва подняла руки и принялась поправлять шляпку, высматривая среди витрин ломбард…
Руки…
– Нет! – вскрикнула она, напугав двух стоявших неподалеку мужчин.
Наверное, муфта упала, когда она пробиралась сквозь толпу.
Альва ринулась обратно в людской поток, наталкиваясь на одних, отпихивая других, не отрывая взгляда от брусчатки… Тщетно.
Конка! Она еще стояла на месте. Альва поспешила туда, забралась внутрь. Сердце ее стучало как барабан, пока она обыскивала сиденья и пол.
– Она должна быть здесь!
– Мисс? – Водитель вышел из кабины в вагон.
– Муфта, вы не видели здесь муфту? Или шкатулку, синюю бархатную шкатулку?
– Я нашел только половинку сандвича…
Альва выбежала из вагона и вновь принялась искать шкатулку на мостовой, моля бога, чтобы пропажа нашлась. Все было напрасно.
Вернувшись на тротуар, она вытерла слезы и решила, что больше не будет плакать. «Я со всем разберусь потом. Обязательно». А сейчас есть дела поважнее. Нельзя появляться у миссис Бьюкенен заплаканной и чумазой.
Альва сунула руку в карман пальто, чтобы достать денег на экипаж до магазина на Четырнадцатой улице.
Кошелек тоже пропал.
По дороге к миссис Бьюкенен Альва сосредоточилась на предстоящем разговоре, а не на своей глупости и утрате. Дурацкая гордость. Полюбуйтесь, как она решает самостоятельно любые проблемы! Браво, Альва Смит.
«Перестань, – говорила она сама себе. – Что сделано, то сделано. Потом что-нибудь придумаешь».
Чтобы договориться о цене с миссис Бьюкенен, ей ни в коем случае нельзя показывать волнение. Нужно убедить портниху создать образ современной невесты, доселе невиданный вне дворцовых стен. И, как было оговорено, превзойти при этом Маргарет Вандербильт-Шепард. Альва договорится о выгодной цене, а отец оплатит счет, когда после свадьбы получит деньги. И если в животе у нее заурчит, она сделает вид, что этого не было.
Переступив порог магазина, Альва услышала:
– Полагаю, к нам пожаловала будущая миссис Вандербильт! Приятно познакомиться!
Миссис Бьюкенен поспешила к ней навстречу и пожала кончики пальцев. Она оказалась гораздо моложе и красивее, чем Альва представляла. Немного за тридцать. Внимательные серые глаза, русые волосы, нос с круглым, как ягодка, кончиком. Она напомнила Альве белку.
– Я читала о вашей помолвке с «юным принцем Вандербильтом» – они его прямо так и называют, и, судя по иллюстрации, именно так он и выглядит! Давайте я помогу вам снять пальто! А теперь присаживайтесь и поведайте мне во всех деталях, как мы сделаем вашу свадьбу по-настоящему незабываемой.
«Если она состоится», – подумала Альва, усаживаясь на жаккардовую кушетку и расстегивая перчатки. Миссис Бьюкенен села на другой конец.
– Если вы имеете в виду платье… – произнесла Альва, откалывая шляпку и кладя ее в сторону. Мать научила ее раздеваться до того, как это предложат сделать. Что, по ее словам, свидетельствует о светской искушенности. Опыте. Создает впечатление, что тебя не удастся провести ни с тканью, ни с ценой. Тогда, стоя перед портнихой в одном корсете и нижнем платье, готовая к снятию мерок, ты почувствуешь, что все под твоим контролем, и не будешь стесняться.
– Вырез в форме сердца, – заявила миссис Бьюкенен и жестом подозвала строгую женщину, которая сновала по мастерской. – Записывайте. Бледно-зеленый сатин…
– Белый, – произнесла Альва. – Белый цвет – это не обсуждается.
– Ах, и вы из англофилов? Я так надеялась, что Виктория быстро выйдет из моды, но она не сдает позиций.
– С пышными оборками, – добавила Альва.
– С буйством оборок! И декольте, чтобы подчеркнуть грудь. Встаньте, дорогая.
Альва встала.
– Не уверена, стоит ли еще больше подчеркивать мою… – Она опустила глаза.
– Мода диктует свои правила. Мы должны подчиняться.
– Но моему мужу…
– Ему очень понравится, я уверена, и всем его друзьям-джентльменам тоже – лучше не придумаешь!
– Но платье должно быть скромным, – возразила Альва и, показывая на линию декольте, предложила: – Может быть, сюда добавить кружево?
– Конечно! Нижнюю блузку из тончайшего кружева, сотканного самими ангелами! И я подберу для вас шелк такой гладкий, как будто его наливают из бутылок. Для лифа, конечно же, японский китовый ус и… хм… – Миссис Бьюкенен положила руки Альве на бедра и повернула ее в одну сторону, потом в другую. – Мелкий жемчуг? Или опалы?
– Опалы будут лучше всего. – «И дороже», – подумала Альва. Но с деньгами, которые достанутся ее отцу по брачному договору, они смогут все оплатить. – Принц Альберт очень любил опалы.
– Запишите это, – кивнула миссис Бьюкенен своей серьезной помощнице.
Они обсудили отделку рукавов, швы, вышивку и пуговицы. Закончив со снятием мерок (попутно миссис Бьюкенен отчитала Альву за чрезмерную худобу), портниха сообщила:
– Набросок платья будет готов к следующему понедельнику.
– Прекрасно. Я так благодарна, что вы уделили мне время. Прошу прощения, что нашу встречу пришлось отложить.
– Но ведь это произошло не по вашей вине. Ужасное событие… Все, что нам остается в подобных случаях, – искать светлую сторону… Значит, приходите в понедельник, часов в…
– Одиннадцать, – подсказала строгая женщина.
– В одиннадцать. Договорились? Если вам все понравится, мы возьмем задаток в пятьдесят процентов и примемся за работу.
– Задаток?
– Ах, прошу вас, только не обижайтесь. Ничего личного. Дело в том, что не всем в этом городе можно доверять – если не сказать больше! Если клиентка передумает или – а такое уже случалось – вдруг не сможет заплатить за платье, у нас не получится продать его кому-то другому. А мужчины сейчас так увлекаются игрой на бирже, словно это и правда игрушки. Некоторые, конечно, выигрывают. Зато другие проигрываются в пух и прах! Поэтому теперь мы просим задаток у всех, даже у миссис Астор. Смутные нынче времена, смутные. Мы просто вынуждены приспосабливаться!
– Безусловно, – сказала Альва так, словно это новое требование ничего не меняло. – Моему отцу захочется узнать, сколько стоит платье…
– Пока рано называть конкретную сумму.
Вот это неожиданность. Как же ей торговаться, когда цена неизвестна?
– Может быть, вы назовете ее хотя бы примерно.
Портниха подняла глаза к потолку, словно цифры были на нем нарисованы.
– От восьмисот до тысячи двухсот долларов – да, разброс сильный, но точнее я сказать не смогу, пока не выберу бусины для отделки.
– Так много? Серьезная сумма.
Мать ни разу не платила больше сотни долларов даже за самые изысканные наряды, сшитые лучшими портнихами Парижа.
Миссис Бьюкенен кивнула:
– Да, знаю, что поделать, послевоенная инфляция берет свое. Но будущей миссис Вандербильт я могу предложить только самое лучшее!
Альва догадалась, что фамилия Вандербильт оказала на масштабы инфляции гораздо большее влияние, чем экономические последствия войны, закончившейся десять лет назад.
В любом случае положение скверное. Задаток ни в четыреста, ни в шестьсот, ни даже в пятьдесят долларов она оставить не могла.
– Конечно, – произнесла она. – Это просто чудесно. Я так волнуюсь!
Проводив Альву до двери, миссис Бьюкенен снова пожала кончики ее пальцев:
– До понедельника!
– Да, – кивнула Альва, переступая порог. – Жду с нетерпением.
Сейчас можно пойти домой, окунуть ноги в таз с горячей водой и подумать о том, как выпутаться из неприятностей, которые она же сама на себя и навлекла. Да уж, чрезвычайно разумная юная леди. И не говорите. Настоящая деловая дама.
У крыльца остановилось очень простое и дорогое ландо, из которого вышла мисс Лидия Рузвельт. Полненькая, в ослепительном голубом шерстяном пальто с воротником из лисьего меха. Она защебетала:
– Мисс Смит, какая приятная встреча. Вы заходили к миссис Бьюкенен? Ну разве она не прелесть?
– Да, это правда. Она занимается моим свадебным платьем. Я ведь выхожу замуж за вашего кузена.
– Кузена? – мисс Рузвельт выглядела озадаченной. – Но я слышала о вашей помолвке с Уильямом Вандербильтом.
– Я так и сказала.
– Дорогая, вы что-то перепутали. Вандербильты, как бы им того ни хотелось, с нами не в родстве.
– Вы ошибаетесь, мисс Рузвельт. Мать моего жениха – внучка одного из Рузвельтов.
– И она носила фамилию Рузвельт?
– Нет, ее девичья фамилия – Киссэм. Однако ее дедом был сенатор Исаак Рузвельт.
– Получается, они родственники в каком колене? По-моему, вы хватаетесь за соломинку. Сейчас все знают только то, что Командор Вандербильт – неотесанный мужлан и нарушитель закона.
– Прошу вас, мисс Рузвельт, – такие нелицеприятные речи не делают вам чести.
– Так все говорят. – Мисс Рузвельт подняла воротник повыше, чтобы укрыться от ветра. – Кроме того, он сплюнул табак на туфлю моего отца.
– Нарочно?
– Какое это имеет значение?
– Вы очень несправедливы к семье Вандербильт. Миссис Астор, к примеру – урожденная Кэролайн Шермерхорн, – избавила семейство Астор от подобной репутации.
– Но она и правда была родом из семьи Шермерхорн. А не троюродной родственницей Рузвельтов. – Мисс Рузвельт направилась к двери миссис Бьюкенен, потом остановилась и выдала: – Знаете, мисс Смит, мне вас очень жаль.
– Жаль?
– Ах… по всей видимости, слухи вас еще не достигли.
«Уходи, – думала Альва. – Не позволяй ей насладиться твоим поражением. Пожелай ей доброго дня и уходи». У себя в воображении она уже видела эту сцену и разочарование на лице мисс Рузвельт…
– Расскажите, что за слухи, и я положу им конец.
Наклонившись, мисс Рузвельт накрыла ладонью руку Альвы.
– Вы знакомы с мистером Гордоном Беннетом, чей отец владеет «Геральд трибьюн»? На прошлой неделе он организовал небольшой круиз для друзей – они наблюдали за китами, – и ваш мистер Вандербильт, как я слышала, оказался весьма увлечен кое-кем из гостей – девушкой, отец которой занимается добычей серебра. Фэйр, если не ошибаюсь. Да, точно, мисс Фэйр.
– Вы ошибаетесь. Мой жених соблюдает траур и не присутствовал на яхте мистера Беннета.
– Возможно, и нет. Если, разумеется, он и правда соблюдает траур, – пожала плечами мисс Рузвельт. – Только это не важно. Даже если он и женится на вас, это вовсе не значит, что вам удастся купить себе положение в обществе. Впрочем, у вас хотя бы будет платье, и наверняка получше того, в котором, как я слышала, вы показались в Гринбрайере.
Будь Альве сейчас десять лет, она повалила бы мисс Рузвельт на землю и отмутузила – ах, как от нее доставалось мальчишкам, которые потешались над тем, что она лазает по деревьям и строит замки из палок и камней. Почему всегда находится кто-нибудь, кто осуждает ее саму и ее семью, заставляет чувствовать себя нелепой и ничтожной, хотя все, что она пытается делать, свидетельствует об обратном?
Альва выпрямилась и проговорила:
– Хорошего вам дня, мисс Рузвельт.
– И вам, мисс Смит.
Отойдя от крыльца, она уже и думать ни о чем другом не могла, кроме слуха об Уильяме. Был ли он и в самом деле на яхте Гордона Беннета? И была ли с ними на борту Тереза Фэйр? И мог ли Уильям уделить девушке столько внимания (а она ведь младше, чем Джулия!), чтобы другим показалось, будто он ею «весьма увлечен»?
Такое вполне возможно – в конце концов, Альва его почти не знала.
Если ничего не случилось, тогда почему об этом ходят слухи?
А если что-то произошло, то по какой причине? Может, Уильям всего лишь любит пофлиртовать? Или оказался настолько непостоянным, что решил не впрягать в свою повозку старую клячу вроде Альвы, имея под рукой Терезу Фэйр – моложе, красивее и без нужды в деньгах… И к тому же совершенно очевидно, что та его просто обожает, а может, даже и любит.
Альва тоже старалась проявлять чувства. Вероятно, она старалась недостаточно.
«Я должна полюбить его».
Со временем, возможно, у нее это получится.
Только вот красивее она точно не станет. И моложе.
Мозоли на ногах, которые Альва натерла по дороге к миссис Бьюкенен, полопались, и теперь обжигающая боль пронизывала левую пятку и мизинец, большой палец на правой ноге и наружную часть стопы…
Уильям развлекал Терезу Фэйр на яхте Гордона Беннета. Для чего ему это?
Если придется, она переживет разрыв с ним, хотя, безусловно, сделается изгоем – ни один джентльмен не пожелает иметь дело с объедками с чужого стола.
И все же это не будет концом света. Ей придется забыть об изначальном плане и научиться довольствоваться малым.
Забыть о бутербродах с маслом и малиновым джемом.
Забыть о жизни состоятельной привилегированной леди,
о фаршированных голубях,
об оплаченных счетах,
о перинах из гусиного пуха,
о полном желудке,
о теплом доме.
Забыть о защите, которую дает женщине удачное замужество.
Забыть о поддержке для Армиды, Дженни и Джулии. И для папы. И Лулу, и Мэри.
А они ведь так на нее рассчитывают, их достаток, благополучие и безопасность зависят от ее свадьбы с Уильямом. Или кем-то вроде него.
«Я должна постараться».
Альва остановилась, чтобы пропустить повозку с рыбой. Ее одолевала усталость, она умирала от голода, а проблемы росли как снежный ком.
«Деньги ей не помогут!» – сказала та девушка в трущобах.
«Но они могут помочь, – думала Альва. – Могут. Мне они должны помочь. Обязательно. Так и будет».
Альва заставила себя сосредоточиться на фактах. Мисс Рузвельт могла быть не права. Даже если она и сказала правду, Альва все еще способна переманить удачу на свою сторону. Ей всего лишь нужно попросить кое-кого о помощи, и, к сожалению, это мужчина. Однако сейчас не время думать о гордости. Пока не время.
– Мистер Уорд Макаллистер скоро вернется, – сообщила Альве служанка. – Если желаете, можете подождать его в вестибюле.
Стоять Альва больше не могла, а потому с готовностью опустилась на скамейку со словами:
– Спасибо, я так и сделаю.
Городская резиденция Макаллистера располагалась в изысканном особняке на Шестнадцатой улице вблизи Пятой авеню. Проживал он там со своей женой Сарой, неприметной дамой, чьей главной отличительной чертой были деньги, полученные ею в наследство от отца, пароходного магната. Мистер Макаллистер имел обыкновение совершать неторопливые прогулки по Пятой авеню, где мог посмотреть на соседей и, конечно же, показать себя. И хотя самые успешные жители Нью-Йорка (включая Кэролайн Астор, а также печально известную мадам Рестелл, промышляющую абортами) жили в той части Пятой авеню, где номера улиц гораздо выше, множество уважаемых людей, в том числе Макаллистер, продолжали обитать в старых кварталах.
Что носят в этом сезоне джентльмены? Рыжие перчатки или серые? Возможно, цилиндры стали немного ниже по сравнению с прошлым годом? Из войлока они или из бобрового фетра? У кого нынче заказывать фрак – у братьев Брукс или у Ветцеля? Какие запонки выбрать – с эмалью или чистого золота? Мистера Макаллистера занимали и такие вопросы – он стремился не отставать от моды. Однако главной областью его экспертизы была вовсе не одежда, а человеческие взаимоотношения, именно поэтому к нему так часто обращались леди всех возрастов и титулов.
Мистер Макаллистер знал практически все о главных представителях манхэттенского общества. Это являлось делом его жизни. Какое-то время он был юристом, однако служить на поприще закона оказалось не так увлекательно, как заниматься жизнью друзей. Например – за кого выйдет мисс Кэрри Астор, когда придет ее пора? И хотя ей не исполнилось и шестнадцати и она даже официально не была представлена в свете, некоторые молодые (и не особенно молодые) люди уже добивались ее внимания на пикниках, званых вечерах и балах. Ее мать Кэролайн, близкий друг Макаллистера, беспокоилась, что младшая мисс Астор влюбится в одного из таких Лотарио22 и пойдет против родительской воли, как ее сестра Эмили, в прошлом году выскочившая за этого несуразного вдовца Джеймса ван Алена. Последует ли Кэрри по ее стопам? Если такое случится, на ком именно она остановит свой выбор? Мистер Макаллистер уверял, что подобные вопросы могут занимать его днями напролет. И это была истинная правда.
По слухам, мистер Макаллистер должен был унаследовать миллионное состояние, однако его планы расстроились, когда тетушка, чьи влияние и поддержка когда-то способствовали его вхождению в высшие круги нью-йоркского общества, разделила все свои средства между Историческим обществом штата Джорджия и пресвитерианской церковью. Макаллистеру не оставалось ничего, кроме как присоединиться к юридической фирме своих отца и брата в Калифорнии. Он любил рассказывать, что в ту пору они втроем неплохо зарабатывали, составляя иски и улаживая споры, пока золото вокруг лилось рекой. Однако лихорадка не могла длиться вечно, и, как бы он ни старался, ему не хватало жесткости Командора Вандербильта или воротил с Уолл-стрит мистера Дрю и мистера Гульда, или шотландца мистера Карнеги – людей, которые преодолевали любое препятствие на своем пути подобно быкам – наклонив голову и выставив рога. Так что ему оставалось только найти богатую невесту, что он наконец и сделал. Наследство, которое Сара получила от отца, позволило Уорду Макаллистеру отойти от дел и заняться тем, что у него выходило лучше всего.
Альва услышала, как к дому подъехал экипаж. Через несколько мгновений щелкнул замок входной двери.
– Мисс Смит, какой сюрприз! – воскликнул мистер Макаллистер, входя в дом. – Чем обязан?
Альва встала и протянула руку.
– Как хорошо, что вы приехали.
– И правда, неплохо, – произнес он, загадочно улыбаясь.
Элегантными движениями он снял шляпу, перчатки, пальто, кашне и передал служанке.
– Проходите, прошу вас. Вещи можете оставить миссис Шаффер.
За все годы их знакомства мистер Макаллистер почти не изменился. Возможно, немного пополнел и полысел, но усы и эспаньолка оставались такими же холеными, разве что слегка поседели. Он был среднего роста, но казался ниже, и, несмотря на внимание, которое он уделял своему внешнему виду, и стремление к утонченности, чем-то напоминал миниатюрного петушка.
Альва вручила экономке пальто и – в очередной раз за этот день – отколола шляпку со словами:
– Я надеялась застать вас дома – мне нужен профессиональный совет.
– А также горячий напиток! Чай или кофе? А может быть, вы желаете шоколаду? Мне привозят лучший какао – из самой Дании.
– Да, благодарю – тогда шоколаду.
Мистер Макаллистер провел Альву в кабинет:
– Позволите поинтересоваться здоровьем вашего отца?
– Он следует предписаниям врача, – ответила она, садясь в кресло.
И поведала, как переживает за отца (сильно преуменьшив серьезность его состояния), и о том, что, когда она выйдет за Уильяма, отец и сестры наконец переедут в дом получше.
– Но это произойдет только в том случае, если свадьба состоится.
– В чем же дело? Этому что-то мешает?
– Точно я не знаю, но до меня дошел неприятный слух… Мистер Макаллистер, я могу просить у вас совета?
– Безусловно!
– Семья Вандербильт очень хорошая. Они тратят свое время и деньги на добрые дела. Помогают церкви. Водят дружбу со многими уважаемыми людьми – включая президента Гранта. И тем не менее ваша добрая знакомая – миссис Астор – ни разу не приняла у себя никого из этой семьи, даже мать моего жениха, женщину с безупречным вкусом и нравами, среди предков которой значится Исаак Рузвельт, чей вклад в жизнь Нью-Йорка, как вам должно быть известно, неоценим.
– Вот это речь!
– Прошу прощения. Исправить эту ситуацию – мой долг. – Альва понизила голос и добавила: – И от этого зависит моя собственная судьба.
– Вы тоже хотите занять место в высшем обществе…
– Нет. То есть, конечно, хочу. Но сейчас важно не это. От того, смогу ли я улучшить положение Вандербильтов в обществе, зависит моя собственная значимость – в качестве невесты, разумеется. Я делаю все, что в моих силах, но…
– Но, возможно, этого недостаточно, чтобы жених оставался тверд в своем выборе?
– Да, именно этого я боюсь.
– Думаете, он может расторгнуть помолвку?
Альва кивнула:
– Вандербильты заслуживают признания, они прекрасные люди и должны стать частью высшего общества. Вы ведь не будете это отрицать.
– Напротив, я совершенно с вами согласен. Я довольно близко общался с Командором и был закадычным другом его сына Корнелиуса Джеремии – разумеется, до того, как бедняга пошел по кривой дорожке.
Альву тронуло это признание:
– Значит, вы поможете мне найти решение? Правда, сейчас я смогу отплатить вам лишь своей благодарностью…
– А кто требует большего? Я весьма рад этой возможности, и мне лестно, что вы обратились ко мне. И я именно тот, кто вам нужен, вы же знаете.
– Я в этом уверена. И хочу спросить ваше мнение об одном неотложном деле. Видите ли, я заказала свадебное платье у миссис Бьюкенен…
– Одна из моих славных знакомых!
– Действительно? Значит, если мы с вами сможем сохранить помолвку…
– Конечно, сможем, – уверил мистер Макаллистер. – Положитесь на меня.
– Мне надо внести задаток за платье, но у меня нет такой возможности. Платье должно получиться великолепным – истинный шедевр, безусловно, стоящий той тысячи долларов, которую за него просят. Но как мне уговорить миссис Бьюкенен отложить оплату, пока отец не получит деньги после свадьбы?
– Мисс Смит, кажется, я понимаю ваши намерения, однако, поверьте – сейчас вам ни к чему платье за тысячу долларов. Нет-нет-нет. Вам нужен скромный наряд – этакая литота. Чтобы получить признание миссис Астор и ее соратников, вы должны стать воплощением благородной простоты.
Служанка принесла поднос с кексами, печеньем и чайничком шоколада. Мистер Макаллистер продолжил:
– Я знаю, в какое сложное финансовое положение попал ваш отец. Подобное случается даже с лучшими из нас. Многие из моих знакомых южан оказались в схожих обстоятельствах. Ужасная вещь – война. Ужасная. Вы не виноваты в несчастьях, которые выпали на вашу долю! И хотя я, конечно, не желаю лишать миссис Бьюкенен возможности выполнить ваш заказ, но лучше попробовать совершенно оригинальным образом преобразить одно из платьев, которыми вы уже располагаете. Скажем, свадебное платье вашей матери – вы сможете его найти?
