«Effie Briest» kitabından alıntılar, sayfa 3
“Впрочем, раз ты хочешь, будет у тебя шуба. Но позволь мне лишь заметить, что этого я не советую. Шуба более к лицу пожилым людям, даже твоя старенькая мама слишком молода для шубы. И если ты в свои семнадцать лет появишься в кунице или норке, кессинцы примут это за маскарад.”
До чего же тесен мир, попади вы хоть в Центральную Африку, и там в один прекрасный день встретится старый знакомый.
Она пошла через луг, где паслось много овец, затем мимо маленьких домиков и полосок с овсом, а потом повернула на дорогу, которая змеясь и ныряя, вела к самому морю.
“Счастье, если не ошибаюсь, заключается в двух вещах: во-первых, в том, чтобы занимать подобающее место (а какой чиновник может сказать это о себе?), а во-вторых, в мерном ходе повседневной жизни, то есть в том, чтобы не жали новые ботинки и чтобы удалось хорошо выспаться. И если семьсот двадцать минут двенадцатичасового дня прошли без особых неприятностей, можно говорить об удачном, счастливом дне.”
“Вы же знаете, на вокзале как-то теряешься, в уме только место и багаж. Именно с теми, кого любишь, нужно попрощаться заранее.”
“все шло по-прежнему: сегодня потому, что она ничего не могла изменить в своей жизни, а завтра потому, что уже ничего не хотела менять.”
“Мысли и желания пошлиной не облагаются!”
“в жизни много неожиданностей, Розвита, и они порой ведут к лучшему.”
— Я напишу тебе несколько названий, пусть они подберут. В библиотеке не всегда достанешь что хочется.
Розвита подала ей карандаш и бумагу, и Эффи стала писать: Вальтер Скотт, "Айвенго" или "Квентин Дорвард; Купер, "Шпион"; Диккенс, "Давид Копперфильд"; Виллибальд Алексис, "Штаны господина фон Бредова".
Розвита внимательно прочитала записку, вышла в соседнюю комнату и отрезала ножницами последнюю строчку, — ей было стыдно, и за себя и за госпожу, подать записку с таким неприличным названием.
Выиграть время — значит, выиграть все.
