Kitabı oku: «История вторая. Конкубина консула», sayfa 5
– Ты благоразумная женщина, благородная Калерия. Постарайся донести до своего сына необходимость его удаления от семьи. У вашего наследника большое будущее. Если он не сорвётся, и сам себе его не укоротит. Император помиловал твоего мужа только по причине родства ваших детей. От тебя зависит: отправитесь ли вы в ссылку, оставив сына продолжать обучение; или ваша семья воссоединится на эшафоте.
Смотрю на бледнеющую патрицианку, и мне становится её жалко. Патриция Мария помиловали. Но им с женой не разрешили уклониться от присутствия на казни. Любимый способ легата-прим: напугать так, чтобы не возникало даже поползновений в сторону бунта. Благородная Калерия напугана.
– Я… постараюсь, консул Вителлий.
Консул растянул губы в вежливой улыбке. Глаза холодные. Поёжилась… Не хотела бы я увидеть такой взгляд.
Катер завис над посадочной площадкой. Как же мы будем спускаться? Обе задрапированы в лёгкие ткани… Оказывается, существует режим при котором даже волосок из причёски не выбьется. Мы опускались на землю легко, как пёрышки… Легат, спустившийся первым, протянул нам поочерёдно руку, чтобы мы могли сделать первый шаг. Впрочем, расхаживать по территории нам не позволили. Прислали небольшой краулер, обычно использующийся исследователями планет. Мы втроём загрузились, и поехали не торопясь. Административные здания остались позади, мы едем к ангарам, виднеющимся вдалеке. Консул Вителлий не проявляет удивления, значит, всё идёт "как надо".
Выходим на площадке перед ангарами. Вот теперь нас встречают. Двое военных в форме Академии салютуют консулу, и кланяются нам, щёлкнув каблуками. Сколько тысяч лет не используют шпоры, а военный поклон не меняется.
– У вас есть несколько минут. Потом начнётся занятие.
Строго здесь… Хотя, – нас родители не посещали. Мы их и не знаем. Не положено. Задействую контроль дыхания. Потому что, я должна быть нейтрально-доброжелательна, что бы я ни услышала. Консул придержал меня за локоть, позволив благородной Калерии пройти вперёд, к сыну. Катер нарезает круги в небе над Академией, так что запись ведётся. Краем глаза наблюдаю за встречей. После четырёх лет Академии ребёнок выглядит намного лучше. Появилась выправка, чёткость движений… на мать смотрит растерянно. Вероятно, благородная Калерия пытается объяснить сыну, почему он будет проводить каникулы вне дома. Задумалась, какие слова подобрала бы для этого я… нет у меня таких слов!
Консул делает шаг вперёд, непринуждённо заставляя меня шагнуть тоже. Мальчишка… ой, то есть, курсант Марий вытянулся в струнку, – ест глазами начальство.
– Каникулы будешь проводить на базе. Курировать тебя будет декурион Азиний.
Отсалютовав консулу курсант не уходит:
– Мой консул. Я прошу разрешения поговорить с твоей спутницей.
Захотелось сбежать… Легат-прим молча кивнул, делая шаг в сторону. Благородная Калерия уже подошла к краулеру. Курсант Марий не старается подобрать слова. Вероятно, продумал фразу заранее…
– Я хочу извиниться, дающая миру жизнь. Я знаю, что вёл себя непозволительно. Я и тогда это знал. Моя мама плакала, когда отец сказал, что ты приедешь посетить нас. Я хотел, чтобы тебе было больно. Чтобы ты не приезжала больше. Я прошу прощения. Мне не следовало так себя вести.
– Ты добился своей цели, благородный Марий. Мне действительно было больно. Я не обещаю, что забуду об этом. Такое забыть нельзя. Но извинения твои я принимаю.
Делаю шаг назад. Ребёнок салютует… Мне салютует… Поворачивается кругом, и уходит, печатая шаг. По-моему, ему хочется плакать… Что ж… Зато все живы. Пока… Пока консул Вителлий не решил иначе.
Идём с консулом к краулеру… Из за ангаров выныривает крохотный флаер, плюхается рядом с краулером, и из него выкатывается наш счастливый сын. А меня уже забросили за спину… хорошо, хоть не швырнули носом вниз на дорожку…
– Мама! Ты приехала!
Никакой субординации… И флаер… он его угнал?
– Похоже, наш сын будет проходить обучение исключительно на гауптвахте. Откуда флаер, курсант?
Ребёнок замечает консула… Вытягивается в струнку… Забавно, но он вообще никого кроме меня не видел. Возможно, сын патриция Мария не так уж и виноват в своём желании угодить матери. Пять лет…
– От административного корпуса, мой консул!
– Вас учат управлению флаером?
– Мне папа показывал…
Смотрит на легата-прим, в глазах вопрос…
– У Императора Флавия много дел, сын. Посольства и тому подобное…
– Я понимаю. – Пауза, и всё-таки… – отец.
– Отправляйся к своему куратору, доложи о происшедшем… К-курсант…
Подхожу к сыну, пальцами причёсываю растрёпанные волосы. Надо ему короткую стрижку делать. А он обрастает… странно, куда руководство Академии смотрит?
Ещё один лёгкий флаер. Попроще, чем первый. Аккуратно сел, из него выбирается запомнившийся по прошлому посещению офицер. Гауптвахты ребёнку не избежать. К гадалке не ходи!
Наш мальчик старательно печатая шаг отправился к своему куратору. Отсалютовал, и доложился:
– Куратор Сергий, я самовольно ушёл с занятий и угнал флаер со стоянки возле административного корпуса.
– Флаер начальника Академии, курсант Вителлий Флавиан.
– Так точно, мой куратор! Флаер начальника Академии.
– Неделя гауптвахты, курсант.
– Слушаюсь, мой куратор!
Подумала: а не попросить ли мне проявить снисхождение к ребёнку… Но потом решила этого не делать. Здесь присутствует его отец, да и происхождение обязывает. Нельзя проявлять снисхождение к сыну консула. Особенно, если он ещё и наследник Императора! Непедагогично. Непорядочно по отношению к другим курсантам. И вообще, пусть мужчины разбираются! Расстроилась…
– А что, флаер был открыт? Вителлий?
Ко мне повернулись сразу оба Вителлия Севера. Как будто неясно, что по имени я могу обратиться только к сыну! Хотела же промолчать! И с удивлением слышу свой голос… Но, вообще-то, нельзя оставлять такие вещи в открытом доступе. Хорошо, что мальчику показывали, как управлять флаером. А мог бы врезаться во что-нибудь!
– Хороший вопрос… Отвечай, сын.
Ну вот… Чувствую себя предательницей… Ребёнок смотрит с упрёком, виновато развожу руками. Кто же знал!
– Папа… то есть, консул Флавий учил меня снимать защиту, и включать двигатели.
Куратор Сергий нажимает комбинацию кнопок на своём наруче. Флаер, на котором он прилетел, полностью блокируется. Даже кабина затягивается специальными щитками. Приглашающий жест рукой:
– Снимай защиту и заводи движки. Поведёшь флаер до учебных корпусов. Если сумеешь, гауптвахту отменю. Приступай, курсант!
Стоим, наблюдаем… Благородная Калерия выглядывает из краулера. Из ангара вышли курсанты и офицеры-кураторы, приветливо кивнувшие благородному Сергию. И камеры включились, вероятно старшие курсы присоединятся к просмотру. Столько внимания направлено на ребёнка… Захотелось прикрыть его от чужих взглядов. Посмотрела на консула. Он взглядом призвал меня к порядку. Вздохнула тихонько, чтобы не раздражать… Куратор Сергий покосился на меня, и неожиданно улыбнулся. Успокаивающе… В глазах Вителлия-старшего полыхнуло ледяное пламя.
А детёныш обошёл вокруг флаера, достал перочинный ножичек и какие-то проволочки, поколдовал буквально полминуты… Это много, я знаю. Но… Ему же пять лет! Шести ещё не исполнилось, а он чужие флаеры угоняет! Флаер открылся, без звука, без мигания… Просто открылся! Малыш внутрь не полез, поколдовал ещё несколько секунд. И двигатель завёлся… Ну что можно сказать… В отставке парень с голоду не помрёт.
– Хорошо, курсант. Гауптвахта отменяется. Возвращаемся на занятия. Зачёт по пропущенному материалу сдашь послезавтра. Садись за штурвал.
Курсант Вителлий Флавиан посмотрел на меня, на консула… отсалютовал нам, и полез в кабину флаера. Куратор, отсалютовав консулу и поклонившись мне, занял пассажирское кресло. Или это кресло экзаменатора?..
– Пойдём, кариссима. Нам пора возвращаться.
Недобрый… Что я сделала не так?
Консул молчал до самой базы. Благородная Калерия покинула нас раньше. Флаер, не став садиться, бережно опустил патрицианку на землю. Консул лично принял её, и поклонился на прощанье. С уважением. Просмотренная нами запись разговора благородной Калерии с сыном оказала на консула самое благоприятное впечатление. Я поначалу испугалась, когда консул приказал включить запись. Возмущение благородной Калерии было видно невооружённым глазом… Впрочем, легату-прим на чужое возмущение глубоко плевать. А благородная Калерия действительно сделала, что могла. Я всю дорогу прокручивала в уме их разговор…
– Почему, мама?
– Сенатор Марий не сработается с новой властью, сын. И он это понимает. Твой отец и несколько сенаторов думали о замене республики чем-то вроде Империи. Система давно перестала работать. Страна катилась в пропасть. Военные, всего лишь, успели раньше.
– Я уйду из Академии! Не буду служить Императору!
– Не смотри на меня с таким возмущением, сын. Ты закончишь Академию, и будешь служить Империи. Правители меняются, меняется система правления, но государство остаётся.
– Я закончу Академию и заберу тебя, мама.
– Патрицию Марию запрещено покидать выделенное ему поместье.
– Но тебе-то не запрещено?! Ведь нет?! Мама!
Благородная Калерия мягко улыбнулась ребёнку:
– Я его жена…
По прибытии на базу консул довёл меня до каюты Императора, и вошёл следом. Отправилась к себе, предварительно заказав для него кофе.
– Кариссима, задержись.
Замерла в дверях, расстроенная невозможностью переодеться. Сари на благородного Вителлия плохо действует.
– Не стой в дверях, сядь.
– Можно я переоденусь, благородный Вителлий?
– Ты мне и такой нравишься. Сядь, я сказал!
Села. Руки на коленях, как у примерной школьницы. Надеюсь, бок прикрыт…
– Ты теперь конкубина Императора, кариссима. Это накладывает определённые обязательства.
– Я помню. Не показываться дважды в одном и том же наряде…
Легат-прим, откинувшись на спинку кресла, рассматривает меня с интересом… Захотелось с визгом уползти под кровать, вцепиться в неё снизу, чтобы не вытащили. Впрочем, зная благородного Вителлия, могу точно сказать, что его не затруднило бы вытащить меня оттуда за волосы… Подумала, а не вцепиться ли мне в легата-прим? Маникюром в лицо? Императору не пожалуешься, от него только и услышишь предложение проявить понимание… Задумалась так, что очнулась у легата-прим на коленях. Совсем оскотинился, военный!
– О чём задумалась, кариссима?
– Отпусти меня сейчас же!
Пошевелилась, выворачиваясь из его рук, помня о том, что сари не рассчитано на драку. К сожалению, легат-прим это тоже понимает, и не собирается меня отпускать…
– Кариссима, не дёргайся. Если эта ткань перестанет тебя прикрывать, я за последствия твоей провокации не отвечаю.
Какая наглость! Сижу, булькаю от возмущения, как закипающий чайник… Консулу хоть бы хны. Продолжает разговор.
– Говоря об определённых обязательствах, я имел в виду, что кокетничать ты можешь только с Императором. То же касается и подарков. Будет лучше, если разговоры с посторонними ты ограничишь тремя темами: погода, наряды и украшения.
– Какой огромный выбор! А посторонние, это кто?
– Кариссима, не придуривайся. Посторонние для тебя все, кроме Императора, меня и нашего сына Вителлия Флавиана.
Опять попыталась вырваться. Добилась только того, что рука консула оказалась под чоли на обнажённой спине. Испугалась страшно! Мне с консулом не справиться… Почему он так себя ведёт?
– А если Император войдёт?!
– Не войдёт…
– А если я расскажу ему?..
– Император расстроится…
– Отпусти меня. Пожалуйста.
– Кариссима… Не бойся. Я тебя не трону. Сегодня, – нет.
Хлопаю глазами на легата-прим. Спрашивать боюсь. От его руки по моей спине расходится жар… Стараюсь не дрожать… А благородный Вителлий яростно шепчет, склонившись ко мне:
– Но если я ещё хоть раз замечу неподобающее поведение, кариссима… я не буду столь сдержан!
– Какое поведение?! Крыша съехала?!
Поцелуй… Жадный… Не выдержала, и залепила консулу пощёчину. А потом позорно упала в обморок. Благородный Вителлий одарил меня таким взглядом, что моё сознание предпочло потеряться.
Опять укол… И разговор над головой:
– Мой консул, она уже очнулась.
– Манлий…
– Она здорова. Не беременна. На всякий случай, сегодня пусть ограничит нагрузки. Легату-прим известна причина обморока?
– Переволновалась. Наш сын сегодня проявил самостоятельность… Излишнюю.
– Понятно. Советую, прежде чем показываться на люди, убрать следы её волнения со своей левой щеки. И не смотри на меня зверем, Вителлий Север. Императора наверняка заинтересует причина, по которой его девочка тебя припечатала. У неё тяжёлая рука, кстати.
– Я же сказал, – переволновалась.
– Ты сказал. А я поверил. Не дави на неё, Люк. Женщины этого не любят.
– Ты можешь идти, Манлий. Императору я доложу сам.
Пытаюсь попросить благородного Манлия не уходить, потом, опомнившись, замолкаю. Судя по разговору, они с Вителлием Севером не просто знакомы. По имени консула называет ещё только Император. Конечно, я мало общаюсь с остальными офицерами… Надо бы мне ознакомиться с личным составом базы. А то даже окликнуть не смогу в случае чего… "Эй, военный…" как-то не слишком вежливо…
– Кариссима… ты меня напугала. Я вынужден остаться с тобой дожидаться прихода Императора. Тебя нельзя оставлять одну…
Улыбается сочувственно-издевательски. Глаза волчьи. Уже не скрывается. Может быть всё-таки задействовать маникюр?..
Глава медицинской службы базы убирает аптечку-анализатор в футляр. Хорошая штука, кстати. Укол, экспресс-диагностика крови, и на экране картина состояния с рекомендациями и сведениями о наличии в аптечке необходимых препаратов. В автоматическом режиме можно даже не смотреть на экран. Вколят без ошибки то, что необходимо.
Обращаясь к легату-прим повторил:
– На сегодня ограничить нагрузки.
И ушёл. Не глядя на меня. Не одобряет… Пытаюсь встать. Безуспешно. Легат-прим удерживает меня на месте.
– Отпусти меня. Пожалуйста.
– Кариссима, лежи спокойно. Отпущу, когда придёт Император.
– Я не могу лежать спокойно, когда ты меня держишь. Я тебя боюсь.
– Привыкай. Я уже говорил, что ты будешь принадлежать мне.
– На каких условиях?
– Какие ещё условия, кариссима? Постоянный контракт. Всё остальное – по обычной схеме.
Вот тут я, наконец, взбесилась. Они перевороты устраивают, – счастье для всех обещают! А "дорогие мамочки" – по обычной схеме, но на постоянном контракте. Дискриминация по видовому признаку! Включаю "дорогую мамочку":
– Я уже пришла в себя. Благодарю за заботу, консул Вителлий Север. Ты можешь идти заниматься своими делами.
Говорю и внутренне трясусь от ужаса… Если легат-прим взбесится… Не просто так его прозвали "Лютый".
– А не слишком ли ты обнаглела, кариссима?
Опять разглядывает меня… С улыбкой, от которой хочется спрятаться. И чтобы не нашли… Но! Сесть себе на шею я не позволю! Один раз слабину покажешь, потом всю оставшуюся жизнь в парандже ходить будешь! Ага, – и только на женской половине.
– О чём речь, благородный Вителлий? В действующие списки я попаду не раньше, чем через три года. Вот тогда и придёшь. По обычной схеме. Прямо в койку. А до этого момента, – меня не беспокой. Твой долг – обеспечить мне ненавязчивую заботу и комфорт.
– Разумеется, кариссима. Сразу же начну обеспечивать. А пока… подождём Императора.
Голосом можно заморозить… Оскорбился легат-прим… А мне всё одно деваться некуда. Буду держать марку. Свернулась клубком и уснула.
Император Марк запретил консулу Вителлию приближаться ко мне. Тем же вечером и запретил. Благородный Вителлий одарил меня на прощанье таким многообещающим взглядом, что я спряталась за Императора. Язык консулу показывать не стала, – нам ещё сына воспитывать. А если Зигги не заберёт меня, то каждые четыре года я буду рожать его детей… Так что я просто выглянула из за спины Императора, убедиться, что легат-прим уходит…
– Воробышек, легат-прим к тебе не подойдёт, пока не придёт время. Но это не решает проблему. Вителлий Север умеет ждать, и не умеет забывать. Постарайся наладить с ним отношения…
– Можно мне пойти учиться на разведчика Внеземелья?
Император снял меня с колен, встал с кресла, прошёлся по гостиной…
– Воробышек… Не сердись, но ты не сможешь быть разведчиком… Тебя надо беречь, – ты хрупкая драгоценность…
– Я умею драться. И выживать нас учили.
Обиделась. Я не хрупкая!
– Ты – дающая миру жизнь. И все твои спутники будут заняты исключительно обеспечением твоей безопасности. Попросишь консула свозить тебя на экскурсию.
– Ага, попросишь! Он злой на меня, – консул Вителлий.
– Выбери момент, когда он будет добрым.
Пропустила мимо ушей.
– Ну ладно, пусть в разведчики я не гожусь. Но поучиться-то я могу? Ты целые дни занят. Ночью тоже… Я вчера проснулась, – тебя нет. В кабинете светло. Не стала тебе мешать. Я всё понимаю, ты не думай. Ты стараешься успеть сделать как можно больше… А я целые дни одна.
– Воробышек… я выкрою время, и мы съездим втроём с ребёнком на недельку отдохнуть. Сейчас послы вручают верительные грамоты. Принять их может только Император. А поучиться… Корпус разведчиков – закрытая территория. Каникул нет, есть полевые испытания. Но если ты скучаешь… Консул всё равно заберёт тебя, когда я не смогу встать между вами. Ты мать его сына. Он не подпустит к тебе другого мужчину.
Хотела сказать благородному Флавию, что я, вообще-то, замужем. За бароном. Потом подумала, что ему будет неприятно услышать это от меня. Не говоря уже о том, что я фактически изменяю Зигги. Расстроилась… Решила не портить Императору его прекрасный год. Осталось около девяти месяцев. Время проходит быстро. Я уже почти забыла о жизни в баронствах…
Каждый вечер легат-прим выгонял всех из кают компании, и играл. Его преторианцы меня убьют. Если судить по тому, как они на меня смотрят… Я не лезу туда, упаси Боже! Зачем его провоцировать? Да и выгнал он меня в тот раз… Ну, пусть не выгнал, но за дверь выставил. Но музыка… она наполняет всю базу. Или это база транслирует? Она ведь живая? Короче, все, кроме Императора, смотрят на меня как на врага народа. Включая моё собственное отражение в зеркале. Вот такой психологический прессинг.
Глава восьмая:
О том, как праздновали день рождения Академии, а также о попытке Воробышка сдружить своих старших сыновей.
Консул лютует, гауптвахты забиты под завязку. Народ ходит по коридорам исключительно строевым шагом. Начинаю опасаться, что женщины-офицеры устроят мне тёмную.
Немного сгладило ситуацию приглашение на очередную годовщину создания Военной Академии. Легат-прим займётся обеспечением безопасности мероприятия, а Император поздравит альма-матер. Меня тоже берут с собой. Сделала платье из кремового шёлка, отделанное кружевами. Закрытый лиф с высоким воротом и длинным рукавом; прошвы, рюши и оборки. Высоко заколола волосы, спрятав в них четыре метательных ножа. Так… на всякий случай. Посмотрела в зеркало… Не хватает только кружевного зонтика… Сделала вместо него лёгкую шляпку из соломки, отделанной лентой в тон платью. Туфельки не такие открытые, как в прошлый раз, но тоже лёгкие. Сорочка, нижние юбки, прочее бельё отделано прошвами. Оборки нижних юбок ещё и оторочены кружевом. Вуаль делать не стала. Надевать украшения, – тоже.
– Воробышек, тебе не нравятся украшения? Может быть подобрать что-нибудь посовременнее?
– Украшения мне нравятся, мой Император. Но к этому платью они не подойдут. Слишком много разнообразной отделки. Можно было бы надеть серьги. Но у меня не проколоты уши. И я надеюсь увидеть нашего сына. Он наверняка пожелает показать мне свою Академию. Как он её видит. Может, мне взять с собой комбез?..
– Возьми. Только под платье не надевай.
С удивлением смотрю на Императора. Он, оказывается, так шутит… Посмеялись, и я отправилась упаковываться.
Император заставил отдать тючок с комбезом и берцами преторианцам. С грустью проводила их взглядом… Удастся ли получить их обратно?..
Летели на тяжёлом десантном катере. Это уже стало традицией. С точки зрения безопасности, – мудрое решение. А если украсить катер мишурой, скрывающей его истинное предназначение, то вообще, никто ни о чём не догадается. Сделать обвес, как на скоростных моделях, позолоты побольше, герб Империи нанести напылением, заодно скрыть вооружение… Со временем все забудут, что на самом деле представляет из себя личный катер Императора.
Не зря я опасалась за своё здоровье. Уронили меня из катера, мстительные гады! Сбой системы, ох, ах! Дурочку нашли! Возмущённо шиплю на руках у консула Вителлия… Заговор. Причём всеобщий! Император, даже не дрогнув, обменивается приветственными речами с начальником Академии. Оччень представительный офицер, кстати! Чем-то он мне знаком, не могу понять, чем… Обнаглев, спросила у консула:
– А начальник Академии, он…
– Не для тебя. Даже не думай, кариссима.
Разозлилась, забыла о чём хотела спросить. Что за дурацкая ревность?! Поинтересовалась:
– Разве благородному Вителлию не надо находиться рядом с Императором?
– Кариссима, обеспечивать безопасность удобнее, находясь на расстоянии.
– То есть, я сейчас не в безопасности?
– Ты под защитой.
– Я смогу навестить своего сына?
– Я узнаю, кариссима. Сына благородного Мария ты точно сможешь увидеть. А вот первый год обучения… – посмотрел на меня беспомощно, – я уже не помню.
Ещё бы он помнил! Больше семидесяти лет прошло… Да и порядки могли измениться. Новая метла по новому метёт…
– Ты мог бы не хватать меня на руки, благородный Вителлий. Просто поддержать.
– А если бы ты упала? А потом на всех голоэкранах Империи люди видели бы конкубину Императора с разбитым лицом. Решили бы, что Император практикует побои. Кто-нибудь взял бы пример…
Весь этот бред говорится на полном серьёзе, с доброжелательной улыбкой. Пожалела, что надела шляпку. Не могу сразу дотянуться до ножей.
– Отпусти меня!
– Не раньше, чем ты успокоишься, кариссима. Тебе следует занять место на шаг позади Императора. Когда торжественная часть закончится, можешь пойти поискать нашего сына. Или высказать мне свои претензии. Но! Не раньше! Всё понятно? Кариссима?
С усилием отвожу глаза от мерзавца в парадной форме. Начинаю дыхательные упражнения. Спорить с консулом бестолку. Непробиваемая лобовая броня. Лучше успокоиться. Я ему всё припомню… Со временем…
Оказавшись на земле, занимаю место за спиной Императора. Совершенно не слышу о чём они говорят с начальником Академии. Думаю о том, что переживу обоих своих сыновей. Они умрут, а я буду ещё молода. Как это грустно… Слышу свой голос, произнёсший: "двадцать семь", пытаюсь сообразить, к чему я вот это сказала… Оказывается, начальник Академии заинтересовался моим возрастом. Пора приходить в сознание. Пока на ЗОВ не наговорила.
Слава Богу, речи закончились. Император и руководство Академии беседуют о делах, я тихо отошла в сторону. Задумалась, где искать ребёнка… К офицерам Академии лезть с вопросами не хочу. Отправилась гулять по дорожке в сторону жилых корпусов.
– Я могу чем-то помочь дающей миру жизнь?
Повернувшись на голос, узрела своего первенца.
– А где первый год обучения? Я хотела увидеть сына.
Осеклась, услышав что я сейчас сказала. И кому. Потом подумала, что ребёнок всё равно считает своей матерью благородную Калерию… да и слово – не воробей. Вылетело уже…
– Первый курс не допущен на праздник. Они закрыты в корпусе на своём этаже.
– Благородный Марий может показать мне где это?
– Я провожу дающую миру жизнь.
И мы пошли к корпусу первогодков. В сопровождении двоих преторианцев консула Вителлия. Указывать им на неуместность такого сопровождения бесполезно. Они слышат только консула. Все остальные просто сотрясают воздух. Я уже не обращаю внимания.
Пятый этаж. Высота каждого, с учётом перекрытия, – метра три с половиной. Первый этаж – метров пять. Ну и что? Подобрала камешек с дорожки, бросила в одно из окон пятого этажа. После второго броска показалась любопытная мальчишеская физиономия. Тоже косматый ребёнок. Почему их не стригут? Сын Мария коротко пострижен. А эти детёныши, – как дикари.
– Привет. С праздником. Позови Вителлия Флавиана, пожалуйста.
Мальчишка исчез с криком:
– Вителлий Флавиан, к тебе мама приехала!
Хорошо, когда тебя узнаю́т. Стою, смотрю на окна. Пятого этажа. А ребёнок вылезает из окна первого. Опять замки́ взломал? Какие-то преступные наклонности у детёныша.
– Мама!
Подбежал ко мне, схватил за руку, прижался на мгновенье. Потом отстранился. Стесняется преторианцев. Или своего брата? Поворачиваюсь к первенцу:
– Спасибо, благородный Марий. Если у тебя нет поручений на сегодня, вы с братом могли бы показать мне Академию. Полосу препятствий, ещё что-нибудь…
Дети в шоке смотрят друг на друга. Они, вероятно, знали о существовании друг друга. Но столкнуться лбами… Поворачиваюсь к преторианцам:
– Мне понадобится комбез и берцы. Надо идти к катеру?
Один из сопровождающих молча снял с плеч рюкзачок. Поискала глазами место, где можно переодеться… Преторианцы поставили крохотную палатку. Интересно, что у них ещё есть? Быстро сбросила одежду, надела костюмчик от серых лордов. Шнурую берцы, думаю о лабиринте. О Зигги не думаю, о бароне Алеке тоже. Уложилась за полторы минуты. Бельё завернула в платье, и сунула всё это в рюкзак. Туда же туфли в мешочке от берцев. Вышла из палатки. Детёныши не смотрят друг на друга. Демонстративно. Ну ладно Вителлий Флавиан, – он ещё маленький. А Марий? Тем более, что Марий меня и матерью-то не считает!
– Побежали, пока не началось!
– А что начнётся, мама?
– Бегом, бегом, курсанты! Ты спросил разрешения покинуть корпус через окно первого этажа, Вителлий Флавиан? Нне?
Молча бежит. Старается. Тоже мне! Нарушитель спокойствия!
Приноравливаюсь к бегу младшего сына. Старший вынужденно притормаживает. Преторианцы ленивыми лосями бегут рядом. Начала думать как отреагирует консул на то, что я фактически сорвала детёныша в самоволку. За угнанный сыном флаер он, вроде бы, не злился. Наоборот даже… Да что тут думать! Уже на полосу препятствий прибежали!
– Высокий класс! Обязательна для всех курсов? Или поэтапно проходят? Благородный Марий, ты здесь уже пятый год, ответь пожалуйста.
– А чего Марий? Я и сам могу ответить. У каждого свои дорожки. Сейчас разметку сняли.
– Это так, благородный Марий? Или разметка только для первокурсников?
Притянула к себе разобиженного Вителлия Флавиана, взъерошила ему волосы… Ну вот… теперь старший обижается. Благородная Калерия, вероятно, соблюдала дистанцию. Не допускала нежностей с чужим сыном.
– Вителлий Флавиан абсолютно прав, дающая миру жизнь. Для каждого своя разметка. Полностью полигон проходят только старшие курсы. И, пожалуйста, называй меня Марий.
Согласно киваю. Звать себя мамой, или Воробышком не предлагаю. Со временем как-нибудь утрясётся. Надеюсь…
– До старших вы ещё не доросли… Без обид! Сейчас мы в порядке ознакомления пройдёмся здесь на мягких лапах. Вителлий Флавиан, Марий, – вам объясняли с какой скоростью движется группа?
Ожидание откровения на лице у младшего, работа мысли, – у старшего. Видимо, старшему уже объясняли, но он не проникся.
– Не будем терять время на попытки вспомнить. Группа движется со скоростью самого медлительного её члена. То, что своих не бросают, вы понимаете? Нне?
Понимают… Это им первым делом вдалбливают. Вот и славно.
– Вперёд, курсанты. Наша задача пройти полигон. Спешить не будем. Если нужна помощь, не стесняться просить о ней. Понятно, Вителлий Флавиан?
Не отвожу взгляда от насупившегося детёныша, пока не дожидаюсь согласного кивка.
– Я говорю в основном тебе, сын, потому что в силу твоего роста у тебя могут возникнуть затруднения. Если ты вовремя обратишься за помощью, их будет легче разрешить. Двинулись.
И мы двинулись. По всему полигону. Не спеша, совместными усилиями преодолевая препятствия. В паре мест позволила Марию протянуть руку помощи не только брату, но и мне. В общем, где ползком, где бегом, но в основном лёгким шагом добрались до гребёнки. Вот здесь надо подумать. Мальчишки вряд ли пройдут гребёнку с качающимися мешками. Мешки достаточно низко, проползти не получится. Только сбоку. Что ж… Попробуем. В конце концов мы не отрабатываем упражнение, а преодолеваем препятствие. Гребёнку мы проходили после трёх лет обучения… Теоретически, Марий должен справится… Но! Надо перебираться всем вместе. Группой.
Не люблю ползать боком на высоте двух этажей. Внизу яма с жидкой грязью… Гадость. Мальчишки перебрались уже… Наблюдают. Ползу. Торопиться мне некуда…
Вот ведь! Сглазила! Проползла едва четверть пути, а на площадку возле полигона садится знакомый флаер. Начальник Академии. Детёныши мои попали… Если не удастся быстро сбежать. А они будут меня ждать, к гадалке не ходи… Надо вставать. Изворачиваюсь ящерицей, отслеживаю мешки. Плавно втекаю на гребёнку, и тут же перекатываюсь спиной по мешку, не теряя ногами опору. Начинаю пляску. Мне надо двигаться быстрее мешков. Внутренний метроном отбивает ритм… Разделяю подсознание. Одна часть следит за мешками, вторая подстраивает моё передвижение по гребёнке. Я становлюсь языком пламени. Ага, цвета камуфляжа. По-моему, такого цвета химики ещё не добились. Но это не важно. Я-пламя "облизываю" качающиеся мешки, танцую на гребёнке. Невесомо… разве язычок огня имеет вес? Вот скорость, – это да! Скатываюсь с пройденного препятствия, до открытия кабины флаера. Хватаю детей за руки, и мы бежим, вместе с преторианцами. Ограду вокруг полигона преодолели в лучших традициях передвижения групп: один преторианец перелетел через двухметровый забор, второй перебросил ему мальчишек, я перескочила сама, одновременно с ними, и мы впятером рванули к корпусу первогодков. Втроём, точнее. Моих детёнышей преторианцы усадили к себе на плечи. До корпуса недалеко, если бежать по-настоящему.
Уффф… Добрались благополучно. Детёныш влез в окно, предварительно взломав его. Хитрющий ребёнок воспользовался на этот раз подвальным окном на другой стороне корпуса. В кого он такой? Благовоспитанный Марий до сих пор в шоке от нашей эскапады…
– Прогуляемся, если не возражаешь. Только переоденусь.
Преторианцы понятливо поставили палатку. На вопрос о воде, выдали мне упаковку стерильных влажных салфеток. Быстро обтёрлась с головы до ступней ног. Ну не с головы, конечно… А с шеи и до ступней. Лицо промокнула только. Надела свою цивильную одежду, убрав комбез и берцы в рюкзачок. Вылезла из палатки, и… низко склонилась, приветствуя Императора.
– Воробышек…
– Мой Император.
Молча жду продолжения. Он пришёл навестить сына, или выразить мне высочайшее неудовольствие? Узнал о наших подвигах, или нет? Преторианцы стоят с абсолютно безразличным видом. Даже "слава Цезарю" не кричат. Почему, кстати? Краем глаза отслеживаю старшего сына. Вытянулся в струнку, смотрит прямо. Равнение на Императора. Ненавидит. Лицо абсолютно бесстрастное. Для взрослого – нормально, для десятилетнего детёныша… Ненавидит.
