Kitabı oku: «Месомена», sayfa 4
Глава 5. Западня
Новогоднее утро начинается в обед. Открыв глаза, я внимательно прислушалась к тишине вокруг. Ни звука. Слышно только далекую автостраду. Я понежилась в мягкой постели, полежав с закрытыми глазами ещё минут десять, и всё же решилась встать. Без особой спешки поднялась с кровати, подошла к туалетному столику, на ходу пытаясь не наступить на вальяжно расположившуюся у кровати питомицу. Никки сонно перевернулась на другой бок и уснула. Моё счастье – она не хотела на улицу.
Не знаю, что всё привязались. Судя по отражению в зеркале, вид у меня был вполне живой. Глаза плохо открывались, но увидеть себя мне это не мешало. Тушь вчера я не смыла. Тёмные пятна ползли вниз по щекам и вверх к вискам. Краснота белков не спадала. Левый глаз почему-то распух ещё сильнее. Вид лопнувшего капилляра меня смутил, так как я о нём не помнила. Пришлось взять средство для снятия макияжа и избавиться от остатков былой красоты. Пока я тёрла лицо, кожа из сероватой превращалась в малиновую. Я растянула губы в улыбке и многозначительно посмотрела на саму себя. В принципе, очень ничего.
Надев домашний хлопковый костюм, я вышла в коридор. Тяжёлой ленивой поступью за мной брела проснувшаяся Никки. Дверь в гостиную осталась слегка приоткрытой. Сама того не желая, я обратила внимание на разложенную постель и копну тёмных волос Мэри на одной из подушек.
Уже будучи в кухне, я прикрыла за нами дверь. Доберман села напротив своей тарелки и бездумно уставилась в то место, где должен быть корм. Это её своеобразный тонкий намёк: «Вилл, где еда? Вилл, я не поняла, где эта чёртова еда?»
– Сейчас, Никки, – прошептала я ей и взяла совочек для корма, торчавший из контейнера.
Если верить рекламе, содержимое её тарелки, – просто кладезь витаминов, микроэлементов и всего того, что необходимо взрослой собаке. Разило от него, конечно, знатно. С минуту глядя на то, как доберман уплетает корм, я вернулась к вопросу о своём завтраке. Засыпав необходимое количество кофе в турку и залив в неё воды, я включила плиту. Едва в воздухе родился терпкий кофейный аромат, в коридоре что-то зашелестело. Никки радостно подскочила к двери.
– Доброе утро, – тихо произнесла мама, войдя в кухню, и тут же обнаружила турку на плите. – Мне сделаешь?
– Доброе, – ответила я. – Да, сейчас.
– Давно встала?
– Нет, только что.
Мама собрала волосы в небрежный пучок и плюхнулась на стул передо мной.
– Плохо? – с пониманием, обратилась я к матери. Вид у неё не отличался от моего четверть часа назад.
– Давно я не пила… – Она поморщилась и принялась тереть шершавыми ладонями заспанное лицо.
– Хорошо, что я не пила, – съехидничала я.
– Да… – Пауза. – Хотела с тобой поговорить, Вилл. Ты вчера рано ушла. Сейчас, только проснусь. Ладно?
– Конечно, ладно.
Мама зевнула, кряхтя потянулась и потащила себя в ванную комнату.
Кофе как раз подошёл, когда она вернулась за стол.
– М-м… Запах! – улыбнулась она, жадно втягивая носом горячий воздух над чашкой.
– Бразилия. Светлая обжарка. Чистая арабика, – отзеркалив её движение, ответила я. – Я говорила тебе, очень стоящий!
– Выбирать я не умею. Доверяю в этом плане тебе.
Мы сделали по глотку. Странно, но я не помнила, когда последний раз, вот так просто, сидела с матерью и мирно пила кофе. Казалось, целую вечность назад. И чем мы были заняты всё это время…
– Я кое-что узнала, Вилл, – внезапно начала мама. – Мэри знает, кто тогда вытащил вас и других ребят в «Парнасе».
Я поставила чашку на блюдце и подалась вперёд.
– Мы разговорились вчера, когда ты уснула… Ты их не знаешь, но я видела этих ребят пару раз.
«Ого».
– Вы знакомы? – спросила я воодушевлённо.
– Да. Джон и Дориан. Джон вроде… приёмного сына Сэма. Он взял его под опеку ещё подростком. – Мама потянула ещё глоток и посмотрела на меня. Взгляд, значащий куда больше, чем интерес. – Могу попросить познакомить вас. Хочешь?
Ответ у меня нашёлся не сразу. Как и подходящие эмоции.
Я поёжилась. Не люблю маминых «знакомых-дефис-родственников-дефис-коллег-дефис-просто-виделись-пару-раз». Как правило, любые, даже самые случайные и непрочные связи, впоследствии оказывались обременяющими и к чему-то обязывающими. Мне больше нравилось держаться вдали от её друзей, а своих держать вдали от неё.
Но эта ситуация иная. Они спасли меня и мою подругу. Я должна их поблагодарить.
– Они пригласили нас к себе сегодня вечером. Можно как раз и с ребятами познакомиться. Поедешь?
– Хорошо, – ответила я. – Буду рада. Как раз поблагодарю их за помощь.
– Вилл, только… – Мама резко умолкла и скривила непонятную гримасу. – Хотя нет, ладно.
– Что? О чём ты, мам?
– Ничего. Потом как-нибудь.
– Нет уж. Говори сейчас, что не так.
Взгляд карих глаз женщины устремился на меня. Она терялась с ответом.
– Возьми с собой пару вещей. Мы, возможно, заночуем там.
– А… Да, хорошо.
Уверена на сотню процентов – она не это хотела сказать.
– Ты ничего не скрываешь от меня?
Женщина усмехнулась.
– Что от тебя мне можно скрыть?
«Не знаю, мама. Ты ответь мне».
Кофе мы допили в неуютном молчании. Всем сердцем я чувствовала, она хотела продолжить говорить, но, как и прежде, утаивала нечто, что ей казалось слишком сложным. Спасением от моего взгляда для неё стала вошедшая в кухню Мэри. Ещё сонная, она прошла к столу и заговорила с мамой. Кажется, ночью ей не здоровилось.
За завтраком родители сообщили Сэму и Мэри, что мы согласились на их предложение погостить. Эта новость их обрадовала. Ковыряя свою тарелку с салатом, я искоса поглядывала на скучающую у двери Никки. Это её первый визит к этой семье. Наверно, ей не по себе, как и мне.
Возможно, я видела то, чего не было, либо представляла то, чего не могло быть. Тем не менее эта молодая пара вызывала во мне непривычные чувства. В отношении Мэри возникало ощущение, будто она какая-то часть нашей семьи. Здравый смысл говорил, что она подруга матери и что, да, они, возможно, близки. Моё же сердце ощущало Мэри и воспринимало как члена семьи. Как часть себя, часть отца, часть матери. Это настораживало. Впервые столкнулась с подобным. У меня были друзья, были знакомые, люди, с которыми приходилось общаться, но никто и никогда не вызывал таких ощущений. Для того чтобы моя природа приняла кого-то и воспринимала как близкого человека, должно пройти довольно большое количество времени. А тут появилась Мэри и…
Пока я пребывала в своих размышлениях, меня тщетно пытались привести в чувство. Отвлеклась я лишь на абсолютную тишину. Сэм смотрел в упор на меня, явно чего-то ожидая. Возникшее на моём лице выражение было явно туповатым. Мужчина улыбнулся и повторил свой вопрос, продолжая хищно скалиться.
– У тебя всё хорошо?
Я ответила молчанием, вероятно, всё с тем же непередаваемым выражением лица.
– Точно хочешь ехать куда-то? Можем перенести, если тебе нехорошо.
– Нет. – Я судорожно сглотнула. – Я просто задумалась. Всё хорошо.
– Уверена? – Сидевший по ту сторону стола блондин слегка нахмурил лоб и подался вперёд. Далее его слова звучали тише, как если бы он делился какой-то тайной со мной. – Готов поспорить, тебе понравится. И Никки тоже. У тебя будет своя комната. Можно поплавать в бассейне…
– Сэм, я сомневаюсь, что этот факт будет решающим, – залилась смехом Мэри, мягко отталкивая его. – Отстань от девочки.
– Бассейн? – Я удивлённо вытянула шею и уставилась на родителей.
– Вот видишь! – воскликнул Сэм, обращаясь к супруге.
– Прекрати.
– У вас частный дом? – спросила я у Мэри.
Пауза. Сидящие за столом обратили своё внимание на голубоглазую, ожидая ответа.
– Да. У нас дом.
«Хм… Здорово».
– За городом.
«Ого…»
– В отдалении от любых частных владений.
«Эм…»
– В лесу.
Красная «Хонда» стояла перед нашим подъездом. Сэм успел очистить её от навалившего за ночь снега и грелся в салоне, когда мы вышли на улицу. Папина машина стояла рядом.
– Ты взяла поесть для Никки? – спросила мама, идущая на шаг впереди.
– Да, – ответила я, подводя собаку к машине. Отец открыл дверь перед нами и помог закинуть сумку на сидение.
– Вы помните дорогу? – спросила Мэри, открывая водительскую дверь своей машины.
– Нет. Будем ехать за вами, – ответил ей папа и закрыл за мной дверь.
Мама села впереди и тут же обернулась ко мне.
– Ты как?
– Когда ты спрашиваешь это каждые пятнадцать минут, мне начинает казаться, что не очень.
– Ты весь день какая-то загруженная… Даже Сэм обратил внимание.
О, я так рада.
В этот момент в машину сел папа.
– Розали, милая… У неё свои переживания. Дай время прийти в себя, – проговорил он, подняв глаза к зеркалу заднего вида. – Если что-то будет не так, Вилл нам скажет. Ведь так, Вилл?
– Конечно. Спасибо, пап.
Мама вздохнула и отвернулась. Та часть лица, которую я видела, когда она смотрела в окно, показалась мне слегка печальной.
Я едва не потеряла подругу. Лучшую подругу. Человека, рядом с которым находилась практически постоянно последние несколько лет. Я винила себя в том, что произошло. Потащи я её с собой в тот вечер в туалет, как мы делали всегда, ничего бы не случилось. Ни боли, ни страха, ни опустошения. Не было бы врачей, ночей в больнице, паники, испорченного праздника…
Без сомнения, я ещё не отошла от того, что случилось. Мне снились кошмары. Мысленно я постоянно находилась в том горящем здании и каждый раз искала новый выход. И каждый раз мои действия приводили к тому, что я вновь оказывалась одна и отчаянно искала Натали. Чтобы всё это кончилось, мне было необходимо увидеться с подругой и зажить как раньше. Забыть случившееся.
Всё, что я хочу – это забыть.
Сквозь музыку в наушниках я услышала своё имя. Меня позвала мама. Я решила, что не буду обращать внимание на это, прикрыв глаза, чтобы не вступать в разговор.
Движущаяся впереди красная иномарка периодически появлялась и исчезала из виду, виляя между других машин. Когда мы покинули пределы города, она стала двигаться спокойнее. Примерная скорость движения 100–120 километров в час. Мы двигались следом, не теряя машину Мэри из виду. Дорога плелась впереди ещё несколько десятков километров. Я решила засечь время, сколько минут займёт дорога от города, при условии, что мы ехали уже минут двадцать.
В какой-то момент я поймала себя на мысли, что засыпаю. Резко выдернув наушники, села посередине сиденья, опираясь локтями о передние спинки. Мама, до этого молча смотрящая на дорогу, обернулась ко мне и неловко улыбнулась. Этот жест повторил и отец, разве что у него он вышел более гармоничным.
– Далеко они живут, – пробубнила я, провожая взглядом ускользающие прочь сосны.
– Да. Они надеются, что этот дом станет фамильным. Сэм и Мэри долгое время работали в сфере, тесно связанной с большим количеством людей. Видимо, поэтому они выбрали для дома такое уединенное место.
Отец едва заметно хихикнул.
– Да. И Сэм любит ходить на охоту. Думаю, лес – это почти физическая потребность.
Взгляд, брошенный матерью в его сторону, показался мне на мгновение угрожающим. Она что-то хотела им сказать. Просто так на другого человека подобным образом не смотрят.
– Возможно, это так, – ответила она, отворачиваясь к дороге. – Тем не менее живут они там давно и им всё нравится.
Движущаяся впереди машина плавно вошла в поворот.
Что же связывает родителей и эту супружескую пару? Новый год – это семейный праздник. На него приглашают людей гораздо ближе, чем просто друзей. Ещё более странно то, что я их вижу впервые. Ни на работе, ни в гостях, ни дома не видела этих людей. Их нет на фотографиях в наших альбомах. Что за старые друзья, которых я впервые вижу? Более того… Почему ни разу о них не слышала?
– Мам, а как вы познакомились?
– Ох, это долгая история, – вздохнула женщина. – Ничего необычного, в принципе. У нас с Сэмом одно время были общие клиенты. Мы помогали друг другу. Был один громкий процесс с администрацией города. Хотели снести памятник культуры, а на его место поставить бутик-отель. Мы с Сэмом работали вместе. Потом как-то неожиданно сдружились, познакомились с Мэри и теперь вот, друзья.
– Ясно. – Интуиция очень практичная и полезная вещь. Верить рассказу матери можно примерно наполовину. – А почему вы раньше о них не говорили?
– Ты знаешь, я не люблю говорить о работе дома.
– Они ведь друзья. Нет?
– И? Нужно говорить обо всех?
– Только их ты пригласила на новогодний ужин.
– Верно, – вмешался отец. – Новогодний ужин – отличный повод познакомить вас.
– Да, – в значении «нет» проговорила я и вернулась на место, опуская руку на спину добермана.
Глава 6. Корвус
Начинало темнеть. Дорогу запорошило снегом. Однообразный пейзаж за окном навевал тоску. И даже Никки начала выражать нетерпение. Я приготовилась задать очередной вопрос, касательно «новых старых знакомых», когда красная «Хонда» впереди внезапно включила поворотник. Оживившись, я принялась оглядываться. Мы съехали на обочину и двинулись вглубь леса по извилистой дороге. Из-под колёс стал доноситься скрип снега и хруст камней. Чуть дальше, в чаще, стали загораться огни фонарей, что выстроились в ряд по обеим сторонам от дороги. В надежде увидеть среди сумрака что-то ещё, пристально вгляделась в тени меж насквозь промёрзших стволов деревьев. Ночь в лесу не казалась привычной и безопасной, как в городе. Моя воспалённая фантазия со скоростью молнии стала возрождать в голове десятки самых пугающих персонажей ужасов.
Очень скоро мы выехали на небольшой пустырь, освещённый несколькими высокими фонарными столбами, которые издалека больше походили на факелы. Внушительных размеров дом, освещаемый ими, стоял в центре аллеи, под открытым тёмным небом. Два этажа, возможно жилая мансарда, стены из красного кирпича, высокая многосложная крыша с острыми углами, широкая металлическая дверь и ни единого намёка на забор, даже декоративный. Дом и лес. Больше ничего.
– Дома кто-то есть? – спросила я у мамы.
– Вряд ли. Скорее всего, охранная система включает свет.
– Могли бы забор поставить, да пару собак…
– Можно тебя попросить не бубнить?
– Конечно можно.
Мэри оставила машину почти у самого крыльца и вышла на улицу. Она двинулась в нашу сторону. Пришлось брать себя в руки и вылезать из тёплого салона.
– Быстрее в дом! – кричала девушка, жестом подзывая к себе.
Перекинув сумку через плечо и зацепив поводок на ошейнике Никки, я поскрипела к дому. В лесу гораздо холоднее, чем в городе. Предусмотрительно надетые шерстяные носки не спасали ситуацию. Тепла в них не чувствовалось.
Сэм открыл дверь и вошёл внутрь. Первым, что я увидела, был просторный холл, метров на десять тянущийся вглубь дома и заканчивающийся широкой деревянной лестницей, возведённой подле высоких устойчивых перил из массива. Справа от входной двери располагались вешалки для верхней одежды, далее шёл небольшой туалетный столик с круглым зеркалом, освещённым по окружности тонкой линией белого света.
В воздухе стоял непривычный запах. Это запах дома, но явно не моего. Новая ткань, древесина, вероятно благовония, сандал, ладан… Чьи-то незнакомые духи и… тепло. Запах тепла.
– Никки можно в дом? – Я вопрошающе смотрела на Мэри, которая стояла рядом и принимала наши куртки.
– Вытри ей лапы! – скомандовала мама.
– Ты планировала оставить её на улице? – усмехнулась хозяйка дома и обратилась к Сэму, передавая эту задачу ему. – Вытри, пожалуйста, лапы Никки. Полотенце на стуле в кухне.
– Спасибо, но я могла бы… – договорить я не успела. Блондин подошёл к доберману и отцепил поводок.
– Не волнуйтесь. Чувствуйте себя как дома, – ответил он.
Я многозначительно взглянула на маму. «Вот видишь! Никакой проблемы!»
– Давай покажу тебе дом, Вилл.
От прикосновения Мэри и её мягкого голоса я опешила. Она потянула меня за руку, направляясь к двери, откуда вышел мгновение назад Сэм. Тепло руки хозяйки дома меня удивило. Кожа на её ладонях и пальцах горела. Помимо этого, она была очень мягкой. Всё равно что тебя бы коснулся ребёнок, желающий привлечь внимание. Длинные миндалевидные ногти украшал прозрачный лак. На безымянном пальце деловито взгромоздился перстень из розового золота. Я перевела внимание с её рук на лицо и обнаружила себя в таком же исследуемом положении. Девушка разглядывала что-то в районе моих губ. Заметив мой взгляд, она качнула головой, как если бы я задала ей какой-то вопрос. Интересно, что на её взгляд я могла думать в тот момент?
– Это кухня!
«Столовая», – мысленно поправила я её.
Просторное светлое помещение с высокими окнами напротив двери. Длинный стол в центре, окружённый стульями, обитыми тканью бежевого цвета. Пара барных стульев в углу. Стена противоположная двери – панорамное окно с видом на погружённую в медный полумрак лужайку. На полу ни пылинки. Мебель тёплого молочного оттенка. Располагалась она углом. На одном её конце стоял духовой шкаф, на другом – огромный двухкамерный холодильник. Столешницы из розового мрамора. Помещение создавало впечатление шикарной столовой, никак не маленькой семейной кухни. Здесь для двух человек слишком много места.
Далее Мэри повела меня в гостиную. Меньше, чем простор, я увидеть не ожидала.
Однако скрыть удивление мне не удалось. Буркнув что-то неясное, я осмотрелась. За широко распахнутыми дверями горел мягкий тёплый свет. Заглянув внутрь, я будто оказалась в сказке. В углу высился царственный камин. Слева от него стояла белая ёлка, практически касающаяся потолка, окружённая подарочными коробками. Напротив располагался круглый стол с несколькими деревянными стульями. Рядом два широких дивана из светлой кожи, покрытые пушистыми пледами кремовых оттенков. Одинокое кресло у ёлки резко отличалось от прочих предметов интерьера. Густой, почти чёрный оттенок зелёного привлёк моё внимание.
«Наверно, его перетащили из другой комнаты…»
За тяжёлыми двойными шторами в противоположной стороне от камина скрывалась пустующая терраса. Я остановилась в центре комнаты, краем уха слушая щебечущую словно пташка Мэри. Она, кажется, рассказывала что-то о террасе и о том, что летом на ней очень здорово что-то делать.
Мысль о том, что мама не просто так сдружилась с этой семьёй, пронзила меня с новой силой. Для меня это знакомство очень неожиданное. В какой-то степени бесцеремонное.
– Мэри, родная, может, оставишь на потом экскурсию?
Возникший рядом Сэм меня немного напугал. Я неловко улыбнулась и согласилась с ним.
– Да, я пока под впечатлением, – переминаясь с ноги на ногу, сказала я. Искренностью от меня даже не веяло. Поморщившись, продолжила: – У вас очень большой и красивый дом!
– Спасибо, Вилл, – понизив голос, проговорил Сэм. – Это результат многих лет работы. Его строила вся наша семья. Надеюсь, когда-нибудь тебя со всеми познакомить.
Я округлила глаза, попутно выискивая свою маму, минуту назад стоявшую позади меня. «Чего?»
– Вилл, прошу, чувствуй себя как дома.
После этих слов супруги пригласили меня на диван.
– Розали, вы бы не хотели выпить? Перекусить? – спросила Мэри через какое-то время.
– Вилл готовит очень вкусный кофе. – Мама хитро улыбнулась.
«Чего?»
– Ого! Вилл, правда?
«Чёрт».
Иногда эта женщина вела себя так, будто не являлась мне матерью.
– Угостишь нас? Я помогу тебе! – Радости Мэри не было предела. – Быть может, научусь у тебя.
«Да, конечно, давай вместе готовить кофе! Это так весело!» – с ядом жужжала я про себя.
– Конечно, – ответила я, поднимаясь на ноги. – А какой у вас кофе?
И действительно, как и обещала, Мэри внимательно наблюдала за каждым моим действием. Она практически преследовала меня, слишком заинтересованно крутилась возле, отчего я почувствовала себя настолько неловко, что заплеталась в собственных руках и пальцах.
Залив воду в турку, я убавила огонь и повернулась к девушке. Взгляд беспомощно прильнул к её глазам. Черты лица, крупные и яркие, завораживали. Черничная радужка глаз сейчас имела более тёмные оттенки. В глубине застыло мерцание фонарей за окном и тёплые блики светильников в комнате. Я одёрнула себя, когда осознала, что мой взгляд застыл на ней на неприлично продолжительное время.
– У тебя есть любимый сорт? – спросила она меня, облокотившись на каменную столешницу.
– Сложно. У меня есть несколько любимых вкусов, которые я чередую в зависимости от настроения либо от времени суток, – говорила я, опустив глаза к плите. Теперь девушка пристально смотрела на меня, отчего я не знала, куда деть свои руки и куда направить взгляд. Уверена, она мстит. – Утром пью что-то покрепче, чаще всего выбираю купаж Бразилии, Кубы и добавляю робусту. В выходные либо вечерами, когда никуда не тороплюсь и хочу расслабиться, могу выпить арабику из Колумбии. Мне нравится кофе со вкусами. С вишней, с пряностями, с ванилью… Опять же, всё по настроению.
Мэри задумчиво вздохнула. После чего вновь обратилась ко мне.
– Я впервые вижу человека, который разбирается в кофе.
– Ну… Я бы не сказала, что разбираюсь. Просто люблю его и всё. Нравится заваривать его, выбирать, смалывать, нравится процесс приготовления и атмосфера, которую он создает.
– По тому, как ты говоришь о нём, можно сделать вывод, что ты разбираешься. Страны, составы, вкусы… Для сравнения: Джон любит кофе, но ему абсолютно всё равно, какая страна его производит, как обжаривает и как его готовить. Он его просто пьет и всё. В больших количествах. Больше похоже на привычку.
Я молча подняла глаза к Мэри. Она впервые упомянула это имя. Обсуждали ли они с мамой моё спасение и участие Джона с его другом? Наверняка да. Они же «подружки».
– Возможно, он пьёт его просто, чтобы взбодриться. Плюс кофеин вызывает привыкание. Заядлые курильщики тоже пьют кофе в больших количествах, ради вкуса, – продолжала я говорить о кофе, хотя голову занимали уже совершенно другие мысли. Становилось ещё более неловко.
– На любовь не похоже, согласна. Зависимость – возможно. В этом весь Джон. – Несколько секунд Мэри молчала. Внезапно взгляд её стал глубже. Она будто вспомнила что-то. – Надо будет вас познакомить. Что думаешь?
– Я должна поблагодарить их. Честно говоря, то, что вы знакомы – это приятный сюрприз. Земля круглая, и правда, – говоря эти слова, я понимала их правильность. Это было то, что нужно говорить, но не было тем, что я хотела сейчас обсуждать. – Я хочу сказать: «спасибо».
Девушка, стоявшая напротив меня, изменилась. Она похолодела. Именно так можно описать то, что с ней произошло. Мэри выпрямилась, опустила глаза, и вмиг выражение лица её стало строгим. Не могла понять, что сказала не так, однако мои слова лишили девушку прежней улыбчивости.
– Я приглашу их к ужину, – тихо произнесла Мэри.
– Угу.
Я выключила плиту и сняла турку с огня. Впервые так долго готовила кофе. Когда завариваешь на одного либо на двух, – это буквально несколько минут. Сейчас же я варила кофе на пять человек.
– Знаешь. – Внезапно рядом прозвучал голос Мэри, вынудив меня вздрогнуть. – То, как он пахнет, уже заставляет меня думать, что это лучший кофе на свете.
– В турке самый вкусный, – из вежливости улыбнулась я.
– Нет. Ты готовила. Поэтому, – практически точная цитата моей матери. Что только не скажешь, когда ленишься сварить самой себе кофе!
Только вот мотивы моих родителей предугадать проще простого. Что же скрывалось за маской радушия на лице Сэма и Мэри?
Я озадаченно ссутулилась над своей чашкой, оглядывая сидевших рядом людей, как мне казалось, незаметно. Сэм обсуждал с отцом что-то насчёт дома, изоляции и обогрева. Кажется, была какая-то сложность и потребность в ремонте. Мэри периодически задавала мне различные, незамысловатые вопросы: «Чем занимаешься в свободное от учёбы время?», «Какие книги читаешь?», «Какую профессию выбрала бы, не будь мнение родителей решающим?» Участие в их диалоге было добровольно-принудительным. Я покосилась на лежащую у моих ног Никки. Мы с ней очень похожи. Выглядела она печальной. Голова лежала на вытянутых вперёд лапах, глаза ходили из стороны в сторону, то глядя на меня, то на кого-то из присутствующих. Она явно ждала прогулки.
– Вилл, – позвала меня мама. – Всё нормально?
Присутствующие обратили внимание на меня.
– Да. Всё хорошо, – ответила я. – Хочу погулять с собакой.
– О, конечно, думаю, ей понравится, – оживлённо пропела Мэри. – Не отходите далеко от дома, хорошо? Снега в этом году очень много. Если что – кричи.
«Не дождётесь».
– Угу.
Поставив свою чашку в раковину, я откланялась и направилась к выходу. Радости добермана не было предела. Она запрыгала на месте, залаяла и вылетела на крыльцо, как только я открыла дверь.
На улице стоял жуткий мороз. Тяжело навалившиеся сумерки плотно осели среди деревьев и бросали пугающие тени на аллею. Абсолютная тишина ласкала слух. Никки спрыгнула с крыльца в сугроб, затем принялась поедать снег. Едва я сделала шаг к ней, с целью помешать, собака отскочила в сторону. Началась её любимая игра «подойти-отойти». Так она требовала погони.
Я осмотрелась, оценивая пространство для игры. Снега примерно по колено. Дорожка расчищена вокруг дома и на выезде. Места побегать нам хватит.
Застегнув куртку и поправив капюшон, я заправила джинсы в сапоги, затем с угрожающим рыком бросилась на Никки. Та именно этого и ждала, и бросилась бежать. В конечном счёте спустя минут двадцать я была вся в снегу и собачьих слюнях. Доберман прыгал возле моего бездыханного тела, ожидая продолжения погони. Силы иссякли. Я развалилась в сугробе, сделала ангелочка и осталась неподвижно лежать на спине, глядя на то, как меня постепенно накрывает снегом. И если бы не дыхание добермана, я бы слышала лишь шорох снегопада и потрескивание веток деревьев над головой.
«Здесь так хорошо…»
По персиковому полотну аллеи скользнул свет автомобильных фар. Сидевшая у моей головы Никки выпрямилась и уставилась в сторону выезда. Мне пришлось быстро подняться и ловить её за ошейник. Я дёрнула добермана на себя и быстро вернулась в сугроб. Бросаться на кого-то у неё не в ходу, но я почему-то боялась, что она именно так и поступит. На деле же собака осталась сидеть на месте и спокойно смотреть в сторону дороги. Прибытия гостей так скоро я не ожидала. Мэри говорила, что пригласит их к ужину. На мой взгляд, это минимум пара часов. Мне ведь необходимо подготовить речь. Я не могла так просто начать разговор с людьми, которые спасли мою жизнь и жизнь Натали. Нельзя вот так просто сказать такие важные слова. Тем более что я уже начала паниковать.
Подъезжающий автомобиль не спеша приблизился к дому, остановился в районе лестницы и заглушил двигатель. Окрестность поглотила мёртвая тишина.
Видели меня или нет, в точности сказать не могла. Поднявшись на ноги, я взмолилась, чтобы гости сразу прошли в дом и не стали осматриваться. Однако ничего не происходило. Чёрная «Мазда» осталась стоять на месте, неподвижно и безмолвно. Двери никто не открывал. Мне оставалось лишь ждать, когда гости зайдут в дом, и я смогу вылезти из снега.
– Молчи, – шёпотом скомандовала я доберману, предупреждая её возможное желание выдать нас.
Раздался щелчок замка. Дверь водителя открылась почти одновременно с дверью пассажира рядом. Когда за туманной пеленой сырого воздуха и снега я смогла разглядеть прибывших и доподлинно убедиться, что глаза мне не лгут, мышцы моего тела и все органы внутри вмиг образовали один большой кусок студня, неспособного двигаться, но основательно дрожащего от потрясения. Неподвижная, забывшая о том, что нужно дышать, я уставилась на тех, кого ожидать здесь было бы странно и по меньшей мере глупо.
«Пути Господни неисповедимы», – всё, что смог соорудить мой мозг в ту минуту.
Тот, что был угрюм, несвеж и раздражён, – играл на соло. Я вспомнила его по схожей мине, своеобразно сбритым волосам на голове и поблескивающей серёжке в брови. Он вздёрнул плечами, слегка подкинув верхнюю часть тела вперёд, будто собираясь прыгнуть, однако руки из карманов не вытащил. Подобный жест напоминал мне сигнал человека, подсознательно желающего выглядеть сильнее, авторитетнее и опаснее. Казалось, ещё мгновение, и он примется разминать шею и встанет в стойку боксера.
Всё оказалось проще. Молодой человек поднял голову к двери, хило кашлянул и в один огромный широкий шаг взгромоздил своё тело на ступени.
Второй – вышедший из-за руля – представлялся спокойнее и, быть может, неувереннее в себе. Пару секунд он будто колебался, глядя в сторону окон второго этажа. Затем шагнул к дому тяжёлой неспешной поступью. В каждом его шаге незримо ощущались тонус и сила. Он, как и его друг, казались сжатыми до предела пружинами, что ещё миг, и сорвутся с мест. Они выглядели очень спокойно. В них таилось нечто большее, чем то, что я могла видеть. Прежде, я не сталкивалась с подобным. Люди, встречавшиеся мне раньше, делились на несколько категорий. Одни были искренне слабыми и податливыми, на всё согласными и смиренными. Другие сильные и властные, требовали всегда больше того, что у них имелось. Были те, кто хотел казаться маленьким и незаметным, на самом же деле таил в себе много тайн.
В этих двоих, а вернее, какими они предстали, я нашла больше откровения, чем тогда, на сцене. Они были открыты и честны. Даже тот, что производил впечатление самодовольного качка, при ближайшем рассмотрении оказался весьма правдивым в отношении самого себя человеком. Ни его хмурый вид, ни подача, ни движения рук и ног. Ничего лживого или ненастоящего. Он такой, какой есть. Парень, идущий за ним следом, безмятежный, бесстрастный, умиротворённый, словно одна из тех сотен теней, росших от корней деревьев, едва освещённых светом фонарей. В них ощущалась прямота и безукоризненность. Меня искренне поразило то, какими я их увидела. Они не те парни на сцене. Они настоящие.
«Это они нас вытащили?»
Увлечённая наблюдением, я вовсе позабыла о своем плачевном состоянии. Шевельнуться я не могла. Страх, и постепенно крепнущий зимний мороз, делали своё дело. Притаилась и задержала дыхание в надежде, что эти двое исчезнут за дверью и я смогу, наконец, вернуться в исходное положение, отряхнуться, убрать с лица взмокшие пряди волос и вновь предстать перед радушными хозяевами. Колени вросли в снег, пальцы примерзли к нагрудной цепи добермана.
Оба гостя поднялись на крыльцо. Раздался щелчок замка входной двери. Как только они пропали из виду, исчезнув за углом дома, я позволила себе ужасную ошибку. Руки лениво соскользнули с цепи ошейника, и Никки вырвалась из моих объятий. Её прыжок вперёд сопровождался предательским лаем.
– Никки! – прохрипела я, бросаясь ей на спину.
Пауза.
Я замерла и вновь затаила дыхание, вслушиваясь в пустоту по ту сторону стены.
«Пронесло!» – посмела надеяться я, но меня поспешили огорчить.
– Я сейчас, – раздалось едва слышно за углом.
«Никки! Твою мать…»
