Kitabı oku: «Социал-демократия и социализм», sayfa 5

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ

И СОУЧАСТИЕ

Вульгарно-марксистской модели общественного производства, предусматривающей тотальное огосударствление, плановый и централизованный характер организации хозяйственного механизма, социал-демократы противопоставляют свою концепцию, известную под названием “экономическая демократия”. Эта концепция определяет принципы, по которым должна осуществляться трансформация капиталистической экономики в экономику демократического социализма.

Социал-демократы рассматривают концепцию экономической демократии в качестве альтернативы национализации средств производства. При этом различные партии по-разному трактуют понятие экономической демократии, что вообще характерно для членов Социнтерна. Однако сущность ее, отраженная в названии, заключается в распространении процесса демократизации буржуазного общества из политической сферы на экономическую. Главный метод демократизации экономики – широкое внедрение в хозяйственную жизнь принципов общественного самоуправления.

В Швеции, где велика доля перераспределяемых через бюджет ресурсов и доходов, полагают, что экономическая демократия “… означает влияние общественных органов на процесс труда и распределение результатов производства”⁴⁶. В последней программе СДПГ в качестве целевой установки заявлено: “Мы хотим демократии во всем обществе, в том числе в экономике, на предприятиях и на каждом рабочем месте, хотим ограничить экономическую власть и осуществлять над ней демократический контроль. Мы хотим, чтобы основные экономические решения – в первую очередь о том, что расширять, а что сокращать, – принимались демократическим путем”¹⁹. В Стокгольмской декларации подтверждается, что “не существует единой или завершенной модели экономической демократии”. Вместе с тем ее “главный принцип очевиден – не просто официальный юридический контроль со стороны государства, а существенное участие самих трудящихся и их объединений в принятии экономических решений”²⁷.

Итак, главный элемент экономической демократии – совместное с капиталистами участие трудящихся, представляемых профсоюзными или другими выборными органами, в управлении производством на всех уровнях. В последние десятилетия эта проблема приобрела особую актуальность, в частности в связи с качественными изменениями в характере труда и растущей его интеллектуализацией. Во времена К. Маркса основная масса наемных работников была занята тяжелым физическим трудом. Преимущественно умственный труд оставался привилегией узкого слоя специалистов и служащих, входивших в административную элиту, тесно связанную с господствующим классом. Поэтому различия между физическим и умственным трудом носили классовый характер⁴⁷.

Развитие современного производства постепенно приводит к тому, что элементы физического труда перестают играть определяющую роль в производственной деятельности промышленных рабочих и постепенно вытесняются функциями умственного труда⁴⁸. Этот процесс развивается на общем фоне интеллектуализации наемного труда.

Однако расширение сферы умственного труда на новые категории трудящихся не устраняет классового антагонизма. Былая противоположность между физическим и умственным трудом, существовавшая во времена Маркса, переходит в новую противоположность, также носящую классовый характер – между повышающейся сложностью и интеллектуализацией труда наемных работников и отчуждением их от функции принятия решений по основным производственным вопросам⁴⁹. Постепенно формируется новый тип труженика, для которого имеет значение не только оплата труда, но и осознание его смысла и цели.

Стремление трудящихся к участию в процессе управления производством отражает диалектическую природу собственности. Дело в том, что права собственника не сводятся к формальному владению. В марксизме собственность понимается не просто как юридически закрепленное право на вещь, а как совокупность всех экономических отношений между людьми, включающая в себя участие в управлении, организации труда, осуществлении функции контроля, распределении дохода и т. п. Социал-демократы абсолютно правы, когда утверждают, что само по себе обобществление средств производства, тем более их простая национализация, не делает трудящихся действительными их собственниками. Еще Э. Бернштейн утверждал, что “в хорошем фабричном законе может быть больше социализма, чем в огосударствлении целой группы фабрик”⁵⁰. Видный западногерманский социал-демократ Т. Майер солидарен с ним: “В присвоении государственной бюрократией всех прав на принятие экономических решений куда меньше социализма, чем в фабричном законе, который формально сохраняет частную собственность, однако некоторые из прежних прав на принятие решений передает в руки рабочих, их профсоюзов или демократического государства (например, обеспечение безопасности рабочих мест, здравоохранение, участие в принятии решений о делах предприятия и о кадрах)”⁵¹. Действительно, наш общий опыт подтверждает, что без участия в управлении, организации и контроле производства формальное совладение общенародной собственностью не изменяет подчиненного и зависимого статуса работника, не создает из него хозяина.

Однако не только неудача предпринятой в СССР попытки обобществления определила повышенное внимание, даже “зацикленность” социал-демократов на проблеме участия трудящихся в процессе управления предприятиями. Не будем забывать, что, вполне обоснованно критикуя советский опыт, они не располагают, тем не менее, альтернативной программой социалистического обобществления. Поэтому им поневоле приходится сводить процесс обобществления собственности в основном к соучастию трудящихся в управлении, отодвигая при этом на задний план или даже совсем отказываясь рассматривать проблему владения. Очевидно, что социал-демократы повторяют принципиальную ошибку своих коммунистических оппонентов. Если коммунисты среди всего спектра прав собственника абсолютизируют право владения и совершенно недооценивают остальные, то социал-демократы демонстрируют другую крайность. Они столь же искусственно из совокупности отношений собственности выделяют функцию управления и контроля над производством и именно ее возводят в абсолют. При этом они готовы мириться с сохранением средств производства в частном владении. Вряд ли абсолютизация только какой-то одной стороны явления или процесса может свидетельствовать о правильности применяемого подхода.

В практике социал-демократии система приобщения трудящихся к управлению предприятиями получила название “соучастие”. В ее рамках во многих странах Запада на предприятиях сформированы различного рода выборные комитеты или производственные советы. Они осуществляют контроль за соблюдением администрацией коллективных договоров. Члены производственных советов привлекаются к решению ограниченного круга проблем, непосредственно затрагивающих интересы трудящихся, таких, как гигиена, безопасность и оплата труда, занятость, повышение квалификации и т. п. Согласно законодательству ФРГ, решения по этим вопросам принимаются совместно дирекцией предприятия и производственным советом. Однако возможность представителей трудящихся отстаивать интересы коллектива сильно ограничены. В частности, в случае невозможности достичь согласованного решения назначается комиссия для поиска компромисса. При этом закон прямо предписывает производственному совету “отказаться от всех мер борьбы трудящихся, способных нарушить работу предприятия и мир на нем”. Средствами воздействия производственного совета признаны только “диалог и компромисс”⁵². В целом участие трудящихся в процессе управления предприятиями через посредство производственных советов ограничено как кругом вопросов, к обсуждению которых допускаются члены советов, так и неизбежным противодействием со стороны владельцев капитала.

Существует и другая форма рабочего представительства. В ФРГ, где система соучастия получила наибольшее развитие, она была введена в 1951 г. в горнодобывающей и металлургической отраслях промышленности, а в 1976 г. распространена на корпорации остальных отраслей с числом занятых более 2000 человек⁵³. В соответствии с существующим в ФРГ законодательством представители трудового коллектива занимают половину (как правило, 6 из 12-ти) мест в наблюдательных советах компаний. Наблюдательный совет вырабатывает самые принципиальные решения, от которых, по существу, зависит судьба компании. Тем самым, трудящиеся через своих представителей в наблюдательном совете принимают полноправное участие в управлении предприятием совместно с владельцами капитала.

Однако это не означает, что достигнут подлинный “паритет” в управлении. В частности, одно из мест в пределах квоты, выделяемой для лиц наемного труда, резервируется за руководящими менеджерами среднего и низшего звена, которые далеко не во всех случаях занимают солидарную позицию с остальными делегатами трудящихся. Председатель наблюдательного совета, которым является представитель акционеров, в конфликтных ситуациях обладает правом дополнительного решающего голоса. Таким образом, акционеры при наличии среди них согласия всегда имеют возможность принять выгодное для себя постановление. Практика подтверждает, что владельцы капитала сохраняют контроль над принятием решений⁵⁴, и именно они на деле определяют политику фирмы или корпорации. Помимо формально-юридического преобладания в наблюдательном совете они располагают серьезным психологическим преимуществом: в то время, как трудящиеся отчуждены от собственности, судьба капитала крупных акционеров напрямую зависит от качества принимаемых решений. Все эти обстоятельства заставляют признать, что в западногерманской концепции соучастия трудящимся отведена роль присутствующего, наблюдающего, обсуждающего, рекомендующего и т. д., но не управляющего⁵⁵.

При всей ее ограниченности система соучастия, сложившаяся в ФРГ и других странах Западной Европы, представляет собой серьезное достижение рабочего класса, а также теории и практики социал-демократии. Существует мнение, что признанное законодательством соучастие рабочих в управлении служит важным социальным механизмом, облегчающим восприятие перемен, и потому способствует освоению новых технологий⁵⁶. Показательно, что во Франции, где в 80-х гг. социалисты предприняли усилия по расширению системы соучастия, за привлечение представителей трудящихся к деятельности высших органов управления предприятиями высказывается все большее число самих предпринимателей⁵⁷. Эти факты свидетельствуют о том, что буржуазия уже не способна в одиночку организовать эффективное функционирование современного производства, по мере дальнейшего развития которого значение “человеческого фактора” становится все весомее.

Социал-демократы рассматривают последовательную реализацию на практике института соучастия как прорыв в сфере демократизации экономики. Однако прорыва не получается. Соучастие в управлении в определенной степени нарушает единовластие капиталиста, но ни в коем случае не ведет к установлению экономической власти трудящихся на предприятии.

Сущность отношений собственности, по Марксу, составляет право присвоения результатов труда. К. Маркс даже употреблял понятия “собственность” и “присвоение” как синонимы⁵⁸. В глазах работника право собственности реализуется прежде всего через возможность присвоения продуктов его труда. В связи с этим представляется совершенно очевидным, что любые попытки осуществить “социализацию” собственности, не посягая на право владения, а значит, и присвоения, в принципе не могут привести к желаемому результату. До тех пор, пока будет существовать неравенство в присвоении прибавочной стоимости (как следствие частнокапиталистического характера владения собственностью), будут сохраняться социальное неравенство и прочие пороки капитализма.

Институт соучастия трудящихся в управлении не может противостоять логике капиталистического производства, ставящего во главу угла извлечение максимальной прибыли. В той же ФРГ система соучастия не может предотвратить закрытие шахт, металлургических предприятий и увольнения рабочих.

Вместе с тем практика соучастия указывает направление развития общественного производства и производственных отношений. Дальнейшее развитие объективно требует коллективизации собственности. Только в этом случае произойдет действительная социализация средств производства, и трудящиеся получат возможность реализовать все без исключения права собственника в их диалектическом единстве, а не в отрыве друг от друга.

ОТНОШЕНИЕ К ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ

На практике социал-демократы выступают за смешанную экономику, то есть сочетание частного и государственного секторов в рамках рыночной организации общественного производства. По их мнению, смешанный тип экономики сохранится и при демократическом социализме.

По отношению к частной собственности социал-демократы совершили эволюцию от ее полного отрицания в духе классического марксизма до признания ее в качестве неотъемлемого компонента смешанной экономики. В 1951 г. в первой послевоенной декларации Социнтерна (Франкфуртской), еще сохранявшей следы классового подхода, было впервые указано, что социалистический способ ведения хозяйства не предполагает обобществления всех сфер производства и совместим с существованием частной собственности в торговле, малой и средней промышленности¹⁸. В Годесбергской программе СДПГ (1959 г.), ставшей образцом для программных документов других партий, было окончательно признано, что “частная собственность на средства производства имеет право на защиту и поощрение в той мере, в какой она не препятствует созданию справедливого социального строя”⁵⁹.

Социал-демократы оказывают безусловную поддержку отнюдь не любой форме частной собственности. Они довольно последовательно выступают, по крайней мере на словах, против концентрации экономической и политической власти в руках монополий. Вся концепция экономической демократии имеет ясно выраженный антимонополистический запал. В ее рамках ставится задача обуздания всевластия монополий и установления за их деятельностью общественного контроля.

В целом эволюция взглядов социал-демократов по отношению к частной собственности отражает процесс постепенного преодоления ими вульгарно-марксистского подхода к этой проблеме. Частнокапиталистическая собственность на средства производства порождает наемный труд и эксплуатацию, и социал-демократы, оставаясь в русле марксистской традиции, не отрицают этого. Вместе с тем прагматизм их подхода к проблеме частной собственности имеет под собой объективную основу.

Дело в том, что различные сферы общественного производства отличаются неодинаковым уровнем развития производительных сил. В силу этого обстоятельства степень обобществления средств производства должна быть также неодинаковой для разных структур и отраслей народного хозяйства.

Как известно, материальной базой социализма служит крупная машинная индустрия. Поэтому в тех сферах, где производство пока не достигло стадии крупной машинной промышленности, частная собственность еще не исчерпала своего позитивного потенциала. Это относится к торговле, сфере услуг, ряду отраслей сельского хозяйства, мелкой и, частично, средней промышленности – всем тем производствам, где эффективность и экономический успех во многом зависят от энергии, работоспособности, компетентности и таланта одного человека (предпринимателя) или группы лиц. В этих сферах буржуазия до сих пор сохраняет за собой функцию организатора производства.

Вульгарно-марксистский подход игнорирует отличия в уровне развития разных сфер материального производства. Опыт существования общенародной собственности в СССР, также как и практика национализации на Западе, доказали, что отождествление процесса обобществления собственности с ее огосударствлением представляет собой вульгарную и ошибочную интерпретацию соответствующих положений учения Маркса. Поэтому признание социал-демократами, в отличие от коммунистов, прав частной собственности свидетельствует об их отходе от вульгарных взглядов. Вместе с тем их примиренчество и вынужденный прагматизм по отношению к господству частнокапиталистической собственности, особенно крупной, в современной западной экономике объясняется отсутствием у них социалистической альтернативы частной собственности.

ОТНОШЕНИЕ К РЫНКУ

Основу вульгарного толкования марксизма составляет представление о социализме как о первой, низшей фазе двуединой коммунистической формации. Перенесение на социализм атрибутов коммунистического способа производства, в частности, нетоварного и нерыночного способа ведения хозяйства, привело к тому, что по отношению к рынку – еще одному элементу смешанной экономики – неадекватность вульгарно-марксистского подхода проявилась наиболее явственно.

Ортодоксальный марксизм рассматривает планомерный характер развития общественного производства как антитезу анархии рынка. В далекой исторической перспективе план, безусловно, вытеснит рынок. Но современному уровню развития и характеру производительных сил наиболее адекватна именно рыночная форма организации экономики. Механизм конкуренции ориентирует производителя на наиболее полное удовлетворение запросов потребителя. Тем самым устраняется противоречие между той целью, которую преследует в процессе производства общество (удовлетворение определенных своих потребностей) и целью отдельного предприятия (получение максимальной прибыли). Как известно, советская экономическая система так и не смогла разрешить аналогичное противоречие². Одновременно та же конкуренция побуждает предприятие стремиться к количественному расширению производства и качественному его обновлению, внедрению достижений научно-технического прогресса. Производство обретает способность к саморазвитию – важнейшее качество здоровой экономической системы.

Советская модель социализма была основана на тотальном огосударствлении собственности, лишающем производителей экономической независимости, и ей естественным образом соответствовала плановая централизованная экономика. Но коллективизация собственности, то есть передача средств производства во владение и пользование трудовым коллективам, предопределяет независимый от государства статус предприятий и, тем самым, рыночную форму организации экономики. Поэтому представляется совершенно неправомерным традиционное для марксизма отождествление рыночной экономики и капитализма, результатом чего являлись идеологизация рынка и отношение к нему как явлению, чуждому интересам рабочего класса. Экономика нового, подлинного социализма будет рыночной.

Явная адекватность рыночных механизмов, прежде всего конкуренции, современным экономическим реалиям, обуславливает прагматизм позиции социал-демократии по этой проблеме. Видный деятель СДПГ О. Лафонтен полагает, и он не одинок в своем мнении, что эффективность капиталистической системы объясняется отнюдь не частной собственностью на средства производства, а именно свободной конкуренцией самостоятельных производственных единиц⁶⁰. Поэтому экономическая доктрина социал-демократов исходит из того, что любые реформы не должны разрушать рыночный механизм, наиболее действенный, с их точки зрения, в современных условиях.

Эволюция взглядов социал-демократии на план и рынок отражена в ее программных документах. В принятой в 1951 г. Франкфуртской декларации Социнтерна, еще сохранявшей некоторую связь с марксистской традицией, утверждалось, что “… производство не может быть предоставлено свободной игре экономических сил. Оно должно планироваться”¹⁸. Но уже в 1959 г. СДПГ в своей Годесбергской программе ясно заявила, что выступает за свободный рынок, где всегда господствует подлинное соревнование (конкуренция)⁵⁹. После этого, по свидетельству В. Брандта, в СДПГ стало “вполне возможно присягать рынку как наиболее эффективному механизму регулирования экономики, не боясь быть обвиненным в игнорировании социалистического наследия”⁶¹. При этом план не противопоставляется рынку. Шведские социал-демократы считают, что “эти два метода не являются несоединимыми, а, напротив, дополняют друг друга; ни один из них самостоятельно не может обеспечить достижение целей развития общества и благосостояния граждан”⁴⁶. Годесбергская программа содержит чеканную формулировку: “соревнование – насколько это возможно, планирование – насколько это необходимо!”⁵⁹.

В целом социал-демократы преодолели необоснованно отрицательное отношение вульгарного марксизма к товарному производству, конкуренции и рынку. Их отношение к этим экономическим институтам представляется вполне здравым. Вместе с тем позиция социал-демократов лишь отражает влияние хозяйственной практики на их экономическую доктрину и полностью укладывается в рамки капиталистической системы, тогда как в идеале она должна вытекать из решения проблемы социалистической собственности и представлять собой неотъемлемую часть модели социалистической рыночной экономики.