Kitabı oku: «Рыжик-мореплаватель / Ginger, the sailor», sayfa 4

26. Остров бабочек

Однажды на палубе раздался крик «Коломбо!», и матросы бросились к лееру, выглядывая берег. Рыжик взлетел на верхушку мачты и далеко – далеко, в той стороне, где восходит солнце, увидел зелёную полоску суши.

– Вот она, Индия! – сказал кто-то из молодых матросов.

– Вообще-то Цейлон, Шри-Ланка, – поправил новичка боцман. – Но рядышком. Через пролив.

– Чайные края?

– Эт-то да – а… Что цейлонский, что индийский – лучше чаёв не бывает. Но и сам по себе островок сказочный, – промолвил боцман и сделал грозный вид: – А ну-ка, черти, надраить всё так, чтоб горело! В сказочный порт должен войти кто?

– Сказочный теплоход!

– Вот именно… Выполнять, салажата!

И матросы принялись полировать некрашеные части металла с таким усердием, и вскоре они так заблестели, что на них стало больно смотреть.

В порту Коломбо было многолюдно и шумно. Рыжик на первых порах оробел, но затем, вспомнив рынки родного города, нашёл много общего и уже смело парил над толпой.

– Эй ты, с мешком! – кричал он грузчику. – Отсыпь немножко бедному путешественнику!

Впрочем, это была чистая провокация. Рыжика так хорошо кормили на корабле, что даже вид рассыпанных белых зёрен не слишком соблазнял его. «Сюда бы наших! – думал он, припомнив родной город. – Вот где раздолье! Зимы нет, корму много…»

После обеда Рыжик присоединился к морякам, сошедшим на берег. Они были поражены великолепием окрестностей столицы. Всё вокруг утопало в зелени садов, а лужайки между ними напоминали клумбы – так много было здесь ярких цветов.

Рыжика особенно изумило бесчисленное множество порхающих бабочек – от самых крошечных до огромных, как сам воробей.

– Нич-чего себе добыча! – чирикнул Рыжик.

– Ещё неизвестно, кто кого съест.

Взлетев повыше, он увидел странное озеро, поделённое на клеточки, как ученическая тетрадка для арифметики.

– Что это? Что это? – спросил он.

– Рисовые чеки, – объяснял молодым матросам Серьга. – Рис, братишки, в воде растёт – наподобие камыша. Вот и делают люди такие запруды, бродят в воде по колено…

Моряки проходили краем поля, на котором работали смуглые цейлонцы. Рыжик, как всегда, порхал сверху и своими зоркими глазками разглядывал всё вокруг. Он увидел, как маленькая пёстрая змейка соскользнула с берега и поплыла, извиваясь, по рисовым чекам – туда, где работали люди. Уже давно никого не дразнил наш забияка и теперь с удовольствием набросился на пловчиху.

– Эй, червяк заморский! – крикнул он, кружа над змеёй. – Чем занимаемся? Заплыв на длинные дистанции?

– Тиш-ш-ш-е, тиш-ш-ше! – умоляюще шипела змея, но Рыжик не унимался.

– Она ещё шипит, шнурок с глазами! Зач – чем тебе в чеки? Зачем?..

Громкое чириканье воробья услышали крестьяне, они поглядели на него, затем на воду… Женщины завизжали, а мужчины бросились в сторону Рыжика с мотыгами.

– Караул! Убивают! – крикнул воробьишка и пулей полетел к морякам. – За ч-что?! За что?

Но оказалось, что крестьяне бросились не на воробья – на змею. Она была очень ядовитой и мстила людям за гибель своих детёнышей.

– Если бы не наш рыжий, могла укусить кого-нибудь, – говорил Серьга, который знал понемногу все языки на свете и перевёл друзьям рассказ взволнованных крестьян: – Просят продать им нашего воробья. Хорошие деньги сулят…

– Ну уж нет! – в один голос заявили моряки.

– Такой вперёдсмотрящий нам самим нужен.

– Я так же им ответил.

Благодарные крестьяне на славу угостили моряков и подарили плетёную корзинку с рисом – для зоркого воробья. В этот день он получил ещё одно прозвище: Рыжик – Гроза Цейлонских Змей.

27. На экваторе

Из Коломбо сухогруз пошёл на юг – в Австралию, и Серьга переживал за то, что корабль минует Мадагаскар.

– Изумительный остров, ребята! Не хуже Цейлона. А какие там хамелеоны водятся – чудо! – и старший матрос качал головой. – Цвет меняет – на глазах: только что был красный, а сел на зелёный лист – и позеленел. Рядом пройдёшь – не заметишь.

– Мимикрия называется, – сказал молодой моряк, который очень любил читать книжки и поэтому знал много мудрёных слов. – Маскировка по-нашему.

– Во, во! Маскировка, – обрадовался подсказке бывалый матрос. – Так замаскируется, что ни хищник его не видит, ни жертва. Летит себе стрекоза какая-нибудь, ничего не замечает, а хамелеон её – хлоп! И нету!

– Зубами, что ли? – не понимают слушатели.

– Сам ты… зубами. Язык у него огромадный и липкий, как клей. Хамелеон им выстреливает, словно из ружья. Прицелится, пасть разинет – оп! – и готово. Одно слово – снайпер!

Пока Серьга говорил, солнце забралось так высоко, как никогда ещё не забиралось на памяти Рыжика. Много раз в родном городе он видел алое солнышко на утренней заре, ярко-красное солнышко на закате… В полдень огненный шарик забирался высоко в небо, но никогда – на самую верхушку. И только здесь, посередине Индийского океана, Рыжик заметил, что любимое светило стоит над самой его головой – тютелька в тютельку в центре неба.

– Ну и жара! – отдувались матросы и прятались в тень.

– А что ты хочешь, брат? Экватор! – уважительно говорил Серьга. – Самая серединка Земли.

– Из Северного полушария переходим в Южное, – добавил начитанный матрос.

– Между прочим, в старину это дело отмечали, – крякнул Серьга. – Тех, кто первый раз пересекал экватор, привязывали верёвкой за талию и протаскивали под килем корабля с одного борта на другой. А потом «крещёные» угощали стариков.

– Тогда корабли поменьше были, – возразил учёный матрос. – Под нашим сухогрузом полчаса будешь тащить.

– И всё же надо бы вас окунуть! – ворчал Серьга. – Морские традиции нельзя нарушать.

– Ну, надо, так надо.

Из большого брезента моряки соорудили на палубе бассейн, закачали туда морскую воду и столкнули в неё всех новичков – тех, кто первый раз пересекал невидимую в океане, но хорошо видимую на глобусе черту – экватор.

Новички барахтались в тёплой воде и не хотели выходить. Всем было очень весело, а больше других – водолазу Чанге. Собака прыгнула в брезентовое корыто одной из первых, носилась по нему вместе с молодыми моряками и громко лаяла от восторга.

А на солнышке было так жарко, что и все остальные участники обряда полезли в «бассейн», он лопнул, и потоки воды вместе с пловцами растеклись по всей палубе.

– Смотрите, черти, чтобы никого не смыло в океан! – ворчал боцман, но и сам улыбался в седые усы.

Лишь Рыжик не принимал участия в общем купании. Он скакал по мачте, громко чирикал, но за шумом – гамом никто не слышал бедного воробышка. Тогда он улетел к себе на корму, прыгнул в миску с водой и стал плескаться в одиночку. Он делал это с таким азартом, что через минуту вся вода была на палубе, а ещё через минуту её вообще не стало: солнцу на экваторе тоже жарко, и оно пьёт воду жадно, как огромный жёлтый слон.

28. Верхом на удочке

А сухогруз всё шёл и шёл, его сопровождали в пути дельфины, акулы, летучие рыбы, альбатросы, но все они рано или поздно отставали от быстроходного судна, и только Рыжик да Чанга были с его командой безотлучно.

Сидя на леере, поближе к воде, Рыжик любил дразнить добродушных дельфинов:

– Что? Догнал? Догнал? Где уж вам, толстолобым! – чирикал он, а дельфины весело улыбались, играя с кораблём в догонялки.

Но вот впереди опять показалась земля, и Рыжик забыл про всё остальное. Ему очень понравились прогулки по новым странам в сопровождении своей «морской команды», и он уже предвкушал новый весёлый поход.

– Смотри, что делает рыжий! – говорили моряки, кивая на неугомонного воробья. – В Австралию хочет.

– Ой, не знаю, – озабоченно вздыхал Серьга.

– Мы-то с вами в гости едем, на ферму капитана Хенка, а как рыжего с собой возьмём, непонятно.

«Капитан» Хенк был закадычным другом старшего матроса Серьги, они вместе плавали по морям и океанам, но потом Хенк обзавёлся собственной фермой в Австралии. И теперь он ждал приятеля в гости.

– До него ведь на машине ехать надо. Чанга машин не боится, а что делать с воробьём, ума не приложу, – сокрушался бывалый матрос.

– Давай ему клетку в Сиднее купим! – предложил один из моряков. – Кенары живут в клетке.

– Это кенары, – возразил Серьга. – А воробей – птица вольная. Я сам такой же, ребята, и не могу своими руками лишить приятеля свободы.

Выход нашёл сам капитан Хенк, который встретил матросов в порту.

– Да у меня в кузове есть превосходная длинная удочка, – сказал он, когда они встретились на австралийском берегу, обнялись, и Серьга поведал другу о своей заботе. – Будет славный нашест для вашего сорванца.

– А сядет он на него?

– Устанет – сядет.

У фермера была открытая грузовая машина, и, когда моряки забрались в кузов, взяв с собою и Чангу, Рыжик страшно разволновался.

– Что это такое? Что это? – чирикал он, порхая над грузовиком. – Зач – чем вы это делаете? Зачем?

– Садись с нами, – поманил Серьга. – Мы не против.

Матрос подставил открытую ладонь, но воробьишка был не из таковских. Он хорошо помнил слова своего папаши Чиф Чифыча: «Человек коварней кошки! От него вечно надо ждать каких-нибудь гадостей». И хотя до сих пор моряки сухогруза не причинили воробьишке больших неприятностей, всё же в руки человеку даваться нельзя.

– Нет уж! – чирикнул Рыжик.

– Ну, как знаешь! – сказал Серьга. – Трогай, Хенк! Да не гони слишком быстро.

И Рыжик увидел, как это страшное круглолапое существо, которое люди называют машиной, покатило по гладкой серой дороге, увозя за город всю его команду вместе с Чангой. Чанга смотрела на Рыжика и помахивала хвостом, приглашая присоединиться.

– Эй, погодите! Я надеюсь, вы ненадолго? – чирикнул Рыжик и полетел вслед за машиной.

– Разве плохо нам было прежде, когда вы все ходили пешком? И ты, чёрная лупоглазая ворона, тож – же!

Чанга, услышав знакомое чириканье, коротко гавкнула.

– Она ещё лает, чертовка, – ворчал на лету Рыжик. – Полетай с моё, узнаешь… что это такое.

Он уже начал уставать, потому что воробьи вообще не привычны к дальним перелётам, а наш Рыжик до того отъелся на дармовых корабельных харчах и так мало летал в последнее время, что разжирел и еле поспевал за медленно идущей машиной.

– Уж-жасно неблагодарные сущ-щества! – ругался он вслед. – Я целыми днями распеваю им песни, ловлю букашек, которые их донимают, и что? Они себе едут, а тут хоть падай от изнеможения.

Рыжик, действительно, начал снижаться и, наверное, шлёпнулся бы на дорогу, но в это время какая-то длинная голая ветка стала высовываться из кузова машины и призывно маячить перед клювом воробья.

– Что это? Что это? – как всегда встревожился Рыжик, но усталость была так велика, что он сел на самый кончик «ветки» и облегчённо чирикнул: – Вовремя! Вовремя она выросла.

– Ну вот и ладно, – сказал Серьга, наблюдая за рыжим летуном в зеркало заднего видя. – Не стряхнёт его оттуда?

– Чудак ты! – усмехнулся водитель. – Вспомни, как треплет ветер косы берёз. А пичуги сидят на них и хоть бы что.

29. Двухголовые прыгуны

Дорога была ровной, гибкую удочку качало не слишком сильно, и Рыжик от души наслаждался комфортом своего нового транспорта.

– Ч-чудесная ветка, ч-чудесная! – чирикал он. – А сколько зелени кругом! Сколько зелени!

Машина давно уже ехала по загородному шоссе среди великолепных цветущих долин.

– У нас сейчас весна, – говорил фермер, оборачиваясь к пассажирам. – Ваш ноябрь у нас как май.

– Чудно! – сказал один из матросов.

– Ничего странного: когда солнышко припекает Северное полушарие, в Южном зима. Потом наоборот. У вас Северный полюс – у нас Южный, Антарктида.

– Это где пингвины?

– Они самые. Забавные птицы, доложу я вам! А ещё есть морские леопарды, киты, моржи, тюлени… А таких крокодилов, как австралийские, даже в Африке не увидишь. Чудовища, истинный бог!

Капитан Хенк так заговорился, что его грузовик чуть не наскочил на стадо удивительных животных, которые перебегали дорогу. Они были мохнатые, большие, рыжие, с толстыми хвостами и огромными задними ногами. Этими ножищами они отталкивались от земли и прыгали так далеко, что Рыжик от удивления вспорхнул и на всякий случай взлетел повыше. Мало ли что? Вдруг эти чудища начнут прыгать не в длину, а в высоту?

И вдруг он увидел такое, отчего чуть не поперхнулся. У одной из длинноногих зверюг было… две головы!

– Кар-раул!!! – закричал Рыжик. – Спасайтесь, кто может! Они двухголовые!

Но не только люди в машине – даже Чанга не проявила особого беспокойства при виде такого чуда. А моряки и вовсе вели себя странно. Вместо того чтобы спасаться бегством, они смеялись, указывая на страшилищ, и говорили при этом странное слово «кенгуру».

Кенгуру тем временем оказались на другой стороне дороги и начали… размножаться, да так быстро, что Рыжик лишь диву давался. Из меховой сумки на животе матери выбирался кенгурёнок и сразу же принимался скакать по траве, играть с другими кенгурятами и хулиганить так же, как хулиганят все прочие дети на свете.

Скоро все кенгуру стали одноголовыми, потому что дети, которые выглядывали раньше из маминых сумок, резвились на лужайке, а мамы и папы мирно щипали траву.

– У нас в Австралии полно всяких сумчатых, – говорил фермер, продолжая движение. – Есть сумчатые белка, куница, волк, медведь (мы его зовём коала), и даже дьявол.

– Дьявол? – удивились моряки.

– Именно так, друзья мои! Но я не рекомендую с ним встречаться. Это такая бестия, что хуже не бывает.

«Хорошо, что мы не сумчатые, – подумал в это время Рыжик. – Каково было бы маме летать с сумкой на животе?».

30. Гостеприимство по-австралийски

Рыжик был городским воробьём и только пару раз летал с отцом и братьями на ближайшее к городу поле поклевать созревших зёрен. Теперь, попав на ферму, он одурел от счастья: кругом, куда ни сунься, можно было пообедать. Вкусное виднелось в кормушках овец, лошадей, коров, под клетками кроликов – всюду!

– Живут же некоторые! – чирикал воробей, пробуя дармовое угощение и там и тут. – Ну-ка, дядя, а у тебя что? – спросил он буланого жеребца, который мирно хрумкал овёс. – Овсянка, сэр? Ну ладно, поклюём овсянки.

Жеребец покосился на заморского нахала своим лиловым глазом, но ничего не сказал.

Совсем по – другому вели себя хозяева птичьего двора. Рыжик и не посягал на их корм, потому что сытно пообедал у жеребца, но даже простого знакомства никто не захотел поддержать. Едва воробей затеял игру с цыплятами, как налетела курица – наседка и с громким кудахтаньем прогнала незнакомца. Он вовремя оглянулся назад и увидел огромного индюка, который бежал к нему тоже не с лучшими намерениями. С третьей стороны, по змеиному вытянув шею, к гостю спешила серая гусыня.

Воробей едва успел вспорхнуть на забор.

– Оч-чень гостеприимно, оч-чень! – насмешливо чирикнул он. – Будете в наших краях, милости прошу!

Рыжик повернулся к птичнику задом, чтобы выразить его обитателям своё отношение… и чуть не свалился к ним от ужаса: прямо перед ним, клюв в клюв, стояла такая птица, по сравнению с которой бедный воробышек казался лилипутом перед Гулливером. Она была в сто раз больше любой курицы, и даже индюк смотрелся перед ней цыплёнком. Стоя на земле, птица – Гулливер сверху вниз глядела на Рыжика, который сидел на высоком заборе. У неё была небольшая голова и дли-инная голая шея – ничего другого он ещё не успел рассмотреть.

– З-здравствуйте, – заикаясь, сказал Рыжик.

– Как поживаете?

Вместо ответа птица равнодушно клюнула воробья, и он полетел с забора, теряя перышки.

– Кар-раул! Убивают! – кричал Рыжик, кувыркаясь в воздухе. – За что?! За что?!

Он упал в кормушку птичника и увидел, как индюк, гусыня и курица – наседка вновь несутся к нему со всех ног.

– Нич-чего себе гостеприимство! – пискнул Рыжик, с трудом взлетая на ветку дерева. – Четверо на одного! Это честно? Честно?

Курица продолжала кудахтать, индюк бормотать, гусыня шипеть, и только «гулливерша» стояла молча на прежнем месте.

– Надеюсь, вы не умеете летать? – осторожно осведомился Рыжик. – Нет? Ну, тогда я скажу, что вы самая тупоголовая птица на свете, хоть и длинная, как телеграфный столб. Кстати, видел я и повыше. Мы с жирафом с одной акации ели, со слоном из одной кормушки питались… Не чета тебе!

Но гигантская птица, не дослушав, повернулась к Рыжику задом и стремглав понеслась куда-то вдаль, где виднелись другие такие же Гулливеры. Только тут воробей разглядел её огромные голенастые ноги и белоснежный пышный хвост.

– Длинноногое чучело! – крикнул вслед Рыжик. – Чтоб голодные коты подёргали все твои перья!

Затем он обернулся к птичнику и сказал несколько «тёплых» слов его обитателям тоже:

– Ты, кудахталка, и ты, шипелка, и ты, мокроносый бормотун! Скажите спасибо, что я сегодня добрый, не то позову свою подружку Чангу, и от вас только перышки останутся, чучундры!

С этими словами Рыжик вспорхнул и полетел к дому, откуда выходили моряки. Судя по их лицам, обед у фермера был вовсе не плох. На траве возле дома лежала Чанга и лениво грызла большую аппетитную кость.

31. На лужайке

Капитан Хенк вышел из дома с большой сигарой в зубах:

– Хочу показать вам свою гордость, господа. Страусиную ферму.

– А я думал, что твоя гордость бегает на лужайке возле бассейна, – сказал с улыбкою Серьга, кивнув на двух малышей, которые играли в большой разноцветный мяч на зелёном газоне.

– О да! – воскликнул фермер. – Это, конечно, главное моё богатство – мои любимые внучата. Но мне казалось, что дорогим гостям будет интересна экзотика…

– Давай экзотику! – поддержали его моряки.

– Страус – самая большая птица на Земле, – сказал Хенк, направляясь к птичьему двору. – Одна такая пташка весит больше любого барана – сто тридцать килограммов! Вы представляете, ребята? А яйца несёт – во – от такие вот! А перья у неё… Короли носили на шляпах!

В другое время Рыжик не преминул бы последовать за экскурсией, но сегодня он уже познакомился с одним страусом, хватит. К тому же Чанга тоже не пошла за моряками, она вообще в последнее время как-то обленилась, а летать далеко без своей заступницы Рыжик уже не отваживался.

Он вспорхнул на крышу дома и самозабвенно запел. Со стороны могло показаться, что ярко-рыжий воробей просто чирикает себе «Чиф-чиф-чиф!» да «Чик-чирик!», но те, кто знает птичий язык, могли бы перевести его песню, как очень содержательный гимн о подвигах Рыжика – мореплавателя, Рыжика – отважного воина, который сегодня храбро дрался с птицами – великанами и вышел победителем, как всегда.

Но даже самое самозабвенная песня не могла притупить внимание воробья – он же не глухарь какой-нибудь, который в такие минуты ничего не видит и не слышит. Рыжик пел и крутил головой: вверх – вниз, налево – направо, потому что если какой-нибудь коршун или какая-нибудь кошка застанут его врасплох, это будет лебединая песня Рыжика.

Вертя головой, он видел, как один из малышей на лужайке уронил мячик в голубой бассейн и тянется к нему ручонками, чтобы достать.

Рыжик не любил человеческих детёнышей: они всегда норовили обидеть воробья – бросить в него камень или палку, а когда подрастали, заводили себе самое страшное на земле оружие – рогатку. Поэтому, когда малыш свалился в воду, Рыжик не слишком огорчился: пусть поплавает, этот будущий обидчик воробьёв. Но детёныш был ещё так мал, что не поплыл как другие, а бултыхался на одном месте и захлёбывался.

– Что это? Что это? – забеспокоился Рыжик.

– Зач-чем? Зачем?

Он вспомнил о Чанге и слетел к ней.

– Мальчишка тонет! Мальчишка! – возбуждённо чирикал Рыжик. – Ему холодно, холодно!

Чанга давно не видела своего друга таким возбуждённым. «Наверное, его опять кто-нибудь обидел», – подумала она, встала и пошла вслед за Рыжиком. А навстречу ей уже бежал другой мальчонка и заливался слезами.

В несколько широких прыжков Чанга достигла края бассейна и, не раздумывая ни секунды, прыгнула в воду. Собак породы ньюфаундленд недаром называют водолазами. Их далёких предков так крепко обучили искусству спасать тонущих людей, что даже недрессированная собака этой благородной породы знает, что нужно делать. Эти знания у неё в крови.

Чангу никто специально не дрессировал. Но она инстинктом поняла, что тонущего малыша нужно схватить зубами за рубашонку и немедленно вытащить на берег.

Высоко задрав морду, Чанга – водолаз положила ребёнка на край бассейна и только потом вылезла сама. Вода с неё стекала в три ручья. Собака встала посреди лужайки и просушилась всем известным способом: так встряхнула свою густую шерсть, что брызги полетели во все стороны.

– Нич-чего себе фонтанчик! – чирикнул Рыжик.

Брызги попали и на него, но это были сущие пустяки по сравнению с тем, что творилось по соседству… Второй мальчонка своими криками так напугал взрослых, что через минуту все они были на лужайке, трясли и щупали спасённого малыша, обнимали спасительницу – собаку и производили при этом такой шум, что Рыжик от греха подальше вспорхнул на ту же крышу, где недавно пел свой славный гимн.

«Пожалуй, надо добавить ещё один куплет», – подумал герой и тут же выполнил задуманное, потому что не любил откладывать дела в долгий ящик.