Kitabı oku: «Народные Сказы о древней истории Русов», sayfa 4
да жили там же, домовъ не строючи,
былъ царемъ у них Огыла Чудный,
а былъ тотъ царь силенъ, какъ два быка,
что деревяннымъ плугомъ поле пашутъ,
а былъ онъ силенъ, какъ два жеребца,
что съ возом пшеницы по горам скачутъ,
скачутъ и не уморятся, скачутъ не станутъ,
въ пене летятъ съ возомъ тяжелымъ,
а духа перевести не хотятъ,
ибо такая сила въ нихъ, что устали не знаютъ,
такой Огыла-царь был Чудный,
что телегу за задки бралъ одной рукой,
изъ колеи вытягивал, сбоку ставил,
и что кони на него оборачивались,
силе той страшной дивилися.
И ходило съ царем въ степахъ много люду,
почитало его и поважало,
за силу его страшную, за добрость,
за заботу всегдашнюю про всех людей.
И было у Огылы два сына молодыхъ,
два сына, яко два месяца,
молодые да пригожiе,
чисто въ матерь ихъ, что давно померла.
А коли померла мать ихняя царица,
да заплакалъ по ней царь, детей взялъ,
да миловалъ ихъ, голубилъ, двояшекъ милыхъ,
да такъ при себе, на царской телеге держалъ,
при себе кормить заставлялъ, самъ пеленалъ,
да сталъ им заместо матери,
и дети возле него игрались,
и дрались друг съ дружкой, и смеялись,
а онъ на нихъ покрикивалъ, ласкалъ ихъ,
кормилъ, поилъ, спать укладывалъ.
И выросли сыны те, какъ два явора,
другъ въ друга подобные, а и самъ отецъ не зналъ,
кого из нихъ зовут Бровко, а кого Вовко.
И росли дети те, какъ трава въ степи,
сильные, здравые, веселые,
да и стали подрастать, стали бороться,
на коняхъ скакать, до людей тулиться,
военному делу учиться, саблей рубить,
пикою врагу грозить невидному,
говоря такie слова всякiй разъ:
«Погоди, враже, царями будемо!
Мы тебе укажемо, какъ нашихъ бить,
какъ девчатъ хватать, уводить въ степи!»
И любилъ ихъ за то народъ вольный,
за ласку ихъ, за хоробрость ту,
да за то, что всехъ защищать обещалися,
что клялися быть людямъ верными,
отцу не перечить, всехъ хранить,
и за то, что братья целовали бляхи,
что на возу отцовскомъ были повешены,
и гремели, звенели, коли кони идутъ,
а то, чтобъ все знали, что царь Огыла едетъ!
И еще целовали бляхи те царевичи,
обещались всякую беду сломить,
да чтобъ народ живалъ счастливо,
чтобъ слезы единой ни по чем не пролилъ,
да чтобъ было отцамъ уваженiе,
матерямъ почитанiе, детямъ храненiе,
да чтобъ старцамъ былъ кусокъ хлеба,
молока крынка, покой к старости,
да чтоб дети кормили ихъ, во всем слухались
и не было бы нигде небреженiя,
ни вдовамъ, ни сиротамъ забвенiя.
Радовался царь Огыла на нихъ,
молилъ Бога, чтобъ росли здравые,
чтобъ николи ихъ беда не тронула
да чтобъ слово свое исполнили,
что давали, бляхи целуючи.
И случилась съ врагами тутъ война лихая,
налетели в ночи, побили многихъ,
и скочили царевичи наконь,
за врагами погнались, отбили полонниковъ,
сами врагов въ полонъ взяли, къ возам пригнали,
и съ того часа стали мужать они,
во всемъ царю покорялися, въ силу вошли,
и всякiй разъ враговъ били въ сече крепкой,
другъ за друга летя, какъ голуби,
другъ дружку храня въ бою лихом,
и какъ соколы враговъ когтили,
боронитися не давали имъ,
а людей своихъ защищали саблюкою,
и рубили сплеча, пополамъ къ седлу
врага злого, незадачного.
Вотъ и стал царь Огыла хворать,
сталъ и силы лишаться опрежнiя,
да хотел воза поднять единожды
одной рукой, какъ опреждева,
да не смогъ и двумя изъ ямы вытягнуть,
и селъ наземь, уплакался,
сталъ речи вести, что не може онъ более жити,
надъ народомъ своимъ царевати,
якъ силы давно лишался той,
а и самъ враговъ бить не могъ больше.
И пришли предъ него два сына-царевича,
и сказали так: «Что плачешь, отецъ,
а разве мы не руки твои?
А разве мы не сила твоя страшенная?
А разве ты не глава наша мудрая,
сединами войны убеленная?
И речешь намо, что делати,
такъ и будемъ то делать тебе!»
И всталъ царь Огыла отъ плача своего,
благословилъ сыновей на царствованье,
и сказалъ имъ, чтобъ любили друг друга,
а самъ до воза полезъ, ногу закинулъ,
чтобъ прилечь отдохнуть, и не могъ уже,
и подняли его царевичи, как перушко,
положили на коврецы бархатные,
обложили кругомъ подушками
и сказали: «Теперь сиди, отец нашъ,
на возу своемъ гремячiемъ,
и прави нами, будь главою нашей,
а мы тебе во всемъ почетъ дадимъ,
во всем тебя, отца, послухаемъ.»
И скоро сталъ слабъ царь Огыла тотъ,
и скоро Богу преставился.
Положили его сыновья на сани богатые,
украсили златом, сребром, цветами,
въ бубны били, людей сзывали на похороны,
на погребенiе великое царское.
И вырыли люди могилу большую,
в земле хоромы сложили изъ дерева,
камнемъ кругомъ обстроили,
положили царя Огылу въ санях,
дали ему коней борзыхъ, чтобъ ехать дале,
на Тотъ Свет, до Наве-Реки,
и, чтобъ было чем платить перевозу,
положили горшки с червонцами,
серебромъ, медью мелкою,
чтобъ всехъ царь Огыла тотъ оплатить могъ,
чтобъ ни в чемъ не нуждался на Томъ Свете.
Положили ему мяса, творогу сухого,
крынку сметаны, муки, зерна, хлеба мешокъ,
и зарыли съ плачем могилу ту,
насыпали на ней курганъ большой
и на немъ посадили дубокъ молодой,
чтобъ хранилъ царя, тень давалъ в лете
да чтобъ гнездились въ немъ птички вешнiе,
да спивали бы царю радостно,
что пора ему вставать тожъ, потягатися,
коли снегъ сойдетъ, трава выйдется
да вырастутъ петушки да барвинок.
А потомъ три дня поминки правили,
за Огылу-Царя пили медъ, квасъ да вино,
и песни передъ курганомъ пели, боролися,
чтобъ еще раз царю Огыле среди нихъ побыть,
чтобъ еще ему съ ними радоваться.
А по техъ трехъ дняхъ Братья сказали:
«Нынче жить надо такъ, чтобъ отецъ нашъ,
на Томъ Свете на насъ глядючи, радовался!»
И еще другъ другу клялись въ верности.
И почали Братья-Цари въ степи жить мирно,
за народъ свой заботиться, о добре его дбатись,
и прожили бы такъ до смерти самой,
да напалъ на нихъ врагъ лютый, людей побилъ,
въ ночи женъ схватилъ, детей потопталъ,
скотину побралъ, стариков избилъ,
и огня ихнего вытопталъ, погасилъ навекъ.
Собирались Братья въ степи съ народомъ,
а считали, сколько всех, и высчитали,
что осталась ихъ ровно половина.
И рекши Бровкъ всемъ людямъ своимъ:
«Буде вамъ теперь плакаться, жалиться!
А берите всякъ саблю вострую,
а ставайтесь за спиной моей,
а пойдемъ врагу мститься, женъ отбивать,
а пойдемъ телятъ загонять, коровъ нашихъ,
и чтобъ кажденъ взялъ двухъ враговъ убити,
и чтобъ всякъ убилъ трехъ, если можется!»
И пошли впередъ степами зелеными,
в трави таиться, пешкомъ пошли къ врагамъ,
и слышали, какъ бьют враги женъ ихнихъ,
и какъ мучают детей, какъ имъ ноги ломятъ,
чтобъ калеками были, назадъ не шли,
да чтобъ въ жизнь ужъ имъ не помстилися.
Нашли Братья на коновязь ихнюю,
зарубили стражей, никто крикнуть не успелъ,
дали знакъ во тьме, на коней сели,
вихремъ, громомъ налетели на станъ вражiй,
разбивали всехъ, полоняли всехъ,
отбивали скотину, коней борзыихъ,
отбивали детей похисченыхъ, полонягъ освободили,
женъ, девушекъ своихъ назадъ отбивали,
врага били нещадно, до последнего.
И тутъ нашли царицу ихнюю,
что лежала на возу, красавица,
волосы черные, глаза черные,
а сама бела, румяна, ровно кровь съ молокомъ.
Стали братья передъ ней, руки опустили,
захотели оба ее въ жены взяти,
впервые другъ другу сказать не могли,
впервые друг отъ друга въ душе утаились.
И была та царица хитрая-прехитрая,
одному Брату сказала, что будетъ его женой,
а другому тоже сказала, что будетъ!
Потаились Братья, потом поспорились,
за сабли взялись, другъ на друга кинулись.
Черкаетъ сабля по сабле, искра летит,
въ ночи, къ заре, видно уже.
Обступилъ ихъ народъ, кричатъ остановиться,
про царя Огылу имъ вспоминаетъ въ словахъ,
укоряетъ ихъ, что за женку ту кровь хотятъ
свою Братскую проливать, а та смеется.
И всталъ въ тени старецъ одинъ, стоитъ, смотритъ,
ничего никому не говоритъ совсемъ,
и видятъ все, что за старец чуденъ тотъ,
и Братья видятъ, вставились, не дерутся уже,
и старецъ тотъ говоритъ имъ голосомъ громовымъ:
«А бросайте, сынки, сабли ваши!»
Тутъ узнали все гласъ Огылы-Царя,
и младшiй Братъ саблю кинулъ на землю,
а старшiй Братъ стоялъ, не слухался,
потомъ саблю въ небо вздыгнулъ вверхъ
и срубилъ главу братнюю начисто!
«Будь же проклятъ, сыне мой, за зло твое!
Во век веков будешь терзаться!
Братню кровь пролилъ из-за бабы той,
меня – отца – ослушался!»
И ушелъ царь Огыла во тьму утреннюю,
а Братъ стоялъ самъ не свой надъ убитымъ Братомъ,
и не слышалъ онъ ласки царициной,
что звала его къ себе въ постель теплую.
И вышла она къ нему, съ воза скочила,
подбежала, а онъ крикнул страшно ей:
«Не подходи! Не подходи!» И взмахнулъ саблей,
начисто голову ей срубилъ нечистую.
Потомъ самъ ушелъ въ поле темное,
и никто больше не видалъ его, не слыхалъ,
а и старые люди собиралися,
царя нового выбирали себе, радовались,
а про Брата того нечистого песни сложили.
Комментарий
Основная мысль данного раздела, показать через сведения в Сказах, что наши предки Русы были сначала скотоводами. А это значит, что они жили задолго до появления земледелия. И в этом Сказе говорится: «За старого часу, въ древнее время, коли пасли пращуры наши скотину въ степи, да жили там же, домовъ не строючи…» Даже царь Русов жил как все на телеге: «…бляхи, что на возу отцовскомъ были повешены, и гремели, звенели, коли кони идутъ, а то, чтобъ все знали, что царь Огыла едетъ!»
В Сказе очень хорошо описано «погребенiе великое царское», что позволяет оценить, о каком времени идёт речь. «И вырыли люди могилу большую, в земле хоромы сложили изъ дерева, камнемъ кругомъ обстроили, положили царя Огылу въ санях, дали ему коней борзыхъ, чтобъ ехать дале, на Тотъ Свет, до Наве-Реки, и, чтобъ было чем платить перевозу, положили горшки с червонцами, серебромъ, медью мелкою, чтобъ всехъ царь Огыла тотъ оплатить могъ, чтобъ ни в чемъ не нуждался на Томъ Свете. Положили ему мяса, творогу сухого, крынку сметаны, муки, зерна, хлеба мешокъ, и зарыли съ плачем могилу ту, насыпали на ней курганъ большой и на немъ посадили дубокъ молодой…»
Сложенные хоромы в могиле явно указывают на срубную археологическую культуру, временные рамки которой охватывают с 1600 по 1200 гг. до н. э. Культура была распространена в степной и лесостепной полосах Восточной Европы между Днепром и Уралом, с отдельными памятниками в Западной Сибири и на Северном Кавказе. Все атрибуты захоронения царя Русов явно указывают на сходство с погребениями скифов. Ну и курган над могилой аналогичен скифским курганам. Значит, Русы, о которых идёт речь в Сказе, были реальными скифами, что и означает скотоводов, которые, согласно официальной истории, и создали курганные погребения по всей степи. Интересно при этом и описание в Сказе тризны над могилой царя.
СКАЗЪ ЗАХАРИХИ ПРО СОРАВУ ДА РУСАВУ
За те старые часы, когда Прадеды Прадедовъ были,
а время не считали, бо не умели,
а кто умелъ, такъ за давиной забылъ;
за те часы, колы стара баба
не скажетъ, колы то было;
за те часы, когда полудень не тамъ былъ,
а когда въ небе два месяца было,
а теде одинъ только ходитъ;
за часы часовъ старовины были Прадеды наши въ степу,
а на возахъ жили, якъ мы въ дому.
Былъ тогда Царь надъ Русема,
а Царь тотъ сына не имелъ, а две дочери,
а одна была Сорава, а друга Русава.
И то печаловался Царь Криврогъ,
якъ не имелъ сына, чтобъ помочь была,
а только дочки две, а съ нихъ что,
вырастутъ, замужъ отдастъ,
а замужъ отдастъ, изъ дому уйдутъ,
а съ одного воза на другой,
а що на чужомъ возу, то уже не твое,
а що не твое, то на чужомъ возу.
А молилъ Бога Царь, чтобъ хоть зятей добрыхъ
да сильныхъ Богъ далъ ему.
А пришла утромъ рано дочка Сорава
а сказала отцу: «Не знаю, батя, какъ и сказать тебе,
а видела я, какъ сестра младшая, Русава,
съ хлопцемъ говорила,
а тотъ хлопецъ высокъ собой,
ясенъ а красивъ, силенъ а ловокъ,
а коли виделъ меня, исчезъ сразу!»
Позвалъ Царь Криврогъ Русаву,
а такъ ей сказалъ: «Що же ты, дочка моя,
отъ меня хоронишься, хлопца не покажешь?
Разве не отецъ я тебе? Врагъ, что ли, тебе?»
Заплакала Русава а такъ отвечала:
«Не нарекай на меня, батя мой!
Видела я того хлопца сама впервые,
а не знаю, откуды шелъ онъ».
А на другiй день Русава пришла,
а такъ отцу сказала: «Батя мой,
вчера ты мне вырекалъ за хлопца моего,
а сегодня, какъ развиднелось,
Сорава сама тако жъ съ хлопцемъ была,
а съ нимъ долго говорила».
Позвалъ Царь Криврогъ Сораву,
а такъ ее спыталъ: «Что же, дочко,
вчера сама сказала на Русаву,
а днысе сама съ хлопцемъ была?»
Заплакала Сорава, а такъ одповедала:
«Отче мой, не нарекай мне!
Видела я мужа краснаго а добраго,
а сказалъ онъ, что вдвоемъ съ братомъ
завтра утромъ, какъ розвиднится,
придетъ насъ обеихъ къ тебе сватать».
А на другiй день такъ и было:
npiехали два молодця, якъ писаные,
таки добри, статны а одегнуты,
Царю Криврогу кланялись,
дочерей его за себя просили.
И сказалъ имъ Царь Криврогъ такъ:
«А кто же вы такiе, чтобъ царскихъ дочекъ сватать?»
«А мы – сыны Царя въ Неби,
а все, що прошло, у насъ живетъ,
а что будетъ, тако жъ у насъ живетъ!»
«А где же съ дочками будете?» – спросилъ ихъ Царь, задумавшiйся.
«Не бойся, Царь Криврогъ, съ тобой будемъ!
Тебе помогать будемъ! Такъ Отецъ нашъ велелъ.»
И такъ остались они на возахъ царскихъ,
а Дъдовъ нашихъ и Прадедовъ берегли,
а всякаго врага били,
а оттого и люди наши уцелели,
а то бы пропали отъ враговъ, какъ други,
како много было, а мало зосталося!
Комментарий
В Сказе подтверждается факт пребывания Русов в степи и занятия ими скотоводством: «…за часы часовъ старовины были Прадеды наши въ степу, а на возахъ жили, якъ мы въ дому». И было это в древнейшие времена, «когда полудень не тамъ былъ, а когда въ небе два месяца было…» По поводу двух месяцев ничего сказать не можем, а вот об изменении расположения солнца по отношению Земли сведения имеются. Согласно Эзотерическому учению, последнее изменения наклона оси вращения Земли произошло в X тыс. до н. э. Ось наклонилась, что привело, в частности, к перемещению точки северного Полюса от восточных берегов Гренландии в нынешнее его положение (см. исследование «Эзотерика – ключ к познанию реальной истории человечества») и как следствие изменение освещённости солнцем участков Земли. Значит, Русы, судя по всему, жили в степи до X тыс. до н. э. И это вполне вписывается в ход тех событий, которые ранее были обозначены в Сказах: Русы покинули затонушую северную землю в 75 тыс. до н.э. и, как выясняется, до X тыс. до н.э. уже находились в степи в ходе своего расселения с севера Евразии.
СКАЗЪ ПРО ДРЕВНЮЮ РУСИНУ
А була ще древе сторона Пращурськая,
тай Русиню ее звали о ту пору,
та була вона славна та богата,
та спокинули ее Русы и шли опричь,
и довго ейи споминувалы,
и довго по ней жалкувалы,
ажъ Жалю поминали съ Кариною,
та життя свое проклиналы.
И не знали они, камо йиты,
а де жъ ту Русинску землю поглядаты.
А то жъ внукы а правнукы
о той земли дбалися
и оспеть путя не находилы,
и оспеть дороги не бачилы.
Ни внукы, ни правнукы
старого добра не додбалыся.
А то жъ такъ йе до нашихъ день.
Мы тако жъ не знаемо
а мыслимо якъ чузи о томъ старомъ счастьи.
А йшлы Пращуры на медови ричкы,
та на кысельны берегы,
а тамъ хлиба зъ небе падаеть,
а тамъ печенина, беры та йижъ,
беры, яко що хочешь,
а тамъ люди не старiють,
а тамъ диты не вмирають!
Такъ тойи жъ земли не найшлы,
та свою щасну землю оставылы.
Тай живемо въ лису та степу зеленому,
горе мыкаемо весь часъ нашъ.
Тай буде слава Пращурському краю,
та Богамъ слава, а намъ покой!
А вже жъ молошныхъ ричокъ не найдемо!
А то жъ брехалы Пращурамъ люди
та й оны повирувалы брехни.
Казалы люди, якъ у тимъ чудеснимъ краю
тай кони не старються, ни коровы,
и птиця молодая остаеться,
и люди не хворають николы,
тай яблокы цiлый годъ высять,
а обирвуть люды, такъ цвiтуть знову,
та капуста тако жъ нова растеть,
якъ толькы головку взявъ.
Та колы жъ прыйшлы до степу,
а тамъ люды гинуть та диты,
и тожъ треба робыты за хлибъ,
а скотына умираеть, и люды.
Та ниде немае такой земли,
абы булы молошни ричкы!
Заплакалы диды наши та прады,
тай сталы горе мыкаты якъ и вси.
Сталы кажный день хыщихъ людей ждаты
та съ нымы бытыся за попасы,
та за ричкы, за берегы ихнiе,
а таке життя пойшло труднее,
ащо жъ не малы часу дыхнуть.
И то живемо такъ и доси саме,
а добра маемо ридко, а то жъ
работы хватаеть про кажного.
Слава же Богамъ нашимъ,
а слава живымъ тай внукамъ!
Комментарий
Очень интересная информация представлена в Сказе. Русы жили в некой Русине, которую намеренно покинули в поиске более лучшей земли: «А була ще древе сторона Пращурськая, тай Русиню ее звали о ту пору, та була вона славна та богата, та спокинули ее Русы и шли опричь…» Правда, о причинах исхода из той страны (см. далее) в Сказе ничего не сообщается, но говорится, что Русы хотели найти лучшее место проживания: «А йшлы Пращуры на медови ричкы, та на кысельны берегы, а тамъ хлиба зъ небе падаеть, а тамъ печенина, беры та йижъ, беры, яко що хочешь, а тамъ люди не старiють, а тамъ диты не вмирають!» И далее Русы оказались в степи: «Та колы жъ прыйшлы до степу, а тамъ люды гинуть та диты, и тожъ треба робыты за хлибъ, а скотына умираеть, и люды. Та ниде немае такой земли, абы булы молошни ричкы!» К сожалению, из сведений Сказов, невозможно понять, где именно располагалась Русина. На этот счёт нет никакой информации, даже сами Русы следующих поколений, как отмечено в Сказе, уже не знали об этом и поиск той пращурской земли не дал им результата: «Такъ тойи жъ земли не найшлы, та свою щасну землю оставылы».
Но определённые знания всё же дают нам возможность примерно обозначить ту территорию, где располагалась Русина. Мы знаем, что Русы при переселении с севера поселились в предгорьях Тянь-Шаня, где располагалось Семиречье. В «Влескниге» помимо этой территории обозначен ещё один район – Зелёный край за морем, где Русы жили счастливо. И этот район также назван в ВК Семиречьем. Изыскания губернатора Туркестана А. Чайковского14 (см. исследование «Арии – кто они?») выявили это Семиречье, и он показал, что ранее до II тыс. до н.э. в Средней Азии была совершенно другая водная система. Там существовала огромная река, собирающая воды мелких рек, текущих с предгорий, как с восточных, так и с южных гор. Русло этой реки и до сих пор отчётливо видно в некоторых местах, и оно простирается от гор Тянь-Шаня, идёт вдоль широты и ранее впадало в Каспий с восточной стороны. Можно предположить, что при существовании такой водной системы та территория действительно могла быть цветущим краем, о чём, собственно, и говорит ВК. И в том крае наверняка жили Русы, т.к. эта территория была в непосредственной близости от предгорий Тянь-Шаня, т. е. Ирийского края Русов. Да и распространение андроновской археологической культуры говорит нам, что арии (по сути, Русы) постепенно продвигались от Урала в южном направлении, заселяя Среднюю Азию и далее Индию и Иран. В этой связи полагаем возможным утверждать, что древняя Русина, которую покинули Русы, судя по всему, на рубеже III и II тыс. до н.э. располагалась в центре Средней Азии, где в настоящее время протекают реки Сыр- и Аму-Дарья.
СКАЗЪ ПРО СТЕПОВОЕ ЛИХО
А якъ были Деды наши въ степахъ,
да на возахъ жили, на возахъ добро держали,
да игде пристануть, возы поставять,
тамъ и село целый день стоить,
тамъ и слобода у речки костры палить,
костры палить, юшку готовить,
Поели, попили, скотину напоили,
до вечера пожили, костры загасили,
а утромъ въ ранци – дальше поехали,
на другiе места, на травы сочныя,
а где вода лепше, где трава чище,
и где цветовъ больше въ траве цвететь.
Идетъ таборомъ дальше, а попередке возъ идетъ,
а на томъ возу Царь Дедовскiй спитъ,
попоною прикрытый, овчиною подтыканный.
Старые Дiды были, а Царь ихъ всехъ старей,
и уже больше спалъ на возу, чемъ царевалъ,
и больше мирилъ людей, чемъ наказывалъ.
Сыновъ его-Царевичей въ войнахъ побито,
и въ живыхъ никого не осталося.
Вотъ, взялъ Царь да умеръ ночью одной,
умеръ, какъ заснулъ, какъ дитя, приткнувшись,
за попону вцепился и дышать пересталъ.
Собрались тутъ Деды Царя хоронить,
обвешали гарбу его боталами разными,
железякъ нацепили, цепей, бляхъ разныхъ,
и повезли его вокругъ Земли Дедовской,
чтобъ усю Землю ту въ последнiй разъ Царь виделъ,
чтобъ кажный, кто Царя не зналъ, увидалъ,
и чтобъ кажный съ нимъ попрощался какъ надо.
Идутъ кони, шагомъ ступаютъ, бережутся,
знаютъ, что Царь заснулъ до конца веку,
да чтобъ не разбудить его, шагомъ идутъ,
а бляхи сумно звонятъ, цепи грохаютъ,
железяки гудятъ, сумно звонятъ.
А какъ видятъ люди Царя свого, все кидаютъ,
подходятъ къ возу, кланяються до земли,
плачутъ горько, что Царя лишилися,
а просятъ Бога, чтобъ далъ ему Царство Свое,
Царство Святое Свое Небесное.
И такъ кони идутъ по Земле Дедовской,
и такъ все плачутъ день за днемъ.
Ходили, ходили кони, Царя возили,
всю землю выходили, везде Царя показали,
и насталъ день, поховали его Деды наши,
сверху могилу насыпали высокую,
чтобъ не добрался до него зверь дикiй,
чтобъ не тронула его рука злая чужинская.
И стали люди на Раду собираться,
какъ жить, какъ быть дальше решаться,
и каждый идетъ, думу думаетъ,
какъ жить теперь безъ Царя Добраго,
безъ Царя Добраго, Деда стараго.
И собрался Сходъ великiй, и дело решилъ,
пока такъ жить, безъ Царя значитъ,
а дела делать, какъ старшiе решатъ,
какъ старшiе скажутъ, какъ Деды прикажутъ.
И пошло тутъ сразу Лихо Степовое,
налегло на Дедовъ нашихъ, скотину поморило,
скотину поморило, людей похватало,
людей похватало, въ полонъ увело,
а Дедовъ нашихъ по степу разбросало,
по степу разбросало, другъ на друга ощерило,
другъ на друга ощерило, озлобило.
Кажный Дедъ свое кажетъ, на другихъ злится,
другихъ не слышитъ, вызверился,
и пошло такое горе тяжкое по земле всей,
что никто не зналъ, какъ ладу дать,
какъ ладу дать, какъ дело делать,
чтобъ снова все добре было.
И пришелъ тутъ часъ, заплакалъ Царь Старый,
сталъ у Бога проситься, сталъ молить,
и дозволилъ Богъ ему еще разъ до людей прийти,
еще разъ прийти, добро сделать имъ.
Вотъ и смотрятъ Деды, небо почернело,
тучи пошли, небо закрыли, не видать ничего.
И Громъ гремитъ, и Блисканица блеститъ,
а въ небе Царь Добрый дырку делаетъ,
сквозь тучи продирается, голову высунулъ,
рукой машетъ, людей зоветъ, чтобъ шли къ нему,
съ Того Света Дедъ-Царь Дедовъ зоветъ.
Собирались къ нему Деды наши,
а Царь имъ такъ кричалъ крикомъ горькимъ:
«Що жъ вы, Деды мои добрячiе, наделали?
А чему Царя себе нового не выбрали?
Пропадете такъ запросто, какъ черва въ лозе,
какъ черва неразумная въ день подзимнiй!
Выбирайте Деда въ Цари, Деда Кишку,
да ему покоряйтесь, не сваритеся,
а свариться будете, никто вамъ не зможетъ,
никто не зможетъ, никто отъ Лиха не заборонитъ!»
Услыхали Деды, обрадовались, на колени пали,
Деда Добраго на земь сойти просили,
да не захотелъ Дедъ-Царь на землю идти,
сказалъ, что ему и такъ добре, и заботъ нетъ вовсе,
и кто въ Раю побывалъ, тому земля спротивилась,
Земля спротивилась, не нравится.
Выбрали Деды Царя нового Кишку,
а Кишка сказалъ имъ, щобъ всю скотину считали,
заново делили, щобъ всемъ было,
да щобъ дети безъ молока не были нигде.
Послухались Деды, и Лихо Степовое,
видя добро ихъ, видя послушность ихнюю,
отошло подалее, другихъ мучить стало.
И вороговъ степовыхъ Деды бить стали,
и скотину у нихъ брали, коней добывали,
и самихъ подальше отъ своей земли гнали.
Ходитъ Лихо Степовое въ траве Одноглазое,
на Дедовъ нашихъ глядитъ, а приступиться не можетъ,
потому якъ добро у нихъ живетъ, а свары нету,
и ничего имъ Лихо сделать не можетъ.
Такъ и мы, грешные, жить должны,
Богу молиться, Христу поклониться,
да другъ съ другомъ николи не свариться!
Комментарий
Сказ повествует о жизни Русов в степях: «А якъ были Деды наши въ степахъ, да на возахъ жили, на возахъ добро держали, да игде пристануть, возы поставять, тамъ и село целый день стоить… Поели, попили, скотину напоили, до вечера пожили, костры загасили, а утромъ въ ранци – дальше поехали».
Здесь также описана церемония прощания Русов с умершим царём: «Собрались тутъ Деды Царя хоронить, обвешали гарбу его боталами разными, железякъ нацепили, цепей, бляхъ разныхъ, и повезли его вокругъ Земли Дедовской, чтобъ усю Землю ту въ последнiй разъ Царь виделъ, чтобъ кажный, кто Царя не зналъ, увидалъ, и чтобъ кажный съ нимъ попрощался какъ надо». И «насталъ день, поховали его Деды наши, сверху могилу насыпали высокую, чтобъ не добрался до него зверь дикiй, чтобъ не тронула его рука злая чужинская». Дано, как видим, интересное объяснение, зачем был необходим высокий курган над могилою. Всё просто: курган – защита могилы от зверья и ворогов разных.
Сказ сообщает о существовании у Русов некого общего собрания – Рады, где происходило обсуждение насущных вопросов, в том числе и избрание нового царя: «И собрался Сходъ великiй, и дело решилъ, пока такъ жить, безъ Царя значитъ, а дела делать, какъ старшiе решатъ, какъ старшiе скажутъ, какъ Деды прикажутъ». «Влескнига» также сообщает нам о такой же традиции и называет общее собрание Русов Вечем. Причём ВК говорит, что такой принцип управление племенами существовал у Русов 1500 лет и прервался при захвате Руси хазарами в 7 веке, т.е. начало вечевого управления по ВК можно отнести к IX веку до н. э. А нам официальная наука говорит, что Русь образовалась только в 9 веке при Рюрике. Как видим, и Сказы это свидетельствуют, что официальная версия нашей истории не верна, а, по сути, ложна!
В Сказе снова говорится об участии Богов в жизни Русов. Небеса подсказывают Русам, что для наведения порядка в стране необходимо выбрать царя, что они не сделали после смерти последнего. Выбрав царя Кишку, Русы стали жить счастливо, и «Лихо Степовое въ траве Одноглазое, на Дедовъ нашихъ глядитъ, а приступиться не можетъ, потому якъ добро у нихъ живетъ, а свары нету…» Здесь просматривается один любопытный момент. Согласно ВК, у Русов предположительно в XVI веке до н.э. в Арийской земле возник разлад (свара по Сказу), и участником тех событий был некий князь Киська, чьё имя практически совпадает с указанным в Сказе – Кишка. Возможно, здесь есть прямая связь между сведениями, предоставленными двумя разными источниками. Ведь, по ВК, разлад (свара по Сказу) у Русов разрешился только тем, что племя раскололось на две части, и одна часть людей пошла за князем Киськой, который повёл их в южном направлении предположительно от Урала (андрновская археологическая культура ариев, время гибели Аркаима), а вторая часть с Отцом Ореем на Дон.
СКАЗЪ ПРО ЦАРЯ ДИДА МАХА
За Царя нашего, за Хоробряго Маха,
какого еще Дидомъ звали люди,
степи, на полдень, были богатыми,
и травою, и водою, и скотиною.
Только одна беда была тамъ, одно Лихо,
одно Диво-Дивное, щедъ жити нельзя было
людямъ Руськимъ, а то – везде въ траве,
коли ступнешь, кости людьскiя найдешь!
Погибали тамъ люди всегда ни за что,
нападали на нихъ волки злыя,
да въ ночи темной, изъ травы густой
налетали люди разбойныя, безжалостныя.
Да налетятъ, людей порежутъ,
а скотину заберутъ съ собой.
И сами разживутся, разленятся,
а на нихъ другiе нападутъ и всехъ побьютъ.
Такъ и было, что степи те ничьи были.
Кто хозяиномъ заявится, самъ погибнетъ.
И то Русы по краю только степному
поближе леса ходили, скотину гоняли,
да все кругомъ глядели, стереглися,
а вечеръ придетъ, до лесу шли,
абы въ степу и огня не делать, и не спать.
Въ лесу же яму копали глубокую,
въ ней печь делали, вырывали,
а сверху котлы ставили, вечерю варили,
а сварятъ, огонь погасятъ.
Лучше было въ холоде, во тьме,
чемъ при костре светломъ, какой вороги видятъ.
И то спали, войлокомъ закутавшися,
шкурами бараньими обложившеся,
и двоихъ, троихъ на сторожъ ставили,
абы слухали степу, та не спали,
а коли жъ недоброе услышатъ,
такъ чтобъ всехъ будили потиху,
да чтобъ оружны были всегда и во сне.
И такъ люди жили-были, стерегалися,
и такъ въ степу не заживалися,
а къ осени домой досягалися,
подальше въ лесъ темный, дубовый,
да чтобъ вороги пути за ними не знали,
следы свои заметали, поливали,
вениками выпрямляли траву побитую,
следъ конскiй ровняли, травой засыпали,
и ногой утаптывали, чтобъ ровно було.
И дома – за тынами все хаты стояли,
другъ до друга жалися, ярками окапывались,
чтобъ и туда ворогъ въ зиме не забрелъ,
тамъ всю весну, лето и осень старые были,
малые да жены съ ними. И тамъ все траву косили,
сушили сено, въ стога клали,
грибы собирали, солили, мочили, сушили,
корни копали, щавель солили,
ягоды сушили, квасили съ медомъ,
чтобъ на зиму было себе и скотине.
А хлеба было разъ-въ-разъ, до весны,
да не каждый день и хлеба ели.
Женки да дети рыбу запасали съ лета,
сами не ели, абы на зиму было,
когда мужья, браты съ сыновьями
скотину пригонятъ изъ степи близкой.
Въ оте дни и ели досыта разъ за годъ,
Овсеню Великаго правили, Трижна ли,
а коли Радащь приходилъ, ели творогъ,
блины пекли, въ гости ходили,
да до самого Коляды заговлялись,
пустымъ борщомъ жили, морковкою,
пастернакомъ, петрушкой до сельдереемъ,
отакъ и жили корнями разными,
а какiе горькiе, въ золе пекли.
Отежъ, кто подальше жилъ, курей имели,
а кто поближь, держать боялись,
и собаки были у нихъ, что не гавкали,
и кони не ржали, скотина не ревела.
Всякая животина понимала, что тихо надо жить,
а то ворогъ злой услышитъ, придетъ.
Затянетъ кто песню, старшiе цыкаютъ,
бо та песня Лихо накличетъ,
а за Лихомъ и Диво Дивное придетъ,
а за нимъ и ворогъ кровавый тако жъ.
Такъ до первыхъ снеговъ таилися,
а какъ снега падали на хаты,
какъ леса покрывали, тогда радовались,
до весны вороги не придутъ!
Отогда и мужики шли до лесу,
зверя следить, косулю, птицу,
а може и кабана дикаго, или рыбу подо льдомъ,
абы домой что принести,
или шкурку, или ежу нужную, сытную.
Привезутъ охотники яланя забитаго,
кожу снимутъ, свою часть возьмутъ,
остатное для всехъ людей, кто хочетъ.
Сами же мясо нарежутъ тонко, да на морозъ,
а оно за день, коли морозъ крепкiй,
вымерзнетъ, высохнетъ, и долго держится.
Ставили Пращуры наши ледники глубокiе,
набивали ихъ снегомъ свежимъ, соломой крыли,
и после ледъ былъ до самой осени.
На льду томъ и мясо держали свежее,
а кругомъ ледника псы бегали,
добро хозяйское отъ ворога, зверюги хранили,
и кормы за то получали добрые,
чтобъ холодъ выдержать могли въ ночи.
За ледниками стога сена, соломы были,
да коли холодно, псы въ нихъ прятались,
а коли волки приходили, либо лисы,
такъ они на нихъ прямо изъ соломы скакали
и тогда только гавкали, и хозяинъ шелъ —
съ пикою либо стрелами, шаблей гострой.
Вотъ такъ жили Пращуры, всего боронились.
И было разъ, что позвалъ Дидъ Махъ Царей-Князей,
бо прибежали весной гонцы съ полудня,
поведали, что Ромы пришли до Земли Киверецкой,
Царя Киверецкого жъ Достовала взяли,
съ Царицей Жывой въ Ромы увели,
да теперь же Кивереччина безъ Царя осталась,
разбита, пограблена Ромами, въ полонъ взята,
