Kitabı oku: «Я.Я.Я», sayfa 3
– Зачем вы взяли шпалы?– спросил Василе.
–О, ты и про это знаешь? Тут ничего особенного, мы просто хотели сделать жертвенный столб— ответил глава культа.
– Ч-ч-ч-что теперь со мной будет? Что вам нужно от меня? Меня ваша концепция абсолютно не прильщает. А если бы вам приснился гигантский огурец?
–Юморист значит. Ну смотри, тебя и твоего «сокамерника» мы отпустить не можем, нам свидетели не нужны. Мы хотим продолжить мирно жить. Убивать мы тоже не хотим. Остается только обратить вас. Обряд пройдет сегодня вечером. Придется еще чуть-чуть побыть связанным, но скоро все закончится и начнется новый этап твоей жизни. Учти, удумаешь что-то сделать, за всю мою жизнь у меня сложилась крепкая система связей. Я найду тебя. Везде. Родителям, если они есть, отправишь какое-нибудь письмо, у тебя будет возможность иногда видеться с ними. А теперь, уведите его, у меня еще много дел. Все вопросы можешь задать уже после обряда.
На голову Василе снова надели мешок. На его лице все это время была гримаса, говорившая-«Что я тут делаю?» .Принимать в свою жизнь тотемизм московский студент не хотел, как и подобный образ жизни. Василе тоже часто снились животные. Быть может, он тайно связан с каким-то древним духом? Тогда будет ли предательством этого духа принятие нового покровителя? И вообще, Василе был крещеным. Получается, вечером его ожидало мероприятие тотальной несправедливости. Выращивает себе древний дух черепахи или великое религиозное учение послушника, а тут его в лет эдак двадцать перехватывает вероломный дух гигантского змея вместе со своими послушниками. Да еще и не по своей воле, а угрожающе так. Если говорить коротко, возможность принадлежать к этому месту была очень сомнительной во всех аспектах. Не только духовном, вдруг они тут не моются и грязь должна спадать сама, подобно змеиной чешуе? Нет, такого точно не нужно. Когда Василе привели обратно в жестяной барак, его сокамерник будто бы спал. Он не стучал ногой, не посвистывал и не кряхтел, как обычно. Оказалось, что он выжидал, пока они останутся наедине.
–Ну че, рассказал тебе?– начал разговор сокамерник.
– Да- ответил Василе.
–И про сон рассказал? И про молнию в грушу тоже?
– Да, про это тоже.
– Паря, я тебе серьезно сейчас скажу, без хихонек и хаханек. Ты обо мне судить можешь, я- суеверный пропойца, но даже мне эта лабуда показалось херней полной. Какие-то сны, благоухание. Да все это бредятина, а даже если нет, то свои убеждения я предавать не будут. Навыращивали тут яблонь и папоротников каких и думают своими уродскими головешками, что природу в бараний рог благодаря какому-то змею скрутили? Ага, как бы ни так. Эта куча тупых тварей даже книжек в руки не брала. Сидят тут и думают, что вера-это просто какой-то обмен ресурсами. Я тебе вот веру, а ты мне вот дыню давай, да? Детский сад какой-то, вырядились, как кончуги какие-то. У нас был вот смурнойтипок в части, чет ходил пытался какую-то свою истину проповедовать. Говорил, что он так может наколдовать, что в ночную ставить вообще не будут. Ага, уже на следующий день дежурил в ночную. Короче, я тебе что говорю, если вот так подходить к этому всему важному, да? То это просто обмен какой-то, как на базаре, а это не дело, я тебе говорю. Смотри, я тут уже побольше твоего буду, я успел рассмотреть, что тут и как. Сбежим мы с тобой, Васек, сбежим из этого дерьмограда, я тебе зуб даю свой, понял, да? Только вечер дождемся, как смеркнется, у меня уже схвачено все. Этих уродов, наверное, узлы вязать учил кто-то типа меня, гыгы, понял? Покумекаем уже потом, будем так вот шуршаться, они точно внимание обратят. Я тебе план пока просто обрисую. Как смеркается, я тебя пну. Ты заори протяжно так и громко, как будто у тебя аппендицит выскочил, понял, да? Ну вот ори, а там дело дальше за мной будет.
Василе безмолвно кивнул головой. Появилась хоть какая-то смутная надежда, а предложение посидеть молча подчеркивало серьезность планированной операции. Время до сумерек тянулось невероятно долго. В такие моменты, наверное, хочется просто завыть. Ведь обдумать что-то серьезное в такой ситуации совсем не выйдет. Не думаю, что, будучи привязанным в каком-то металлическом бараке можно действительно осознанно подумать про природу тотемизма, про окружающий наш мир, про природу возникновения всех этих безумных людей. Василе, ты же ведь сам сказал мне, что думалось только-«Как там мама? Надеюсь, что она не волнуется», про другое мыслить не хотелось совсем. Сумерки начали спускаться на землю, подобно огромной волне, идущей на прибрежный город. Небо заволокли тучи. В окне барака виднелось, как где-то зажигаются светлые желтые огоньки. Жизнь к вечеру в старом детском лагере начала кипеть. Будто все пришли с полей и начали организовать вечернюю культурную деятельность. Сокамерник Василе после их разговора принялся дремать, поэтому для него время до наступления сумерек прошло довольно скоротечно. В комнате стемнело очень сильно, когда Василе почувствовал увесистый пинок. Он готовился к этому моменты уже несколько часов и завопил, что есть мочи. Он кричал и причитал о том, что его живот вот-вот взорвется. На его крики тут же прибежал кто-то. Это было ясно по огоньку за дверью. Дверь отварилась, фигура в саване подошла к Василю. Над фигурой возвысилась длинная тень. Далее на голову человека в саване обрушилось сразу два кулака. Для верности, сразу после этого в ту же анатомическую точку прилетел удар ноги
– Меня, кстати, Леха зовут- сказал сокамерник Василе, развязывая его.
На полу жестяной камеры лежал старый фонарик и бездыханное тело неизвестного культиста.
– Так, смотри дальше, Васек, они все шныряют вот там. Похоже готовят чет, а мы с тобой побежим вон туда, я видел там тропинку, а там уж недалеко может и до твоей деревни, понял? Готов? – проговорил тихо Леха
– Конечно, готов. Пойдем уже-тихо прошипел Василе.
– Ну тогда двинули. А, фонарик-то не забудь, пригодится еще.
Старый лагерь окутала легкая ночная мгла. Силуэты и огни отчетливо различались, но более мелкие детали растворялись в дымке и сумерках. Двое беглецов вышли из своей кибитки и ненадолго остановились, оглядывая место их заточения. Фонарные огоньки все это время стягивались в центр лагеря. Их шествие было медленным и напоминало похоронную процессию. В этот момент требовалось лишь определить направление побега. Культисты были повсюду, а ожидание было в том случае губительным вариантом. Рано или поздно за пленниками должны были прийти. Без них ритуал попросту не состоится. Побег через чащу выглядел, как самый адекватный вариант. К тому же, огней в тени лесных массивов не наблюдалось. Конечно, сразу же появлялась трудность с тем, чтобы найти спасительную тропу, ведущую в деревню, но сокамерник успокоил Василе словами-«Че я не найду что-ли? Со мной деревья говорят, а я им верю. Не трясись, короче. Тсс». Не нашел. Спустя десять минут ходьбы, Василе осознал, что они плутают в непроглядно темном лесу. Фонари в старом лагере виднелись до сих пор. Они и выступали ориентиром для продвижения, но тропы так и не было видно. В какой-то момент было решено включить фонарик. Ушли они достаточно далеко, но все равно это было довольно опрометчивым решением. Все могло с легкостью закончиться повторным заточением. Хотя кто я такой, чтобы судить о поступках людей в критических ситуациях? Я, конечно, в ситуациях похуже бывал и даже удавалось оставлять свой ум хладным. Вспомнить только, как на меня недавно стая кабанья выскочила, вот это была история. Всем селом на следующий день хохотали. Но стоит понимать, что на Василе чуть не выскочила стая культурно и ментально бедных людей в балахонах. Здесь ситуация более щепетильная. Вот, к примеру, тогда я самого большого кабана кастрюлей-то огрел, все и разбежались. Мне совестно не было. А вот человека если так стукнуть, даже плохого, так стыд сразу возьмет. Думаю, что в той ситуации, в которой находился Василе со своим товарищем, насилие не рассматривалось в качестве выхода в том числе из-за превосходящей численности. Поэтому, когда было замечено, что множество огней из лагеря начало приближаться к беглецам с довольно высокой скоростью, было принято единственно верное тактическое решение- бежать. Очевидно, что включенный фонарик попросту раскрыл их. Василе, конечно, сразу выключил его, но это не мешало людям в белых балахонах преследовать их. Я думаю, что бежали они с такой скоростью, что листья деревьев, непроглядная темнота и зеленая трава смешалась в их восприятии в один большой темно-зеленый ком. Без оглядки они бежали прямо, не думая о направлении движения. Так они бежали пока не наткнулись на отвесный обрыв. Внизу бурно текла река. Большим везением оказалось то, что прибежали они прямо к веревочному мосту, который вел на другую сторону. После небольшой передышки, Василе первый ступил на подобие моста. Ненадежная конструкция ходила под ним ходуном. Может, дело было в том, что его трясло и колотило от гнетущего страха, а может, дело было в возрасте этого «моста». Его новый товарищ на несколько шагов отставал, в этом ему повезло. На середине пути одна из досок с невероятным хрустом сломалась под ногами Василе. Он полетел вперед и проломил своим корпусом еще одну доску. Юный студент даже не смог схватиться за что-то. Шокированный и безмолвный, прямо как летящий с горы солдат из отряда Спартака, Василе летел вниз к бурной реке. В воду он вошел солдатиком. Плавать он не умел, поэтому он махал руками, пока не наткнулся на одну из досок. Доска оказалась спасительной. Не представляю, сколько он на ней дрейфовал. На мой берег его прибило около полуночи. Я услышал протяжный, полный грусти, крик. В ту ночь мне совсем не спалось. И естественно, я выбежал из дома, как только услышал его голос. На береге возле своего дома моему взору представилась ужасающая картина. Промокший молодой человек в джинсах и модной футболке лежал на песке, обнявшись с доской, и горько плакал. Я подошел к нему и сказал— «Все хорошо». Василе сказал, что и не слышал этого, а помнит все только с того момента, как проснулся у меня в кровати. Оно и не мудрено. Мало, кто вот так попадает в нашу станицу. Дальше все было прозаично. До дома я сам его донес. Моя Машенька проснулась и принялась охать, разбудила всех остальных, пока я раздевал и укладывал Василе. Уже через минуты десять в гостиной стоял Никита Соломонович со своим саквояжем. Он мужчина обстоятельный и славный, я ему доверился полностью. В тот день до самого утра глаза сомкнуть не могли мы. Верно, до полудня Василе спал. Тогда уж весь поселок почти собрался посмотреть на него, да я никого не пускал. Знаю, что в таких вещах покой прежде всего нужен. Затем молодой студент наконец проснулся. С того времени мы и стали знакомы с тобой, Василе. Надеюсь, ты сохранишь дневник, подаренный мною. Не страшись пути, что стоит перед тобой и всегда следуй вперед.
День 1
Пишу все это из глубокой признательности к спасшему меня Богдану Алексеевичу. Он назвал весь этот процесс старой традицией, подкрепив свой аргумент словами— «От часика-двух писанины в день от тебя не убудет. К тому же, позволит держать свой разум в тонусе». На самом деле, я с ним даже согласен. Особенно на фоне предписаний местного врача Никиты Соломоновича. Прошел день с моего прибытия сюда. Нервы слегка успокоились, голова чуть-чуть очистилась, но ни то, ни другое в норму, я уверен, никогда не придут. Я невероятно смутно помню все, что произошло после того, как тогда ночью в деревне меня окружили люди в черных балахонах. Богдан Алексеевич говорит, что я заработал себе помимо физических травм психологические раны. Это очевидно. Нужно обязательно позвонить маме. Только, насколько я понимаю, нормальных телефонов здесь нет. В каждом доме есть стационарные телефоны с громоздкими трубками, но звонить по ним можно исключительно внутри деревни. Может это все обусловлено отдаленностью от цивилизации? Вроде, сотовыми вышками сейчас стараются покрыть вообще все пространство на свете. Очень странно, но все же нормальный телефон здесь есть. Находится он совсем недалеко, в здании почты. Излишняя старомодность меня, если честно, пугает, но забота хозяев дома мою настороженность усыпляет. Больше все-таки волнуюсь за маму, продолжу писать после того, как позвоню ей.
Странно, но мама совсем не волновалась. Напротив, ее голос был очень спокойным. С другой стороны, причин для волнения и нет. Я ее предупредил заранее, звонил до этого исправно. Похоже, что после произошедшего моя подозрительность возросла. Путь был близкий. Я не успел рассмотреть и четверть станицы. Почему это место вообще называется станицей? Здесь даже казаков нет. Прошел пару улочек и уткнулся в здание почты. Ее архаичный дизайн даже ввел меня в ступор на пару минут. Она была полностью деревянная, выкрашенная в каштановый цвет. И выглядела при этом ничуть не старой. Совсем наоборот, ее будто вчера построили. Внутри все тоже выглядело очень ухоженно. Очень выразительное здание, окруженное цветочными клумбами и множеством деревьев. Не похоже на типовые понатыканные везде здания почты. Внутри никого не было, но я сразу увидел нужный телефонный аппарат, он был совсем один и стоял в проходной. На обратном пути я встретил Никиту Соломоновича. С ним я поговорил совсем немного. Он поинтересовался моим самочувствием, а я выяснил, что здесь врачей кроме него не имеется. А нужно ли еще? Затем Никита Соломонович заспешил вниз по брусчатой дороге. Точно! Дорога. Как у меня сразу не зацепилось внимание? Она здесь есть! И даже очень неплохая. Я был невероятно удивлен, когда увидел ее. Конечно, может это только на этой улице дорога такая, но подсказывает мне мое нутро, что во всей станице все обстоит похожим образом. Как странно, вся деревня пока что пышет благополучием, но при всем этом не имеет вышки сотовой связи? Что-то здесь точно не так. Нужно было спросить об этом Богдана Алексеевича за чаем, но он со своей женой так увлек меня беседой, что я совсем забылся.
Дом, в котором меня приютили, по стилю очень похож на американские дома из шестидесятых. Правда, когда я высказал мое мнение об этом хозяину дома, тот с хохотом ответил-«Ничего подобного. Меня бы такое обидело, да обижаться настроения нет». В любом случае, чувствуется любовь хозяев дома к дереву. Солнце уже скрывается за холмами деревни, быстро же пробежало время. Перед домом меня встретила жена Богдана Алексеевича- Мария Семеновна. Она проводила меня в кухню. На дубовом столе уже стояли три фарфоровых стакана с чаем. За столом на резном кресле сидел сам Богдан Алексеевич, который выглядел под стать своему дому, черные усы, зеленый свитер с рубашкой и коричневые домашние брюки. Со словами-«Все же нечасто у нас гости бывают!» он пригласил меня характерным жестом за стол. Было видно, что никто за столом не хотел касаться темы произошедшего прошлой ночью, поэтому мне задавали обтекаемые вопросы. Беседа началась с вопроса хозяина дома:
– А вот ты зачем поехал в даль такую и глушь?
– Вообще, давно хотелось поехать куда-то. А тут еще в литературном клубе вот услышал стихи, потом пару книг прочел,фильмов посмотрел. Но вообще, меня отправили от университета на практику. А потом я дедушке одному помог, поезд без меня ушел и как-то все закрутилось. Потом все смутно. Помню лишь, что бежал сквозь лес от кого-то. А потом. Потом вот берег. И все.
– Пройдет сто лет, а в городских литературных клубах так и будут писать оды деревням. Хоть бы сами вот съездили. Лишь и могут вдохновлять на притоки и оттоки людей своим словоблудством. Эти стихи уж, как щепки от ели. Так много, что не запомнишь и не определишь. Вот, кстати, интересно. Вспомните хоть один так для примера?
Я вспомнил только не самый лучший стих девочки, которая вот-вот недавно вступила в литературный кружок. Рифма была не самая лучшая. Что уж говорить, когда стихотворение начинается со слов-«Тополечек мой любимый»
– Мдам-с. Лучше б стихи про краску на стене писалии, хе-хе. Ну что уж, пусть тешатся своими обрезками слов, пока настоящие люди действиями превращают свою жизнь в настоящую речь. Как вам наша деревенька?-отхлебнув чай спросил Богдан Алексеевич.
– Выглядит очень-очень благополучно! Мне говорили, что русская провинция умирает, но вы своим примером полностью эти слова опровергаете.
– Ха-ха. Не можем же мы на своих плечах нести бремя константы для всей русской провинции. Но вы правы, нам определенно свезло. Свезло во многом. Да и вам повезло, что вы к нам попали. А насчет различных «умираний», если так подумать, то про абсолютно каждый материальный и нематериальный объект можно так сказать. Высказывание-«Культура потребления пива за 25 рублей умирает» абсолютно равноценно высказыванию-«Современная проза умирает». Все куда-то движется, верно? Интересовать более должен путь, а не конечная точка. Вам ли это не знать?
– Я все же следовал за конечной точкой.-возразил я.
– А где она была?
– Где-то в области Уфы. У меня там живет мой руководитель практики. Он и пригласил проходить именно там.
– Но все дороги ведут сюда! Что же. Тут тоже найдется материалов для практики. А для какой специальности требуется практика?-спросил Богдан Алексеевич.
– Для филологической. По идее, мы должны были собирать предания, поговорки или еще что-то. Я первый раз во всем этом участвую, если честно.-ответил я.
– Думаю, здесь вы найдете искомое.. Гляньте, уже и фонари зажигаются. Темнеет совсем. Я надеюсь, что наше общество вас не стесняет.
– Нет, совсем. Я вас обязательно отблагодарю. Да что там, со всей своей семьей познакомлю! У вас тут транспорт ходит? Может автобусы какие?
– О, этим у нас Алексей Митрич занимается. Он каждую неделю ездит то в райцентр, то в город какой, как подвернется. Вы, наверное, устали совсем? Не буду вас беспокоить на сегодня. Не забудьте все в дневничок записать. Унесете с собой потом бесценные упорядоченные воспоминания. К тому же, пригодится для сдачи вашей практики! Если что, то у нас можем все подписать и поставить любые печати, с этим проблем не будет.-ободряюще сказал хозяин дома.
Затем после небольшого молчания Богдан Алексеевич достал из внешнего кармана своей фланелевой рубашки маленький блокнот и принялся записывать в него что-то невероятно быстро.
– Иными словами, Василе, выдохните. Не смею Вас больше беспокоить, мне еще нужно заняться лампами, которые мне сегодня принесли на починку.
После этих слов хозяин дома поднялся и покинул место чаепития, оставив меня наедине с его женой. Волосы на ее голове слегка тронула седина. Глаза у нее были выразительные и полные какого-то тайного, недоступного остальным знания. Мы долго сидели молча, наслаждаясь прекрасной погодой. Затем она прервала молчание:
– Удалось дозвониться?
– Да. Мама даже не беспокоилась.-ответил я.
– А чего стоит беспокойство в нашем абсурдном мире? Абсолютный ноль. Думаете, Сизиф беспокоился из-за того, что толкал камень? По началу может оно и так, да потом, я уверена, от беспокойства и следа не осталось.-говорила хозяйка дома постоянно поднимая тональность на гласных.
Повеяло французской философией двадцатого века. Я утверждающе хмыкнул, Мария Семеновна продолжила:
– Вот и вам я предлагаю отложить свое беспокойство. Понимаю, что звучит дико, но вы уже сами прочувствовали все на себе. Сегодня ты сидишь в теплой столичной квартирке, а завтра ты уже невесть где попадаешь в мутный водоворот. Только в вашей ситуации абсурда мало, это скорее продукт порядка и закономерностей. Вы, кстати, кино не увлекаетесь? У нас вот обширная коллекция, стараемся пополнять. Много кассет есть. Нужно же нам здесь как-то коротать томные вечера.
– Спасибо, но сегодня я порядком устал. Тело у меня совсем заломилось. Пожалуй, тоже не буду вам мешать и просто тихонечко отдохну в комнате. Надеюсь, скоро уже не буду доставлять вам никаких забот и быстренько уеду. Признаюсь, не могу избавиться от чувства стыда и стеснения-признался я.
– Что вы! Не каждый год у нас здесь новые люди бывают. Я всегда рада гостям. Оставайтесь столько, сколько потребуется. Отдыхайте.
После разговора, я помог убрать все со стола, а потом поднялся в свою комнату и начал писать все это. Я не соврал, тело действительно ломит, усталость делает свое. Заметил сейчас в окне движущиеся к реке возле дома огоньки. Дело не мое, но это так близко. Может высунуть нос на веранду, да глянуть? Выйдет неплохая прогулка перед сном. Вернусь к записям позже.
Руки трясутся. Всё трясет. Я увидел то, что видеть не должен? Что это было? Куча людей возле реки с фонарями. Каждый порезал себе руку и пролил кровь в реку. Что это? Они до сих пор стоят там. Просто стоят, может общаются. Может это местная шутка какая? Чувствую, что сегодня я не усну. Сказать об этом никому не могу. Колотит от страха до сих пор, писать больше не могу
Мне все же удалось уснуть. Все это собрание длилось довольно долго, я видел их даже из своего окна. Разошлись они где-то под полночь. Примерно в это же время ко мне в комнату пришел молодой рыжий кот. Не знал, что в доме живет еще и кот. Он запрыгнул на мою кровать и улегся под моим боком, мурлыкая, как трактор. Его мурчание немного успокоило меня. Вдруг я зря волнуюсь? Может как-то завуалировано спросить обо всем Богдана Алексеевича? Не может быть, что в такой милой деревеньке происходит что-то непонятное и пугающее. Это слишком клишировано, а окружающий меня мир прямо сейчас не любит клише. Слышу, как Мария Семеновна зовет меня на завтрак. Хочу уехать уже сегодня. Не могу так долго стеснять людей.
Нет, все не может быть так. Только я успокоился и привел свои нервы в порядок, как снова что-то происходит. Да что со мной такое? В какой момент я стал магнитом для всего самого странного, что может вообще произойти в нашей вселенной? Специально не хочу выражаться, вдруг все это будут читать потомки. О чем я вообще думаю? Началось все хорошо, я бы даже сказал очень хорошо. Мария Семеновна приготовила сырники, было невероятно вкусно. Особенно вкус подчеркивал душистый чай. Мы вели непринужденную беседу, я рассказал о своем желании уехать в ближайшее время. Богдан Алексеевич ухмыльнулся и посоветовал сходить к Алексею Митричу, он уж точно должен подвезти. Сразу после завтрака я решил последовать его совету. Я открыл дверь на улицу. Приятная утренняя прохлада потихоньку сменялась теплом дня. На пороге стоял мужчина в клетчатом костюме, рубашке и старом кепи. Его лицо украшали черная густая аккуратно стриженая борода. Такая стрижка бороды, вроде, называется «французская вилка». Да, жизнь в столице дает абсолютно бесполезные знания. Он стоял и всматривался в меня. По ощущениям, всматривался он в меня целую вечность так пристально, как будто пытался разглядеть что-то за мной. Затем он пригласил меня жестом присесть на лавочку возле веранды. Он заговорил первым, его голос показался мне пугающе- притягательным. В манере его речи тоже было что-то эдакое. Что-то, что удерживало внимание. Наверное, это были постоянные паузы и резкое ускорение речи, которое совсем невозможно предугадать:
– Доброе утро, дорогой Василе. Как Вам спалось? Все хорошо? – спросил неизвестный мне человек в костюме.
– Доброе утро, все хорошо, спасибо за беспокойство. Извините меня, я не успел с вами познакомиться. – ответил смущенно я.
– Этого не требовалось. Я про Вас все слышал, а вам необязательно знать про каждого человека в радиусе пары километров. Так и с ума сойти можно. А куда это вы так рано? – довольно грубо спросил неизвестный мне человек.
– Решил, что уже достаточно доставляю хлопот и пора ехать домой. —холодно ответил я.
– Хм. Вот с этим будет пара накладок. Василе, вы вчера видели что-нибудь?
У меня подскочил пульс, я онемел, язык перестал подчиняться мне. Я не должен больше так бояться. Сквозь страх мне удалось процедить:
– Г-г-где видел?
– Ну вечером, что же Вы так. Верно, забыли?-совершенно непринужденно спросил человек напротив меня.
Я промычал что-то невыразительное в ответ. Человек продолжал:
– Значит видели. Это же отлично, почему вы так загрустили? Это же для вас специально было устроено! Было бы обидно, если бы всё осталось незамеченным. Жалко, что не присутствовал я, но меня такое уже давно не интересует. Все эти альтернативные виды веселого досуга заставляют меня скучать. Должно быть, вы думаете о том, каким же образом я тогда узнал обо всем происходящем? Таким же, каким я знаю о том, что через три минуты из-за скачка напряжения одна из ламп, которые чинит Богдан Алексеевич лопнет. У Вас сейчас много вопросов. Не бойтесь, абсолютно на все вы получите ответы. Алексей Митрич сейчас в отъезде. Но он должен вернуться завтра-послезавтра. Не пугайтесь Вы так, с Вами ничего не будет, никто Вас и пальцем не тронет, особенно после случившегося. Даю Вам свое слово, у нас совершенно порядочная станица. К тому, что вы видели вчера мы вернемся немного позже. О вашей ситуации осведомлены все жителя Старороговской, ни одному человеку здесь совесть не позволит пустить Вас в пешее путешествие. Одно уже закончилось не слишком удачно, хотя как посмотреть. Предлагаю Вам следующий план действия, от которого Вы попросту не сможете отказаться. Я дам вам листочек с адресами, если их можно так назвать. Эти люди обещали помочь устроить небольшой праздник в честь вашего выздоровления и высказали ярое желание с Вами познакомиться. Я им уже все пообещал. Вы придете к ним, познакомитесь и передадите, что нужно будет прийти в дом к Богдану Алексеевичу к шести часам. Вы все равно смурнее тучи, Василе! Сегодня отличная погода, а Вас ждет отличная компания! Все будет хорошо! Не беспокойтесь. А теперь:три, два, один. Все подсчитано. Сегодня ведь должны проводить работы с линиями электропередач. Не удивляйтесь!
Послышался звук разбитого стекла. Я остался стоять в ступоре, но решил не подавать виду:
– Извините, я совсем забыл спросить, как вас зовут?
– Не извиняйтесь, Василе. Можете называть меня-«Ий». Вот такое интересное имя. Можете считать, что мордовское.
С этими словами человек, назвавший себя Ий , поднялся с лавки, поправил свое кепи и быстро зашагал по дороге. Прямо сейчас гляжу на «список адресов», который он мне дал. Теперь я понял его странную улыбку. На бумаге было обозначено пять пунктов:
–Небольшой дом с желтой крышей недалеко от почты
–Дом с зеленой крышей возле озера
–Дом с небесно-голубой крышей рядом с полем
–Дом с черной крышей возле леса
–Дом с красной крышей возле Вас
Все очень схематично. С другой стороны, наименования, вроде «Улица Хозяйственная», видимо, не слишком прижились в этой деревушке. Кстати, пока мы сидели на лавке, я принялся считать дома. Здесь их достаточно. Насчитал я домов тридцать, могу ошибаться. Вся деревня выстроена удерживая определенную геометрическую фигуру типа квадрата. Как же все странно, словами не передать. На часах десять утра, а я уже чувствую себя потерянным в океане безумия. Хаотичность в неразумных дозах- злейшее зло из всего, что может существовать, впрочем, с порядком ситуация похожая. Надеюсь, на адекватность людей из списка, большего сделать не могу. Почему я? Чувствую до сих пор, что ко мне будто что-то прицепилось, и я не отцеплюсь от этого еще долгое время. Не буду задерживаться, чем быстрее закончу свой «обход», тем быстрее смогу обдумать всё. Пора идти.
День 1,5
Не знаю, с чего начать. Описать общие впечатления или сразу перейти к частным? На часах половина пятого, до вечерней встречи еще полтора часа. Решил занять свое время описанием произошедшего. В общем, все оказалось не так уж и плохо, общение меня порадовало.
Сперва я пошел к дому с красной крышей. Он действительно был рядом. Оказалось, что дом принадлежит местному врачу Никите Соломоновичу. Дом был обставлен довольно минималистично. Прием был радушный, можно сказать даже чересчур. В какой-то момент мое приглашение перетекло в полноценный врачебный досмотр. Поначалу я сопротивлялся, но затем подумал, что подобное не помешает в сложившейся ситуации. Ничего особо нового я не услышал. «Будьте спокойны и пейте больше чаю, хехе»-резюмировал станичный врач. Но все же кое-что в нашем небольшом разговоре меня насторожило. Никита Соломонович спросил у меня:
– Василе, дорогой, а вы так и не вспомнили про тот вечер?
– Что-то всплывает в памяти, но для меня это слишком травматично, если честно.
– Понимаю-понимаю, а каких-то странных позывов не было?
– В каком плане?
– Ну знаете, после различных травм у людей могут наблюдаться изменения в поведении, свидетельствующие о травмах. Например, упадет Вам на вашу светлую голову что-нибудь эдакое, вы голову почешите, пойдете дальше, а разум зародит стойкое желание съесть квашенной капусты, при этом к квашенной капусте вы до этого сто лет не прикасались, да еще бы столько же не прикасались бы. А потом окажется, что у вас там травма какая опасная, а вы-то и не придали значения позывам организма.
Меня такой подход к медицине довольно удивил:
– Никогда не слышал о таком медицинском методе, но я от медицины довольно далек, поэтому буду теперь к себе более чуток.
– Передовые методики, друг мой, хехе! Что-то я совсем закружился. Простите меня пожалуйста, нужно подготовить список покупок для Алексея Димитрича. Без лекарств сейчас никак. Приду сегодня обязательно. Спасибо вам большое, Василе, что пришли и пригласили. – ответил мне Никита Соломонович уже погруженный в свои собственные думы.
Я благодарен станичному врачу за такое чувство такта, у меня всегда были проблемы с завершением диалогов. Язык существует уже столько лет, а конец человеческой коммуникации все равно иногда чувствуется невероятно неловко, забавный парадокс.
Следующим пунктом моего маршрута был дом возле почты. Свой путь я строил по принципу-«Что будет ближе, туда и пойду». Небольшие масштабы станицы давали определенные преимущества. Дом с желтой крышей недалеко от почты был найден в считанные секунды. Он встретил меня довольно высоким деревянным забором. Такой еще красил Том Сойер. Впрочем, деревянная калитка была открыта и ставила под сомнение защитные функции забора. Вполне возможно, что он тут стоял для усыпления бдительности домочадцев. Дверь дома была заперта. Ждал я уж точно минут десять, за это время я успел обдумать свой слог. Вдруг, после того, как я выберусь отсюда мне посчастливится показать или даже издать свой дневник? На такой случай, нужно уметь удержать читателя, хотя куда уж там. Унять тряску в руках-то не могу уже минут двадцать, а тут еще незримого гипотетического читателя этими самыми трясущимися руками удерживать. Мои рассуждения прервала скрипучая дверь, отворившаяся настежь. Кое-что я осознал только сейчас, на улице не было и полудня, а внутри дома стояла непроглядная тьма. Из этой тьмы вынырнул ребенок лет тринадцати и буркнул что-то между «Здрсте» и «Дбре утро». В ответ я начал произносить типичную ритуальную пригласительную речь. Мальчуган махнул головой и резко захлопнул дверь. Обрадовавшись тому, что ничего страшного не произошло, я выдохнул и осмотрелся. Дом с черной крышей рядом с лесом был прямо по улице, мои ноги инстинктивно зашагали в его сторону.
