Kitabı oku: «Я тебя… никогда!», sayfa 15
– Муж тебе изменил,– неожиданно для себя спросил я, сжав Анюту так, что она едва не задохнулась, – это месть?
Анна вздрогнула, напряглась, после чего я почувствовал, как намокает плечо.
– Неважно. Мне необходимо испытать то, что чувствовал он, когда…
– Надеешься, после этого станет легче? Так нет. Реши для себя – что важнее: сохранить семью, сделать ему больно, отморозив душу, или сохранить собственное достоинство. Я с женой после предательства расстался, не смог преодолеть отчуждение и брезгливость. До сих пор не знаю, правильно ли поступил. Ты возвратила меня к жизни. Спасибо, но воспользоваться несчастьем не могу. Готов предложить честные отношения на своей территории. Думай. Знаю, непросто принять подобное решение. Торопить не буду. Сыграешь для меня?
– С удовольствием. Гитара, пианино, скрипка?
– На твоё усмотрение. Но сначала выпьем. За тебя. Не хочу искушать… и всё же: ты так соблазнительна, так прекрасна и желанна… только, увы, не моя, не моя. А подметила ты правильно: я столько всего для себя нафантазировал – жизни не хватит осуществить. И тебя хочу, так хочу, что чертям тошно. Ладно, забудь.
– Так возьми. Теперь можно.
– Нет, Анюта, нет, нет и нет. Нет любви после вынужденного секса. Не хочу, чтобы ты меня возненавидела. Целоваться, если желаешь, будем, до потери пульса целоваться. Вино пить будем, танцевать будем. Подожду, пока остынешь… и домой. Не жили богато, нечего начинать.
– Ты серьёзно! Ради меня готов наступить на горло собственной песне, сопротивляться древнейшему инстинкту, который способен превратиться в действующий вулкан? Прости, не предполагала, что могу встретить такого сильного мужчину.
– Слабого, Анюта, совсем слабого. Сильный, никогда не оставит живой обречённую на съедение, загнанную, обездвиженную добычу. Давай выпьем… за порядочность, за преданность и верность.
– Если передумаешь, я пойму. Честное слово пойму. Смотри, – Анна решительно задрала подол, – эти трусики я купила специально для встречи с тобой. Постельное бельё тоже новое.
– Не искушай, не раскачивай желание… своё и моё. Я понял. Поцелуи и танцы отменяются. Нам нужно подкрепиться, расслабиться… возможно, покаяться. Поспешные решения, тем паче действия – фатальны. Лично я отправляюсь под холодный душ. Полотенце дашь?
– Где ты раньше был?
– Там же, где сейчас. На Земле. Ты в курсе, что случайность – закономерность иной мерности, другого порядка? Выясни для начала – бабник твой муж, слабое звено, или случайно попавшая в силок дичь. С собой разберись. Ты ведь тоже, если вдуматься, изменила. Сознайся, сколько раз ты ложилась со мной в постель, пусть мысленно, но ложилась ведь.
– Тебе об этом лучше не знать.
– То-то и оно. Ладно, в душ передумал, целоваться, пить и закусывать тоже. Гони искусителя к чёртовой матери, пока зверь во мне окончательно не проснулся. Я на созвоне, если что. Надумаешь всерьёз разводиться – дай знать. Спасибо, что ты есть!
Во сне я ласкал её упругую грудь, целовал вишнёвые губы, погружался в податливую плоть. Сложно, ох как сложно обмануть физиологию.
Но что делать, когда внутри поселилась любовь.
Сексуальный
Как глупы бывают дамы,
Зря берут на душу грех.
Надо б Еве дать Адаму
Вместо яблока – орех.
Валентин Гафт
– Сексуальный, пошли покурим, – крикнула Зиночка, формовщица булочек Люкс, немолодому уже, но привлекательному мужчине, с горящими страстью цыганскими глазами.
– Сейчас, моя пышечка. Минуточку погоди. Догоню.
Работа на хлебозаводе каторжная. Трудятся по большей части молодые девчата, кто не успел до поры болячек накопить, вдовы да разведёнки.
У кого из женщин мужик есть, быстро оттуда увольняют, по причине переутомления от изнурительных смен и из-за профессиональных заболеваний, которые прилипают моментально.
Аллергии, экземы, цыпки, варикоз – вот неполный список капканов, в которые попадают почти все хлебозаводские девчата. А разведёнкам с детишками деваться некуда. Где платят – туда и идут, не считаясь со здоровьем.
В Сашкиной бригаде, того самого, Сексуального, мужиков только трое: пекарь да два тестомеса. Весь остальной коллектив женский. Причём самой старшей, Катерине Смирновой, сорока ещё нет.
Женщины в основном совсем молоденькие, в самом соку. Все как на подбор стройные, грудастые, любвеобильные.
Масть можно любую выбирать. Хочешь – блондинку. Например, Верочка. Ну, прелесть же девка. Как такую не приметить. Или Катька Силина. Личико простенькое, зато стать, походка, бюст. Загляденье.
Есть и рыженькие. Вика Тимофеева. Просто конфетка шоколадная. Глаза зелёные, губы пирожком, попка… руки чешутся. А певунья. В ночную смену такие концерты заводит. Да!
Или чёрненькие. Томка Силаустьева. Вроде и русская, а красота у неё восточная, экзотическая. Сисечки малюсенькие, торчком, соски ткань халата протыкают. Ручки миниатюрные. Пальчики и вовсе как у малютки. И тоненькие. Губёшки яркие-преяркие, сочные, наливные. Эх!
Сам бы, как говорится, ел, да деньги надо.
Шатенок вообще полно. Не сказать, что записные красотки, но есть на что приятно посмотреть. Все при теле, фигуристые, поджарые. Полненьким девочкам здесь не место – не выдерживают напряжения и ритма.
Даже платиновая блондинка имеется, Лика Строкова. Строгая дама. К этой даже на иномарке не подъедешь, несмотря на то, что одна, сколько лет, и детишек трое. Эта цену себе знает. Может, и есть у неё кто, но то тайна, покрытая мраком.
Вот в таком коллективе и трудится пекарем Сашка Герасимов, которого за глаза и в глаза называют Сексуальный.
Всё дело в том, что мужчина демонстрирует всем своим видом и норовом чрезвычайно агрессивный тип эротического поведения. Правда, активность относительно женщин он проявляет исключительно в ночную смену.
Девчонки смеются, шепчутся, но по рукам никто, кроме Лики, ни разу ему не дал. Дамы снисходительно относятся к его страсти. Даже поощряют.
А чего? Мужик симпатичный, стройный, сексапильный. Ручищи как лопаты. Страстный. Как рассказывать начнёт о своих любовных похождениях, заслушаешься.
По его рассказам, женщин он имел… много-много. Как только созрел “маненько”, лет в четырнадцать, так и имел всех подряд. Даже, говорит, удирать и отмахиваться приходилось, так порой доставали. А всё потому, что страстный, сексуальный.
Подойдёт обычно к женщине незаметно, обнимет, запустит руку в огород, где тыквы растут, сожмёт сосок или сразу тискать начнёт. Другой рукой меж ног шарит…
Цех-то горячий, по периметру печи. Женщины халаты и фартуки на голое тело, как правило, надевают. Кто-то комбинацию к этому ансамблю присовокупит, иная трусики наденет, но то редко. Чаще в чём мама родила.
Доступ к телу, как правило, открыт и доступен. Главное, по роже не схлопотать.
С этим вопросом у Сашки был полный порядок. Сами девки напрашивались. А он и рад стараться. Малинник и горлинки.
Такие смелые действия, естественно, не для всех. Сначала Сашка прощупывал претенденток на предмет восприимчивости к смелым ласкам.
Новеньким он демонстрировал в первую очередь свою недюжинную физическую силу, поднимая одним движением на разделочный стол, за что не однажды попадал в неприглядную ситуацию.
Бывало, девица оказывалась шустрее его, успевает на автомате двинуть в нос, нарушая тем самым девственность его белоснежного халата.
Были случаи и серьёзнее, когда прилетало коленкой в самую чувствительную мужскую точку.
Смеялись все, хотя самому Сексуальному было не до веселья. Однако всё до поры сходило ему с рук.
Некоторые девушки любили его скабрезности, во всяком случае, не препятствовали неловким ухаживаниям.
Хоть мимолётные, но приятные ощущения, видимость сексуальной востребованности и привлекательности для мужчин.
Дома не до этого. Да и кому нужна уработавшаяся до состояния “нестояния” баба, да ещё с довеском из мальцов.
Слишком затратной выходит любовь с такими неприкаянными товарками.
Кому-кому, а им это не понаслышке известно. На своей шкуре испытали, что такое одиночество и с чем его едят.
Уже и слёзы высохли, и тропа к источнику наслаждения заросла. Пусть уж щупает, с них не убудет. Хоть так… всё развлечение. Разве не приятно вспомнить, что грудь предназначена не только затем, чтобы бюстик носить.
В эту ночь Сексуальный был в ударе, перещупал, перецеловал почти всех. Энергия из него выплёскивалась фонтаном. Шутил, ластился, лазил под подолы халатов, нисколько не стесняясь, не оказывая предпочтения никому.
Девчонки млели от восторга, как обычно, хихикали.
Для него это была любимая игра, которая кое-кому не приходилась по вкусу.
То не была ревность, скорее брезгливость. Ведь, запустив пятерню в промежность одной, он тут же лез с подобными ласками к следующей подружке. И всем без исключения признавался в любви. Такая забава.
Тонечка Кочубеева, крепкая, широкая в кости кубанская казачка, приехавшая в этот город с мужем, с которым прожила без малого десять лет, родила в браке трёх мальчишек, а теперь ищет его с судебными приставами по всей стране, тоже отведала Сашкиной нежности.
К ней он приник особенно плотно, распалив и верх, и низ.
Женщина воспылала желанием, о чём свидетельствовали стекающие по ногам соки, рубинового цвета лицо и шея в нервических пятнах.
Несколько лет прошло, как исчез её благоверный. С тех пор Тонечка ни единого разочка мужской ласки не ведала, кроме Сашкиных эротических закидонов, больше раздражающих, чем дающих разрядку.
Наступило время ужина. Сорок минут, чтобы поесть, передохнуть. Тонечка уверенно и требовательно ухватилась за Сашкину руку, махнула головой в сторону подсобки, все прочие товарки отправились обедать в раздевалку, которая одновременно была и столовой.
Женщина завела Сашку в помещение, закрыла на швабру дверь и скинула халат, оставшись неглиже.
Несмотря на свои тридцать три, женщина выглядела скульптурно: выразительная талия, грудь торчком, плоский животик, бритая промежность. Хоть сейчас размещай прелестницу на нескромный сайт знакомств.
Тонечка покачала бёдрами, подбросила в ладонях увесистые кочаны не опавших до сих пор персей и распростёрла объятия.
– Что ты там про ватрушку мою молвил, добрый молодец? Надломить мечтал, отведать грозился. Ешь, соколик. Сколько влезет кушай. Её у меня много. Сам увидишь, когда от целого куска откусишь. Сочная, духмяная. Гарантирую, узкая, плотная, как у девчонки малолетки. А главное, тебе до смерти рада будет, если понравишься. Не дрейфь, Сексуальный, коллектив в курсе, что у нас с тобой рандеву. Никто не сунется. Конкуренток не люблю. Собственница я. Ну же, чего уставился. Лакомься. Между прочим, совсем даром. Для начала приласкай. Я куни люблю. Ты как?
Сашка между тем пребывал в состоянии анабиоза. По лицу его разлилась мертвенная бледность, ноги подкашивались, взгляд остановился на… да чёрт его знает, куда он смотрел, только не на прелести сказочно сексуальной казачки.
Застыл и полинял его похотливо-пронзительный чёрный взгляд. Пропало, словно никогда не было, волшебство разудалого, наглого цыганского задора.
Тонечка ткнула ему в лицо тыквы спелых грудей, притянув за мосластый зад, и пихнула на скамью. Сексуальный плюхнулся на неё, оказавшись лицом вровень с тем местом, откуда у женщин ноги растут, и скис, упёршись носом в ту самую ватрушку, истекающую любовным соком и похотливыми ароматами, из которых самые лучшие духи готовят.
– Я, Сашок, прелюдию люблю, прежде чем отдаться, чтобы меня так завели, словно уже всё было. Эй, да ты не заснул, часом? Дай-ка проверю.
Антонина уверенно запустила руку вглубь ширинки, где анатомически должно было кое-что стоять колом. И оно нашлось, только скукоженное до состояния новорождённого сморчка, когда тот лишь начинает пробиваться на свет.
– Да ты никак обоссался, любовничек? Ватрушка на столе, смотрит на тебя преданно и верно. Хочет. Трогай, чувствуешь, как её расперло. И куда я теперь всё это добро дену, оно же прибывает, как молоко в груди кормящей матери, внутренности жжёт? Ты же меня сам звал. Скажи, касатик, как тебе больше по вкусу: когда дама на столе сидит, раскинув белы ножки, или в собачьей позиции? Я больше сидя люблю, когда раздувшийся член чуть не до горла достаёт. Эй, не молчи! Раззадорил и в кусты? Даже не думай отлынивать. Дай-ка я на него подую. Боже мой, он настоящий? Сашка, да ты меня обманул. Представляешь, я сейчас девкам-то расскажу. Сексуальный – импотент. Вот страсти-то. Ладно, не можешь по-мужицки, традиционно, удовлетворяй языком. Назвался груздем – полезай в кузов. Лижи, родимый.
Сашка сник, сдулся, исчез, моментально стал маленьким, никчёмным. На его глаза навернулись слёзы. Ещё немного, и случится истерика.
– Ладно, не плачь. Не скажу никому. Буду рассказывать о твоей сексуальной мощи. Только ко мне больше не подходи, не вздумай. Будешь должен. Вот ведь лиходей. Думала, сексуальный гигант, приготовилась летать с бабочками из живота.
Сашка склонился в благодарном порыве. Отвернулся, чтобы Антонина оделась. К лицу его постепенно начала приливать кровь…
Через месяц или около того работать на хлебозавод устроилась и его жена, технологом производства. Несколько раз за смену приходила его проверять. Разговаривала с ним на повышенных тонах, унижала при всех, видимо намеренно.
Сашка терпел и слушался. Оказалось, парень – обыкновенный подкаблучник. Или реалист, сделавший окончательный выбор в пользу комфорта и борща.
Но когда никто не видит, можно немного расслабиться. В ночную смену, например, если жена в другой смене, Сексуальный отжигал, рассказывая пикантные истории, приставал и тискал желающих.
Мечта наивной девчонки
Загораются гроздья рябин
И об этом поёт магнитолка,
Я решила купить разлюбин,
Чтоб тебя разлюбить ненадолго.
Сола Монова (Юлия Соломонова)
Зинка мечтала о свадьбе: до икоты, до колик, до судорог внизу живота. Она грезила об этом днём и ночью, на работе и дома, даже в магазинной очереди её не отпускали загадочные видения, от которых становилось тепло и уютно.
Грёзы были абсолютно нереальные, обозначенные лишь контурами событий и эмоций, но до чего усложняли жизнь, в которой ничего подобного не случалось. Ну, когда же, когда?!
Свадьба. Она всё продумала до мелочей: наряды жениха и невесты, число гостей (список был заготовлен); блюда, которыми будет угощать; нашла телефон самой лучшей в городе тамады, отыскала классного фотографа, договорилась о фейерверке и многом другом, не называя даты мероприятия.
Зина видела свою точёную фигурку в тисках свадебного корсета, платье от кутюр, восхитительные туфельки и море цветов…
Ещё приобрела несколько комплектов сногсшибательного нижнего белья и крутилась в нём перед зеркалом, убеждаясь, какая же прехорошенькая.
Богиня! Даже купила свадебные кольца – себе по мерке, а жениху – среднестатистического размера – и спрятала их в потайную коробочку, где хранила деньги на чёрный день.
Не видела лишь одного – жениха. Этой детали она не придавала значения, поскольку мужиков на самом деле терпеть не могла: курят, пьют, потом воняют, матерятся…
Сказать откровенно – хотелось ей вовсе не свадьбы, а секса, этой изысканной сладости, так подробно и в деталях описанной множеством подруг.
Они рассказывали про эмоции и ощущения, которые по их уверениям иным способом получить невозможно. Обязательно нужен партнёр: мужчина, муж.
Для чего он так нужен, подруги не объясняли, в физиологический процесс не посвящали, считая это само собой разумеющимся и вовсе не важным.
Придёт время – сама всё увидит, пощупает и распробует. Главное, замуж выйти, а там… дальше только любовь и сплошной эротический позитив.
Почему-то все подружки были замужем. Некоторые повторно. Но таких, кто не попробовал сходить под венец ни разу, – таких девушек в её окружении, кроме самой Зинки, не было.
В этом и заключалось самое обидное: ну почему у всех всё есть, а ей достаётся в последнюю очередь?
Секса без свадьбы, несмотря на любовную лихорадку, поразившую до мозга костей, Зинка не признавала. Девочки сказали, что без свадьбы не стоит заводить интимные шашни – могут проблемы возникнуть.
И опять не объяснили какие. Да и мама всё время ворчит, – смотри не нагуляй, только посмей в подоле принести.
Чего Зинка должна ей принести? Ну да ладно. Поживёт – увидит. Если нужно будет – принесёт.
Время идёт, женихов нет. Да и откуда им взяться, если Зинка с работы домой, из дома на работу. Остальное время лежит на диване и мечтает. О свадьбе мечтает. Точнее, про секс этот проклятущий, без которого нет ей никакой жизни.
Скорее бы. Совсем девчонке невмоготу. Эмоции распирают, сказочные ощущения: головокружение, полёт, оцепенение – чего там ещё подружки рассказывали? А, эти самые оргазмы, сотрясающие тело до самого основания. Видно, здорово вставляют, не по-детски. Одним бы глазком взглянуть.
Зинка улеглась удобнее и представила себе сладкий до невозможности оргазм, который она съест целиком после свадьбы. Но как он выглядит? В книжках искала: слово есть, описание состояния полёта, эйфории, чего-то ещё непонятного, а на что похоже и где его искать – об этом ни слова, ни строчки.
Странные эти влюблённые. Всё у них секреты. А если не смогла влюбиться, тогда что – за всю жизнь ни единого оргазма не попробуешь?
Девчонок спрашивала, те хохочут как потерпевшие: жениха спросишь – он достанет. Или доставит. Смотря сколько желания накопить успеет, а то, бывает, всё до свадьбы раздаст. И опять со смеха угорают.
Обидно. Хоть бы намекнули, где их продают, отчего только мужикам. Индивидуалистки, эгоистки бессердечные.
Зинка не такая, когда у неё свои будут, она со всеми поделится. Может, у мамы спросить? Но ведь это про любовь, стыдно. Придётся замуж идти. Девчонки поголовно Зинке завидуют: любовь любовью, а свобода…
Спать может сколько угодно, времени личного, безотчётного, вагон. Никаких тебе обязанностей, в том числе супружеских.
Оргазмов ей, видите ли, захотелось. Да сказки всё это. Сами не знают, как те выглядят. А Зинке хорошо – притворяться не нужно, да и дуру включать незачем. Впрочем, ей и прикидываться ни к чему, само собой всё замечательно выходит.
Опять же жизнерадостная. Если не брать во внимание эту её навязчивую мечту о сексе, о котором она и знает только то, что он существует, счастливая баба.
Как заговорят о преимуществах холостой жизни, её, Зинкиной, беззаботности и смешливости, начинает плакать, что это не оптимизм и не радость, а самая настоящая истерика, тоска по неизведанным ощущениям.
Им-то что, наедятся вдоволь мужских подарков и спят, а ей, Зинке, приходится фигуру соблюдать, от лишнего кусочка торта со слезой в глазу отказываться.
У всех подружек есть заветное место, дотронувшись до которого можно подарить ей вселенную, полную гармонии и счастья. Сами рассказывали, а ей даже сказать не хотят откровенно и честно, где искать ту эрогенную зону.
Смеются над ней, мол, не ищи, дурочка, это душа, а не какой-то там примитивный орган, который нужно мять да массировать. И вообще, мужикам, что от женщин нужно: бесплатный секс по желанию заказчика, уважения к себе любимому и возможность, сколько влезет обманывать. И всё в одни ворота, когда туда входит, а обратно – можно и поспать.
Врут, наверное. Думают, наивная простушка, а у неё тонкая душевная организация и немного завышенная потребность во внимании.
Им невдомёк, что одиночество – наказание. Подружки не в счёт, они сами у своих мужиков выпрашивают оргазмы, когда те уставшие с работы приходят. С ней ни разу не поделились.
Зинка приступила со свойственным ей напором и ответственностью к поиску кандидатуры жениха: чтобы не очень руки распускал, спиртным не увлекался. Который секс свой до свадьбы не растратил, а её любил бы тихо, не отягощая претензиями.
Только где такого найти, если, кроме работы, никуда не выходит?
Подружки говорят, – на танцы иди, в кафе, в ресторан. Там тебя живо приметят. Только остерегайся – слишком много охотников задарма пользоваться женскими ласками.
– Это ещё какими?
– Эротическими, конечно.
– А это как?
– Как обычно: сначала в уши заливать будут, потом напоят и в постель.
– А заливать-то чего?
– Ну, Зинка, ты просто звезда: петь будут партизанские песни о самом главном, чтобы ты уши развесила и не заметила, как тебе ноги раздвинут.
– Вы, девки, какими-то загадками всё. Давайте подробнее. Мне же подготовиться нужно. Как уши развешивать и зачем? А ноги обязательно раздвигать? Неужели по-другому нельзя? Что-то не нравится мне жениха в кафе искать. Давайте предлагайте другой способ, чтобы ни развешивать, ни раздвигать ничего не нужно. Я ему штамп в паспорте – он всё остальное. И чтобы в культурной обстановке: лирика там, музыкальное сопровождение. Пусть целует, обнимает, только без рук.
– Это как, ногами, что ли? Зинка, ты мороженое съесть хочешь или трахаться? Определись. Если пожрать, то этим можно и дома заняться, для этого муж не нужен.
– Трахаться не хочу. Мне секс нужен, волшебный и восхитительный, чтобы голову снесло от сладострастия. И кусочек оргазма. А потом пусть проваливает. Не хватало мне всю жизнь с мужиком в одной квартире жить.
– Так не бывает.
– Почему?
– Потому что одноразовый секс – это проституция и разврат. Этим за деньги занимаются. Чтобы на жизнь заработать. Мужик большие чувства меняет исключительно на стабильные отношения, желательно на всю жизнь. Правда, до свадьбы он об этом не догадывается. Тоже думает как ты: пару месяцев секса, немного усилий, много удовольствия, борщи там и всё прочее. Но не тут-то было. Мы, бабы, тоже не дуры. Пока он свою торпеду вставляет, мы ему мозг выносим и подготавливаем к длительному счастью. От секса, особенно с оргазмами, дети родятся, между прочим. И фигура портится.
– Дети это хорошо. Я девочку хочу. Но на фига мне такое счастье, если оно одно на всю жизнь? Человек должен развиваться поступательно, постоянно. Для этого надобно везде побывать, всё увидеть и перепробовать. А тут муж. Приходишь домой – он на твоей кровати валяется. Ты себе можешь такое представить? Я – нет.
– Тогда рано тебе ещё, Зинка, замуж. Жди, когда с мужиком жить захочется.
– Ещё чего! Больно нужно. Мамка моя всю жизнь без мужика живёт и ничего – меня вот родила. Я тоже хочу так. Вроде как на курорт съездила: экскурсии там, процедуры всякие, обслуживание, комфорт, удовольствия и меню, как в ресторане.
– Ты вначале сориентируйся: секс без последствий ненормален, мужчина живую плоть хочет, а не резиновую куклу. Прикосновения там всякие, поцелуйчики, рукосуйство, домогательства. Запахи, вкусы… а главное – божественное ощущение обладания и проникновение. Любовнику важно чувствовать, что он берёт, безраздельно владеет твоим божественным телом. И вот тут закавыка. Платить за удовольствие приходится и тому и другому. Нам, девкам, беременностью, а мужики за право иметь ежедневную сексуальную тренировку добровольно хомут на шею надевают. Девушка любит мужчину, чтобы было, на что жить и с кем детей воспитывать. Если тебе только один оргазм нужен – закажи жиголо. Он всё по уму сделает, деньги получит, и никакой тебе любви, а чтобы ничего непредвиденного не вышло – покупаешь резиновое изделие номер два и надеваешь мужику на то, чем он любит.
– А чем любят-то? Откуда мне знать. И что за изделие, которое он надеть должен? Мне тоже в изделии ходить нужно? Девчонки, да вы мне голову морочите. Давайте я для начала с кем-нибудь из ваших мужей попробую, вдруг мне не понравится.
– Понравится-понравится. Ещё как. Гарантируем. За уши потом не оттащишь. Только кто же тебе свою единственную радость добровольно отдаст? Такая корова нужна самому. Мужики – снаряд индивидуального использования, вроде как именной. Если другую попробует, считай пропало – придётся имущество делить, искать нового. Слишком много проблем. За мужиками глаз да глаз нужен.
– Мрачную какую-то картину рисуете. Чего это имущество половинить, если оно твоё? Сколько же этот самый секс стоит? Я дорогой не возьму, зачем мне от кутюр. Нужно, чтобы простенько и со вкусом, как моя кофточка: милая, дешёвая и удобная. Мне какой-нибудь подешевле подойдёт. Желательно ненадолго. Должна же у него своя квартира быть.
– Так ты хочешь на его территории?
– Не путайте меня. Территория у меня своя. И имущество ни с кем делить не собираюсь. Мне бы замуж по-быстрому, всё как есть попробовать и после жить счастливо одной, как привыкла.
– Ладно, подруга, уговорила. Есть такой: с квартирой, без претензий и обязательств, но слегка придурковатый. Не очень, со стороны можно и не заметить. Зато эрекция железная. Покажет тебе небо в алмазах и жемчугах. С ним и мозги куда нужно улетят, и оргазмы хоть коллекционируй. Может сутками напролёт дарить, причём абсолютно даром. Ему без разницы, куда таран приспособить. Кстати, очень симпатичный, можно сказать, обаятельный. Ну, немного по фазе сдвинут, так это не беда. Если хочешь недорого и со вкусом получить свои три копейки – беспроигрышный вариант. От себя отрываю. Смотри только – не забудь вернуть, а то понравится и поминай, как звали. Я уговорю его свадьбу сыграть, думаю, не откажется. Договор брачный составите: хочешь – на неделю, можешь на месяц. Всё по пунктикам: чего и сколько он тебе, почём ты ему достанешься. Сами договоритесь. Если что – я этого феномена приведу. Завтра и познакомитесь. Годится?
– Не обманешь?
– Ну, ты, подруга, даёшь… Железный вариант.
На следующий день Зинка закупила ворох деликатесов, наготовила всего разного, стол украсила.
Вечером пришли. Мужичок лысенький, худосочный слегка, но жилы на руках как у штангиста и действительно симпатичный. Главное, от него пахнет хорошо – видно, парфюм дорогой использует, заграничный. Сияет как медный грош, улыбается и смотрит на неё с аппетитом, словно съесть готов, не отходя от кассы.
Сели, поужинали. Он не пьёт, даже не притронулся. Зовут Арнольд, как Шварценеггера. Ничего не говорит, только мычит, но эмоционально. Да оно и к лучшему: незачем Зинке с ним толковать, да и не о чем. Кажется, скоро исполнится её заветная мечта о любви и сексе.
Зинка со стола прибрала, торт выставила, кофе приготовила, а Арнольд мычит и на грудь её рукой показывает. Может, кофе с молоком хочет? Чёрт его знает, что мужикам может в голову взбрести.
Зинка достала пакет молока, налила ему в кофе – угощает. А он опять в грудь пальцем тычет, руками показывает, словно к себе чего тянет, и мычит. Потом себя оглаживать начал ниже пояса, глазёнками хлоп-хлоп, улыбается… ну чисто ребёночек.
Подружка уходить собралась, прощается, а Арнольд раздеваться начал.
– Это он чего удумал, мы ещё контракт не составили. Без договора сделка не состоится. Забирай его покудова. Ишь, расшалился! Завтра бумагу подпишем, как надо оформим, свадьбу назначим. За свадьбу, кстати, кто платить будет?
– Ты же сказала, что дешевле нужно и проще. У Арнольда с деньгами не густо. Он по другой части – женский угодник, жиголо. Если хочешь свадьбу – оплачиваешь сама, а то и без свадьбы можно, штамп в паспорт поставите, и все дела. А после и всё прочее.
– Какое ещё прочее? Про другое не договаривались.
– Про то и говорю. Парень всё как нужно сделает. Твоё дело – легла и дала. Дальше он сам. Тебе ни забот, ни хлопот: знай, ноги раздвигай да оргазмы в копилку складывай. Будет трахать, пока не остановишь. Но тормозить осторожно нужно, может обидеться, осерчать. С ним только лаской. Пусть мужик любимым делом занимается, ты тоже в накладе не останешься. Только не очень увлекайся. Он как автомат работает, очередями. Одиночные выстрелы не признаёт. Только кормить не забывай. Арнольд ведь сам о себе не подумает, напоминать нужно, что время обеда пришло. И мяса, мяса ему больше подкладывай. Да не скупись – он отработает. Так что, оставлять автомат или погодить?
– Ладно, пусть пока останется. Только чтобы не приставал.
– Это уже от меня не зависит. Впрочем, от него тоже. Уже заряжен. Когда выстрелит – не знаю. Жаль тебе такую игрушку отдавать, да чего только ради любимой подруги не сделаешь. От сердца отрываю.
Ушла подружка. Арнольд замычал, подошёл к Зинке, взвалил её, словно пушинку, на руки и бегом к кровати.
Зинка закричала, забилась в истерике. Жених в недоумении, но не отпускает. Повалил на постель, юбку задрал и носом между ног тычет.
Пришлось Зинке глаза закрыть и притихнуть. Вдруг правда осерчает, а подруги-то нет, перевести слова некому, не ровён час придушит слегка, чтобы не брыкалась.
Ну, девка, влетела ты по самую маковку. Короче, кто же виноват – сама напросилась. Подружка ясно и понятно сказала, что он уже заряжен, пока не настреляется, не остановишь. Придётся терпеть.
Мужичонка быстро, словно только этим всю жизнь и занимается, содрал с Зинки остатки одежды и давай её ласкать да обнимать.
Пальцы у него сильные, нежные, ловкие. Уже не мычит, стонет. Языком залез, куда бы вы думали… мамочка дорогая, что же он со мной делает, паскудник? Нет, так дело не пойдёт.
Но Арнольд оказался силён и настойчив. Проник агрессивно и нагло в девичью тайну и такое с ней сделал, уму непостижимо. Зинку затрясло…
Но захотелось ещё.
Этот охальник, как заправский гинеколог, то языком, то пальцами… изучает, что ли? И одновременно сиськи мнёт, да так ловко, что Зинка вся испариной покрылась, а соски превратились из малюсеньких прыщиков в полноценные виноградины.
Такая истома во всём теле разлилась, лихорадкой пробило, и застыла Зинуля в неожиданной для неё покорной неподвижности, испытав не только мышечную, но и эмоциональную эйфорию. Ножки раскинула, словно шпагат собралась делать, подобралась, напрягла животик, а внизу живота горит и ёкает.
Арнольд сбросил с себя одежду. Между ног вздыбилось нечто страшное и огромное.
Зинка попыталась закричать. Жених запечатал рот поцелуем, вогнал своего зверя, паразит, туда, куда Зинка и сама стеснялась порой заглядывать, да ещё принялся дырявить методом бурения.
С Зинки пот стекает градом, вся постель мокрая, а чёрт блудливый никак не останавливается. И тут случилось нечто, от чего всё тело взорвало конвульсиями.
Дальше ничего не помнила, минут десять не могла прийти в себя, дыша, словно после марафона. Сердце выпрыгивает, а внутри всё до последней клеточки дрожит и стонет. Немного больно, правда, но приятно до безумия.
Женишок лежит без сознания. Неужели скончался? От такой скачки вполне мог.
Губами потрогала то, чего вначале так испугалась: удивительно – совсем не противно, даже приятно.
Жених приоткрыл глаза, принялся за повторный сеанс. Предупреждала же подружка, очередями стреляет. Вот ведь стервец. Ладно уж, пусть балуется. Дитя, оно и есть дитя. Надо бы его про оргазмы спросить, но кто переводить будет его мычание?
Ладно, придётся самой искать. Где уж ему про такие тайны знать, когда даже девчонки толком ничего не понимают. Может, и наболтали чепухи разной. Ничего. И без них здорово. Понравилось.
