Kitabı oku: «Я тебя… никогда!», sayfa 16
Успокоился жених только под утро. Тут Зинка вспомнила, что его по часам кормить нужно. Так прямо без одежды и уселись с ним за стол.
Самое удивительное, что ничуть Зинке не стыдно, даже, если честно, хочется прелести свои продемонстрировать. Товар, так сказать, лицом предъявить, чтобы долго за тарелкой не засиживался.
У них ещё дел по горло. Девки, помнится, говорили, что нужно куда-то уши развешивать.
Арнольд одной рукой ложку в рот засовывает, другой сиську мнёт. Вот, оказывается, что ему нужно было к кофе, а она, дурёха, молока…
Наивная.
Пришлось взять на работе отпуск за свой счёт. На неделю.
Зиночка прошла сначала курс молодого бойца, потом осваивала секреты мастерства и не отказалась от курсов повышения квалификации.
Через два месяца состоялась свадьба. Зиночка вышла замуж.
За Сашу. Конечно по любви.
А Арнольд? По технике безопасности в любом помещении должен быть запасной выход. Приблизительно так Зинка рассудила.
Назло всем
Когда бы сам собой смывался грим
и пудра заготовленных прикрас,
то многое, что мы боготворим,
ужасно опечалило бы нас.
Игорь Губерман
В небольшом офисе, торгующем металлорежущими станками и комплектующими к ним, где работников всего десять человек, трудился на должности программиста Роман Вениаминович Мошников.
Мужчине было двадцать семь лет, из которых он столько же был холост.
Коллектив в организации полностью женский, включая директора. Весь офис – три комнаты: зал, где сидят все, кабинет директора, Лизы Сергеевны, и ещё один, совсем мизерный, в котором трудится главный, он же единственный бухгалтер.
Несмотря на микроскопический размер фирмы, оборот у них фантастический: контракты – миллиардные. Но это так, к слову пришлось. Не о них речь.
Роман Вениаминович, как я уже сказал, холост. Нет у него тяги к женскому полу, несмотря на наличие этого добра в коллективе, причём активного. Не просто подмигивающие или флиртующие незаметно дамы, а именно проявляющие немалый интерес к любому объекту, который можно рассматривать как претендента на роль возлюбленного.
Тщетно. Мужчина неприступен как скала.
Вежливо здоровается, откликается на нечастые просьбы объяснить или помочь, но неохотно, рассеянно. Любовь не входит в число приоритетов. То ли дело писать прикладные компьютерные программы. С гаджетами и языками программирования он на ты.
Но это в свободное от работы время. Удачный код работающей как часики программы втыкает похлеще секса.
Впрочем, о процессе любовной игры Роман не особенно хорошо осведомлён. Так… было дело. Однажды. Не впечатлило.
Соблазнов в офисе было много, раздражающих факторов и того больше, но Ромка держался, памятуя о непредсказуемом поведении женщин во время любовных церемоний.
Единственная его пассия умудрилась так напугать парня своими закидонами, что он дал зарок держаться до последнего, но не иметь дел с так называемой прекрасной половиной.
Уж лучше быть свободным и целым.
Первое время ему было очень неловко в царстве охотниц, воспринимающих его как желанную добычу.
Женщины намеренно при нём прихорашивались, оголяли коленки, поправляя колготки, и наперебой выставляли объёмные сооружения из монументальных холмов, нагло выпирающих из открытых напоказ вырезов декольте.
Не его ума это дело, но за такие шалости впору наказывать. От работы отвлекает.
Молоденькие сотрудницы старались наклониться в его присутствии, причём так, чтобы были видны трусики или стоячие холмики игривых грудей, нагло выглядывающие в оттопыренные вырезы блузок.
Реакции не следовало.
Коллектив был разочарован, раздосадован, возмущён. А ну, если мальчик голубой?
И вот, Риточка Кущина ушла в декрет, а на её место пришла совсем молодая, длинноногая, большеглазая, стройная как лань, золотокосая блондинка, Карина Литвинова.
Её выразительная улыбка и умение себя преподнести сделали своё дело – Ромка сию грацию заметил. Оценил, что было ему несвойственно, и пялился зачарованно на её силуэт, стараясь делать это незаметно. Только от женского глаза невозможно скрыть такой интерес. Женщины шептались. Неужели…
Ожидания коллектива не подтверждались почти три месяца. Но процесс явно пошёл. Ромка провожал девушку взглядом и плотоядно посматривал то и дело в её сторону.
Слюней видно не было, однако глаза блестели азартом охотника.
На новогоднем корпоративе, за неделю до праздника, Кариночке наконец удалось его залучить. Старалась она вовсю, потратив на экипировку и косметику все наличные сбережения.
Ромка слегка офигел, ошарашенный внешностью сотрудницы. Несмотря на обилие вспомогательных средств, выглядела она целомудренно. Так, впрочем, было задумано. Его внимание сосредоточилось на экзотических выпуклостях, что было заметно невооружённым взглядом.
Пришёл Роман раньше всех, делал вид, что занят ноутбуком, но как только появилась Каринка, повеселел.
Сел с ней рядом. Сам не пил, подливал, облизывая её глазами.
Танцевали они увлечённо, шептались. В конце концов, убежали. Думали, что незаметно.
Ромка не знал, как себя вести. Он и с мужчинами-то не особенно умело выстраивал переговоры, а уж с женщиной, да ещё такой.
Собственно, чего в ней такого особенного? Самая обыкновенная. Разве что облик умеет облагородить с помощью нарядов и косметических средств.
Выглядит, конечно, на все сто, а приглядись, допустим, утром, спросонья, когда только она и солнечный свет, когда нет разных фенечек и художественного макияжа…
Ещё неизвестно, какая она на самом деле, эта премиленькая, благоухающая непорочностью Карина.
Насмотрелся Ромка на разных разукрашенных косметикой милашек, когда в общежитии института жил. С утренними синяками под глазами, опухших, раздражённых и злых.
Все эти принцессы в мареве нарождающегося дня выглядели скорее фуриями, чем принцессами.
Зато, какими божественно-нежными, облачно-невесомыми, кротко-застенчивыми выходили они из здания общежития немного погодя.
За любой из них хотелось идти без оглядки, пусть только позовёт.
Не звали.
Видимо, что-то в парне всё же было такое, о чём он не догадывался, а прочие читали на его лице открытым текстом. Явно не застенчивость. Этим недугом он не страдал.
Видимо, его выдавало отсутствие блеска в глазах, отчуждённость, даже скука в процессе общения.
В его возрасте все помешаны на любви и сексе, ставя эти радости жизни не просто на первое место, выводя за рамки прочие источники наслаждения. Сексом окружающие дышали и жили.
Гиперсексуальность – этим сказано всё.
Мозг дрейфует в сторону долины чувственного блаженства, выкапывая там ямки, высевая в них зёрна будущих проблем и тревог, ожидая, однако, прибавления на пустом месте богатства.
Все мужчины мечтают о погружении во влажную среду налившихся кровью ценных по определению приборов, зачастую себе во вред. Немного погодя разводят руками: нужно, мол, было предохраняться.
Трясёт от приплывающих следом напастей всех. Но по-разному. Кому-то неожиданно выпадает сектор “приз” с первой попытки. У этих тоже всё будет и проблемы в том числе, только позднее, когда засосёт болото рутины, а вытаскивать себя за волосы станет лень.
Другие залетают в проблемную зону с ходу, наслаивая приключения и злоключения слоями, наподобие горки, с которой потом летят, кувыркаясь, изредка не до конца покалеченными.
Чаще же обдуманно, целенаправленно несутся по бездорожью, забрызгивая себя и прохожих, потихоньку превращаясь в подобие грязевого вулкана, до которого впоследствии брезгуют дотронуться. Рвутся вперёд, методом проб и ошибок приобретая печальный опыт, не разбирая пути, ломая свои и чужие судьбы, нередко разбиваясь насмерть. Зато весело и с песнями.
К финишу, однако, приходят все дружно, различаясь лишь числом и серьёзностью недугов.
Ромка ни к одной из этих категорий не относился. Он экземпляр штучный, ручной выделки. Феномен в своём роде.
Он не торопил любовь, поглядывая на потуги окружающих обеспечить себя щёлочкой поуже и кочерыжкой потолще снисходительно, почти равнодушно. Эротический спорт вызывал в нём отвращение, а к серьёзным отношениям парень был не готов.
Где-то в глубине души чувствовал, есть нечто или некто, отвечающее за счастье. Раз оно дремлет – значит, ещё время не пришло. Надо ждать.
Карина со своими лукавыми уловками налетела словно ураган “Катрина”, разворотив напрочь мысли и утверждённые на годы вперёд жизненные планы, обаяла непонятно чем.
Во всяком случае, морзянка через волнение пульса и вибрации набухшего естества что-то неприличное отстукивала, намекала на вступление в пору половой зрелости. А поскольку мужчина в той азбуке не силён, прочесть послание изнутри не в силах, то и действовать приходится по интуиции, как карта ляжет.
Смылись они с той вечеринки вприпрыжку. Переплелись потными от энергичного танца руками и крадучись, чтобы никто не увидел, вальсируя, просквозили до самого выхода.
Выбежав на улицу, смеялись. Вдвоём оказалось веселее и приятнее, чем среди озабоченных претенденток на Ромкину благосклонность, подмечающих каждое слово и движение.
Над этим они и хохотали, показывая в лицах реакцию и напрасные старания женщин, пытающихся соблазнить разгорячённого возлияниями Виктора, перебивая друг друга, изображая наперебой обеспокоенных безбрачием девчонок.
Воздух был свеж. Первый же глоток опьянил, заставляя встретиться изучающим взглядом.
А в нём…
Всё было ясно без слов. Ребята прижались головами, вдыхая волнующие кровь пары магических флюидов, обнажающих помыслы и желания.
Сердечко Романа ухнуло, провалилось в бездну пронзительных глаз, отозвавшись колокольным звоном, словно кто здоровенный врезал со всего маха по рынде, созывая народ на пожар.
Пропал мальчишечка…
Каринка, приподнявшись на одной ножке, встав на цыпочки, чтобы дотянуться до его лица, закрыла глаза, свернула губки в трубочку, подставляя это сооружение для поцелуя. Это уже не сигнал, даже не намёк – прямое указание.
Ромка огляделся.
Стояли под самым фонарём, словно намеренно хотели продемонстрировать публике проснувшиеся чувства. Не зная, как приступить к делу, Роман отступил на шаг, решаясь на неведомое, но желанное действие.
Испробовал, вкусно! Почему же такого не было с той, самой первой его женщиной?
Они тогда изрядно выпили, познакомившись на студенческой вечеринке. Нашли свободный кабинет с вставленным в замочную скважину ключом, закрылись изнутри. Сразу приступили к сближению, несколько вульгарно, неумело, практически без предисловий.
Девушка тогда решительно расстегнула его ширинку всего после пары поцелуев. О чём она думала, непонятно, ведь оказалась девственницей. Процесс раздевания друг друга описать невозможно. Нечаянные партнёры, желающие острых ощущений, явно не знали, как и что нужно снимать.
Пуговицы, молнии и застёжки отлетали, прищипывали самое больное, но не желали покидать уютные, обжитые тела.
Потом, происходило это на каком-то жёстком топчане, долго пристраивались, хотя сильно спешили, нервно, довольно безрезультатно пытались совокупиться, не зная, как это правильно сделать.
Было жутко неудобно и совсем темно. Желанное располагалось совсем не там и не так, как предполагали, было скользкое, липкое и не очень приятное на ощупь. Каждый пытался выполнить свою миссию, удовлетворить личные желания, не желая и не умея действовать согласованно.
Незадачливые любовники никак не могли состыковаться, упрямо маневрируя вразнобой, мешая друг другу.
Сначала воспалённая торпеда никак не желала заходить в истекающий соками грот, выскальзывала и попадала совсем не туда. Потом у Ромки начало выскакивать из груди сердце, спёрло дыхание, заклинило и свело правое бедро.
Было стыдно и больно. Глаза заливал пот, капая на лицо подружки, вызывая тем самым её брезгливое раздражение.
Когда догадались направить в кипящее желанием и страхами жерло вулкана разбухший снаряд руками, обрадованный неожиданной удачей Ромка вогнал его чересчур энергичным движением до самого основания, вызвав тем самым непредвиденную реакцию подруги, вцепившейся от боли в его лицо ногтями.
Парень попытался вырваться, инстинктивно напрягся, усилив тем самым эрекцию, освободил руки, упав на девушку плашмя, придавив её к топчану. Подружка заорала, как раненый зверь, подтянула к подбородку колени и выстрелила Ромкино тело прочь с кушетки.
Он отлетел головой на край стола, потерял сознание, в то время как орудие любви начало стрельбу очередями.
Девушка вскочила с топчана, нащупала выключатель, зажгла свет. По ногам стекала прозрачная кровянистая жидкость, в голове стучала набатом боль и обида на партнёра, причинившего страдание.
Подружка подскочила к обидчику, принялась колошматить ногами, крича, какая он свинья, грозясь уничтожить. Лишь тогда она заметила лужицу крови, вытекающую из рассечённой раны на голове.
При виде крови девочка потеряла сознание, представив, что нечаянно убила любовника.
Нелепую случайность усугубило внезапное желание уборщицы прибраться в том самом кабинете. Техничка открыла дверь своим ключом, и её взору предстали два окровавленных трупа.
Через пять минут вульгарную картинку лицезрели чуть ли не все участники той вечеринки.
Потом были слёзы, пощёчины ни за что, от раздражения, бессилия, недовольства, обвинения и угрозы с её стороны. Затем затяжная истерика с икотой, попытка суицида. Всё было, кроме настоящих чувств.
Исключительно незрелые эмоции. Это было обыкновенное юношеское любопытство, не более того.
С Кариной он испытал очарование прикосновений, сладость поцелуя, магнетизм взаимодействия, сближающий до состояния смешения.
Внутри звучала мелодия, крутилась фраза, – очарована, околдована, с ветром в поле когда-то повенчана, вся ты словно в оковы закована, драгоценная ты моя женщина…
Ромка растворился в Каринке, потерялся, впитывая её волшебную ауру, окутывающую паутиной сладострастия, делясь с ней торжеством некого таинства, посвящения в адепты то ли религии, то ли сокровенного братства. Отныне он будет на неё молиться, посвящая открывшейся ему до донышка женщине всю свою жизнь.
Во всяком случае, теперь он уже совсем другой. Девушка изменила его внутренний мир, ощущения и мысли.
Хорошо это или плохо – не понять. Ясно одно: с ней много лучше, чем было без неё.
Поодаль фонарь высветил силуэты. Не важно, кто это мог быть, им ни с кем не хотелось встречаться.
Ребята переместились в тень, держась за руки, не переставая дарить и принимать поцелуи, сдерживая дыхание, едва различимые стоны благодарности, упиваясь блаженством совместного бытия.
Едва тени и их голоса растворились в ночи, они приступили к тому же, но уже яростно, сплетаясь языками, чмокая от удовольствия, склеиваясь телами.
А ведь это похоже на любовь: на ту, нереальную, о которой столько врут.
Может, не зря?
Восторг! Как иначе описать волшебное состояние, посетившее их?
Время украло незаметно несколько часов, насмехаясь над незрелыми чувствами, приблизив утро. Пора домой.
Ромка пошёл провожать Карину через весь город. Женщина была чрезмерно возбуждена. Она говорила, говорила, говорила. Читала стихи. Восторженно, страстно, с придыханием, словно написаны ей и про неё.
Прощание было долгим и бурным. Любовникам никак не удавалось разжать руки. Они отходили на пару шагов, соскальзывали в предвкушении разлуки ладони… не сговариваясь, задерживались на последних пальчиках, схлёстываясь опять в объятии. Снова принимались неистово чмокать, желая проникнуть языками не только в рот, куда глубже…
Они понимали, скорее, ощущали кожей обоюдное желание осуществить окончательное сближение, но сдерживались, как могли, из последних сил.
Только охи и вздохи выдавали обоюдную страсть поделиться сокровенным, поставить последнюю точку, отделяющую границу взросления от всей предыдущей жизни, которая, как ни крути, была замечательно беззаботна.
Однако с природой не поспоришь. Можно отсрочить этот шаг, но нельзя прекратить его поступательный характер. Рано или поздно каждый из нас проходит этот Рубикон, отдавая или отдаваясь.
Сегодня звёзды благоволили парочке, но отчего-то включили тормоза, не позволив свершиться важному.
Потом. Всё потом. Для этого будет много времени. Сейчас есть повод подумать: любовь ли это?
На следующее утро маленький женский коллектив встречал Ромку стоя. Дамы хлопали в ладоши, даже исполнили некую недвусмысленно скабрезную частушку.
Каринка восприняла такой экспромт стоически, передёрнув плечами, – Ромик, мы сегодня к тебе или ко мне?
Коллектив выпал в осадок, скривив в недвусмысленном негодовании изумлённые физиономии, впившись в парня испытующим взглядом.
Он покраснел, закашлялся, прошмыгнул на своё рабочее место и уткнулся в компьютер.
В воздухе повис сгусток непонятных вибраций.
– Работаем, девочки, работаем. Чем вызвана такая ажиотация? Мальчики и девочки иногда целуются. Бывает, даже трахаются. Разве это удивительно? Ну-ну! Ещё вопросы будут?
– Вопрос только один. А Роман Вениаминович в курсе?
Все дружно повернулись к Ромке. На нём лица не было. Мимические мышцы подрагивали, словно его посетил тик. Цветовая гамма кожного покрова переливалась, меняя оттенки.
Неожиданно для себя он встал, подошёл к Карине и произнёс несколько пафосно, сам не веря себе, – да, мы решили пожениться. А что? Имею право.
Теперь пришла очередь удивляться Карине. Она глотала ртом воздух, выдавая себя неловкими, отрицающими жестами. Всё же ей удалось успокоиться, собраться. Пристальный взгляд в Ромкины глаза, кто кого переглядит – он не уступил. Ну и ладно, сам виноват.
– Вы не поверите, но я согласилась. Влюбилась без памяти. Или он, или никто. Так-то!
Гордо подняв нос, она шагнула навстречу Ромке и впилась в его губы, сильно при этом укусив.
Всё происходило на глазах очевидцев, которые не могли не видеть кровь, стекающую по его губе.
Как это загадочно, как непонятно.
Однако, слово не воробей. Теперь придётся отвечать за экспромт.
Обернуть шуткой?
Как бы ни так! Решено. Такова воля рока. Пусть свершится то, что должно. Чем чёрт не шутит!
По лицу Ромка впоследствии схлопотал. Но это так, вроде штампа в паспорте. Такой жест может в дальнейшем ей пригодиться.
На самом деле Каринка была не просто довольна результатом необдуманного шага, она задыхалась от восторга.
И не потому, что Ромка её очаровал, просто пришло время опробовать семейные ценности. За исключением (пока рано), деторождения.
Свадьба была шумная, весёлая. Две сотрудницы обзавелись на ней ухажёрами, а одна попала в историю, будучи застигнутой коллективом гостей в неприглядной позе банального совокупления в собачьей, извините, позиции.
Мгновенно нашёлся шустрый малый, отснявший небольшой ролик, который тут же разошёлся в интернете, обрастая лайками. Буквально через минуты его смотрела по углам вся свадьба.
Ромка быстро привыкал к роли мужа, выполняя супружеские обязанности со стахановским упорством.
Карина притиралась со скрипом. До замужества она была королевой бала, теперь царицей, утерявшей толпу подданных.
Любовником Ромка показал себя талантливым. В этом она была довольна. Вот только часть свободы была ограничена теми самыми ценностями, которые она мечтала временно примерить.
Теперь ей приходилось отчитываться за каждый проведённый без него час, указывать маршруты движения, перечислять участников встреч. Это было невыносимо.
Готовить и стирать было не сложно. Даже к Ромкиным закидонам Каринка привыкла моментально. У неё и своих комплексов навалом.
Её бесили семейное расписание и регламент. Обходилась же она раньше без них. И была счастлива. А теперь?
Муж не препятствовал её встречам, не классифицировал приятелей, не ревновал. Он просто ждал. Приготовит, приберётся в квартире и стоит у окна, выглядывая жёнушку. Поцелует прямо в двери, разует, разденет.
Камердинер, а не любовник.
Тьфу! Лучше бы пиво пил или футбол смотрел.
Каринка придёт, а он в глаза заглядывает. Преданно, как собачка. Тяф-тяф! Так бы и заехала по эстетически правильному профилю…
Муж, мля! И ведь дёрнули его за язык. Не мог промолчать. Ну, пошутили люди, поддели слегка. Эка невидаль.
А в следующий раз подковырнут, придётся гарем заводить? Чёрт убогий. Всем девкам скажу – никогда не берите в мужья девственников. Сами гулять не будут и вам не дадут. Вроде не следит, не ревнует, не бесится… оттого ещё хуже: всё время себя виноватой чувствуешь. Бред, да и только.
Подружки смеются, – ты же от счастья млела, соками и слезьми умиления обливалась, когда о своём Ромике рассказывала. Ну-ка вспомни…
– Было, не отрицаю. Он самый лучший. Только мне одного мужика мало. Любое лакомство рано или поздно приедается, если жрать и жрать… и к дисциплине я никогда не привыкну. Мужчину хочу. Грубого, сильного, волосатого, похабного, чтобы он меня драл как последнюю… и там, и там, и везде. Понятно выражаюсь? А этот, прости господи, балет танцует. Красиво, чувственно, музыкально. Надоело.
– Поначалу нравилось. Разведись.
– Да-а! А если другой хуже будет? Семья, в принципе, не так плохо. Плюсов тоже хватает. Кое-что мне очень понравилось. И вообще… Ромка замечательный. Вот если бы… но ведь так не бывает.
– С перламутровыми пуговицами? Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича… где-то мы это слышали.
– Я так, девчонки, решила. Чтобы волки были сыты и овцы целы, нужно гульнуть, успокоить нервную систему и эту… ну, вы поняли. И дальше с мужем счастливо жить. Вот как хочу. И все довольны.
– Вот Ромка-то обрадуется, когда узнает…
Девчонки засмеялись:
– Давай мы тебе стриптизёра подгоним. Только, чур, он при нас тебя приходовать будет. Очень посмотреть хочется.
– Девки, не придуривайтесь. Вот ты ляжешь под мужика при свидетелях? Нет. Я тоже…
– Ты на что намекаешь-то, подруженька, чтобы мы тебе своих любовников в аренду сдали? Жену отдай дяде, а сам иди к… девочке по вызову?
– Насмешили! Да какие у вас любовники, смехотища одна. Вот у меня был…
– Помним-помним. Ты потом с подбитым глазом ходила и отбитой напрочь задницей, а восторгами всех нас достала.
– Зато мужик был настоящий, стоящий. Думала, насквозь проткнёт. И стайер. А Ромка спринтер, скорострел: бац-бац… и мимо. Лежи потом, майся, неудовлетворённая.
– Ладно. Найдём мы тебе плечистого, с метровым шлангом. Как просишь.
– Да я не прошу. Просто мечтаю. Не хочу с Ромкой разводиться. Он заботливый. Готовит хорошо. Меня любит.
– А ты его?
– Откуда я знаю. Мы ведь по недоразумению женились. Назло всем.
