Kitabı oku: «Чего ТЫ хочешь», sayfa 13
Письмо
Неизвестность пугает, но важно найти в себе силы сделать шаг вперед.
Как хорошо, когда точно знаешь, что ждет тебя впереди. За очередным поворотом, событием, действием, решением. Иногда очень хотелось бы заглянуть в будущее и увидеть к чему все приведет. Но мы не знаем.
Мы опираемся на свои ощущения, знания о прошлом, с надеждой получить желаемое в будущем. Создаем сети из поступков, слов и молчания, нагло полагая, что творим свою судьбу. Но имеем ли мы судьбу, или судьба имеет нас?
Единственное на что действительно стоит полагаться, это на отсутствие сожалений. Будем ли мы жалеть о чем-то, или не будем. Каким бы ни был исход, выдохнем ли мы, зная, что не хотели поступить иначе? И Анита знает.
Не смотря на то, что она множество раз склонялась то к одному ответу, то к другому. Не смотря на то, что мысленно перебрала в голове все варианты, пересчитала клеточки на листе и даже открыла сайт с рандомным подбором чисел, чтобы убедиться в правильности принятого решения, надеясь на ответ свыше. Несмотря на то, что ее руки дрожали, а все внутри стягивалось тысячами тонких нитей, завязывая ее в один непроходимый узел.
Не смотря, и скорее вопреки, она запечатала конверт.
Можно бы было позвонить, или написать, или сделать еще какую-нибудь более привычную вещь, чем прибегнуть к помощи бумаги и ручки, но она не стала. Этот жест ей виделся чем-то особенным, неповторимым и важным. Подчеркивающим неповторимость и важность самого действия, и слов, что затаились между листов. Въевшиеся в бумагу чернила отпечатались в сознании скрипом и запахом. Рукописи не горят, так думалось, но не верилось. Горят, и еще как, с жаром, пропадая в небытие. Как и люди, что пишут рукописи. Анита горела.
Относить конверт на почту не представлялось возможным решением. Тысячи страхов о потере, путанице, и долгом ожидании беспокоили мысли. Нужно было выбрать другой способ доставить письмо адресату. Отдать в руки, означало бы увидеть виновника строчек до прочтения, этого хотелось еще меньше. Вариант подсунуть под дверь был бы реальным, если бы только не плотные современные двери, рушащие этот гениальный план на корню.
Оставался только один более-менее удовлетворительный способ. Передать. Анита знала всего пару человек, через которых можно бы было это сделать. И выбор пал на Клима. Может быть из-за того, что он всем своим видом внушал доверие, а может быть из-за того, что уже не раз хранил их тайны. И хоть девушка уже давно с ним не пересекалась, она знала, что он не подведет.
Они встретились через несколько дней. И находились рядом ровно столько, сколько нужно для того, чтобы отдать и забрать конверт. Парень не стал расспрашивать как дела, и интересоваться причинами тоже не стал. Анн тоже не стала спрашивать ни о Рут, ни о том, как они поживали все это время. Просто тихо отдала, и ушла. И их обоих такое положение дел устроило. Не потому, что не о чем было поговорить, и не потому, что где-то внутри было что-то похожее на обиду. Нет. Просто сейчас был не тот момент и не то время, чтобы вдаваться в беспечные разговоры, и оба это понимали.
Когда же девушка наконец-то получила смс «я отдал», почувствовала и облегчение и напряжение одновременно. Все переживания стянулись в одну единственную точку, и эта точка пульсировала в висках тяжестью и жгучим нетерпением. Анита расхаживала по комнате широкими шагами, садилась, вставала, ложилась на кровать и вставала снова. Она не знала, куда себя деть, чтобы не расплавиться в собственных предчувствиях и ожиданиях.
Рут же, получив конверт, повел себя странно. Если вообще можно рассуждать о странном в данной ситуации. Он сначала громко рассмеялся, потом застыл со стеклянным взглядом в одну точку, встрепенулся, сел на пол, сильно сжал бумагу пальцами, и будто очнувшись, аккуратно расправил сгибы, трепетно и нежно касаясь.
Клим подумал, что сейчас его лучше оставить одного, сказал, что уходит, и так и не получив ответа, выставил свое тело за дверь. В конце концов, Рут сейчас совсем не до него, а наблюдать за сумасшествием друга он больше не желал.
Парень еще долго сидел на полу, положив письмо перед собой. Он смотрел пристально, словно пытаясь прочитать не открывая. Открывать было страшно. Ему казалось, что там могут быть самые жесткие слова на свете в той же степени, как и самые прекрасные. Решиться и посмотреть не хватало смелости. Хотелось как можно дольше оставаться в неведении, оттянуть момент истины и иметь возможность помечтать хотя бы о малом.
Но долго так продолжаться не могло. Однажды все равно придется заглянуть в неведомое, и променять мечты на знания.
Рут потянулся, поднял, аккуратно вскрыл и достал сложенный листок. Он пах знакомыми духами, еле заметно и почти неуловимо. Но этот запах почему-то добавил свою каплю к надежде в лучшее.
Он развернул, и начал жадно глотать строчки. Чувствовал жар, исходящий изнутри, словно в него поместили раскаленное железо. Но этот жар был мягким, выливающимся на поверхность тела теплыми волнами, алыми щеками и пылающими кончиками ушей.
Парень перечитывал снова и снова. И каждый раз в нем рождалась эмоциональная мясорубка, превращающая в фарш здравые мысли, и спутывающая сознание в клубок. Он страстно желал, боялся, ненавидел, робко надеялся, смело мечтал, и трепетно любил.
Знала бы Анита, насколько гениально у нее получилось напомнить о своем существовании, но она пока не знала. Получив сообщение «давай встретимся на крыше», она не знала к чему идет. И мысленно приготовившись к фате так же, как и к плахе, выбежала из дома.
***
Они стояли и смотрели друг на друга жадно. Обдуваемые ветром, разгоряченные после бега, и не знающие как начать разговор. Анита облокотилась о перила, Рут последовал ее примеру. И какое-то время они просто стояли молча, наблюдая за ночным городом. Первым нарушил молчание Рут.
– Здесь началось то, о чем ты писала.
– Ты ошибаешься. То, о чем я писала, началось задолго до того, как мы оказались здесь.
Рут хмыкнул, но отрицать не стал. Эти слова были правдой.
– Ты красиво пишешь.
– Мне сказать спасибо?
– Нет, я просто не знал, что еще добавить. О чем ты хотела поговорить?
– О нас. Очевидно?
– Вполне.
Анита повернулась. Отметила виднеющиеся татуировки над вырезом футболки, и спускающиеся рукавами до запястий. Увидела шрамы на руке, непривычную новую прическу. И ей вдруг захотелось рассмотреть каждую новую деталь на теле этого парня. Рассмотреть и коснуться губами. Ей показалось, что это уже совсем другое тело, совсем не то, что она когда-то целовала. И эта мысль больно коснулась груди.
– Знаешь, за это время действительно много чего произошло, правда?
– Ты права. Мы стали другими. Я точно. – Рут тоже повернулся и слегка улыбнулся. Ему хотелось коснуться волос, что теперь стали длиннее. Хотелось обнять. Но имеет ли он сейчас на это право?
– Я тоже, я тоже стала другой. Но.. Знаешь, о чем я думала все это время? Хотя нет, разные были мысли, правда, разные. Так что.. О чем я думаю теперь.
– И о чем же ты думаешь?
– Я стала такой благодаря тебе. То, как ты меня поддерживал и понимал. То, как любил. То, о чем мы с тобой говорили. И то, как.. Как расстались. Все это сделало меня такой. И я ни о чем не жалею.
– Я тоже многое понял благодаря тебе. И то, кто я есть сейчас, тоже во многом благодаря тебе. Знаешь, мы действительно многое сделали друг для друга. Я всегда знал, что у меня есть человек, который меня поймет. Пока… Пока мы были вместе.
Он снова отвернулся, и принялся рассматривать здания так, будто сейчас это было самое важное в жизни.
– Можешь ответить мне на один вопрос?
– Какой?
– Почему ты.. Почему тебе было тяжело со мной?
– Не с тобой. Хотя чего уж тут. С тобой иногда тоже. – Рут улыбнулся и подмигнул. Анита улыбнулась тоже. Они знали, что имеется в виду. – Мне было тесно в этом месте. Нет, не тесно, здесь должно быть другое слово. Потеряно. Я смотрел на стены, стулья, и даже чашки. И знал, что все это не мое, а даже если бы и было моим, я бы никогда не выбрал что-то такое. У меня всегда была своя кровать, своя комната, куда я мог уйти, где я мог почувствовать себя дома. Но там… День за днем я все больше ощущал себя камнем, залетевшим в окно. Случайно, не к месту. И негде приткнуться, чтобы расслабиться и успокоиться.
– Значит, дело лишь в пространстве?
– И да, и нет. Я думаю, ты меня понимаешь.
– Да, я тебя понимаю. Правда, понимаю..
Они снова замолчали. Каждый думал о своем, но это молчание казалось обеим тягучим и вязким. Медленным, поражающим в самые глубины и губительным. Анита подошла ближе, коснулась руки. Рут нырнул в пышущую жаром пустыню и снега севера одновременно. Не специально и не желая этого.
– Послушай, я знаю, что иногда что-то бывает нелегко. И знаю, что за один день ничего не изменится. И возможно, за всю жизнь ничего не изменится. Но так же, я знаю, что мы сильнее, когда мы вдвоем. И вместе можем справиться со многим. Или, по крайней мере, попытаться справиться. Возможно, ты отвергнешь мое предложение, но я хотя бы попробую, и не буду ни о чем жалеть. Как насчет твоей собственной комнаты у меня? Хоть выкинь всю мебель, хоть сдери обои. Я уверена, ты так и захочешь сделать. Но.. – Она подошла еще ближе и практически уткнулась носом в плечо. – Ты очень много значишь для меня, очень много. И не только потому, что я люблю тебя.
– Ты все еще любишь меня? – Парень нежно коснулся щеки Анн, приподнял ее лицо и посмотрел в глаза.
– Конечно, глупый. Если бы это было не так, разве я бы стояла сейчас здесь и говорила все это? А ты?
Рут стоял, смотрел, тонул. И тихим шепотом произнес:
– Я люблю тебя. – Немного помолчал и добавил. – Можно тебя поцеловать?
– Раньше ты не спрашивал.
Таким же шепотом ответила Анита, подалась вперед, резко сократив и так уже минимальное расстояние, и коснулась губами. Рут всхлипнул, ответил на поцелуй и нежно прижал к себе свое сокровище.
Когда стояли, обнимаясь, когда ветер все так же растрепывал волосы, когда город все так же шумел. Они повторяли и повторяли друг другу, что скучали.
В эту ночь Анн узнала еще много всего. Она проводила подушечками пальцев по мозолям на костяшках и прикидывала где купит грушу побольше, в подарок, и представляла как они будут ее вешать. Вдыхала запах сигар, картинно морщилась и закатывала глаза, знала, что будет выставлять своего парня за дверь, но вспоминала, откуда можно заказать действительно хорошие.
Она рассматривала шестеренку за шестеренкой и грустно поглядывала на шрамы, слушая историю о том, как они появились.
В эту ночь они проворили до рассвета. Обо всем, что произошло, где были, что делали. Обо всем, что чувствовали. И о том, чего хотят в будущем.
Они знали, что будущее может преподнести сюрпризы и не совсем ожидаемые результаты, но хотели сделать шаг вперед, держа друг друга за руку.
The end
Мы можем что-то терять, а можем находить. Значение имеет лишь то, счастливы мы после этого, или нет.
Нереальным сейчас казалось многое. Практически все. Сумки, вновь стоящие в этой прихожей, руки, испачканные в краске, девушка, разбивающая яйца на сковородку. Они шкворчали, брызгались маслом и наполняли кухню запахами, еще больше раззадоривая аппетит.
Эти несколько дней прошли для Рут как будто в тумане. Ему верилось и не верилось одновременно. Он то и дело оглядывался по сторонам, искал силуэт рядом, находил, успокаивался, а потом снова оглядывался. Когда Аниты не было рядом, переживания выползали наружу с новой силой, доставая со дна своими щупальцами все самые едкие страхи, и вываливая их в сознание.
Не думать не получалось, и не бояться тоже. Страхов было много, они плодились с невероятной быстротой приближающегося поезда. И было ощущение, что не можешь сойти с рельс, и вот-вот размажет.
Начиналось все бредовыми мыслями, о правдивости происходящего, продолжалось мелкими бытовыми переживаниями, и заканчивалось вполне реальными опасениями, смогут ли они в этот раз удержать то, что имеют.
Рут пытался успокоиться. Иногда получалось, иногда нет. Он окружил Анн заботой, писал с работы тонну сообщений, а дома казался молчаливее создания с жабрами. Можно отметить и то, что дышать самым обычным воздухом ему и правда иногда давалось с трудом, но он умело это прятал.
Анита видела смятение и странность в поведении своего теперь уже снова парня, хотела об том поговорить, но не знала с чего начать и о чем спрашивать. Она просто была рядом, отвечала в переписке так быстро, как могла, и брала за руку всякий раз, когда замечала то или иное беспокойство в глазах.
Но не смотря на то, что думали они порой о разном, и испытывали различные мучительные ощущения, базирующиеся на своих личных страхах, было и то, что чувствовали одновременно. Странное ощущение новизны, гуляющее по телу неуловимыми волнами и вполне осязаемыми мурашками от прикосновений.
Им казалось, что они попали в самое начало. Когда было страшно сказать лишнее слово, неловко приблизиться. Когда лишний взгляд вызывал смущение, случайное столкновение – дрожь, а легкое касание губ перехватывало дыхание и рождало внутри тысячи звезд. Испепеляющих и бесконечно желанных.
Когда Рут подошел и обнял со спины, поборов в себе нерешительность, в очередной раз с выдохом переступив какую-то невидимую черту, Анита немного напряглась. Потом расслабилась, облокотилась, повернула голову и со смущением поцеловала в щеку.
Хрупко.
Каждое движение, каждое слово, каждое взаимодействие казалось хрусталем. Ценным, ломким, и невообразимо нужным. Они чувствовали, что заново создают общую реальность, и на это требовалось время. Шаг за шагом, кусочек за кусочком, восстанавливают большое понятие «МЫ», робко нащупывая новые точки, несмело опираясь на старые знания. И им это нравилось.
Они бы еще долго так стояли, не желая прерывать момент, если бы действительность была чуть иной.
– Дорогая..
– Что?
– Яйца.
– Черт!
Анн рванула, и сняла с плиты сковородку. Еще немного, и пришлось бы жарить заново. Рут звонко рассмеялся и полез доставать тарелки.
– Мне нравится, когда ты смеешься. Но вообще, это ты виноват, ты меня отвлекаешь! – Она скрестила руки и сделала вид, что обижается.
– А ты отвлекаешь меня!
– Правда? Когда это?
– А кто мне не давал нормально докрасить стены?
– Я? Не давала? Да я просто сидела, ничего не трогала и смотрела.
– Вот именно! Смотрела. Знаешь, как мне было трудно сосредоточиться? – Он подошел ближе, коснулся руки. И это касание разожгло в них жгучее желание, накопленное за все то время, что они не видели друг друга, а потом видели, но не решались. Парень продолжил шепотом. – Мне вообще трудно сосредоточиться, когда ты рядом.
– Правда? – Еле слышно ответила Анита, проводя пальцами по руке к плечу.
Вопрос остался без ответа. Едва дыша, Рут коснулся шеи, запустил руку в волосы, а второй нежно обхватил талию и коснулся губами уголка губ. Он мог поклясться, что слышал тихий сорвавшийся стон. Он чувствовал податливое тело в своих руках и ощущал легкую дрожь. Правда, не знал собственную, или нет.
Поцелуй был мягким, нежным, сильным и засасывающим в состояние, из которого не выбраться. Еще немного, и выбраться было бы действительно невозможно и непосильно. Но парень отстранился, поцеловал в лоб и шагнул из объятий.
– Извини. Не следовало.
– Почему?
– Ужин остывает.
«Раньше тебя это не волновало.» – Подумала Анита с горечью.
Все это время ее преследовало ощущение, что что-то не так. Как будто те же они, но другие. Те же слова, но другие. И она стала не на шутку бояться, что что-то безвозвратно ушло, и как раньше уже никогда не будет. Она понимала, что как раньше действительно не будет, но есть что-то главное, важное, что потерять страшно.
– Эй, ты о чем-то задумалась? – Парень глотал еду, практически не жуя, он успел сильно проголодаться, пока заканчивал последние штрихи в комнате.
– Нет, ни о чем. Я просто ем.
– А выглядишь задумчивой.
– У меня почти всегда такое выражение лица. Кстати, не хочешь в гости позвать Винсента, сестру и ребят?
– Что? – Рут аж остановился и перестал есть.
– А почему нет? Мне кажется, будет здорово. Закажем что-нибудь, посидим, поиграем в настолки. И тебе наверняка хочется показать всем, что ты сделал в комнате. Да и я давно их не видела. И честно, соскучилась. Ну, так что?
– Ты впервые предлагаешь пригласить к нам гостей. Ты правда хочешь этого?
– Если бы не хотела, я бы не говорила об этом.
– Но почему?
– А у всего должна быть своя причина? Почему они просто не могут приходить к нам в гости? – Анита слегка повысила голос, но осеклась и принялась дальше ковыряться в еде. – Просто.. Я не хочу быть каким-то приложением к тебе. Я хочу быть твоей женщиной, и знать, что есть мы. Да, многое изменилось, и возможно всем будет странно видеть меня, но..
– Нет, извини. Конечно, давай пригласим, я буду только рад этому. Как насчет послезавтра?
– Идет.
Они улыбались и предвкушали. Думали сколько еще всего нужно сделать, что надеть, о чем будут говорить, во что играть. Кажется, семейные посиделки теперь будут проходить в расширенной компании.
– А потом, как-нибудь потом. Я бы хотела пригласить к нам и моих родителей тоже. – Анита замялась, повертела в руке вилку. – Знаю, возможно, тебе будет неловко, и.. И я слишком рано об этом говорю, но..
– Конечно, я тебя понимаю. Как-нибудь, обязательно.
Они посмотрели друг на друга и почувствовали, что даже спустя столько времени им многое не нужно друг другу объяснять.
– Кстати. Очень давно хотела спросить, почему василек?
– Потому, что анютины глазки. У тебя глаза удивительные, голубые.
***
Шум голосов заполнил просторный зал, который теперь не казался таким просторным. Коробки с пиццей разложили прямо на пол по кругу, а колоду карт и горсть костей по центру. Винсент сначала не хотел участвовать во всеобщем весельи, но потом как-то плавно подключился, и на удивление обыграл всех остальных.
– Поэтому, я и не хотел с вами играть, малышня.
Сказал он добродушно, но все-таки согласился на второй раунд. Эстер громко смеялась, иногда поглядывала на Анн. И было не понятно, то ли изучающе, то ли опасно. А она могла сделать что-то опасное, и Рут этого побаивался, но все обошлось.
Дан с Климом периодически пихали друг друга локтями, в те самые моменты, когда Анита оказывалась к их другу слишком близко. А потом пихали этого самого друга, с колкими фразочками вроде: «Если еще раз расстанетесь, убьем обоих». А Даяна как-то сказанула:
– Ты хоть знаешь, что этот ненормальный творил без тебя? Больше я такого не вынесу. Если вдруг решите расстаться, дайте знать заранее. Я билет куплю, чтобы сразу смыться из города.
– Да покупай хоть сейчас, ты меня тоже достала. – Ответил Рут и хотел добавить кулаком в плечо, но девушка увернулась.
В целом, вечер прошел хорошо. Много смеялись, совсем немного пили, за исключением всем известной парочки, у которой были личные травмы, связанные с алкоголем. И, смотря на всю эту шумную компанию, парень вдруг впервые почувствовал себя дома.
Когда Винсент встал и собрался выйти, доставая сигару, он тоже собрался вместе с ним.
Они уселись на лавочке возле дома, молчали и выдыхали дым. Плотный, но быстро рассеивающийся из-за ветра.
– Значит, теперь у тебя все хорошо.
– Если можно так сказать.
– А нельзя?
– Я не знаю, что будет через месяц, или через пару лет.
– А нужно?
Рут задумался. А действительно, нужно ли? Может быть, стоит просто расслабиться и наслаждаться тем, что есть.
– Но как же, совсем не думать о будущем?
– А ты никогда не узнаешь, что там будет. Может быть, твои планы осуществляться, и нужно приложить усилия, чтобы так и было, это правда. А может, и нет. Но, что ты хочешь делать сегодня, и где ты хочешь быть завтра. Вот что важно.
– Я боюсь, что однажды я могу снова ее потерять. И тогда уже окончательно.
– Да, может так и будет. Ну и что? Ты счастлив сейчас?
– Да. Да, счастлив.
– Это все, о чем нужно думать. А будет… Всегда что-то будет.
Они еще какое-то время помолчали, и вернулись. Рут подсел к Анни поближе, положил голову ей на плечо и подумал, пусть все будет, как будет.
***
Они лежали в кровати друг напротив друга, едва касаясь кончиками пальцев. Уставшие, но с ощущением довольного урчания кота внутри и легкой грусти. Как бывает, когда заканчивается праздник. Заботы по уборке оставлены на завтра, смесь впечатлений в голове от сегодня, и взгляды в глаза сейчас.
Анита несмело потянулась, и погладила по щеке. Она долго думала сделать это или нет, и чем больше думала, тем труднее было начать, но сделала. Ей казалось, что они так близко, и одновременно так далеко.
Рут поймал руку, мягко поцеловал пальцы и посмотрел таким взглядом, в который можно провалиться. Глубоко, приятно вязко и безвозвратно. Он поцеловал еще раз, и еще. Но остановился, закрыл глаза и переплел пальцы.
– Почему? Ты не хочешь?
– Нет, хочу. Очень хочу.
– С того самого момента, как мы встретились. Мы.. Почему?
– Я.. Я не знаю, как это описать. Мне страшно, почему не знаю. Может быть, сделать что-то не так, или.. А еще, как будто я ни разу тебя не видел, не касался, не знал. Как будто это другая ты. И… И сейчас это прозвучит очень глупо, но… Как будто ты не захочешь этого меня, скажешь «нет», уйдешь.
– Точно, это очень, очень глупо звучит.
Прошептала Анн, и пододвинулась ближе. Теперь она почти дотрагивалась кончиком носа и чувствовала отрывистое дыхание губами. Рут дрожит и не знает почему. Слышит громкий стук сердца, и видит перед собой причину. Еле слышно спрашивает:
– Можно?
– Мне нравилось, когда ты не спрашивал. Но такой ты мне тоже нравишься. – Ответила та, так же тихо. – Я вся твоя. Не заставляй меня сомневаться в этом. Я не хочу больше ждать. И не могу.
Она хотела сказать что-то еще, но не успела. Горячие губы жадно целовали ее лицо, и сильные руки касались тела осторожно.
Напомнить, наверстать, отдаться.
А впереди еще вся ночь. Манящая, глубокая и пышущая жаром.
А впереди еще, возможно, вся жизнь.
