Kitabı oku: «Дым отечества», sayfa 2

II

Однажды в июле Брызгин неожиданно был вызван в кабинет к самому его превосходительству. Вошёл он в кабинет начальника весь дрожа и не зная, чем может кончиться этот вызов.

– Вот что, господин Брызгин, – начал его превосходительство. – Я давно думал об увеличении штата писцов. У меня есть знакомая… т. е. у моей знакомой дамы из хорошего семейства есть племянник, молодой человек… Так вот-с, он определяется писцом под ваше наблюдение… Я знаю, вы – старослужащий, знакомы с заведёнными мною порядками и, я уверен, сумеете подготовить из него хорошего чиновника… Распорядитесь там, чтобы у вас ему дали место!..

Его превосходительство сделал рукою соответствующее движение, и Брызгин, раскланявшись, удалился.

Когда он сообщил своим подчинённым о событии, изменяющем численный состав служащих в угловой комнате, чиновники вначале отнеслись к этому равнодушно, и только старичок Флюгин оробел, боясь всяких новых вторжений и с паническим ужасом видя в каждом новом служащем своего заместителя.

– А кто он? – почему-то с дрожью в голосе спросил Кудрявцев.

– Какой-то племянник знакомой дамы его превосходительства, г-на управляющего палатой.

– О-о!.. – воскликнули в один голос присутствующие и все разом сообразили, что этот «он» не что-нибудь, а родственник знакомой дамы самого его превосходительства…

– Почему же это его к нам? Ведь кажется, мы успеваем в работе? – с нескрываемой тревогой продолжал Кудрявцев.

– Бог знает, почему! – ответил Брызгин, втайне довольный, что управляющий палатой определил новичка именно к нему, доверяя его опыту.

В день известия о новом служащем писцы угловой комнаты особенно часто отлучались в «курилку» – и скоро все в палате знали, что «в стол» Брызгина определился новый писец, племянник знакомой дамы начальника.

– И что это, право, будет? – вздыхая, спрашивал Флюгин.

– Что будет, что будет? – передразнил его бойкий Ватрушкин. – Работы будет меньше на каждого из нас, вот и только!

– Оно так-то так… а только…

– Ну, что «только»?.. Увидим, – успокаивал Флюгина и Блузин.

Дня через два, часов в 10 утра, курьер палаты привёл в угловую комнату молодого человека лет 18.

Это был безусый брюнет, с коротко подстриженными волосами и розовыми одутловатыми щеками.

Острые тёмные глаза его почти всегда насмешливо улыбались, улыбка не сходила и с углов губ.

Держался он развязно, щеголяя новой визиткой и цветным жилетом.

– Николай Николаевич Черномордик! – отрекомендовался он, подходя к столу Брызгина. – Генерал Перлецкий просил меня представиться вам.

Тон голоса, каким произнёс Черномордик своё вступление, несколько обескуражил Брызгина, а особенно сильное впечатление произвело это «генерал Перлецкий», – никто из писцов так о начальнике не выражался.

– Очень приятно, пожалуйте, – называя себя, добавил Брызгин. – Вот извольте занять место здесь, рядом с господином Ватрушкиным… А вот Пётр Иваныч Кудрявцев расскажет вам, что надо делать.

Черномордик представился Кудрявцеву и немного смущённо посмотрел в сторону писцов, не зная, что делать: представляться им или же обойти эту необходимость? Наконец, он пожал руки и им.

– Вот вам чернильница и перо! – грубоватым баском проговорил Ватрушкин, тыкая пальцем в чернильницу.

Кудрявцев подошёл к новому писцу с какой-то бумагой и попросил его снять с неё копию.

Не говоря ни слова, Черномордик принялся писать, и канцелярская машина по-прежнему заработала.

Брызгин сидел недовольный.

Ему страшно не понравился новый подчинённый своей какой-то особенной развязностью, от чего чиновники давно уже отвыкли, а, главное, Черномордик был такой чистенький, какими только и бывают племянники знакомых дам начальства.

Раздражал Брызгина и кончик белоснежного платка, торчащий из бокового кармана визитки нового писца. Он думал о том, как держать себя в отношениях к Черномордику, чтоб не нарушать установленной канцелярской дисциплины и, вместе с тем, угодить его превосходительству. Тот факт, что Черномордик – племянник знакомой дамы начальника, заставлял его задуматься. Он решил напустить на себя деловитость и серьёзность и, порывшись в бумагах, достал какую-то копию, сделанную Ватрушкиным, подозвал к себе недоумевающего писца и принялся пробирать его за какое-то опущение в почерке.

– Пожалуйста, исполняйте только те приказания, какие исходят от вашего непосредственного начальства, а не ссылайтесь на то, что делается у других столоначальников, – закончил Брызгин свой выговор и, довольный собою, вышел в комнату начальника отделения.

Усаживаясь за стол, Ватрушкин пробурчал что-то себе под нос и принялся писать.

– Какое строгое у вас начальство-то! – с усмешкой тихо заметил Черномордик.

– Оно теперь и ваше начальство, – зло ответил Ватрушкин.

Черномордик мельком посмотрел ему в лицо и улыбнулся.

Вернувшись от начальника отделения, Брызгин принялся распекать Кудрявцева, упрекая его за какие-то до сих пор не законченные ведомости.

Повернувшись кругом, чтобы пойти к своему столу, Брызгин пришёл в ужас: Черномордик сидел с дымящейся папиросой в руках.

Твёрдо помня, что его превосходительство под угрозой увольнения запрещает кому бы то ни было курить в присутственных комнатах, Брызгин безбоязненно заявил:

– А вот курить-то, молодой человек, у нас здесь запрещается самим его превосходительством… Для этого есть особая курительная комната.

– Ах, да?.. Pardon!.. Я не знал… Я выйду туда, – проговорил Черномордик и быстро вышел в коридор.

– Вот тебе… и «pardon», – сквозь зубы процедил Брызгин, когда дверь за Черномордиком захлопнулась.

В угловой комнате наступила тишина.

В первый день службы у Черномордика были ещё столкновения с Брызгиным.

Переписывая бумагу, Черномордик отложил в сторону перо и, не вставая с места, спросил Кудрявцева:

– Скажите, пожалуйста, Пётр Иваныч, как мне быть: здесь написано понеже через «c», а следует писать через «е». Как же мне быть? Оставить ошибку в копии или исправить?..

Пётр Иваныч ответил не сразу: ему не понравилось то обстоятельство, что Черномордик, обращаясь к нему, не встал.

– Я думаю – исправить, – наконец, сказал он.

Брызгин поднялся из-за стола с торжествующим лицом.