Kitabı oku: «Размышления о былом. Книга первая», sayfa 5

Поднял журнал, обложку вытер:

Надпись на финском потерта временем.

Портрет. А на портрете – Гитлер

У себя встречает Маннергейма.

Нам ненавистны были эти имена:

За войну и блокадные дни Ленинграда,

За страдания и беды в те времена

Навсегда остались они исчадьями ада.

А финнов, немцев-солдат мы простили.

Не помнит зла долго русский народ.

Жить бы всем в добрососедстве и мире,

А судьей для них будет Бог.

Листаю желтых газет я страницы,

Смотрю фотографии прошлых лет,

И люди на них как перелетные птицы,

Вот здесь они были, а теперь уж их нет.

Отобрали все журналы, газеты,

Где тех супостатов были портреты,

Быстро костер развели на лугу

И бумажную рухлядь предали огню.

С чувством исполненного долга

Собрались дальше мы в дорогу,

Впереди – ручей и мост,

Видим, финский за мостом погост.

Вошли за ограду, от страха вытерли пот.

Мраморные плиты. На них имена и даты:

Первые цифры разные, а вторые – 39-й год.

Той зимней войны здесь лежат солдаты.

И нам их жалко стало, про распри те забыли —

На плиту ромашку положили и бегом назад.

Может, кто-то пожалеет на чужбине

И павших наших в той войне солдат.

День – на закате, домой бегом,

Поле, речка – наш за нею дом.

Колючая ограда – над и под мостом,

Базы здесь граница, здесь – кордон.

За мостом – устье речки.

Большого озера приток она.

За озером мерцают окна-свечки,

В лунном свете видны финские дома.

Позже, в институт уж поступив,

Увидев карту того места, я узнал:

Был то фиорд, Балтики залив,

То, что в детстве озером считал.

Но возвратимся в тот самый вечер.

Мы на мосту. Видим: фонарик светит.

Два человека плывут к нам на понтоне,

А Лешка мне: «Наверное, шпионы!»

И бегом вдоль колючей той ограды,

Мы – пионеры, и сообщить об этом надо.

Вот и тот дворец, у озера он был рядом,

Здесь расположен штаб пограничного отряда.

Часовой стоит один у входа,

А нам нужен старший офицер,

С нашей помощью поймают тех шпионов,

А нам за это – орден, и в школе мы – пример.

Часовой, подумав, взял трубку телефона:

«Здесь пацаны Вас ждут, товарищ командир,

С сообщением. Пустить в штабную зону

Или пожелаете сами выйти к ним?»

Вышел командир, ждали мы недолго:

«Что привело вас сюда? И что стоите на крыльце?»

Рассказали все, что видели, ему тут же, у порога.

Выслушал, и вдруг – улыбка появилась на его лице:

«Благодарю за службу вас, ребята.

Вы молодцы, и заслуженно вас ждет награда.

Но это проверяли связь бойцы из нашего отряда.

Часовой, неси конфет, а также лимонада».

Приняв награду, тут же командира я спросил:

«Красивый здесь дворец, а кто в нем раньше жил?» —

«Маннергейм, его дача, – от офицера был ответ. —

Он бывший русский генерал, а стал у финнов президент».

Так закончился на базе этот день,

Потом другой – дни побежали друг за другом чередой.

С утра хотелось спать, вставать мне лень,

А вечером не загнать и палками домой.

Но, встав, хотелось все узнать, и все бегом,

Услышав рев машин вдали, как будто гром,

Скорее на военный за горою полигон,

Там защищать границу пехотный учат батальон.

Сели на скале, как на смотровой площадке,

А внизу с криками «ура!» бегут солдаты.

Впереди в дыму мчатся наши танки,

И мы кричим: «Ура!» – атаке этой рады.

Подобные учения здесь проходили часто,

Как по приказу своего, так и московского начальства.

А вечером – фильм скорее посмотреть.

Из простыни солдаты сделали экран.

Все ждут, когда начнет темнеть.

Сегодня покажут новое кино – «Тарзан».

Поляна недалеко от штаба

Ныне выбрана для кинозала.

Ряды скамеек, стулья для начальства,

И пацаны на травке ждут его начало.

Какими благодарными зрителями мы были!

Смотрели совсем не так кино, как смотрят ныне.

Зрители артистов-героев жизнью жили,

Глядя на экран, плакали, смеялись и любили.

А на праздники приезжали знаменитые актеры.

Офицеры с детьми и женами, надев обновы,

Спешили в Дом офицеров посмотреть Моисеева танцоров,

Послушать Черкасова, Утесова, Любовь Орлову.

На базе и простые были развлечения.

В Кирккануми известны были две пивные,

Прозванные «Зайди, голубчик» и «Кровавая харчевня»,

Где за кружкой пива офицеры вспоминали времена былые.

Однажды к нам зашла директор школы,

Посмотреть, как мы живем, а заметив на стене иконы,

Моей маме повелела сразу же с порога:

«Немедля снять, иначе не быть Вам педагогом!»

Но мама вежливо промолвила в ответ на это:

«Это свадебный от родителей подарок нам.

А веру не навязываю ни своим, ни чужим я детям,

Поэтому не сниму и никому их не отдам».

Упрямство мамы повлияло или аргументы эти,

Но перед уходом молвила директор, задумавшись немного:

«Забудем этот разговор, оставим без последствий».

А мама далее продолжила работать педагогом.

Потихоньку налаживался быт, обживаться стали.

Все жили простенько тогда, не то, что ныне.

Раньше говорили, что не «купили», а «достали»:

Полотенца – из Китая, одеяла – из Румынии.

А наступало лето – в отпуск уезжали,

Бесплатно проездные на всю семью давали.

И в 56-м году хотели провести мы отпуск

В родном селе Никольском.

А перед отпуском прошла молва,

Облетевшая всех жителей поселка сразу,

Хоть новость эта и не для всех была нова,

Уже в 55-ом говорили, что закрывают нашу базу.

Но в отпуск все равно поехать мы решили,

В Никольское в то лето приезжали все родные,

И многие в родном селе давно не были,

И будут ли у нас еще бесплатно проездные.

По приезду у братьев и сестер много разговоров,

Ведь мы приехали из Суоми – капстраны,

Где база военных наших и полно шпионов.

И меня встречали как героя сельчане-пацаны.

Закончился наш отпуск, и возвращаться надо.

Снова мы в пути. А вот наш дом и двор.

По приезду – новость, которой мы не рады:

Эвакуация базы началась, с финнами подписан договор.

А эту весть принес солдат нам вестовой

И передал, что папе срочно нужно в штаб,

Отец ушел, какие-то бумаги взяв с собой.

«Вернусь – все расскажу», – сказал он нам.

Отца более двух часов мы ждали.

Придя, ответил на вопрошающие взгляды мамы:

«По состоянию здоровья меня комиссовали,

Сказались войны незаживающие раны.

И нужно срочно чемоданы, вещи паковать,

За десять дней покинуть всем необходимо базу.

А перед этим все военные строения взорвать.

Такие вот в войска пошли приказы».

Утром следующего дня – проснулись рано,

Слышен рев машин, топот ног не меньше роты,

Громко где-то раздаются звуки канонады,

Исполняется приказ: взрывают все окопы, дзоты.

На улицу бегом: все хочется окинуть взглядом,

Сюда, быть может, не вернемся никогда.

На станцию сперва, она вблизи, от дома рядом,

Туда непрерывно подходят на загрузку поезда.

Толкотня, шум, у вагонов давка,

Все торопятся – успеть бы на посадку.

А по соседству мужики в военной форме

Размещают танки, пушки на жд-платформе.

Загрузился поезд, и пробили склянки,

Слышна громкая команда на отправку.

Кто не сел, понурив голову, стоят в сторонке,

Как птицы, не взлетевшие ввысь подранки.

Средь отъезжающих – знакомые мне лица:

Увидел Лешку, стоит он на перроне.

Рассмеялись, вспомнив казус на границе.

А как сейчас там на кордоне?

Недолго думая, до штаба мы бегом.

Туда, где командир нас шоколадом угощал.

Вот дворец, и от удивления открылся рот:

Ворота нараспашку, будто был пожар.

Зашли мы в холл – и вытянулись лица…

Пусто, ветер, бумаги на полу и пепел в печке.

Значит, без охраны советско-финская граница.

А в окна видим – мост разрушен через речку.

Хорошо виден и берег озера другой.

На той стороне жизнь совсем иная.

Но пора и нам бежать домой,

Ведь скоро тоже с базы уезжаем.

Дома помогаю папе паковать вещи в чемодан,

Помыв посуду, в доме убирает мусор мама…

А я, что видел на вокзале, между делом рассказал,

И что отсутствует граница, и все уехали из штаба.

А папа про недавний случай рассказал:

Увидев, что граница вдруг открыта стала,

Рядовой солдат из части в Финляндию сбежал,

Но финская полиция его, конечно же, поймала

И, по соглашению сторон, его Советам сдала.

А чтобы неповадно было бегать впредь,

Его в тюрьму надолго могут запереть.

А мама, подумав, сказала вдруг со вздохом:

«Парня жалко, еще совсем он малый.

Хотел, наверное, узнать, как за кордоном,

Или совсем невмоготу жизнь на базе стала».

И далее отец вот что поведал нам:

«Чтобы анархии не было и вольностей,

Жданов, обкома секретарь, приказ издал:

Всех комиссованных расселить в Ленинградской области.

Тот приказ подписан и принят к исполнению.

Какие могут быть еще другие мнения?!

И вчера мне объявили место поселения:

Пограничный город Светогорск, Карелия».

Утро. Последний раз мы в доме этом.

Перед дорогой на чемоданы все присели.

Октябрь месяц, уж давно не лето…

Вышли на крыльцо, и отец закрыл все двери.

Мама остановилась на крыльце – совсем недолго,

Всех перекрестила перед дальнею дорогой,

Ведь не знали, что нас ждет в конце пути.

Вытерла слезу и улыбнулась. Все, пора на станцию идти.

Проходили мимо школы нашей,

Она была от дома совсем рядом,

Но с сентября там не было занятий.

Дети все довольны, а родители, конечно же, не рады.

Разрешения спросив, заглянул я в школу.

Окна, двери – все раскрыто и без охраны.

Бумаги, глобус, кассеты диафильмов на полу.

Соблазн велик: кассетами набил себе карманы.

Догнал родителей, и вот мы вместе у вокзала.

Людей набралось много, как вчера,

Подходит поезд, посадки объявлено начало,

Зашли в вагон, на лавку сели. У окна, конечно, я.

Дрогнул поезд и набирает скорость,

В окне бегут знакомые места.

Частица сердца здесь моего осталась,

А впереди – другая жизнь, и снова с чистого листа.

Пути до Хельсинки совсем немного.

Незаметно переехал поезд бывшую границу,

Затем стояли в чистом поле долго,

Но к вечеру приехали. Платформа. Их столица.

Встречи такой от финнов мы не ждали:

Пока не остановились, за нами все они бежали,

А затем цветы и сладости в окна нам бросали,

Радовались, что мы досрочно с базы уезжали.

И мне захотелось что-то дать в ответ,

Но не было у нас самих тогда конфет.

Кроме тех кассет – ничего в карманах нет,

И диафильмы полетели им из окна в ответ.

Поезд наш стоял недолго.

Финны помахали нам вдогонку.

Впереди еще долгая дорога,

И в вагоне многие достали закуску, водку.

А где выпивка, там – душевный разговор,

И о нашем бегстве с базы загорелся спор.

Выпив стопку, один заговорил:

«Бежим, а кто в войне той победил?»

Ответ другого пассажира услышал рядом:

«Конечно, мы! И доказательств здесь не надо,

Но ультиматум предъявили скандинавов страны:

«Американцев с атомным оружием будут видеть рады

И согласие на размещение базы им дадут,

Если из Финляндии войска Советов не уйдут».

А чтобы мир надолго установлен был,

Соглашение такое мы с ними подписали,

Войска выведены, и базу СССР закрыл.

От войны ведь все тогда устали.

И на базе в Порккала-Удде наступил аврал!

Многих вывезли в чисто поле, в мороз и ветер,

Такой вывод войск и при развале СССР уж нормой стал,

Наш народ ведь терпелив и это стерпит.

Но, видимо, уж никогда никто – за это не ответит!

Ночь. Заснули все, и я на верхней полке.

Проснулся. Утро. Потянулся сладко.

Поезд замедляет ход. Выборг. Остановка.

На Светогорск здесь будет пересадка.

Вышли из вагона – и сразу на вокзал.

Через три часа поезда нашего отправка.

«Пойдем, посмотрим город, – мне отец сказал. —

И что-нибудь в дорогу купим, рядом лавка».

Город небольшой, самобытен и красив.

Шведской крепостью и башней с рынком знаменит,

Стал он снова принадлежать России,

Когда в Северной войне Петр I шведов победил.

А после революции хозяевами здесь стали финны,

Карельский перешеек до Ленинграда почти что захватили.

И были бы земли эти в их власти и поныне,

Если бы в 44-м году мы их не освободили.

Появилась площадь, на ней Ленин в чугуне стоит.

Затем улица с его именем, в конце – рынок, башня.

Воскресенье, отовсюду в парке музыка звучит.

Вдоль улицы – дома, не похожие совсем на наши.

Шведы, финны бывали здесь в былые времена,

Поэтому так не похожи стоящие рядом все дома.

Гудок паровоза прозвучал, возвращаться нам пора.