Kitabı oku: «Размышления о былом. Книга первая», sayfa 6
Бегом до вокзала, пассажиров не ждут ведь поезда.
Стоим с вещами на платформе снова.
Напустив пару, подходит паровоз и четыре с ним вагона.
Зашли в вагон, народу в нем совсем немного,
60 км всего до Светогорска, но ехали мы долго.
Немного времени прошло поездки нашей.
Остановка – появились пограничники в вагоне.
«Предъявите паспорта», – промолвил старший.
Поезд находится в пограничной зоне.
Вагон дрогнул, и вновь за окном мелькали —
Дома, похожие на те, что в Порккала-Удде были,
Но поблекшими от времени они как будто стали —
Их финны строили, а теперь – в них наши люди жили.
Пошла череда станций с окончанием на -горск.
Каменогорск медленно проплывает мимо,
Следом – Лесогорск, за ним и Светогорск.
Позже все места здесь стали мне родными.
Располагались эти городки, поселки все
На красивейшей реке Карелии – Вуоксе.
И, когда здесь проживали финны,
Названия были у них совсем иные.
Но я отвлекся. Поезд – в Светогорске, остановка.
Мы с папой взяли чемоданы,
А на руки взяла мама Вовку.
Конечная станция, и этому все рады.
Мне было 10 лет, когда приехал в те края.
Всякое было впереди – 7 лет прожил я тут.
Не знал, сходя с поезда тогда,
Что в Лесогорске окончу школу я,
Отсюда поступлю и в институт,
Что рядом живет девочка одна,
Женой любимой станет позже мне она.
Но всё, не буду я заглядывать вперед, и это точно.
Здесь, на описании части жизни моей, я ставлю точку.
P. S.
После нашего отъезда из Порккала-Удд, с базы
Прошло уж более пятидесяти лет,
Но память, будто бы застрявшая заноза,
Возвращала меня в детство, нет да нет.
В молодые годы, да и старше став,
Чтобы туда съездить и посмотреть, как там,
Живя в СССР, я даже не мечтал.
Денег – шиш, да и визу мне никто б не дал.
Но пришли совсем другие времена.
На полках – ничего, но Перестройка, гласность.
Правил Горбачев, и развалена великая страна,
А в Беловежской пуще – заговор, и Ельцин уж у власти.
Пришли лихие 90-е года —
Время большого хапуна.
Без предела крали, находившиеся у власти ближе,
А что лежало плохо, воровали те, что ниже.
А простому люду кость швырнули – свободу слова,
Говори, что хочешь, и товаров много новых.
Элита Запада демократию в России продвигала,
Правда, она была с душком и загнивать уж стала,
А обратно доллары полетели в их офшоры,
Где надежно прятали их и наши воры.
Вразнос пошла страна – всех закружило, завертело,
Но инициатива деловая поднялась вдруг в цене.
И я, как многие тогда, открыл свою фирму, дело,
Что дало возможность достойно жить семье
И воплотить давнюю мечту – съездить за границу мне.
После семейного обсуждения и горячих споров,
Дела на работе в порядок приведя,
Собрались наконец-то в дальнюю дорогу,
Туда, где детство раннее было у меня.
Без затруднений визу получили,
Я, сын с невесткой и супруга Ира,
На своей машине ехать мы решили,
Рано встали: долго ехать от Минска до столицы финнов.
Псков уж позади, в Питер мы наконец приехали,
Здесь есть где переночевать и отдохнуть,
Что с удовольствием по приезду мы и сделали.
А с утра – вперед. Короче нам до Хельсинки остался путь.
По новой трассе машина наша мчится,
Песня из динамика знакомая звучит, и мы поем.
Незаметно появилась российская граница.
Проверка паспортов и что в багажнике везем.
Наконец-то все проверки осталась позади.
Мы переехали и финскую границу,
Немного еще осталось быть в пути.
И вот – отель. Приехали. Мы в их столице.
В детстве видел этот город из вагонного окна,
Другой возможности тогда не мог иметь.
И Хельсинки, распорядилась так судьба,
Наконец смогу я ближе посмотреть.
Позавтракав в отеле, в автобус сели.
От отеля и до центра – Маннергейма проспект.
С остановками долго ехали, и вот уж мы у цели.
На площади Сенатской вышли, здесь их столицы центр.
Выйдя из автобуса с родными, огляделся я,
Вижу – Александру II в центре памятник стоит.
Финнам от царя дарована автономия широкая,
И в благодарность ему за это сей монумент отлит.
А на горе, над площадью собор парит
Кафедральный, и назван в честь святого Николая.
Наверное, он у финнов известен, тем и знаменит,
Похож он на Исаакиевский, что в Питере стоит.
Но вера здесь не наша, лютеранская – другая.
На стенах – штукатурка, а не мрамор и гранит.
Окрашен как внутри, так и снаружи в белый цвет,
Зайдешь – там пусто: икон в соборе нет.
Но в этом городе есть храм иной,
Он расположен по ту сторону залива,
Названием Успенский, православный он,
Так же стоит на высоте, красив на диво.
Вокруг площади невысокие дома.
Показалось, что их где-то видел.
Посмотрел внимательно и понял я тогда:
Проектировали их те же архитекторы, что и Питер.
И сразу мысль возникла у меня одна,
Ее я высказал жене, она того же мнения:
Хельсинки провинциальным городом показался нам
В огромной Российской (тех времен) империи.
Хожу по улицам и всматриваюсь в пожилые лица:
Может, встречу тех (и я питал себя надеждой этой),
Кто провожал нас на платформе их столицы,
А я бросал им из вагона диафильмов разные кассеты,
Хотя и понимал: абсурдны мысли эти.
Вечер наступает, и нам пора в отель.
По той же улице назад проделан путь.
Поужинав в кафе, спать с семьей легли скорей,
Но воспоминания наплыли и не могу уснуть:
Ведь завтра предстоит поездка в детство мне.
Потихоньку задремал и незаметно для себя заснул.
Проснулся от слов супруги: «Вставай! Утро, 7 часов».
И меня с постели как будто ветер сдул.
Позавтракав, собрались. К поездке экипаж готов.
Выехав за город, дорогу с картой сверил.
Молча едем, видимо, здесь и не нужны слова.
Мои родные понимают, что я в волнении,
Ведь впереди поселок с названием Мasala.
За поворотом – столб, табличка знакомая на нем висит,
И поселок, знакомый с детства. И, кажется, не изменился он.
Но нет. Был, где раньше военторг – торговый центр стоит.
Проехав дальше, увидел новый стадион.
Все дома покрашены, в цвет вишневый – в основном.
Такое впечатление – весь поселок будто бы умыт.
Проехали поселок и переезд через узкоколейную дорогу.
Раньше дорога вела к штабу, школе, дому.
Вроде узнаваемы места, но изменилось много.
А что нас ждет впереди, одному известно Богу.
Видим – в лесу машина на площадке.
Свое авто оставили на этой же стоянке.
Дальше пошли пешком по тропке. Но и ей конец,
И перед нами вдруг появился тот Маннергейма дворец.
Подошли, а он как будто бы совсем другой.
И не пойму, рад, что я здесь, или не рад.
В то время он был кирпичный и здесь был штаб.
А сейчас он в краске белой, и здесь пансионат.
Посидев у фиорда-озера немного,
Дальше мы двинулись в дорогу.
Тропинка вдоль озера шла недолго,
В конце увидел с мансардой дом,
Знакомым показался он.
Вспомнил: здесь когда-то дядя жил.
Слава Богу, кто-то дом тот сохранил.
Какой-то финн появился у порога дома.
Неловко стало, и мы пошли по той тропинке снова.
Дальше должна быть школа,
Но вместо школы – дом высокий, новый.
А в нем расположена какая-то контора.
Вздохнул я: ждал совсем другого.
Но главное притяжение мыслей и сердца моего —
Тот дом, в котором в детстве с семьей проживал.
Подошли к тому месту, ищу. Но нет его.
Споткнувшись о фундамент, покрытый мхом,
Понял: да вот же это место! Здесь наш дом стоял!
Слезы на глазах и в горле появился ком.
Перед поездкой совсем я думал об ином.
Наш отъезд из Масалы был похож на бегство,
Быстрей за руль! Мне стало здесь совсем не интересно.
Хотел повернуть я время вспять, но всем известно:
Никому и никогда не удалось вернуться в детство.
