Kitabı oku: «Размышления о былом. Книга первая», sayfa 4

Мало места стало всем в купе.

Офицеры, жены, дети – все радостно в проход.

Зазвучали песни, выжить помогавшие в войне.

Гармонист, передохнув, переменил тональность вдруг,

Весело пробежал по клавишам сверху вниз и наоборот.

Жаль, что мало места, а то стали б в круг.

Все пустились в пляс – засиделся наш народ.

Под стук колес и звуки нежные гармони,

Одаренная сладостями, гуляла также детвора.

А взрослые, перезнакомившись, в вагоне,

Не вспоминая больше войну-бойню, гуляли до утра.

Пограничники с кондуктором вошли в вагон —

Сразу трезвые у пассажиров стали лица:

Проверка командировок, паспортов.

Поезд остановился – советско-финская граница.

А мы прилипли все к окну,

Впервые едем за границу из Союза,

Через страну, с которой пережили не одну войну,

И где по договору есть Страны Советов база.

«Что за люди – финны эти?

И как, бедные, они при капитализме жили?» —

С любопытством спрашивали у взрослых дети.

«У нас лучше!» – ответы взрослых были.

Проверив документы у пассажиров из вагона,

Внешность тщательно с паспортами сверив,

Пограничники ушли, потребовав зашторить окна

И закрыв на ключ все из вагона двери.

А взрослые это так нам объяснили:

«Провокации раньше были,

Поэтому окна, двери и закрыли.

От войны еще не все остыли».

Ну а у меня в башке одно:

Скоро буду я в другой стране!

Отодвинув шторку, я впялился в окно,

Ведь все, что там, за ним, так интересно мне.

Стояли долго, но вдруг колеса заскрежетали,

Поезд тихо переехал на другую сторону границы.

Выплывает станция, платформа… И снова стали.

Смотрю, а за окном другие дома, люди и даже птицы.

Мимо окна военных строй проходит,

И формы их на наши не похожи.

Финские пограничники к нам зайти не могут,

А осматривают вагоны поезда снаружи.

Но, видимо, закончился осмотр.

Гудок паровоза слышен, взлетели птицы,

Поезд быстро набирает ход,

И вечером мы – в Хельсинки, их столице.

На платформе полно людей. Все куда-то торопились.

Снег вокруг. В теплое народ одет.

Женщина и девочка у вагона остановились,

Помахали мне рукой, и я им помахал в ответ.

Мимо проходил мужчина, но остановился,

Что-то женщине сказал сердито,

А затем зло глазами в меня он впился,

Женщина ушла, а мной штора на окне быстрей закрыта.

В то время я никак не мог найти ответ

(Простительно было по малолетству),

Почему финны зло нам смотрели вслед?

Казалось бы, жить должны мы в мире по соседству.

В истории стран бывало этак, бывало так.

До революции в состав России они входили,

А было время, когда Финляндия – наш враг.

Но это позже, когда от большевиков они свободу получили.

У каждой страны своя судьба,

И история у нее должна быть, кажется, одна.

Но бывает так, что память у народов – у каждого своя,

И зависит часто от политиков, и избирательна…

Финны забыть не могут – у них застряло в голове —

Прорыва линии Маннергейма, огненного там ада

И поражения их армии в Зимней той войне,

А наш народ – участия финнов в блокаде Ленинграда.

В 44-ом на финском фронте закончилась война,

Более тысячи долгих дней длилась там она,

Но граница от Ленинграда отодвинута была,

Финляндия освободилась от нацистской той заразы,

И, по Соглашению о перемирии сторон,

В аренду передан СССР Порккала район

На 50 лет, и там началось строительство военной базы.

Но вначале провели там демаркацию границы,

Установив вокруг территории 111 погранзнаков.

«И обустроить ее так, чтобы не пересек ее никто, даже птицы!» —

Так повелел пограничникам сам товарищ Жданов.

А стройку возглавил полковник Леонид Тарханов,

Ранее – начальник Воркутинских лагерей.

Выселение семи тысяч финнов из четырех районов

Он организовал за десять календарных дней.

Погрузив свой скарб на авто и повозки,

А урожай и скот – в железнодорожные вагоны,

Оставив в целости дома, набив на двери доски,

Мрачные уходили с территории людей колонны.

После выселения финнов из переданных районов

Обустраивать военную базу очередь настала,

Устроили более трехсот дотов и окопов,

А затем заполнили их оружием и войсками.

Выглянув из дома своего в окно,

Маннергейм, их в то время президент,

Увидев краснозвездных танков эшелоны,

Воскликнул: «Оккупации Финляндии настал момент!»

И все, что в этой книге выше про базу написал,

Я был пацан и, конечно же, в те времена не знал,

А много позже, когда уж старше стал,

Про нее – родной мой дядя рассказал,

И в интернете подтвердилось, когда статью там прочитал.

А сейчас, в вагоне сидя у окна,

Еду в поезде по чужой стране,

Смотрю – природа здесь совсем не та:

И деревья не такие, и поля не те.

Озера голубые, скальные горы и хвойные леса,

Летом – белы ночи, и не поймешь, где дня конец, а где – начало,

А по осени дни короче и не такие голубые небеса,

И вдруг морозец – снег пошел, зима гонца прислала.

Вечер. Свет в окнах появился.

Поезд под парами дальше мчится,

Пути остаток недолго длился.

База рядом – 10 верст от их столицы.

Незаметно переехали с базою границу,

Еще немного до Киркконумми-городка.

Здесь штаб. Здесь армии «столица»,

Команды все отсель идут в войска.

Поезд замедляет ход и – остановка.

Отец достал чемоданы с полки,

Я взял сумку и с водой бидон,

Мамочка подняла на руки Вовку,

И все скорей на выход – на перрон.

Сходя, споткнулся – порог тому виной,

Бидончик полетел, облив меня водой,

Поднимает меня кто-то. Слышу смех.

Посмотрел я тут же вверх,

А это дядя Петя, папин брат родной,

Нас встречает здесь со всей своей семьей.

Погрузив поклажу, сели сами на ГАЗон,

Вперед! Остался нам последний перегон.

И через полчаса – окраина села,

Табличка, по-фински надпись: «Masala».

Вдоль дороги раскиданы дома,

Стоят они в лесу и на скале,

Льется свет почти из каждого окна.

«Здесь нам жить», – сказал с улыбкой папа мне.

Вблизи села – узкоколейная дорога,

Переезд. Проехали еще немного.

У речки – дом. Подъехали к самому порогу,

Наконец-то мы добрались. Слава богу!

Я с машины спрыгнул. Размял колени.

Слышны голоса. В темноте мелькают тени.

Возгласы и смех. Нас целуют, обнимают,

Понял – здесь родные, нас они встречают.

А я в дом хочу войти скорей,

Приветливо горит где в окнах свет.

Здесь детства моего пройдет немало дней.

Приезд тот помню я по истечении многих лет.

Вошли все в дом, стряхнув с обутков¹ снег,

Вместо тусклых «керосинок» – абажуров свет,

На стенах – яркие обои, на полу – паркет.

Безмерна радость – рядом с домом теплый туалет.

С любопытством далее по дому пробежал,

Веранда, кухня, три комнаты – я насчитал,

А в каждой комнате – с изразцами печка,

И из окон – красивый вид на лес и речку.

Но поздно. Настало время детям спать.

В доме – лишь скамейка приставлена к столу,

Да – видимо, оставшиеся – стульев пять.

Постель нам разобрали в одной из комнат на полу.

Выключив свет, родители тихо удалились,

Пожелав быстрее засыпать и добрых сновидений,

Но из кухни приглушенно долго разговоры лились,

А я не мог уснуть: за день так много впечатлений!

Незаметно и я уснул: поздно стало совсем уже.

Проснулся – утро. Солнце светит мне в лицо.

«Здравствуйте, родные!» – чувство радости в душе.

Куртку, валенки надел и – скорее на крыльцо.

Глаза зажмурил от радужных искринок снега,

Нападало его за ночь по самое колено.

Совсем недалеко – но как дойти до туалета?

Мороз крепчает, а валенки и куртка на тело голое надеты!

Но, делать нечего, рискнул и к туалету побежал,

А на полдороги вдруг валенок в снегу застрял.

Пыхтел, сопел, но так его и не достал.

Замерз серьезно. Маму вспомнил, закричал.

Кричал недолго. Мама с папой появились на крыльце.

Что там за крик? И что случилось с сыном?

Испуг, затем улыбку вижу я на мамином лице,

А папа подбежал и с валенком меня из снега вынул.

После улицы морозной – скорее греться к печке,

Но недолго я сидел у ней, перекусил и – к речке.

Воскресенье, и с поселка детвора

Там в хоккей играла с самого утра.

Накинув шапку и надев пальто

И поплотней на ноги – валенки,

Скатился я от дома на каток.

«Застегнись!» – вдогонку голос маменьки.

Здесь азарт, здесь поле боя,

Туда-сюда гоняет шайбу детвора,

Здесь, падая, никто не ноет.

Забросив шайбу – крики радости и громкое «ура!»

А я стою в сторонке за бортом,

Для них я незнакомец. Кто такой?

Со всеми познакомлюсь, но потом,

Пока – болельщик, наблюдаю за игрой.

Но вот прервалась вдруг игра,

Домой позвали игрока,

Один из них спросил меня:

«А можешь ты играть за вратаря?»

И мой ответ: «Конечно, да!»

Продолжилась в хоккей игра,

Пока не крикнула мне мама: «Домой пора!»

А паренек меня теперь спросил:

«Скажи, как звать, пацан, тебя?» —

«Я Витька, мне 7 лет», – ответ мой был.

«Неплохо на воротах ты стоял,

Хоть не силен на вид и ростом мал!

Ты в этом доме будешь жить?»

А я кивнул в ответ и в дом скорее побежал.

«Меня Алешкой звать, давай с тобой дружить!» —

Вдогонку мне он прокричал.

Раскрасневшийся и возбужденный, вошел я в дом,

От мороза и забитого напоследок нами гола.

А мама мне с порога: «Садись за стол.

И спать, завтра идем с тобой мы в школу».

Проснулся я утром рано,

Услышал в кухне голос мамы,

Оттуда льется свет, а за окном темно,

Печь натоплена, и в комнате тепло.

Попрощаться заглянул к нам папа,

Ему – на службу. Дверь хлопнула, и тихо стало.

«Сынок, вставай», – меня позвала мама.

Не хочется вставать, но надо.

Позавтракав, школьную надел я форму,

Взял портфель, а мама перекрестилась на икону.

Пошли, держась за руки, мы вместе в школу,

Я – в первый класс, а мама – на работу.

Недолог был наш путь:

Лишь пять минут – и мы у входа в школу.

Остановились чуть передохнуть,

Тропинка вела все время в гору.

С шумом, гвалтом пробегает детвора,

Директор появился, стало тише.

Постояли. И нам идти пора:

Школьный колокольчик слышен.

А я смотрю вокруг, не закрывая рта, —

Двухэтажный дом, колонны, резная дверь.

От волнения забыл, зачем пришел сюда,

А мама говорит: «Тебе учиться здесь теперь».

И вот я в новой школе

На первом здесь уроке,

Мальчишка тут за партой рядом

Меня окинул любопытным взглядом.

Звонок. Окончился урок,

И в центре круга оказался я:

«Кто и откуда, новичок?» —

С расспросами обступила ребятня.

Краснея от внимания,

Ответил им, как звать, откуда я,

А по окончании школьного дня —

Со всеми я знаком и все – мои друзья.

Так началась и дальше жизнь пошла на базе.

Поцеловав детей, рано уходил на службу папа,

Мама – в школу преподавать, а я – учиться в первом классе.

За хозяев дома оставались два младших брата.

Но вот пришла весна, длиннее становился день,

Солнце светит ярче, с крыш звенит капель,

На площадке играют дети, легко одеты,

Конец урокам скоро в школе – наступает лето.

Проснулся рано, солнце светит мне в глаза:

Каникулы! Свободы чувство! И скорей во двор.

Слышу, мама мне вдогонку: «Да куда ты, егоза?!

Поешь! Возьми хотя бы бутерброд!»

Взял бутерброд я и – бегом:

Поем потом.

За лето нужно все на базе посмотреть,

До нас ведь здесь другие люди жили.

Дома, поселки все отличные от наших деревень.

А какие в жизни сами финны были?

Гулять по базе тянет любопытства пыл.

Смотрю – дворец у озера стоит.

Кто здесь сейчас и кто хозяин раньше был?

А что за пушка у дороги из земли торчит?

И было интересным зрелищем для нас —

«Турку – Хельсинки» поезд скорый.

У него был темно-коричневый окрас,

И через базу он проходил без остановок.

А чтобы пассажиры не шпионили за нами,

На подножках пограничники стояли,

И окна на вагонах закрыты темными щитами.

Поэтому прозвали этот поезд финны

Тоннелем самым длинным в мире.

Однажды, загорая, собрались с Лешкою домой.

Вдруг я заметил домик деревянный за рекой,

По-видимому, там никто не жил, он был пустой,

Казалось, что совсем он рядом был, подать рукой.

Недолго думая, я тут же план сверстал —

Туда сходить и что в том доме – посмотреть,

И Алексею я, с песка поднявшись, приказал:

«Пошли, кончай на солнце спину греть».

Полчаса ходьбы – и мы стоим у дома.

Двери нараспашку, в окнах стекол нет.

Зашли и от удивления рот раскрыли оба:

Пол завален стопками журналов и газет.