Kitabı oku: «Каждый День Как Пятница 13-е», sayfa 6

открыла дверь.

– Марина, ты?

Женский голос, звучавший из комнаты, сразу прервался. Зеркала в небольшой прихожей и в комнате, где лежала Нина Федоровна, были расположены таким образом, чтобы она могла видеть, кто пришел и что там в коридоре происходит.

– Это я, Женя, – прекрасно понимая, что тетка ее видит, излишне громко проговорила Евгения. – Мы тут с Дашкой и ее родственницей проходили мимо…

– Где Марина? – голос Нины Федоровны зазвучал резко и требовательно. – Где она?

– Меня зовут Степанида Матвеевна, – как можно мягче представилась «Дашкина родственница» и, оттеснив всех, первая вошла в комнату к парализованной. – Здравствуйте, Нина Федоровна…

Это было последнее, что услышала Евгения, перед тем как Степа плотно закрыла за собой дверь. Они все столпились на небольшой кухоньке, не решаясь не только ходить по квартире, но даже присесть, когда из комнаты раздался страшный в своей обреченности крик. Такой звук могло издать только смертельно раненное животное.

– Стой на месте, – Дашка крепко схватила Женю за руку. – Если понадобиться помощь, Степа позовет.

Никто не знал, сколько прошло времени. Когда Степанида зашла на кухню, на нее было страшно смотреть.

– Нет ничего страшнее, когда родители теряют своих детей… – едва смогла она выдавить из себя и тяжело опустилась на табурет. – У вас, Юрий Иванович, есть минут двадцать поговорить с ней… Потом она уснет и будет спать несколько часов… Только, если хотите знать мое мнение, эта девочка, Марина, она не из тех, кто так уходит из жизни…

– Приму к сведению, – равнодушно произнес следователь, и вышел.

– Воды дайте, – попросила Степанида и, достав из сумки влажные

салфетки, вытерла себе лицо и шею. – Боже спаси и сохрани пережить тое, шо щас пережила та жинка. Ее здесь нельзя оставлять… А где ребенок?

– Сейчас адрес дам, – вновь засуетилась Мария Ивановна, до этого тихой мышкой притаившаяся в углу кухни. Сначала она методично осмотрела карманы не очень чистого передника, надетого поверх длинного фланелевого халата, и не нашла там ничего достойного внимания, если не считать скомканного носового платка и пары грязных тряпок, которые тут же были возвращены на свое место. Поправив на носу очки, где одна дужка была заменена на веревочную петлю, заброшенную за ухо, она приступила к исследованию карманов халата, где и был найден странного вида измятый клочок бумажки. Осторожно положив ее на стол и расправив, Мария Ивановна с гордым видом протянула его Евгении.

– Там адрес этой летней дачи, где сейчас Мишенька, и там еще телефон его воспитательницы…

– Спасибо вам, Мария Ивановна, – Степанида перехватила листочек, – а теперь домой ступайте, а то вы, кажется, свою квартиру открытой оставили.

– Ой ты, батюшки! Ведь у нас в один миг обнесут, – всплеснула та заскорузлыми ладошками и почти бегом скрылась в коридоре.

– С чего начнем расхлебывать дела наши скорбные? – поинтересовалась Дарья, усаживаясь поудобнее за стол. – И незабываем, что у нас есть еще Ленка с «умирающими» в больнице Николаем Петровичем и дома – Зинаидой Михайловной…

***

Левое плечо болело немилосердно. Так всегда было перед дождем. Он знал, что за болью последует онемение и, если не принять срочные меры, рука

постепенно перестанет его слушаться. Свернув при первой же возможности с главной дороги и найдя свободное место, Платонов припарковался. Приняв лекарство, он еще несколько минут массажировал больное место, прислушиваясь к тому, как боль начинает постепенно отступать. Сегодня для восстановления потребовалось значительно больше времени, чем несколько дней назад, и дольше сохранялось чувство неприятного холодка в кончиках пальцев. Еще месяц назад боль нападала один раз в две-три недели, и то только поздно вечером или ночью. Теперь это случалось все чаще и чаще, а вот так, чтобы днем, было впервые. Как бы ему этого ни хотелось, но рано или поздно придется согласиться с врачами и лечь под нож. Видимо, осколок действительно двигается, а руку потерять не хочется. Однако как это все не вовремя. Хотя у него никогда не было на себя времени. Выехав с парковки, он решил, что в управление ехать еще рано, до начала совещания у генерала оставалось времени более чем достаточно, и его как раз хватало на то, чтобы пообедать где-нибудь в спокойной обстановке.

Оставив машину во дворе у метро, он неспешным шагом прогулялся по Владимирскому проспекту и затем свернул в неприметный переулок. Там, где он заканчивался, в тупике, находился уютный ресторан, носящий имя великого русского писателя, и в это время там можно было без толчеи и сутолоки спокойно поесть. Платонов на подходе к ресторану чуть замедлил шаг. Ему нравилось бывать в этом месте, здесь неуловимо витал дух улочек парижского Монмартра – эту атмосферу усиливали маленькие магазинчики, где торговали картинами, куклами и всякими безделушками ручной работы. Как и ожидалось, ресторан был пуст. Бесшумно подошедший официант положил перед ним на стол тесненное золотом меню и винную карту. Он уже успел выбрать себе архиерейскую уху с расстегаем и здесь трынькнул поставленный на виброрежим мобильный. Продолжая изучать меню, Платонов поднес телефон к уху:

– Внимательно…

– Привет, батя. Я по поводу того утреннего форда. Тормозная система

отработана профессионально. Кто-то очень хорошо знал манеру вождения того, кто должен был быть за рулем. Система полетела в нужное время и в нужном месте. При аварии причину установить бы не удалось… но это при одном условии, если бы ее целенаправленно и в нужном месте не искали очень высококлассные специалисты.

– Как вы, – то ли спросил, то ли подтвердил Платонов.

– Как мы, – нисколько не смутившись, подтвердил собеседник. Если бы не вы, у этих женщин не было ни единого шанса. Это чистой воды покушение на убийство.

Не прощаясь, они одновременно сбросили звонок.

Подозвав официанта, Платонов попросил чай. Надо было сделать несколько звонков, и на большее уже времени не хватало, а опаздывать – это то, что он себе никогда не позволял. Достав из внутреннего кармана визитку, он повертел ее в руке и начал набирать тот номер, который был написан ручкой. Он, тогда, после аварии, не обратил внимания на то, как кого зовут. На визитке было отпечатано, что она принадлежала некой Евгении Павловне Лицкой, врачу – акушеру-гинекологу высшей категории, и это наверняка была та, с легким загаром, с взлохмаченной головой, коротко подстриженными ногтями и быстрым острым, взглядом. Второй была хозяйка машины, такая ухоженная, эффектная блондинка с профессионально сделанным маникюром. И еще у нее были припухшие веки и тусклые безжизненные глаза – скорее всего, недавно плакала. Причем плакала долго, но при этом лицо не выражало скорбной утраты, как бывает, когда умирает кто-то из близких. Значит, личное. Похоже, узнала, что у мужа есть любовница или он вообще ушел к более молодой. Эта блондинка как раз в том возрасте, когда женатых мужиков пробивает на малолеток. А вот и причина покушения – имущество, а если на ее имя еще что-нибудь зарегистрировано, то тогда этой дамочке крупно не повезло… если, конечно, у нее нет детей, а их у нее, конечно, нет…

– Я слушаю, – ответила женщина, и по тому, как звучал ее голос, даже

слабо мыслящему стало бы понятно, что у той сейчас далеко не самый лучший период в жизни.

– Здравствуйте, Дарья Александровна. Позвольте представиться,

Платонов Олег Константинович. Мы с вами и Евгенией Павловной недавно столкнулись на дороге…

– Конечно! Как хорошо, что вы позвонили, – в ее голосе теперь совершенно явственно звучала радость и надежда. – Олег Константинович, пожалуйста, давайте встретимся. Нам, то есть Жене, то есть Евгении Павловне… Пожалуйста! И если можно, сегодня. Я передам ей трубку. Заранее спасибо.

Платонов, не ожидавший такого активного натиска, насторожился. Он по опыту знал, что когда тебе так бурно радуются, а особенно если это женщина, то сто процентов из ста, ей от тебя что-то нужно, и ты объявился как никогда «вовремя», потому что именно сейчас существует «мировая проблема», которую можешь решить только ты и только сейчас. Ну что ж, назвался груздем…

– Здравствуйте, Евгения Павловна, сегодня после девятнадцати ноль-ноль или завтра в любое удобное для вас время.

– Здравствуйте, а можно завтра? – прозвучал в телефонной трубке голос другого тембра. В нем не было того легко флера кокетства, как у Дарьи Александровны, зато присутствовали деловые ноты. Казалось, она говорила через силу и совсем не хотела обращаться к нему за помощью, но, видимо, других вариантов у нее не было. И это уже становилось интересно.

– Евгения Павловна, если мы встретимся во второй половине дня, я вам позвоню и подъеду, куда вам будет удобно. Вас это устроит?

– Да, конечно, – и будто споткнувшись, значительно мягче добавила: – Спасибо вам за то, что спасли нас с Дашей.

– Рад был помочь. До завтра. А теперь возможно поговорить с Дарьей Александровной?

– Конечно, – в трубке раздался неясный шорох и женское шушуканье.

– Слушаю вас, Олег Константинович…

– Дарья Александровна, у меня для вас две новости: хорошая и не очень. С вашей машиной разобрались, привели в порядок, и скоро ее можно будет забрать. Вторая, – он выдержал небольшую паузу, стараясь подобрать нужные слова. Информация, которую он собирался сообщить, не должна была напугать ее до смерти, хотя обе дамочки явно не из «кисейных барышень», но кто их там знает. И чуть кашлянув, он продолжил:

– Дело в том, что наши эксперты не могут исключить возможность преднамеренного повреждения тормозной системы вашей машины. Открыто уголовное дело о покушение на убийство. Следователь, который этим занимается, свяжется с вами чуть позже и сообщит подробности. Будьте осторожны. И, не дожидаясь ответа, он положил трубку. После разговора на душе остался неприятный осадок, как бывает после определенной недоговоренности, предполагающей в будущем большие неприятности. Чай был холодным и невкусным. Настроение испорченным. Если бы он мог видеть выражение лица своей собеседницы в тот момент, когда разговор был закончен, то настроение было бы испорчено еще больше. Не надо ему было звонить. Все бы следователь сделал: и сообщил бы, и предупредил. Нет, надо с мальчишеским ухарством влезть в эту историю, теперь одно будет цеплять другое. У таких дамочек обязательно бывают проблемы, а ему будто своих мало. Платонов расплатился и, оставив чаевые, встал из-за стола. Пора было ехать. Начальство ждать не любит, а он не любит опаздывать.

Совещание прошло ожидаемо быстро и жарко. Короткие, только о главном сообщения. Постановка новых задач и акцент на их решение по приоритетности проблем. Платонов в дебатах не участвовал. После последнего дела и смерти во время судебного разбирательства основного подозреваемого ему дали небольшой тайм-аут. Второстепенными лицами занимались другие команды, порой даже из других ведомств. За десять минут до официального окончания рабочего дня, на пять минут раньше обычного, начальник главка резко поднялся из своего кресла, тем самым прекратив разгоревшиеся было дебаты по последнему вопросу и дав понять, что все свободны, лишь в последний момент окликнул Платонова, попросив его задержаться.

– Олег Константинович, не собираюсь вас грузить новым делом. У меня к вам просьба взять к себе в отдел… Пока на практику… Женщину… Девушку. Она в следующем году оканчивает бакалавриат и идет в магистратуру по юриспруденции в МГУ. Умная девочка. Сейчас она приписана к Следственному комитету и распределена в какое-то районное отделение. Возьми ее к себе…

– Два вопроса. Это предложение, от которого я не могу отказаться?

– Категорически не можешь, – подтвердил генерал, скривив губы и таким образом изобразив скупую улыбку.

– Можно узнать, кто ее родители?

– Простые археологи. Девочку зовут Маргарита Антоновна Баричева.

Она приступает со следующей недели.

– Слушаюсь, – выпятив грудь колесом и едва не взяв под козырек, по парадному рявкнул Платонов.

– Знаю, Олег. Самому ситуация непонятна, но этот вопрос уже решен и не обсуждается. Нагрузи ее бумажной работой, да так, чтобы ей в туалет некогда было выйти. На этом все. Свободен.

***

– Что он сказал? – допытывалась Женька, видя, как посерело лицо у Дарьи после окончания разговора.

– Ничего особенного, кроме того, что тормоза повредили специально и это было покушение на убийство.

– Даша, главное – сохранять спокойствие. «Пока мы едины, мы непобедимы» – кажется, так звучит у Ортеги. В конце концов они, эти самые эксперты, могли и ошибиться, они тоже люди. Женя была так убедительна, что под конец сама стала верить в то, что говорит. Дарья смотрела на нее с нескрываемым сомнением. – Ну ты же априори не можешь представлять собой какую-либо опасность, – Женька усилила натиск. – Даже если на долю секунды представить, что это затеял твой бывший, чтобы не делить имущество, так ты ни на что и не претендовала – я свидетель. Он сам, без какого-либо давления тебе все оставил. А больше подозревать некого, потому стряхни пыль сомнений, сейчас не девяностые, и просто так не убивают, тем более таким изощренным способом. Разбить новый форд, чтобы грохнуть жену, – это дорогое удовольствие. Можно найти способ подешевле и понадежнее.

– Я не поняла, ты меня утешаешь или пытаешься повысить мою самооценку? – проникновенно глядя в Женькины глаза, поинтересовалась Даша.

Та только фыркнула в ответ, решив, что под конец она, конечно, немного перегнула, но ведь совсем чуть-чуть, зато какой эффект – лицо подруги стало приобретать обычное выражение, да и говорить начала. Не Бог весть что, конечно, но все лучше, чем ничего. И тут же предложила составить план неотложных дел на ближайшие дни. Он оказался устрашающе огромным, и все перечисленное было неотложным, необходимым и требовало первоочередного выполнения. Придя к обоюдному мнению, что коллективно тоже можно сойти с ума и не стоит над собой экспериментировать, они решили, что каждая займется тем, что может сделать именно она. Если будут возникать трудности, другая тут же придет на помощь.

Нина Федоровна спала почти сутки, находясь под неусыпным оком соседки, Марии Ивановны. Степанида в это время носилась по аптекам, закупая по списку, составленному Евгенией, необходимые лекарства, предметы ухода за обездвиженными больным и то, что может оказаться необходимым для оказания экстренной медицинской помощи. Василий Иванович, тяжело вздыхая и постоянно бормоча себе под нос: «Вот это полный пердюмонокль, голуба моя», в поте лица трудился над оборудованием комнаты для «особенной жилички»: ставил пандусы для передвижения кресла-коляски по дому и за его пределами, делал разметки в небольшом приусадебном садике, определяя удобные зоны отдыха.

Перевозили Нину Федоровну через день после гибели Марины, и для этого была вызвана специализированная кардиологическая скорая помощь, где после снятия кардиограммы и проведения дополнительных исследований врачами бригады было вынесено заключение, что пациентки ничего не угрожает и она вполне транспортабельна. Нина Федоровна смотрела на окружающих затуманенными лекарствами глазами, оставаясь болезненно равнодушной ко всему происходящему. Тревожное выражение, мелькнувшее было на ее лице, когда она увидела Степаниду Матвеевну, тут же сменилось довольным умиротворением.

– Только не бросайте меня, – вновь засыпая, прошептала она, едва шевеля губами, – только не бросайте.

Даша с Евгенией ехали за скорой в стареньком «вольво», за рулем которого очень тихо и совсем не интеллигентно ругалась Ленка.

– Ну не жизнь, а ужасы одни, – произнесла она, не выдержав, в полный голос, – давайте со Стивеном Кингом свяжемся, может, ему материалов для сюжетов не хватает. Я вообще не понимаю, что происходит. Вместо того чтобы успешно решать уже имеющиеся проблемы, мы все успешно накапливаем новые. Там Николай Петрович истерит, что не может есть больничную пищу и я, мол, его специально туда уложила, чтобы уморить голодной смертью. Дома мама боится оставаться одна, даже в туалет без меня не ходит. Видите ли, «Бегемот только и ждет удобного момента, чтобы с ней расправиться». А эта зверюга… Ему, видите ли, ласки не хватает, и он мне то в ноги кидается, то пытается на спину запрыгнуть, а в нем, на секундочку, больше десяти килограммов живого веса. Он мне все колени оттоптал, ведь перед тем, как сесть мне на ноги, он их под себя полчаса утрамбовывает…

– Не ной, – не выдержала Дарья. – Посмотри на тетю Нину, а Маринка… а потом меня, то есть нас кто-то хотел убить с этими тормозами…

– Ой, Даша, может, мыши перегрызли, а у тех полицейских врожденный сдвиг на уголовщину. Ну ты здравомыслящая тетка, правда, не всегда, – тут же поправилась Женя, – думай, о чем говоришь, ведь мы уже обсуждали эту тему и пришли к выводу, что ни у кого нет причин тебя убивать, а тем более меня…

– Это ты пришла к такому выводу, – тихо буркнула себе под нос Дарья

и с недовольной миной уставилась в окно.

– Извините, девочки, я придурок, – шмыгнула носом Лена. – Считайте, что пыталась, и при этом неудачно, разрядить обстановку. Когда перевезем тетю Нину, дальше у нас какие планы?

– Надо съездить к Мишке, он на детской летней даче где-то в районе «Удельной», – уже другим тоном продолжила Женя. – И еще кто-нибудь из вас знает, как оформляется опекунство?

– Очень просто, нам нужен очень грамотный юрист.

– Мудрое предложение, – съерничала Елена и, едва не потеряв машину скорой помощи из виду, тут же прибавила скорость.

– Хватит глумиться. Есть у меня такой юрист, – спокойно продолжила Дашка, – а ты, подруга, лучше за дорогой следи, а то как бы твоему Николаю Петровичу не пришлось нам всем троим в отделении травматологии куриные супчики носить.

– Тьфу на тебя, – недовольно сморщила Ленка нос и нажала на педаль газа. – Ну вот, мы почти приехали.

Скорая осторожно въехала во двор, где их встречал Василий Иванович.

Нина Федоровна проспала всю дорогу. Она попыталась было проснуться, когда ее, вкатив на каталке в дом, уже перекладывали на кровать, но попытка была неудачной, и она опять впала в тяжелую дрему. В комнате, переоборудованной под больничную палату, Женя разложила все необходимые лекарства и тут же рядом с горой таблеток прикрепила список, где было подробно прописано, в какой последовательности и в какое время необходимо давать лекарства. У самой кровати были выставлены два огромных пакета с подгузниками для взрослых и несколько пачек влажных салфеток. Дашка внесла большой чемодан и сумку с вещами Нины Федоровны, заботливо собранными соседкой, и замерла посереди комнаты, не зная, куда пристроить свою поклажу. Степанида терпеливо наблюдала за происходящей суетой, до той поры, пока Евгения уже по третьему разу не

начала раскладывать лекарства, а Дарья с чемоданом в руках, как

неприкаянная, сделала второй круг по комнате:

– Так, девоньки, быстро все оставили в покое и вышли отсюда. Идите на кухню, я вам там приготовила перекусить, если, конечно, ваша Елена прекрасная уже все не съела. Кофе или чай, так вы это уже сами, а я здесь сама порядок наведу. А теперь гэть отседа.

Подруги, даже не думая оказывать сопротивление натиску Степаниды, пулей вылетели из комнаты, при этом Дарья бросила чемодан там, где стояла, то есть посередине комнаты. Женька налетела на него, споткнулась, едва не упала, но в последний момент чудом удержалась. Пластиковый «ящик» на колесиках, не выдержав ее напора, рухнул на пол с невероятным грохотом, при этом едва не захватив за собой столик с таблетками.

Нина Федоровна, несмотря на произведенный шум, продолжала спать.

– Та, выходыты вы от селя чи ни, злыдни, – зашипела на них Степа, – чи пока усих ни поднимаете ни угомонитыся?!

– Все, все, нас уже здесь нет, – шепотом прокричала Женька, выталкивая обернувшуюся в дверях на шум Дашку.

На кухне, устроившись со всеми возможными удобствами, восседала Елена и с нескрываемым удовольствием попивала из огромной кружки кофе, доедая, судя по нарушенной симметрии аппетитной горки из расположенных на огромном блюде бутербродов, не первый и даже не второй.

– Ну и чего застыли? Я вам тоже кофе сварила…

– То есть не поленилась нажать на кнопку «старт» в кофемашине? —

поинтересовалась Дашка, ловко перехватывая из-под Ленкиной руки бутерброд с рыбой.

– Ой, уже позавидовала, – возмутилась Елена и преспокойно взяла себе с колбасой. – Мне еще за рулем сидеть, а потом еще в домашних боевых разборках участвовать. Давайте решать, кто сегодня поедет ко мне. Я не выдержу прессинг одновременно со стороны мамы и со стороны кота. Так что решайте, а то рискуете меня потерять.

Препирательства длились недолго. Планы дальнейших действий были

разработаны и согласованы до того момента, как они допили кофе. Основные решения заключались в следующем: Дарья оставалась дома оказывать посильную помощь Степаниде Матвеевне, но ее самая главная задача – это не мешать и держать подруг в курсе происходящих событий. Нужно не забывать, что в доме, пусть не в нем самом, а в бане, точнее, в предбаннике, произошло убийство. Кто, кого и за что, пока оставалось тайной. Поэтому осторожность не помешает.

– Если что, у меня есть электрошокер, – таинственным шепотом сообщила Дарья, окинув подруг гордым взглядом.

– Ты так это произнесла, будто у тебя переносной зенитный комплекс под кроватью спрятан, – хмыкнула Женька, – хотя если подумать, электрошокер – это лучше, чем ничего.

– Не отвлекаемся по пустякам, – решительно возмутившись, прервала их Елена. – Итак, мы с Женькой едем навестить Мишку. Наша цель – не только зацеловать его до смерти…

– Главное – встретиться с хозяйкой этой дачи и договориться, чтобы ребенок там остался до конца лета, – уточнила задачу Евгения, – а ты, Даша, постарайся здесь не маяться «тоской зеленой», а займись полезным для общества делом – пообщайся с адвокатом на интересующие нас темы.

– Жень, потом поедем ко мне, поболтаем, и ты остаешься у меня ночевать. Ведь правда? – у Ленки в голосе были отчетливо слышны слезливые нотки. – Если что, я тебя завтра на встречу к этому

Константинычу отвезу.

– Я у тебя переночую, но утром съезжу к себе и переоденусь. Хотелось бы все-таки соответствовать грядущему моменту, тем более он сам обещал заехать.

– О-о-о-о-о-о!!!!! – дуэтом изобразили свою высочайшую степень

изумления Дарья с Еленой.

– Никаких «о», – тут же пресекла Евгения их нездоровый энтузиазм, – я второй день хожу в одной и той же футболке. Разговор предстоит серьезный. Мужика необходимо убедить, что это было не самоубийство. Следовательно, что? Правильно! И одежда должна к этому предрасполагать. А я сейчас выгляжу так, будто грядки собираюсь полоть.

Несмотря на все старания подруг доказать, что такую красоту, как она, испортить нельзя, им ее переубедить не удалось. Быстро расправившись с перекусом и допив кофе, Елена и Женя уехали, провожаемые укоризненным взглядом Степаниды: она категорически не принимала подобного, в ускоренном режиме, приема пищи.

Все складывалось удачно. Они застали хозяйку дачи Софью Валентиновну на рабочем месте, а именно в кабинете, который напоминал светлицу из терема русской сказки. Около пятидесяти, моложавая, несмотря на седые волосы, уложенные в пышную прическу, с беспомощными из-за близорукости и очень добрыми глазами. Вид заведующей вызвал у Жени ассоциацию со сдобным кексом, густо присыпанным сахарной пудрой. Внимательно выслушав посетителей, она достала из кармана спрей с нитроглицерином и сделала себе пару пшиков под язык.

– То, что вы рассказали, Евгения Павловна, – это ужасно. Миша, безоговорочно, может остаться здесь до двадцать седьмого августа. Просто в этот день у нас заканчивается договор на аренду здания. Бесплатно я, к моему большому сожалению, не могу его здесь держать, но мы снизим оплату на треть – это будет реально допустимая сумма, если у вас возникнут финансовые затруднения, мы сможем оформить кредит. Я согласна с вами, что никто не должен знать истинную причину происходящего, и никому не расскажу о том, что случилось с Мариной Владимировной, для всех она в больнице. Болеет. Единственная просьба. У нас будет родительский день, и, как вы понимаете, Мишенька не должен быть один.

– Я обязательно приеду, – до Жени вдруг стала доходить вся

катастрофичность ее положения, и она чуть запнулась. – Если у меня внезапно возникнут проблемы… Я сейчас начну оформлять документы на опекунство – приедут мои подруги, Дарья Александровна или Елена

Андреевна. Миша их хорошо знает. Мы не раз бывали вместе…

– Да, естественно. Но взять опекунство, даже над кровным родственником, – это серьезное и ответственное решение. Дети – это такая огромная ответственность, вам придется отказаться от привычного уклада жизни, и еще – это очень дорого. Я имею в виду финансовые затраты. Дети, уважаемая Евгения Павловна, – это, конечно, удовольствие, но это весьма и весьма дорогое удовольствие. Вы взрослый человек и должны хорошо взвесить все за и против. Не горячитесь и не спешите с принятием окончательного решения. С родными детьми не просто, а с чужими – тем более. Но не все так страшно, несмотря на массу сложностей, именно дети дарят нам ни с чем не сравнимое счастье. Вы можете мне звонить в любое время суток, – Софья Валентиновна протянула им свои визитные карточки.

– И еще: в Петербурге существует горячая линия, где вас проконсультируют, как и в какой последовательности оформить документы на усыновление и опекунство. Подруга моей дочери недавно этим занималась. Если у вас возникнут вопросы, мы можем напрямую с ней пообщаться. Она очень порядочная девочка.

– На Мишу можно посмотреть?

– Конечно, – Софья Валентиновна подошла к окну. – Пожалуйста, как раз их группа вышла на прогулку. Но, извините, пока только так, а то и он, да и другие детишки расстроятся.

Женя смотрела, как Мишка, розовощекий и «в меру упитанный»

карапуз, своими округлостями напоминающий цветной мячик, с визгом носился по площадке, играя с ребятами в догонялки. Молодая девочка – воспитатель без устали бегала с ними, и было непонятно, кто от игры получал большее удовольствие.

– Софья Валентиновна, пожалуйста, – она не могла отвести от малыша

глаз, – в вашем кабинете. На минутку…

– Хорошо, учитывая трагедию, произошедшую в вашей семье, только ненадолго.

Мишка вкатился в кабинет краснощекий, с радостно горящими глазами и широкой улыбкой на круглой мордашке.

– Мама Женя, – завопил он, подпрыгивая от радости. – Я тебя очень, очень ждал. А мама работает? Да? А мы мультик смотрели, – Мишка быстро забрался к ней на колени и, задыхаясь от переполняющей его информации, тарахтел без умолку. – Там такой поросенок. Его Фунтик зовут, и еще клоун, и еще обезьянка, а еще такая смешная тетя. Она совсем не страшная. А поросенок поет песенку: «Хорошо гулять по свету» с камар… с крам, ну, с конфетой такой сосучей «за щекою»…

– «С карамелькой», – подсказала Женя, но Мишку уже несло дальше.

– А по свету – это значит, когда светло? Да? А когда темно, это обязательно спать? А ты ко мне еще приедешь? И эту карамельку привези. Я теперь пойду, там Сережке без меня скучно… Женя едва успела чмокнуть его вздыбленную макушку, а он уже куда-то рвался, отбрыкиваясь руками и ногами. У него жизнь била ключом, со своими радостями, горестями, маленькими и большими (по их меркам) проблемами.

Не сговариваясь, все, кто был в кабинете, подошли к окну. Мишка кометой вылетел из здания и со всего разбега врезался в группу малышей, как стайка воробышек сидящих в песочнице. Тут же началась суета, возня, переходящая в беготню. Воспитательница, видимо, только присевшая на скамейку, чтобы передохнуть, тут же подхватилась, стараясь пресечь попытки ребятни покинуть отведенную им для игры площадку и расширить ареал своего обитания. Со стороны она напоминала беспокойную курицу, пытающуюся собрать своих цыплят в одном месте, а они безудержно, как ртутные шарики, разлетались в разные стороны.

– Весело у вас здесь, – совсем невесело произнесла Женя.

– Весело бывает, но не всегда, а вот то, что не скучно, так это точно,

тепло прощаясь с ними, произнесла Софья Валентиновна.

Несмотря на радушный прием заведующей, на то, что удалось пообщаться с ликующим от счастья Мишкой, из этого уютного терема она

уходила с неспокойным сердцем.

– Хорошая тетка, – констатировала Лена, включая зажигание. – Сейчас заедем в универсам, надо «Докторскую» купить для Бегемота, он теперь что-либо другое отказывается есть. В день, можешь себе представить, по батону колбасы съедает. Только хвостики с веревочками оставляет.

– Я смотрю, пока Николай Петрович в больнице, ты коту приоритеты кардинально поменяла. А постоянно есть колбасу – это для него не вредно?

– Это красную икру каждый день есть вредно, и для здоровья, и для домашнего бюджета, – безапелляционно отрезала Ленка.

– Да, интересно посмотреть на реакцию Николая Петровича, когда он вернется из больницы, – протянула Евгения, – а ты с каких пор такой решительной стала?

– Надоела засохшую икру от кошачьих блюдец и с пола отдирать. Эта зараза насмерть прилипает. А если Николай будет скандалить, всю семью на овсянку посажу, – яростно руля, она в запале перешла к угрозам. – А то одному одно готовь, другому – другое, потому что этот другой не ест то, что любит первый. Я за всеми, конечно, кроме кота, подъедаю. Не пропадать же добру. И что в итоге? Все худые, а я прибавляю килограмм за килограммом.

– Железная логика, – единственное, что могла выдавить из себя Женя.

Когда они вошли в дом, Бегемот сидел на пуфике у входной двери с выжидательно-тревожным видом, а из ближайшей комнаты раздавались раздирающие душу стоны.

Ленка, на ходу сбросив босоножки и пакеты с продуктами, купленными по дороге, ринулась в сторону, откуда доносились тревожные звуки, Евгения бежала за ней, рисуя в воображении одну картину страшнее другой.

Зинаида Михайловна возлежала на большом диване и была похожа на Некрасова в период «Последних песен» кисти Крамского, только ее лицо было одухотворенным не потому, что голова была занята созданием высоких виршей, – Зинаида Михайловна страдала, и весь мир должен об этом знать.

– Вы меня здесь все бросили. Бросили на растерзание этого чудовища.

Да, чудовища, и не смейте со мной спорить.

Никто спорить и не собирался, а Зинаида Михайловна, снизив уровень децибелов в голосе до разумных границ, перемежая слова жалобными стонами, сообщила, что умирает (давит за грудиной, не хватает воздуха, черная пелена перед глазами). Но пусть никто не расстраивается, она умирает счастливой, потому что рядом с ней ее дорогая девочка и Женечка, лучший в мире доктор, благодаря которой она смогла так долго прожить. Но все смертны, и вот пришло ее время.