Kitabı oku: «Плут. роман», sayfa 3

Каштанову доставляло удовольствие глумиться над Суматохиным, морально добивать его, но не потому что он был таким жестоким: просто такие люди, как Суматохин, в его системе ценностей занимали низшие места. Таких людей он определял как неправильных, бессмысленных, нарушающих гармонию жизни. Он считал, что такие люди способны только на то, чтобы повсюду сеять хаос, смуту, неурядицы, и не способны совершенно ни к чему созидательному. И таких людей, по его мнению, нужно или воспитывать или наказывать. Перевоспитать Суматохина было на его взгляд делом не реальным из-за его возраста. «Дожить до тридцати и не набраться ума – это тяжелый случай, очень тяжелый», – подумал Каштанов.

– Что же мне с тобой делать? – произнес вслух Каштанов.

Суматохин не реагировал.

– Кстати, а жена твоя знает о твоих подвигах? Что молчишь?

Суматохин по-прежнему никак не реагировал.

– Молчи, молчи. А мне кажется, что её тоже не мешало бы привлечь к обсуждению твоей проблемы. Всё-таки не чужой человек. Может с ней мне быстрее удастся найти общий язык.

Суматохин поднял голову, распрямил спину.

– Не надо, – отрезал он.

– Что значит не надо? – спросил Каштанов.

– Я просто хотел сказать, что мы сами договоримся, без посторонних.

– Вот так-то лучше.

– Что вы хотите?

– Сейчас объясню. Принеси лист бумаги и ручку.

– Зачем?

– В твоём положении лучше не задавать лишних вопросов.

Суматохин вышел из кухни, потом вернулся, держа в одной руке тетрадный лист в клеточку, в другой шариковую ручку.

– Что, лучше листа не нашел? – обратился к нему Каштанов.

Суматохин пожал плечами.

– Ладно, садись, – повелительно сказал Каштанов. – Сейчас будешь писать расписку. Суматохин задумался.

– Начинай. И вот еще что: условия кредита изменились, из-за твоего поведения. Теперь будешь отдавать так: по тысяче долларов каждый месяц, первый взнос через неделю, каждый месяц будут набегать пять процентов, в случае же опоздания вместо пяти – двадцать процентов. По-моему шикарные условия, – и Каштанов немного посмеялся, видимо полагая, что его шутка удалась. – Вот кстати, тут написано всё по пунктам.

Каштанов достал из кармана рубашки листок, в котором условия были расписаны по пунктам, и протянул его Суматохину. Суматохин внимательно прочитал и долго продолжал ещё смотреть в этот листок.

– Что-то не нравится? – ехидно спросил Каштанов.

– Ну почему же… Есть, конечно, кое-какие моменты. Впрочем, если я весь в ваших так сказать руках – могу ли я возражать, – то ли спросил, то ли утвердил Суматохин. Он говорил это с таким серьёзным, сосредоточенным, умным видом, что можно было подумать, что он собирается подписаться под выгодной сделкой, с которой имеет шанс что-то поиметь. Это насторожило Каштанова.

– Хватит рассуждать, – сказал он. – Пиши.

– Михаил, простите, забыл как вас по батюшке…

– Не важно. Просто Михаил, – Каштанов начал нервничать.

– Хорошо Миша, я бы хотел, чтобы вы меня выслушали. Вы умный человек, вы должны понять то, что я сейчас скажу.

– Короче.

– Постараюсь. Согласитесь, что для вас самое важное получить деньги, чем быстрее, тем лучше. Ведь так? Ну, ответьте же.

– Ну, – зло ответил Каштанов.

– И какая вам будет выгода с того, что, если вы поставив меня в невыносимые условия добьетесь лишь того, что я разорюсь вконец, и в итоге не смогу вернуть этот долг?

– Что значит не сможешь вернуть? Я не понял, – Каштанов сжал кулаки и свирепо посмотрел Суматохину в глаза.

– Успокойтесь. Это я гипотетически.

– Не надо гипотетически.

– Хорошо продолжаю. Я предлагаю следующее: составить договор таким образом, чтобы и мне было возможно расплатиться без больших потерь, и вы поскорее получили бы своё.

– Не…, – Каштанов хотел прервать его, но Суматохин не дал ему этого сделать.

– И потом: мы серьезные люди, и составляем важный документ, чуть ли не на туалетной бумаге. Это я к тому говорю, что у меня есть знакомый юрист-нотариус. Он и бумаги нам поможет составить и может быть посоветует что-нибудь дельное. А?

Каштанов как-то незаметно для себя успокоился. Он с недоверием посмотрел на Суматохина. Тот ответно заискивающе с блеском надежды в глазах поглядел на Каштанова, как бы говоря: «Я понимаю, что я весь в твоих руках. И ничего не имею против этого. Я готов стать послушным. И если сделать вот так, то может быть можно будет мне сделать хоть самую маленькую скидочку».

– Какой еще юрист? – недоверчивым голосом спросил Каштанов.

– О, это хороший человек. Замечательный в своем роде.

– Я представляю, какие среди твоих друзей могут быть замечательные люди.

– О, это не совсем друг. Через этого человека я вёл всю свою документацию по бизнесу. И он никогда меня не подводил. А сколько он дал дельных советов. Это просто неоценимый человек для нашего случая.

– Считай, что я тебе поверил.

– Вот и прекрасно, сейчас я свяжусь с ним, – и Суматохин направился из кухни к аппарату.

– Возьмёшь трубку, возвращайся сюда, – приказал Каштанов.

– Не понял, – Суматохин остановился у выхода из кухни и с недоумением посмотрел на Каштанова.

– Давай делай, что тебе говорят, и не смотри на меня так.

Суматохин покорно выполнил требование Каштанова и, вернувшись на кухню с трубкой, сел на свое место. Он несколько раз набирал номер, пока на другом конце не ответили.

– А, Володя, привет, как жив здоров? – начал он. – У меня кое-какие проблемы возникли, нужна твоя помощь.

– Какие проблемы? – услышал Суматохин изумлённый голос. – Это ты что ли Олег? Что случилось?

– Всё прекрасно. У меня сейчас один товарищ сидит. Можно сказать партнер по бизнесу. Я хотел, чтобы ты нам помог составить кое-какие бумаги.

– Какие еще бумаги? Ты что, Олег?

– Поможешь? Вот и прекрасно, я знал, что ты настоящий друг.

– Олег, ты что, не можешь открыто говорить?

– Ага, конечно, конечно.

К счастью Суматохина голос его собеседника был слышен очень слабо и рядом сидящий Каштанов не мог разобрать, что он говорит.

– Спроси, во сколько он подъедет, – приказал Суматохину Каштанов.

– Володь, во сколько сможешь приехать? – исполнил указание Суматохин.

– Могу через час, если срочно – то быстрее, – ответили на другом конце.

– Вот и хорошо. Значит через три-четыре часа. Договорились.

И Суматохин нажал на кнопку отключения связи.

– Почему так долго? – спросил недовольный Каштанов.

– Он сейчас помогает заключать сделку одному своему клиенту и будет занят ближайшие два-три часа, – объяснил Суматохин.

– Смотри, обманешь, тебе же хуже будет.

– Какой смысл мне тебя обманывать? Если я весь в твоих руках, – Суматохин решил, что настало самое время переходить на «ты». – Да, вот ещё что, у меня будет просьба, никому не говорить о наших делах. Особенно жене, знаешь у неё плохое здоровье, и если она все узнает, для нее это будет страшным ударом. И ещё, ко мне сейчас должны приехать давнишние друзья, кстати, очень интересные, влиятельные личности, и перед ними мне также не хотелось падать в грязь лицом. Поэтому я думаю, лучше всего будет, если я тебя представлю, как своего партнера по бизнесу, ведь нам еще по любому придется ждать юриста четыре часа.

– Твоё счастье, что у меня есть эти свободные четыре часа. Ведь у меня каждый день расписан по часам на две недели вперёд.

– Что-то мы долго засиделись тут. Давай пройдем в комнату, там лучше всего будет дождаться юриста, – предложил Суматохин.

Его подкупила податливость Суматохина. К тому же он был уверен, что теперь тот никуда от него не денется; и ещё ему интересно было наблюдать за этим типом, хотелось, получше его изучить.

Глава 5

Они вошли в комнату, и Суматохин познакомил Каштанова с Ванилином и Леной. Ванилина Суматохин представил, естественно, под его собственным именем, как Ивана. При их знакомстве Каштанов невольно ухмыльнулся, поразившись внешнему виду Сырова. Каштанов уселся в кресло рядом с Элей, сидевшей в соседнем кресле. Он мысленно уже начал искать подходящую тему для разговора с ней, но Ванилин-Иван набросился на него с расспросами. Больше всего его интересовали музыкальные вкусы Каштанова.

Суматохин решил воспользоваться моментом занятости Каштанова и потихоньку проскользнул в прихожую, взял трубку телефона и скрылся на кухне. Связавшись с Владимиром, он вкратце попытался объяснить ему ситуацию и попросил его, если он будет звонить снова, всячески подыгрывать ему и со всем соглашаться. В самом конце Суматохин спросил друга: не может ли тот выручить его деньгами, на что тот ответил, что сам находится в настоящее время в долгах. Суматохин вернулся в прихожую, положил трубку и, почувствовав облегчение от того, что теперь хотя бы можно будет рассчитывать на Владимира, направился в комнату, откуда доносились оживлённые споры между гостями. И только он начал входить в комнату, как за его спиной зашумел телефонный звонок. Ему не хотелось брать трубку. Но теперь, в данном положении, находясь ближе всех к телефону, ему ничего не оставалось делать, как принять звонок. Тем более ему казалось, что Каштанов внимательно будет наблюдать за ним. И Суматохин полагал, что ему следует вести себя очень осторожно, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Сохраняя видимое спокойствие в лице и движениях, Суматохин вернулся к аппарату.

Звонил Тихомиров.

Услышав голос Суматохина, он очень растерялся, начал заикаться, никак не мог толком объяснить, что он хочет.

– Олег, ты дома?! – наконец собравшись, спросил удивлённый Тихомиров.

– Я дома, – спокойно, как будто в этом нет ничего странного, ответил Суматохин.

– Но я думал, что ты едешь к нам.

– Я ехал, но по дороге меня «перехватили», и мне пришлось вернуться домой.

Тихомиров находился в очень взволнованном состоянии. Это было заметно по голосу. Но способность здраво мыслить Тихомиров еще не потерял и не мог понять, что скрывается за туманным «перехватили».

– Как перехватили? – с нескрываемым удивлением в голосе спросил Тихомиров.

– Это очень трудно объяснить, Миш…

И Суматохин сначала очень путано, потом более ясно рассказал выдуманную по ходу разговора историю, из которой следовало, что он по пути в офис встретил какого-то товарища, с которым случилась беда (какая он так толком и не смог объяснить), разумеется, без его помощи обойтись было никак нельзя и ему пришлось куда-то ехать. А так как, то место, куда он ездил было не далеко от его дома, то он решил забежать после решения проблемы домой. А дома как назло гости: нагрянули старые друзья, которых он не видел несколько лет и бросить их так резко он никак не может, да и они сами не хотят его отпускать.

Только высказав этот вымученный, измученным от навалившихся в этот день хлопот сознанием монолог, Суматохин спросил:

– Ну, как вы там? Еще держитесь?

Эти вопросы со стороны Суматохина выглядели просто издевательскими. И Тихомиров, прежде чем ответить, перевел дух, чтобы успокоить нервы, которые находились в критическом состоянии.

– Пока держимся, но силы наши на исходе, – ответил Тихомиров. – Сейчас баррикадируемся, вот.

– Как баррикадируетесь? – настала пора занервничать Суматохина.

– Так, не пускаем их. Еле вытолкали их из помещения. Они уже собирались начать опечатывать документацию. Я до сих пор удивляюсь героизму наших девчонок. Они, эти сволочи, пытались взломать дверь. Сейчас затишье. Эти гады пригрозили, что вызовут «маски-шоу». И Иринка пошла на переговоры – охмурять их до вашего приезда. Олег Никитич, если вы сейчас не приедете, я не представляю, что здесь может произойти. Вот. Слышите! Слышите!

– Что? – не понимал Суматохин.

– Слышите крик. Это кричит Иринка. Эти гады что-то хотят с ней сделать, если ещё не сделали.

Суматохин отчетливо услышал в трубке продолжительный женский визг.

– Боже мой, – только и смог сказать Суматохин.

– Олег Никитич, поскорее приезжайте. Вы же слышите сами, что здесь творится, – эти слова прозвучали уже как мольба.

– Михаил, успокойся ради Бога, возьми себя в руки. Скажи, ты хотя бы знаешь фамилии этих кровопийц?

– Савин и Коровин.

– Хорошо. Я попробую связаться с бывшим начальником налоговой, я с ним был на дружеской ноге. Может быть, он сможет подействовать на этих отморозков.

На самом деле Суматохин был едва знаком с бывшим начальником налоговой, просто, таким образом, он попытался вселить хоть каплю надежды в своих подчинённых.

– Олег Никитич, сами поскорее приезжайте. Иначе я не знаю, что может произойти. Долго мы уже не продержимся.

Хорошо, через час, через два буду.

И Суматохин отключил связь. «Какой кошмар, я так сойду с ума, сколько это может продолжаться, надо отключить телефон. Иначе, если этот Тихомиров еще раз позвонит, у меня будет нервный срыв», – подумал Суматохин. Ещё его беспокоила мысль об Ирине. Эта молодая девушка уже почти что год проработала в его фирме и к тому же у него с ней чуть-чуть не дошло дело до романа.

Глава 6

За окнами уже стемнело. Мучаясь угрызениям совести и обдумывая варианты относительно благополучного решения своей судьбы, Суматохин курил один, запершись на кухне. Каштанов, Элеонора, Иван и Лена слушали музыку в комнате и обсуждали какие-то житейские проблемы. Суматохину было странно то, что Каштанов так органично влился в такой коллектив.

Вскоре появились Полянский и Хватов. Суматохин открыл им, с каждым крепко обнялся и поцеловался, помог раздеться и повёл знакомить с другими гостями. Когда они втроем вошли в комнату, Элеонора ворковала о чём-то с Каштановым; Суматохин смог понять лишь то, что она говорила о том, как ей нравится «индиго», намекая на хороший вкус гостя; а Сыров и Лена танцевали танец, похожий на ламбаду: она находилась к нему спиной, он держал ее за талию и таким образом они зигзагообразно передвигались по комнате, одновременно вращая тазами.

– О, Дима, да ты сегодня не один, у нас тут артист, – прокомментировал увиденное Полянский.

– Танец – это не мой жанр, – сказал Хватов.

Ванилин и Лена наконец поняли, кто перед ними стоит, из-за чего несколько смутились, перестали танцевать и с робостью в движениях подошли к гостям, чтобы представиться. Каштанов и Элеонора встали со своих кресел, чтобы также поприветствовать гостей. В отличие от Ванилина и Лены они держали себя более хладнокровно, давая тем самым понять, что они равные по отношению к гостям. Суматохин представил Каштанова, как своего делового партнера, а Ванилина, как риэлтора. Мужчины пожали друг другу руки, а Хватов помимо этого еще принялся целовать руки женщинам: сначала Лене, потом Элеоноре, смачно с чувством. Полянский не последовал примеру товарища и просто пожал слегка руки женщинам.

Только все начали оправляться от знакомства и перекидываться короткими, ничего не значащими фразами, подбираться к темам для разговоров, которые бы устроили всех, Суматохина осенила ужасная мысль о том, что посыльный с едой и напитками до сих пор не явился. «Ладно, я забыл, но Нора о чём думала? Как всегда рассчитывала, что я всё решу. Чем же мне кормить теперь гостей?» – переживал Суматохин. В то время когда Суматохин волновался из-за того, что в очередной раз попал впросак, его супруга находилась в самом непринужденном состоянии и не придумала ничего лучше, как обсудить роль Хватова в последнем его кинофильме.

– По-моему, это ваша лучшая роль, – сказала она.

И после неё каждый поставил свой диагноз игре Хватова, кроме Лены, которая призналась, что не видела фильма.

Хватова нисколько не смущало всесторонне внимание к его персоне, а наоборот, «заводило». Он выглядел очень жизнелюбивым и весёлым. На каждый отзыв о его работе он старался отыграться каким-нибудь остроумным экспромтом. И неудивительно, что показав себя в общении во всей красоте, он тут же стал «любимчиком публики». И стал тем центром всеобщего внимания, через который обсуждались все последние слухи и новости из мира искусства и шоу-бизнеса. Только одному Суматохину было не до высокого искусства, и он уже собирался идти в магазин. «Интересно, как на это посмотрит Каштанов? Ведь я весь в его руках. Не увидит ли он в этом какого-нибудь подвоха. Ведь он такой подозрительный», – думал он. И когда он обдумывал, как лучше сказать всем, что сесть за стол удастся не скоро, и что, скорее всего, ему придётся пробежаться по магазинам, в дверь позвонили.

После визита Каштанова Суматохин невольно вздрагивал после каждого звонка в дверь или от телефона. Так и сейчас, этот звонок в дверь привёл его в замешательство и сковал его действия.

– Ну, что стоишь? Иди, открывай, – обратился к нему Хватов. – Ты хозяин в доме или кто?

– Какой-то странный он стал, – сказал Полянский, когда Суматохин ушёл открывать.

– Конечно, будешь странным – столько лет не виделись, и так внезапно встретились, – объяснил Хватов.

Каштанов, стоявший в сторонке от остальных, ехидно ухмыльнулся этим рассуждениям.

Вскоре Суматохин провел в комнату девушку-посыльную, которая привезла салаты, фрукты и напитки. Девушка тихо поздоровалась со всеми и, подойдя к столу, принялась выставлять на него содержимое пакетов.

– Вот, поскольку договорились мы о встрече довольно-таки спонтанно. Поэтому попрошу не осуждать меня за то, что решил вопрос сервировки стола таким вот экстремальным образом, – объяснил всем присутствующим Суматохин.

– О чём ты говоришь, дружище. Мы же понимаем, что ты деловой и занятой человек. Я просто был уверен, что ты не пропадёшь в этой жизни. Эх, ты, бродяга, – сказал Полянский, после чего взял обеими руками за плечи Суматохина и дружески потрепал. – Эх, сколько же времени прошло?

– Ребята, если бы вы меня заранее предупредили, я бы честное слово организовал настоящий банкет, – сказал Суматохин, польщенный словами Полянского.

– Перестань – главное, что мы снова вместе, как десять лет назад, – успокоил его Полянский.

Пока Суматохин и Полянский обменивались любезностями, Хватов успел «положить глаз» на девушку-посыльную и начал оказывать ей всяческие знаки внимания.

– Девушка, а как вас зовут? – начал он.

– Юля, – спокойно ответила девушка, обернулась и, увидев кто с ней разговаривает, охнула.

– Ой, а вы тот самый Дмитрий Хватов – который играл главную роль в фильме «Сумасшедшее лето». Ой, а вас я тоже видела по телевизору, – девушка имела в виду Полянского.

– Тот самый. А это, тот самый воротила российского бизнеса – Кирилл Николаевич Полянский, лучший друг наших министров и вообще…, – Хватов запнулся, так как забыл мысль, которую хотел высказать.

– Ладно тебе. Скажешь тоже – воротила. Я не воротила – я только учусь, – поправил друга Полянский.

– Юля, если бы вы составили нам компанию, то сделали бы всех нас безмерно счастливыми. Пожалуйста, останьтесь с нами, – выдал неожиданно Хватов.

– Мне очень неудобно.

– Не бойтесь, здесь вас никто не обидит. Даю вам слово, – не отставал Хватов.

– Не знаю.

– Вижу, вижу, что вам хочется остаться.

И Юля согласилась остаться.

Она была одета в обыкновенный пуховик, в каких ходила большая часть нашего населения, довольствующаяся скоромным достатком. Несмотря на то, что уже было холодно, она пришла с непокрытой головой. Низкий рост, круглая аккуратная головка, длинные светлые воздушные волосы, очки в черной пластмассовой оправе – не самый актуальный тип для современной девушки.

Все знали, что Дмитрий Хватов является знаменитым холостяком и поэтому отнеслись с пониманием к его домогательствам. Он, играя роль учтивого кавалера, проводил Юлию в прихожую и помог ей раздеться.

Суматохин, Ванилин и Лена расставили посуду и бокалы. Элеонора отстранилась от этих хлопот, предпочитая им общество Каштанова, излучающего самоуверенность и самодовольство. Она все еще не могла простить мужу его неудачливости. Тем более когда в их доме собрались его друзья, у которых жизнь явно удалась, и ей невольно приходилось их сравнивать с мужем, не в пользу последнего.

Так получилось, что все присутствующие на этом вечере непроизвольно разбились на пары по симпатиям. Полянский обсуждал с Суматохиным вопросы политики и бизнеса, к ним жались Ванилин и Лена, которые мало разговаривали и много смотрели – изучали известных гостей. Каштанов ухаживал за Элеонорой, Хватов за Юлией.

Когда все наконец сели за стол, слово взял Дмитрий. Начал он с того, что вкратце рассказал историю с их клятвой, многое исказив и много наврав из чего сделал выводы:

– Конечно, сейчас глядя на то время, когда прошло десять лет, это выглядит несколько смешно, как юношеский максимализм. Но мне кажется, что все это было не зря, ведь мы многого добились. Значит, чтобы мы не думали о клятве – мы ее исполнили и можем гордиться этим. Первый тост я хочу поднять за хозяина этого дома, нашего старинного друга – Олега. Который добился многого: у него есть свой бизнес, он смог занять достойную нишу в нашем обществе. И мы гордимся таким другом. Потому что ему было тяжелее, чем нам, потому что мы москвичи, а он приехал к нам из другого города, и ему пришлось начинать с нуля. Олег, за тебя! До дна! – Хватов произнес тост, стоя и во время последних слов поднял рюмку вверх.

Таким образом, первые три тоста были посвящены виновникам торжества. От Хватова и Полянского исходили волны счастья, так они были довольны этой встречей, довольны тем, что их все уважают и любят. Глядя на них, Суматохин думал о том, что он мог бы быть также счастлив, как они, если бы не этот противный Каштанов, сидящий напротив него и жующий бутерброд с красной рыбой, и если бы не Тихомиров, ждущий его с минуты на минуту. «Пускай всё течет само собой. Ведь не может же этот кошмар длиться вечно. Всё когда-нибудь кончается и это кончится», – мысленно философствовал Суматохин. Тем не менее ему от этих рассуждений не становилось также весело, как друзьям, и он продолжал пребывать в состоянии ожидания очередного удара судьбы.

Хватов, взявший на себя роль тамады, предложил сделать перерыв на танцы. И поставив компакт-диск с медленными мелодиями, увлек в центр комнаты Юлю. Юля была очень польщена вниманием к своей персоне и смотрела на него странным взглядом, который можно было перевести так: «Можешь не говорить лишних слов, можешь только намекнуть одним лишь взглядом, и я исполню любое твоё желание. Потому что в этот вечер я вся твоя». Каштанов и Элеонора также танцевали, оба кидали друг на друга недвусмысленные взгляды, причём так, что это было трудно не заметить со стороны, плюс ещё ко всему Каштанов, обнимавший Нору за талию, то и дело норовил опустить руку ниже допустимого приличием предела. Это всё видел Суматохин, но не реагировал, потому что мысли его были заняты совсем другим, и место жены в системе его ценностей резко упало после того, как она раскрыла всю свою мещанскую сущность, после скандала из-за путёвок. Он подумал о том, что вероятно остался бы безразличным, даже если бы стал свидетелем её измены, и ему показалось, что он начинает презирать её, как презирают близких людей, совершивших предательство. Ванилин и Лена являли собой самую оригинальную пару вечера. Помимо того, что их внешний вид резко контрастировал по отношению к другим, Ванилин еще вёл себя вызывающе раскованно, почти все его движения и эмоции носили явно сексуальный подтекст, в то время как другие танцующие вели себя намного сдержаннее. Когда другие пары расходились, чтобы передохнуть, Ванилин ставил энергичную песню и начинал вместе с Леной выплясывать умопомрачительные па, с подбрасыванием, вывертами и прочими штучками.

– Какой темперамент, – отметил Хватов.

– Мачо, – с иронией заметил Полянский.

Вечер протекал обычным образом, все садились за стол, ели, пили, пели, потом перерыв на танцы и перекур, и по новой. Суматохин уже заметно захмелел и становился все рассеяннее и смешнее. Ему в голову пришла дурацкая мысль напиться до такого состояния, чтобы он не мог ни за что отвечать. И ему вполне это было по силам, так как его организм позволял выпить очень много, но единственное, что тормозило его – это стыд перед Полянским и Хватовым. Этого он боялся больше всего. Он посмотрел на Каштанова, тот уже почти в открытую флиртовал с его женой: шептал ей что-то на ухо, строил взгляды. «Хорошая пара из них бы вышла», – подумал Суматохин. Каштанов начал уже переходить все границы дозволенного и позволил себе слегка прижать к себе Элеонору. Присутствующие в комнате свидетели стали бросать недоумённые взгляды. Даже видавший виды Ванилин неодобрительно покачал головой. Конечно, всё это вполне можно было бы счесть за невинную шутку, если бы не слишком серьезный вид Каштанова и его поведение. Элеонора кажется догадалась о том, что попала в неловкое положение и аккуратно освободилась от объятий кавалера и отошла в сторону.

– Ой, что-то неважно себя чувствую, простите, – объяснила свое поведение она.

– Что с вами случилось? – поинтересовался навязчивый Каштанов.

– Кажется давление, – и Элеонора погрузилась в кресло.

– Это образ жизни. Я, например, ничем, никогда не болею – железное здоровье, – похвастался Каштанов, присаживаясь недалеко от Элеоноры на край дивана.

– Я вам завидую.

– Зря.

– Это почему?

– Надо не завидовать, а правильно жить.

– К этому тоже нужны наверное способности?

– Не без этого. Если бы я мог знать вас получше, я бы вас с радостью обучил этой науке, и избавил вас от ненужных страданий.

Другие гости стали свидетелями этого разговора. Послушав оригинальные мысли Каштанова, у них проснулось желание получше познакомиться с ним, и Хватов попросил его рассказать о себе.

– Родился я в Москве, – начал Каштанов. – Родители – обыкновенные москвичи – служащие. В общем жили, как все. Потом поступил в академию. Потом окончил ее, разумеется с красным дипломом.

– И по какому же профилю обучались, если не секрет? – перебил его Хватов.

– По финансовому.

– О, это очень актуально в наше время и наверное востребовано, – опять встрял Хватов.

– В какой-то степени вы правы конечно, но не совсем. Знание, диплом – всё это много дает, но не всем, – и Каштанов хитро посмотрел на окружающих его гостей. – Главное – характер. Если есть характер, то ты многого можешь добиться в этой жизни. Если нет, то тебя часто будут отодвигать другие.

– Это точно, – согласился с ним Полянский.

– Есть еще один не маловажный фактор – это воспитание. Во многом я обязан своему дяде. Это он сделал из меня человека, воспитал меня. У него не было своих детей, и я заменил ему их. Если бы вы знали, что это за человек. На таких людях держится всё. Кстати, сейчас я тружусь у него. Должность пока маленькая, и это было моё желание начать от низа. Потому что я человек целеустремлённый, у которого большие цели в жизни: должен начать с нижних ступеней и потом уже плавно, планомерно шагать по ним до самого верха. Это лучше, чем однажды быстро прыгнуть вверх и потом с грохотом грохнуться о землю, – и Каштанов иронически поглядел на Суматохина. Суматохин сделал вид, что не понимает, о чём говорит Каштанов.

– И какова же, интересно, последняя ступень? – полюбопытствовал Хватов.

– Президент.

– Компании? – решил уточнить Хватов.

– Нет конечно.

– России? – спросил Ванилин с поглупевшим, удивлённым лицом.

– Да.

– Почему не земного шара? – решил пошутить Хватов.

– Зря вы иронизируете. Я умею твердо стоять на земле и нахожусь в здравом рассудке. Вы не поверите. Я вам приведу один пример. Около пяти лет назад я взял себе правило записывать все свои планы в ежедневник, причем отмечать даты, в которые я должен завершить определённые дела. И каждый раз, покончив с каким-либо таким делом, я его зачеркиваю. И вот представьте себе, сколько времени прошло, и ещё ни разу не было случая, чтобы я не справился с каким-нибудь делом в срок. И это притом, что мой ежедневник иногда бывал расписан на три и более месяца подряд. Вот так.

И Каштанов торжествующе посмотрел в глаза каждому гостю, как бы говоря своим взглядом: «ну что, поняли теперь, что я за птица!».

«Интересно, а под какой датой стоит у него решение моего вопроса? Неужели на сегодняшнее число – тогда я пропал. Влип я конкретно», – пронеслось в голове Суматохина, и он почувствовал, как холод пробежал у него по коже.

После этих откровений Каштанова сам Бог велел выпить, так сказать обмыть сказанное.

Хватов, стоя, произнес тост:

– Прошу минуточку внимания. Господа, так получилось, что в нашей компании невольно оказался очень достойный человек, которого мы просто не имеем права обойти вниманием; и этого человека, так же как и большинство сидящих здесь, можно назвать человеком с большой буквы. За Михаила Анатольевича Каштанова.

Все дружно осушили рюмки и бокалы, кроме непьющего Каштанова.

– Вы знаете, у меня сейчас в голове промелькнула такая банальность, только вы не смейтесь, пожалуйста. Знаете, есть такая теория: деньги к деньгам и тому подобное. Так вот, относительно нашей ситуации можно сказать что: большие люди к большим людям также притягиваются, – развил до конца свою мысль Хватов.

Присутствующие встретили эту мысль одобрительным, тактичным смехом. Даже Ванилин ради приличия улыбнулся, хотя ему было немного грустно от того, что за него вряд ли в этот вечер поднимут тост, как за большого человека.

– А ты уже братец хорош, – сказал Хватов, имея в виду Полянского. – Совсем не изменился…

После чего застолье потекло по обычному руслу.