Kitabı oku: «Сказы и поверия города Й», sayfa 3
Молоты.
Сухие трещины и бездонные борозды разрастались на лице матери-земли. Здесь жили люди. Обветшалые, серые, из бронзы с налётом угольной пыли. Отростки позвонков выдавливали на почве глубокие лунки, из-за чего, однажды упав, становилось невозможно встать. Массивные кости не давали обрушиться ветхой, вечно обновляющейся коже на столь непрочную твердь и провалиться в небытие. Прямо в черепную коробку был вживлен полуторакилограммовый груз, соединенный цепью-змеёй, что полукругом обвила каждого и прикрепила к крюку в земле, что спокойно давал опустить поводок глубже к земле, а взамен, чтобы вытащить немного звеньев, требовал недюжее количество сил. И сидят они, мотают головой из стороны в сторону, пока мускулы позволяют.
Один из них. Слепой. Один глаз не видит ничего, другой различает гвоздь тонкого бледного света. В этом свете легко различается конструкция, не разобрать из чего, то ли чернильные глыбы разломившейся на крупные фракталы скалы, то ли сама абсурдно бездонная масса извилин почвы повернулась перпендикулярно земле. Если спросить соседа, брата по цепи, о том, что это, он расскажет тебе о небе, земле, пещере, шестерне, электрической дуге, гнойном нарыве, лакированном бруске дуба. Расскажет обо всём, что знает, не позволив перебить ни на мгновенье. Почти все его слова – невнятная правда, но точно ясно, что конструкция идёт, конструкция перемалывает.
«Я слышу их гул, может, топот, подступает, но цепь не поддается» – такие мысли у слепого при взгляде на эту стену, на её лязг криков в вперемешку с жужжащей тишиной.
– Я не хочу это видеть, я не хочу это видеть – читал себе слепой вслух мантру мыслей, пока отбирал из-под чуткого контроля крюка сантиметр цепи за сантиметром. Третий, четвертый, пятый, шестой и ещё, и ещё, и ещё, только силы не вечны. И теперь он здесь, окружен разломами и бронзой, только цепь длиннее, а стена дальше. Это успех. Определенно, это достижение, то что нужно, когда не имеешь право на бессрочное блаженство, только вглядевшись в одно из тех лиц, чем является слепой, его встретила безликая гримаса в улыбке-оскале, слепившей из своих зубов зеркало, направленное на конструкцию. Направленное на стену, закрывающей свет для глаза и тогда стало ясно, что тот проделанный путь всего лишь натянутая цепь, а треск вылезавших звеньев – лишь стук груза о кости пустого черепа.
Голос бронзовых голов сменился раскалённым паром, со свистов вырвавшимся из уст многих, но не всех, и сложился в картину, на которой можно разглядеть активную работу бронзовых молотов по камню, единственной имевшейся поверхности. С какой резвостью эти полые сосуды осуществляли удары, с такой же легкостью стене было плыть на волнах трещин в океане спрессованной пыли.
Глядя на это пиршество труда и самоотверженности, голова сама повернулась в сторону света, в сторону бирюзового неба, дергающегося в такт ударов, потихоньку пожирающего весь контур бронзы, пыли, оставив от стены лишь корпускулу. И небо придавило к земле не только все помыслы, но и вместе с ними и тело слепого.
Неприятность
Полночь. Квартира №48. Честный человек с фамилией Пуцихаув ещё работает, хотя уже все в его квартире спят. Он в течение достаточно продолжительного срока берёт работу на дом. Обсуждаемый соседями, не с лучшей стороны, работает в фирме, занимающейся сборкой бытовой техники, чтобы получить столь желанный дополнительный заработок, он взялся за ремонт некоторых электроприборов его соседей. Пуцихаув знает свои силы, и иногда умело их рассчитывает и сегодня он решил – нет смысла продолжать, лучше отдохну. Так он и поступил, жаль, даром предвиденья он не обладает, ведь тогда бы он изменил свое отношение к домашней кухонной утвари, ведь сегодня она станет причиной его стресса.
Беда, как известно, настигает оттуда, где не всегда её можно предвидеть. А именно увесистый удар по щеке, издавший смачный хлопок посреди ночи.
– Необычный сон – рассудил Пуцихаув и предпринял попытку уснуть, только щека разболелась не на шутку. Встать было тяжело, но дойти до зеркала в туалете удалось. На месте удара сверкал синющий распухший синяк. На почве увиденного возник вопрос: как?
Рассуждения на эту тему прервались, когда Пуцихаув, выходя из туалета, споткнулся об непонятную растяжку и разбил нос. Виновник этих бед тихонько загромыхал за угол, на кухню.
– Пакость! Да что ж это творится? – вопрошал Пуцихаув всё, что могло дать ему чёткий ответ. Пришлось выкручиваться самому. Понять происходящее можно было, лишь наблюдая объект сегодняшних бед. Мешал только страх темноты, тот первобытный страх, что оградой стоит перед неизведанным и, скорее всего, несущим угрозу. В эпоху, в которую родился Пуцихаув, пелена тьмы скрывала лишь безобидные образы, не прячущие за собой абсолютно ничего опасного. Пуцихауву было досадно, что он не обладает такой уверенностью в эту ночь. Он законопослушный гражданин, зла напрямую как такого не совершал по отношению к окружающим, в целом достойный человек. Пересилив себя, курс был взят направился на кухню. Включённый свет не сразу дал ответ на интересующий владельца квартиры вопрос. Тот же стол с неубранной тарелкой с остатками супа, чашка, семь ложек. Холодильник, плита, засорившаяся раковина, кофеварка и микроволновка посреди обеденного стола.
– Такс, – задумался Пуцихаув, – Микроволновка ведь должна стоять у кофеварки.
Попытку вернуть себя на прежнее место прибор расценил неадекватно. Только Пуцихаув потянул к нему свои руки, как мелкая подлая печка прыгнула на голову и своим пластмассовым углом рассекла ему лоб. Капли тёплой крови упали на пол и разлились в кляксы. Оживший прибор, уподобившись вандалам, со всей дури стукнул по выключателю своей вилкой на проводе, да так, что пластик на кнопке треснул, чтоб только полное разрушение могло бы его выключить. Сделав своё гнусное дело, микроволновка утопала из кухни. Выбор был небогат: либо туалет, либо спальня Пуцихаува. А куда именно – это уже проблема того, кому принадлежат эти комнаты.
Пришлось в одних трусах полез на балкон, ощущая бодрящую зимнюю свежесть. Там хранились вещи, которые в ближайшем будущем, с уверенностью можно заявить, не были бы использованы по своему прямому назначению. Кроме одного. Это старое двуствольное ружьё. Пуцихаув точно не уверен, откуда оно у него появилось, поэтому при любом удобном случае рассказывал о том, как оружие досталось ему по наследству от тёти, жившей в Румынии, в которую он всегда хотел слетать, только деньги на заветный билет никак не накапливались. Одна радость: заряжать не придется, патроны на месте.
Выйдя в полной боевой готовности на охоту, Пуцихаув включил свет в коридоре. Ненадолго. Как назло, именно сегодня, именно в этот час, именно в эту минуту было произведено плановое отключение света. И вот он, в кромешной тьме, один на один с ожившей техникой в собственном доме. Решено было начать поиски с спальни. А какая тишина, лишь шаги и тяжелое дыхание из посторонних шумов. Уши жадно искали хоть что-то, за что зацепиться, чтоб получить хоть маломальскую подсказку о враге. Но и микроволновка не пальцем деланная – затаилась, ждет момент для удара. Рана на лбу напомнила о себе. Пуцихаув отвлёкся и пошел в ванную комнату, где около туалета стояла тумбочка, в которой лежали пластыри. Там он спокойно обработал рану, и вдруг на него напали. Из-за раковины вылезла электрическая вилка и ударила Пуцихаува в левый глаз. Тот упал на оружие, от чего оно раскрылось, а патроны вывалились и укатились кто куда. Затем озлобленное устройство больно ударило по коленке. В темноте в голову не пришло ничего лучше, чем использовать дробовик в качестве дубины, и ухитрился стукнуть микроволновку по стеклу, однако она всё равно спряталась. Пуцихаув, пока лежал на полу, придумал решение этой проблемы. Вскочив с места, побежал до своей куртки, схватил телефон и заперся в комнате. Начал набирать номер полиции. Телефон неприятно попискивал при нажатии кнопок, и только шум разбитого стекла на кухне его ненадолго заглушил. Гудки. Нервы у Пуцихаува стали сдавать. В окно что-то ударилось. Немаленькое. И ещё раз ударилось. И ещё.
– Что ж такое? За что ж меня? Не нарушал ведь, а бьют. Да возьмите вы трубку, будьте-то людьми…
Телефон будто услышал просьбы и немедленно сменил гудки на речь оператора по ту сторону маленького экрана устройства связи. Пуцихаув рассказал о нападении злоумышленника, и наряд полиции немедленно выехал на место происшествия. Осталось только подождать… Совсем немного – и приедут, спасут.
Потирая то ушибленный лоб, то глаз, Пуцихаув стал свидетелем того, как окно в его комнату разбилось, и что-то с недобрыми намерениями упало за стол. Начало двигаться, хрустя стеклом. Рассудив и обдумав всё произошедшее, Пуцихаув решился ударить первым. Он подбежал, встал перед столом, схватил дуло и ударил прикладом в пространство за столом. Оружие ударилось об осколки, а не об пластмассовый корпус. Пуцихаув понял, что промахнулся, когда микроволновка накинулась ему на лицо, начала лупить по лбу дверцей, а вилкой по правой руке, однако не бросил огнестрельного оружия. Вместо этого он случайно, а может и нет, ударился головой об стену и упал. Нападающий после такого удара отвалился от лица и по привычке скрылся. Пуцихаув, осозная всю опасность ситуации, предпринял попытку покинуть собственную квартиру. Удачную. Дверь он, перед сном,запер только на щеколду, поэтому быстро оказался у лестничного пролёта. Завидев пластмассового агрессора, Пуцихаув побежал вниз до самой входной двери, где уже стояли полицейские. Увидев посреди ночи выбегающего в спешке из подъезда человека с ружьём, они моментально сделали вывод, что перед ними и есть некий «злоумышленник», и арестовали владельца сорок восьмой квартиры. На этом бы история и закончилась, но агрессивно настроенная микроволновка нанесла ещё один удар. Теперь она атаковала затылок арестованного, однако после не смогла скрыться. Полицейский наступил ногой на шнур и скрутил микроволновку. С Пуцихаува сняли наручники, и он смог дать показания. После его отпустили, а микроволновку увезли.
Побитый и уставший Пуцихаув вернулся в квартиру. Он думал, как засудит магазин за то, что ему продали эту неприятность. Только забыл, где её купил, но утром он наверняка вспомнит. Наверняка.
Они.
На улицах одного непримечательного городишка праздник. В роддоме номер 65 родился добропорядочный гражданин, который через некоторое время станет полноценной рабочей единицей, которая сама по себе принесёт этому месту довольно малый ВВП, но в совокупности с остальными гражданами этот процент поможет продвинуть инфраструктуру данного жилого сектора. Молодой гражданин, хоть и новорождённый, уже соответствует стандартам рабочего, то есть способен работать. Рост метр семьдесят, стандартное телосложение, правая рука немного длиннее левой, бледная кожа, смачная бородавка на правой коленке, сильно выступающий подбородок и орлиный нос, прикус как у лошади и серо-голубые глаза. Наш рассматриваемый после рождения не стал терять времени зря. Сразу из родильной направился к гардеробу. По пути он увидел одинокое окно. Через грязное пыльное стекло увидел человек дома. Чёрные, мозаичные. Виден каждый кирпичик, каждое окно, каждая лампочка в доме. Поднял голову новорождённый, но неба не увидел, только какая-то серая масса. С виду гладкая, твёрдая, холодная, как камень, из которого делают стены этого доброго города. Снизу прошло несколько прохожих. Все в невзрачных чёрных одеждах, скрюченные, взглядами сверлят брусчатку, руки держат в карманах. Даже с верхнего этажа слышно их шарканье. Как ни странно, один из прохожих весело ухмылялся, перебирая что-то в кармане.
– Пора стать достойным. Пора стать человеком, – гордо заявил новорождённый и направился к гардеробу. Там его ждал шкафчик номер 173, единственный открытый из всех. Он хранил в себе штаны, туфли, пальто и кепку. На крючке висел резиновый мешок. Всё чёрное. Кроме рубахи. Она была серой, как пыль на полу больницы.
Поворот направо, двадцать три ступеньки вниз, ещё поворот – и вот вход в библиотеку. Неспешно новорождённый ходил между грязно-коричневыми шкафами, заполненными тоннами книг, пожелтевших, освещённых приятным голубым светом газовых ламп. От солнца драгоценные бумаги защищал прозрачный тюль. Человек выбрал несколько больше всего понравившихся переплётов, но основную часть взял со стола на входе. «Всё. Я готов» – пробежала у новорождённого мысль, как нашкодившая кошка от хозяина, пытающегося дать пинка любимому, но прожорливому животному.
И вот человек у входа в больницу. Ждёт момента выйти в мир. И он настал. В правой руке мешок, в левой документ. Откуда он взялся?
Сделав глубокий вдох, новоиспечённый гражданин прокашлялся. Воздух неприятно резал лёгкие и глотку, но организм приловчился и смог продолжить процессы жизнедеятельности.
Первый шаг сделан, но что делать дальше, не ясно. В этом вопросе ему помог указатель.
«Центральная площадь».
Чем дольше шёл человек, тем тяжелее было дышать. Под ногами слышался песочный хруст. Грунт был сильно раздроблен. И вот: огромная площадь, вымощенная белым мрамором. Сверху сыпался золотой снег. Люди вокруг подняли мешки и собирали падающие пылинки. Человек поднял голову. К серой скале, накрывавшей город, были прикреплены огромные выпученные глаза. Они пульсировали, свисали с огромнейшего потолка высоко-высоко. Глаза пристально следили за каждым на площади. Медленно двигались, не теряя из вида ни одного рабочего, осыпая жгучим и слепящим своим превосходством металлом. А люди внизу, как голодные скворцы, разинули мешки-рты и хватали, хватали, хватали крупинки золота. Его было так мало. Чтобы купить кусок хлеба, нужно полкило ниспадающего дара. Все и собирали. И гражданин стал собирать.
Копил, копил, да накопил на жилплощадь и осталось на паршивый кусок мяса, который было удобно спрятать в матрасе.
«Зажил», подумал человек, «Теперь можно и пройтись. Погулять по просторам любимого города».
И пошёл по извилистым улочкам, ровным тротуарам, по казённым плиткам и по земле сухой. Только вот призадумался человек: «Что было бы, не будь фонарей? Была б темнота?» – спросил гражданин у себя самого, – «Была б. Но фонари построил рабочий. Так? Так. Значит, человеку нужен свет? Нужен. Но почему? Ведь мы родились окружённые темнотой. Следовательно, свет был раньше. Кто его похитил? Опа, эт чего?»
Гражданин дошёл до границы. Её собой представляли ряды глаз. Они под собой интенсивно продуцировали горы золотого блага. Несколько людей собирали песчинки поодаль от глаз, но близко не подходили. Гражданин решил подзаработать таким же образом. Покопошившись, он набрал приличную горсточку больше чем за час ловли золота на площади.
Это продолжалось, продолжалось и продолжалось, и вот однажды произошло горе. Как обычно, все собирали золото, а один мужик достал деревянную старую швабру, отодрал ткань и загребал большие кучи, не подходя близко. И пока рабочий радовался, сзади подкрался утонувший в жиру хитрец и пихнул владельца устройства из сосны. Тот кубарем упал в золото. Упавший задрожал, и медленно попятился на четвереньках назад и всматривался меж глаз. Оттуда медленно вылазил блестящий кусок стали, превратившийся в огромное, двухметровое лезвие кабара. Его держала худая, жилистая рука. Бледная и пронизанная синими жилами. Сначала медленно вела лезвие к уползающему. Гражданин застыл в ступоре. Его голова не знала в тот момент, что делать. Он разрывался в неведении: помочь или убежать, радоваться или горевать. Что происходит? Помогите! И никто ничего не делал. Только жирный радовался и давил мешок желчной сталью. А упавший отползал, заворожённый блеском стали, и лепетал:
– Не хочу. Я так не хочу.
Рука сделала резкий выпад и пронзила торс человека своим ножом. Умерший только успел хрипнуть и тут же умер. Рука скрылась обратно. Скоро пришли врачи и забрали тело. Гражданин затрясся. Всё его тело задрожало, и он побежал домой.
Забежав в свою комнату, человек взялся за голову:
– Что это? Как? Зачем убили? Как спасти? Как я мог помочь? – бубнил гражданин. Затем он сел на матрас и угодил прямо на кусок мяса. Это так взбесило его, что шмат улетел в окно и недоумённо прилип к стеклу.
Пытаясь его отодрать, гражданин прислушался. Повсюду лязг. Лязг металла и предсмертный хрип.
– Хватит! – проорал во всю глотку человек. – Как так можно жить?! Очнитесь, люд… Эээ, чего?
Индивид ворвался на площадь, схватил кусок арматуры, расправил плечи и грудь, возжелал рассказать всем возвышенную мысль, но отвлекся. Жирного хитреца схватила бледная длань. Она медленно поднимала орущий мешок жира к верхним глазам.
– Отпусти, костлявый, – орал тот.
Из верхних зениц вылезла рука и подхватила подлеца, потом запихнула прямо в зрачок. Сначала жирный негодовал, но потихоньку, покрываясь тонким слоем золота, повеселел, порозовел, как отборный парась на скотобойне. Слой металла становился всё толще и толще.
Толстяк превратился в жёлтую жемчужину, из которой торчали часть головы по ноздри, кисти рук да стопы, дребезжащие со сверхзвуковой скоростью. Обработав жирного, глаз выплюнул его на площадь. Не теряя ни секунды, окружавшие это чудо стали отламывать кусочки. Золотой подлец так взбесился, что стал всё вокруг давить. Даже задавил одного неловкого ротозея насмерть. Но рабочие не страшились, не пытались остановить. Каждый пытался урвать свой кусочек с золотого шара.
– Идите к чёрту, – раздосадовался гражданин и, уронив арматуру, пошёл домой.
Дверь раскрылась. Чёрная комната не поменялась. Слева, а может справа, раскладушка. На окне кусок мяса. Неважно. Он улёгся на матрас и начал взглядом сверлить стекло. Там что-то происходило. Все шумели. Всё сверкало, всё трещало, а потом металлический лязг. В окно что-то брызнуло. Тёмно-красное. Комнату залил жёлтый свет и потух. Это заинтересовало его. Сквозь стекло, покрытое чёрными грязинками, видно, что площадь пуста. Золотой снегопад прекратился, сверху возвышались не огромные глаза, а розовые пупырки.
Время шло, из дверей роддома номер 65 выходили новые люди, сначала скучали, потом собирали. Пупырки сформировались в глаза и опять стали осыпать площадь металлом.
– Хватит гнить в комнатушке на раскладушке, – бодренько промямлил гражданин, – пора злато собирать.
И вот стоит человек. Поднял руки, держащие мешок, словно в молитве, и ждал, пока кости не затрещали.
– Да пошло оно, – раздосадовано махнул рукой и бросил работу, – Пойду прогуляюсь.
Те же улочки, те же дороги, кроме одной детали. Лучик. Не холодный, как от газовых фонарей. Проследовав за ним, свет привел его к лавочке. Около него была выстлана дорожка из плит, в некоторых местах которой отсутствовали сегменты. В магазине на тумбочке стоял патефон. Из него доносилась музыка. Гармонично и плавно оно захватила мысли. Гражданин забыл о руках, о жирном. Обо всём забыл. Только наслаждался и слушал. Приближаясь к магазину, он споткнулся и упал, ударившись правой коленкой о плитку. Бородавку разорвало, и нога намертво прилипла. Это огорчало, но не сильно. Устроившись поудобней, он продолжил слушать и пытался подпевать мелодии.
А позади блеснула сталь…
Опора
Неизвестно когда, и тем более, где, произошли нижеописанные события. Некто мужского пола неподвижно стоял на огромной колонне. Мужчина безмолвно смотрел в пустоту, да и особо выбора, куда смотреть, не было. Бескрайнее, необъятное пространство, затянутое дымкой, окружало его, пустое и безжизненное. В это месте единственное, что могло занять ум – это колонна-опора, что отделяла мужчину от неизвестности. Она состояла из тысяч тончайших спиц, что медленно протыкали стопы тем, кто не перетаптывался на месте. Дело может дойти до того, что станет невозможно двигаться и единственный столп надежды станет надежнейшей тюрьмой ног и тела стоящего. Наш герой всё же старался не увязнуть, но и неохотно разминал ноги.
Стоял он так достаточно долго, пока не решил повернуться на девяносто четыре градуса из праздного любопытства, и он смог удовлетворить это в какой-то степени специфическое желание. Сначала существенных отличий от его первоначального объекта бестолкового осмотра обнаружить не удалось, но чем дольше он всматривался, тем отчетливее можно было различить движение-шевеление в это тумане. Там были люди. Очень много людей, который бродили по огромному острову стабильной жизни из спиц. Они были такие же, как и наш герой, растерянные и способные доверять лишь тому, что видели под ногами.
Но не все пребывали в фрустрации, таких было не слишком большое количество, но и не слишком малое, чтобы забыть о них через мгновение. Этим своеобразным персонам не стоялось на месте, и они перепрыгивали с основного места обитания на другие колонны, наподобие той, что принадлежали нашему герою. Не все из них удачно прыгали. Некоторым не удавалось уцепиться за эти сооружения, иль прыжок был не удачен, в общем, причин у этих досадных происшествий хватало. Так же находились неравнодушные, что лезли потихоньку-полегоньку вниз, по спицам острова, на поиски упавших. Только разговоры вернувшихся разбавляли молчание, вплетённое в туман, ведь это единственная тема для разговора в этом месте. Они говорили о многочасовых спусках; рассказывали о спасателях, что не выдерживали и уже сами нуждались в спасении; вещали, что на расстоянии в 600 спиц ничего не менялось, и только ниже мерещилось необычное белое свечение.
Наш герой заметил, чем дольше скачет со колонны на колонну человек, тем длиннее и тоньше конечности и тело обтачиваются об опоры. Дальнейшие метаморфозы не заставили себя долго ждать. Стоило нашему герою немного напрячь зрение, как он отчетливо увидел – вдали прыгали люди, больше похожий на скомпонованный набор длиннющих спиц, которые случайно своими ответвлениями спотыкались о колонны других. Достигая апогея своей остроты, они либо падали в бездну, оставляя после себя только порезы невезучим, либо встраивались в промежутки чужих опор.
– Забавно, – подумал наш герой и продолжил бесцельно пялиться в пустоту, потеряв интерес к окружающей его действительности.
Расплата
Счастливый Владислав Максимович Буйнов когда-то купил участок земли в живописном, но довольно тёмном сосновом бору, где хотел построить поместье. Сам Владислав работал в банке «Деньгоспас» до тех пор, пока эта организация не обанкротилась. После такого события многие честные люди лишились своих денег. Это был скандал регионального масштаба. Местный суд стало разрывать от постоянного потока заявлений. Людям было тяжело, что нельзя сказать про Буйнова. Он единственный вышел сухим из воды, и не только сухим… Владислав Максимович получил довольно крупную сумму денег, а после нескольких удачных вложений в разные компании по производству стиральных порошков стал одним из богатейших людей города Й.
Владислав долго ждал покупку участка. Когда он стал работать в «Деньгоспасе», он осознал, как ненавидит своих коллег. И людей в принципе. Постоянный галдёж, шёпот за спиной, скрип нажимаемых кнопок, треск мерцающих мониторов, громкий топот, шум моторов, строителей, соседей по квартире сводили бедного Владислава Максимовича с ума. Буйнов всегда приходил на работу в полумёртвом состоянии: не потому, что смертельно устал, а потому что совершенно не переносил шум этого города.
– Скоро всё изменится, – с грустной улыбкой, выражающей надежду, сказал про себя Влад, когда наблюдал за тем, как строители привозят бетон и начинают копать яму.
Теперь стоит рассказать о внешности банкира в отставке. Лицо круглое, с зеленовато-бледным оттенком, глаза широко посажены. Ему было всего двадцать девять лет, а на голове, помимо жидких коротких рыжеватых волос, уже светилась плешь. Некрасив и постоянно раздражён. А когда улыбался… Ей-богу, лучше бы не улыбался. Его улыбка была всегда надменной, злой и немного кривой. Одевался Буйнов исключительно в дорогую с виду одежду, но в целом на нём всё выглядело бедно и в какой-то степени глупо.
Два года он ждал, когда построят поместье. Снимал комнату в коммуналке, несмотря на свой довольно крупный капитал. А когда строительство было закончено, Влад преобразился. В его глазах, которые обычно ничего не выражали, появилась едва заметная искорка огня, тёплого и столь маленького, что хотелось кинуть ему в лицо соломы, чтобы оно наконец-то ожило. Движения, всегда вялые и неторопливые, стали энергичнее, а болезненный оттенок исчез с лика.
Дом был очень красив. Он полностью состоял из кедровых досок и напоминал дворец. На мебель Влад не пожалел денег, нанял лучшего дизайнера для оформления интерьера. В общем, получился прекрасный особняк.
Каждое утро Владислав Максимович начинал с пробежки, затем в течение всего дня следил за изменениями цен на стиральные порошки, отслеживал курсы валют и покупал соответствующие акции. Готовить Буйнов любил сам. Для этого у него имелась солидная книга с множеством рецептов. Каждую неделю он выезжал в город, чтобы проверить свой счёт в банке и своевременно пополнить его, заодно покупал необходимые продукты. Также, чтобы не скучать, помогла закупка множества кроссвордов и прочих головоломок. Ходил на рыбалку к озеру в девяти километрах от дома, а в конце дня наслаждался закатом.
Так прошло полтора года… В тот злополучный день к поместью Буйнова подбежала собака. Это была дворняга с серой шерстью, рыжим пятном на боку и небольшим шрамом на носу. Глуповатыми глазами, как сначала показалось Владу, пёс выпрашивал какое-нибудь лакомство.
– Откуда же ты взялся? – пробубнил Буйнов и зашёл на кухню, чтобы взять из морозилки затвердевшую, как камень, просроченную колбасу. Влад швырнул в кобеля этот деликатес, но, не рассчитав силы, попал ему прямо в морду. Тот, не ожидая такого поворота событий, заскулил и убежал, не забыв схватить колбасу. Не придав этому случаю никакого значения, Буйнов поехал в город. На выходе из поместья его встретил бомж.
– Не найдется ли мелочи? – обратился он к банкиру.
– Нет. Я не брал с собой денег.
– Да и если бы взял, не дал бы. Хотя всё равно. Ты обречён, мужик.
– Что ты несёшь? – сквозь зубы прорычал Буйнов, никогда не любивший задерживаться. – Лучше заткнись.
– Это ты сейчас такой смелый. Ты ведь видел дворнягу около своего дома.
– О чём это ты?
– Хочу сказать, уезжай из этого города, пока ноги целы. Этот пёс не такой, как все. Он умный и мстительный…
– Знаешь, – найдя мелочь, Влад бросил её в лицо бездомному и сказал, – На, подавись, весь день мне испортил.
После этого разговора Буйнов заехал на заправку и направился домой. Первым, что его встретило, была огромная лужа. Оказывается, Буйнов забыл закрыть холодильник, в итоге генератор перегорел и весь лёд растаял. Влад решил позвонить и заказать новый генератор, но связи не было.
– Отлично! Просто прекрасно! – проорал Буйнов. – Что за день-то такой?! А сколько времени?
На часах было двадцать три пятьдесят семь.
– Пойду спать. Завтра всё сделаю.
Когда Буйнова разбудил собачий лай, часы показывали три двадцать. Кое-как разлепив глаза, он выглянул в окно. Там стоял пёс и лаял. Казалось, это животное улыбнулось, а потом мгновенно скрылось в лесу. И тут Влад услышал, как парадная дверь открылась. Усталость сменилась страхом и, взяв тяжёлую лампу, весь на взводе, Буйнов в спешке надел халат и направился к входу. Дверь была нараспашку, с улицы дул свежий ветер, в доме никого постороннего. Через минуту Владислав услышал, как распахнулась дверь в его комнату.
– Кто это?! – не своим голосом заорал Буйнов. – Выходи, а не то я полицию вызову!!!
Кто мог проникнуть в его дом? Грабитель, маньяк, упырь, Вельзевул, сатана? А может, пристав с повесткой в суд по подозрению в краже в особо крупных размерах? Может… Но ответ не заставил себя долго ждать. Дойдя до своей комнаты, Влад услышал скрежет, и, обернувшись, увидел, как владелец серого хвоста стремглав выбежал из дома.
– Клянусь, я застрелю эту псину.
И он вспомнил про семейную реликвию, ружьё, которое досталось ему от отца, а отцу от деда, когда-то любившего охоту. Земля ему пухом. А сам Владислав не любил оружие из-за шума, да и стрелять ни в кого не собирался.
Вдруг всё стихло, и Буйнов уснул, но ненадолго. Как только он засыпал, раздавался громогласный собачий лай, который будил его. И так всю ночь. На следующее утро он собрался в магазин за патронами и капканами.
Сев в машину, Владислав стал заводить мотор, но у него ничего не получалось.
– Неужели я забыл заправиться по дороге домой? – удивился Влад. – Да ну её, эту машину. Но если связь не появится, я… Я не знаю, что делать.
Слава спутнику, связь появилась, и Буйнов позвонил одному знакомому, которого считал своим должником. Год назад, когда тот имел некоторые проблемы с жильем, Владислав Максимович разрешил ему пожить в своём доме.
– Алло. Это ты? Слушай, Димон, зайди в охотничий магазин и купи мне патроны для ружья и два капкана. Заодно прихвати два куска мяса, канистру бензина и чего-нибудь поесть.
– Конечно, Владислав Максимович. С вами всё в порядке?
– Да… – спокойно сказал Буйнов, сдерживая внезапный приступ ярости. – Просто привези. Чек не выбрасывай. По нему я с тобой рассчитаюсь.
– Я уже в пути.
Осталось только ждать. В этот момент Влад посмотрел на лес, окружавший его дом почти со всех сторон. И в ту же секунду раздался вой. Жалостливый и слабый. Бедное животное, скорее всего, умирало. Наверное, угодило в капкан и ждёт, когда агония закончится. Влад задумался. А оно того стоит? Убийство этой собаки. Он ведь человек не жестокий. Может, его и легко разозлить, но намерение убить какую-то вшивую псину пугало и отталкивало. Но эти мысли сразу исчезли, когда пёс, неожиданно выскочив из леса, укусил его за ногу и убежал. Тогда что-то переклинило в мозгу Владислава Максимовича. Жалость испарилась, словно её никогда и не было.
Спустя три часа приехал его знакомый.
– Добрый день, Владислав Максимович, – сказал посетитель, – Вот патроны, два капкана, мясо, канистра и пачка пельменей. Получите и распишитесь. Хе-хе… Хе-хе… Вот чек.
– Добро, Дим, – проговорил Владислав Максимович, достал из кармана небольшую пачку денег и отдал гостю, – сдачи не надо.
– Владислав Максимович, вы что, на охоту собрались? – спросил знакомый, широко улыбнувшись, явно пытаясь хоть как-то разговорить банкира.
– Да, на охоту.
– Владислав Максимович, с вами точно всё в порядке? У вас такой болезненный вид, и глаз левый дёргается. А что с вашей ногой? Вы ранены?
– Нет. Да. Со мной всё хорошо. А это так… Царапина, потом забинтую.
