Kitabı oku: «Не пожелай ни дождика, ни снега», sayfa 27
– Правда, пацаны, давай за Леху. Такого массажиста и банщика еще поискать. Леш, твое здоровье, – кивнул Спиваков.
Друзья дружно выпили, а Лешка, скромно отнекиваясь, отошел в сторону.
Наступило время звать девчонок. Посетители уже были достаточно пьяны, и Лешка вышел во двор, где стоял микроавтобус с проститутками. Шрам после скандала пропал, и его место занял другой сутенер по кличке Толстый.
– Толстый, давай девчонок, – крикнул он с порога.
Как всегда, проститутки выстроились вдоль стены, с любопытством разглядывая пьяных мужиков. После недолгих смотрин, все разошлись, и в комнате остались только Спиваков и Лешка.
– Николай Иванович, вам девчонки не понравились? Так я сейчас Толстому свистну, он других подвезет, – Лешка стал убирать грязную посуду.
– Не надо. Давай с тобой выпьем. Хороший ты, Леша, человек. Все понимаешь с полуслова, – Спиваков обнял Лешку за плечи и посадил рядом с собой.
– Спасибо за похвалу, только не пью я.
– Ладно, я понимаю, ты на работе. Но ведь мы одни. Я тебя не продам. Наливай.
– Да не в этом дело. Я хоть и не работе, все одно не пью эту гадость.
– Болен? Или, может, по каким убеждениям не пьешь?
– Да со здоровьем пока все в порядке. А вот убеждения есть. Религия наша, христианская, не велит пить. Да к тому же опасность великая для нашей нации от этого зелья. Спиваются все, как будто кто специально нас всех, русских, на стакан силой сажает. И как будто глаза у всех закрыты, не видят беды, – сказал Лешка тихо и задумчиво опустил голову.
– Да… Здесь ты прав. Я и сам это понимаю. Хотел даже бросить. Не пил месяц. Так ты представляешь, друзей стал терять. Соберемся компанией, все пьют, а я, как белая ворона, на всех смотрю. Опять же все галдят – выпей да выпей. Не застолье, а мука сплошная. Ну и опять запил. И тут же все наладилось: и друзья, и застолье. Вот такая, брат, песня грустная получается, – Спиваков покрутил в руке полную рюмку и, отставив ее в сторону, повернулся к Лешке:
– Ну, раз так, наливай чаю, погутарим.
Лешка быстро встал и принялся заваривать чай. Через несколько минут он сел рядом со Спиваковым, потягивая горячий чай.
– Николай Иванович, объясни мне, пожалуйста, что произошло с нашей жизнью? Я долгое время как бы спал или жил в другом мире, а сейчас вроде бы опять на земле. Только не могу понять, какой порядок, какой закон? Заведение у меня для государственных людей, важных и ответственных. А как послушаешь их, вроде бы сборище бандитов. Вечно что-то делят, какие-то махинации, это что, нормально?
– Сразу так и не объяснить тебе, Леша… Жалко, что ты на машине не ездишь. Тут бы ты сразу все понял. На дороге лучше всего нашу жизнь понять. Кто на «джипе» покруче или номера с тремя буквами «а» или «о», это номера блатных машин, тот под любые запрещающие знаки, на красный сигнал светофора. И нет ему преград. Потому как едет в этом автомобиле, Леша, власть. А власти ныне все дозволено. Тот, кто должен следить за порядком, тот первый его и нарушает. Потому как нет на нынешнюю власть управы. То бишь закона. Вот и несутся они в своих затонированных автомобилях под запрещающие знаки и красные сигналы светофора. А стоящий на обочине инспектор ГАИ лихо чеканит им честь. А как только ты, простой смертный, попадешь к этому же инспектору на крючок, тут он с тебя всю кровинушку и выпьет. И тот, кто едет по правилам, тот вечно в хвосте. Так и в жизни. Есть у тебя связи, умеешь воровать и покупать местную власть – тебе зеленый свет. Ты преуспевающий бизнесмен. А будешь вести бизнес по закону – будешь работать на одни налоги. Вот такая, брат, нынче жизнь, – Спиваков закурил сигарету.
– Ну, ладно, а где же прокуратура? Где служба безопасности? Неужели они не в силах покончить с этим чиновничьим беспределом?
– Так дело то в том, что они тоже на таких же «джипах» и с блатными номерами. И главная беда, что все они считают, что обладают этим правом ездить на красный свет, находясь на государственной службе. Сгубила, Леша, нашу страну всеобщая коммерциализация. Все продается и покупается. Можно купить пропуск и будешь под все знаки ездить. Им торгует начальник ГАИ. От армии закосить – плати военкому. Человека убил – тоже своя такса за освобождение есть, у прокурора. В институт поступить – плати, лицензию на производство – плати. Дом для людей построить – столько взяток отдашь, что квартира будет стоить, как в Америке. И все про это знают. Образовался узкий круг людей власти, которые все держат в своих руках. И, кстати, внутри этого круга тоже свои ставки. Не хочешь, чтобы тебя менты «хлопнули» за взятку – плати, если поставляешь продукты или еще какой товар по заказу администрации – плати прокурору, потому как он-то знает, сколько стоит сметана в городе, по какой цене ее поставляют «победители» тендера.
– Погоди, а куда же народ смотрит? Вы, бизнесмены?
– Куда мы смотрим? Год назад объединились все колбасники в городе. Ну, это кто производством колбасы занят. Решили бороться с нелегалами. Дело в том, что в городе сорок колбасных цехов. Из них только десять лицензированных. Остальные платят крыше – чиновнику и работают вчерную. Налогов не платят, пожарники к ним не ходят, СЭС, опять же, стороной обходит. В результате мы, легальные цеха, с ними конкурировать не можем. Давят они нас ценами. Решили мы создать ассоциацию мясоперерабатывающих предприятий. Зарегистрировались, устав приняли. И на первом же собрании письмо секретное написали в прокуратуру. Так, мол, и так, вот адреса нелегальных цехов. Просим очистить рынок от контрафактной продукции. Так на следующий день на колбасной оптовке эти самые нелегалы ксерокопией этого письма нам в морду тыкали и смеялись. Один подходит и говорит нагло, как же это ты со мной бороться будешь, милый, если меня сам прокурор крышует. Вот такая, брат, история. Разоряются легальные цеха, а подпольные процветают. Грустная история.
– А я думаю, что это переходный период такой. Как в Америке во времена великой депрессии. Придут нормальные люди к власти и наведут порядок, – обнадеживающе сказал Лешка.
– Как ты не поймешь, Леша?! Система у нас. Возьмем, к примеру, Ваньку Казанцева. Пришел он в свой ОБЭП лейтенантом. Его сразу на рынок поставили и план дали – собирать дань с продавцов. Стал он начальником отдела – он уже с директора рынка стал оброк брать. И, как говорится, так далее и тому подобное. И кто же, прости меня, придет порядок наводить, если они все в одной системе выросли, если все начинали с того, что бабок на рынке «окучивали»? И везде так, в администрации и в прокуратуре. Я так думаю! – Спиваков театрально поднял палец к потолку.
Неожиданно он взял рюмку с водкой и резко выпил.
– Ненавижу я нынешнюю власть за продажность ее. Так ненавижу, что самому страшно. Я иной раз думаю, появится какой буйный с вилами, так я первый к нему пойду мочить эту нечисть, которая свой народ за копейки продает. Ты глянь, что в городе делается. С соседних республик валом богатеи прут. С мешками денег. Покупают себе гражданство и недвижимость скупают. Затем всех родственничков своих перетягивают. Посмотри на город наш. Интернационал. А раньше русские одни жили. Я тут магазин поставить решил, колбасой дешевой торговать. Написал заявку в городскую администрацию. Три года уже лежит, никак не рассмотрят. А в том месте, где я прошу землю, уже три магазина иноземцы построили. Есть у Хука правая рука, Магомед звать, так через него вся земля в городе и оформляется. Плати пятьдесят кусков зеленых, и через три дня пакет документов у тебя на столе. Так вот у меня этих пятидесяти кусков зеленых нет, а у иноземца есть. Он строит, а я лапу сосу. Вот и получается, продают они землю нашу за копейки. И когда я на совещании заявил, что как же мне, русскому, коренному быть? Так мне чуть статью за экстремизм и национализм не припаяли. Оказывается, если я, русский человек, голову выше положенного подниму, это уже национализм получается.
– Да… Я уже один раз через это проходил, – сказал Лешка задумчиво, – пацаном я еще был, как к нам чеченцы возвращаться стали. Смирные такие были. Тише воды и ниже травы. А через тридцать лет они нашим старикам головы резать стали, и побежали мы оттуда без оглядки, побросавши и дома, и огороды свои.
– Сосед у меня, Вовка Семенов. КамАЗ у него свой. Так он иноземцам этим картошку в столицу возит. Технология простая. Они за бесценок скупают у крестьян картошку и везут в столицу. Там на рынке за два-три дня продают все с хорошим наваром и обратно, к нам. Получается, у них вся прибыль и остается. А у меня пять гектаров под картошкой. Вот я и думаю, зачем я этому гаду, иноземцу, за бесценок все продавать буду, лучше сам повезу и продам в столице. Звоню свояку, он у меня в столице ментом на рынке стоит, говорю, договорись, где там можно стать, поторговать. А он мне в ответ: не вздумай, у нас все рынки в столице иноземцы контролируют. Сунешься, могут и машину спалить, и сам головы не сносишь. Ладно, думаю, поеду на север, к нефтяникам. Они народ богатый. Звоню однокласснику, Пашке Комарову, он учительствует там. Говорю, так и так, поторговать хочу картошкой у вас. А он в ответ: не вздумай, иноземцы у нас на рынке главные. Башку тебе оторвут, если на их территорию сунешься. Продал я свою картошку перекупщикам-иноземцам за бесценок, кредиты раздал, налоги заплатил и осталась у меня дырка от бублика. Вот такие, брат, дела. Задолбала меня такая жизнь. Пашешь с утра до вечера, без выходных. Отпуск и не помню, когда был. А дела наладить никак не могу. Только и делаю, что проверяющих встречаю и провожаю. Налоговики задрали в конец. Придумали разные схемы налогообложения, «вмененки», «упрощенки». Небось, сами в них запутались. Я целый штат бухгалтеров держу, они скоро по количеству рабочих в цеху переплюнут. И все равно то тут, то там ошибки. А за ошибки приходится такие штрафы платить, мама дорогая. Короче, государство сейчас и есть самый кровожадный бандит. Хотя… Они ведь в девяностых на крови к власти пришли. Такими методами и правят. Паскудная у нас нынче жизнь. Осталась одна мечта – уехать куда глаза глядят. Я даже стихотворение придумал.
Спиваков снова закурил и тихо начал читать стихи:
И святая вода не вода,
И белый день не день,
И черная ночь без сна,
И на душе только тень.
И живу я в стране чужой,
И ворье с четырех сторон,
Говорят мне красивую ложь,
А вокруг один лишь стон.
Где ты, лучшая доля моя,
За какой границею?
Отпусти ты, Русь, меня
Улечу жар-птицею.
Он посидел молча минуту и добавил:
– И еще…
Я сам себя загнал в смертельном беге,
Едва дышу и пена на губах,
Я рвусь вперед, как на войне к победе,
Не замечая жизни впопыхах.
Хочу быть честным, заставляют воровать,
Хочу сказать, так затыкают глотку
И вечно врут,
И подливают водку.
Иду, как все, в сплошном загоне,
Как все, не думая зачем,
Пока в болоте не утонем
Или не сгинем насовсем.
– Да… Чужой я у себя на Родине, – с грустью добавил он.
Затушив сигарету в пепельнице, Николай тяжело поднялся.
– Спасибо за хлеб-соль. Поеду к Томке своей. Заждалась, поди.
– Может, заночуете, все-таки выпили, – Лешка поднялся.
– Я, Леша, тоже себе пропуск купил, так что имею, как говорится, законное право и под красный свет, и под «градусом», – он шутливо подмигнул и направился к выходу.
Проводив Спивакова, Лешка еще долго сидел за столом, обдумывая его слова. Сказанное Николаем казалось таким далеким и нереальным, как в иностранном фильме. И пугающе безнадежным.
* * *
Бельчик увидел Лешку, когда тот только показался из-за угла. Он играл с ребятней на детской площадке и сразу же рванул к новому хозяину. Подбежав, он запутался в Лешкиных ногах, радостно извиваясь всем телом. Лешка нагнулся и погладил пса.
– Привет, привет дружок. Как дома? Хозяйка уже встала? – и сам удивился своему вопросу. Он машинально Свету назвал хозяйкой. Какая чушь! Лешка ухмыльнулся. Хотя… Как ему хотелось бы, чтобы его дома кто-то ждал. Он на минуту закрыл глаза и представил, что его дома встретят жена и дети. Грудь сдавило тоской.
– Пойдем домой, бродяга, – он ласково потрепал пса по холке, и направился в сторону подъезда дома.
Света открыла сразу, как только он подошел к двери.
– А я вас в окно увидела, – она радостно улыбалась. – Бельчик освоился во дворе, ребятня местная его полюбила, играют с ним, – Лешка прошел в дом.
– Мне с ним ночевать не страшно, он у меня на коврике у дивана спит.
Лешка разделся и прошел в комнату. На кухне его ждал накрытый стол.
– Мойте руки, завтрак готов, – сказала Света негромко за его спиной.
– Ага, я сейчас, – заторопился Лешка.
Ему была ужасно приятна эта забота. Он быстро помыл руки и сел за стол. Света поставила на стол блины и сметану. Первый раз за долгие годы ему кто-то приготовил завтрак.
– Вот, сегодня блины, – она опять от смущения опустила глаза.
– Свет, садись со мной позавтракай.
– А я уже. Пока блины прилипали к сковороде, я их ела. Так и позавтракала, – она улыбнулась, и глаза ее засверкали от счастья.
Лешка сел завтракать, а Света уселась на табурет, поджав ногу под себя и положив голову между ладошек, продолжала смотреть, как Лешка уплетал блины.
– Вкусно, – прочавкал он, улыбнувшись.
– Кушайте, кушайте, я вам еще добавки дам.
– А я так домой торопился, что в магазин забыл зайти.
– Так в доме есть все, вы ж вчера все купили.
– Я привык каждый день, после работы, в магазин заходить. Иной раз даже покупать нечего, а все равно зайду. С людьми поговорить.
– А вы один живете, без семьи?
Света спросила по-детски, безобидно, но Лешка вмиг помрачнел.
– Один. Нет у меня никого, – он наклонил голову ниже, чтобы Света не увидела его глаза, и продолжал есть, уткнувшись в тарелку.
– Я, наверное, зря спросила? – спросила тихо Света, чувствуя, что ее вопрос больно ранил Лешку.
– Ничего, это давняя история.
– А я сегодня в окно смотрю, а маленький мальчик забирает какую-то игрушку у девочки в песочнице. Мамаши трещат о чем-то на скамейке и не видят. А наш Бельчик, представляете, подбежал к мальчику и давай его тянуть за куртку, – Света начала говорить весело, но видя, что Лешка продолжает тупо смотреть в тарелку, опустив глаза, закончила чуть слышно: – Так и оттащил мальчонку в сторону.
Она окончательно поняла, что ее вопрос испортил Лешке настроение. Неторопливо встав со стула, Света подошла к окну. В комнате наступила тяжелая тишина. Лешка поднял голову и увидел, что плечи девушки подрагивают. Он подошел к ней и, взяв руками за плечи, повернул ее к себе. Света подняла голову, и Лешка увидел огромные глаза, полные слез.
– И чего это мы такой слезный дождь устроили? – спросил он тихо.
– Вот всегда я так, ляпну что, только больно делаю другим, – Света опустила голову, и слезы продолжали капать прямо Лешке на рубашку.
– Не надо плакать, маленькая моя, – он прижал ее к себе, и Света всем телом приникла к нему.
– Придет время, я тебе все расскажу, а сейчас вытирай свои глазки. А то нос распухнет и будешь некрасивая, – шутливо сказал он.
Но Света продолжала стоять, прижавшись к Лешке, и он дышал запахом ее волос. Они пахли степью. Когда стоишь ночью в поле, трава уже выгорела в конце лета, и степь пахнет особенным, с горчинкой, запахом. Этот запах щекочет нос, наполняет легкие такой силой, что, кажется, разорвет их. Таким воздухом хочется дышать и не можешь надышаться им, как не можешь напиться в жару. Этот воздух пьянит и кружит голову. Поднимает настроение и дает силу. И какое счастье – дышать таким воздухом полной грудью.
Лешка замер и боялся пошевелиться. Ему казалось, что сделай он неосторожное движение, Света выскользнет из его объятий, а ему так этого не хотелось. Как сильно бьется сердце, лицо горит. Хочется затаить дыхание, не двигаться, чтобы неловким движением не оттолкнуть Свету.
«Господи, что я делаю, ведь она ребенок, а мне скоро сорок. Между нами такая пропасть. Нет, надо уйти, я не должен обнимать ее», – думал он и стоял, не в силах пошевелиться.
Неожиданно в прихожей раздался громкий звонок телефона, который напугал их. Света вздрогнула вместе с Лешкой. От этого они рассмеялись.
– Тьфу ты, как неожиданно, заикой можно стать, – Лешка, улыбаясь, смотрел на Свету.
– Ага, – ответила она и тоже продолжала смотреть на него.
Они так и продолжали стоять обнявшись.
Телефон зазвонил еще раз. Лешка быстрым шагом направился в прихожую.
– Привет, Игорь. Да, я отдыхаю. Конечно, давай встретимся, только не хочу дома, давай в парке. Я буду через десять минут, – услышала Света из прихожей.
Через минуту показался Лешка и сказал виновато:
– Игорь звонил, я ненадолго.
Игорь прохаживался по дорожкам парка. Сугробы снега не были помехой детворе, которая гонялась друг за другом, кидаясь снежками. Один снежок попал в Игоря. Он в ответ бросил снегом в детвору. Раздался заливистый детский смех, и дети побежали дальше по дорожкам парка, перебрасываясь снежками.
– Привет, Игорь, – Лешка подошел к другу, который вытряхивал снег из-за шиворота.
– Вот негодяи, прямо за ворот попали, – весело ответил он.
– Давай помогу, – Лешка заботливо помог Игорю стряхнуть снег с воротника.
Друзья, не торопясь, пошли по дорожке. Несколько минут молчали. Затем Игорь, улыбнувшись, сказал:
– Леш, я все знаю. И про поцарапанного Кольцова, и про то, что Света Журавка живет у тебя.
– Я не мог поступить иначе. Эти подонки могли ее покалечить. Или убить. Ты можешь, как хочешь, понимать, но я эту девочку в обиду не дам.
– Упаси господи, Леша. Шрам в СИЗО, это Кольцов распорядился. Думаю, что года три он не появится на свободе. Ее, кроме Шрама, искать никто не будет. Хорошо, что она недолго работала в своей команде, подружки тоже про нее ничего не знают. Так что бояться ей практически некого. Конечно, лучше в той компании больше не появляться от греха подальше. А еще лучше уехать.
– Пусть поживет пока у меня, мне не тесно.
– Как знаешь, я не против. Тем более девушка она, по моим данным, неплохая. Судьба вот только неласково обошлась с ней. А там, глядишь, еще и на свадьбе вашей погуляем, – сказал Игорь с усмешкой, дружески хлопнув Лешку по плечу.
– Думай, что говоришь, она мне в дочери годится. Нравится она мне, не скрою. Поэтому и помогаю. Но жениться на ней мне – это маразм какой-то. Пусть поживет пока, а там время рассудит, как быть.
– Ну, ладно. Не буду тебя задерживать, много работы. Пригласи как-нибудь, познакомь. Кстати, сегодня выходной. Баню никто не заказывал. Так что можешь свою жиличку вывести в люди, – Игорь подмигнул Лешке.
– Приглашу, только попозже. Она сейчас от каждого скрипа дрожит.
В конце аллеи друзья расстались, крепко пожав руки. Игорь быстрым шагом пошел к служебному автомобилю, а Лешка еще несколько минут стоял на дорожке и улыбался. Затем разбежался и, резко оттолкнувшись, заскользил по снегу. Прокатившись несколько метров, он поскользнулся и со всего размаху грохнулся на дорожку. Он лежал на снегу и смотрел вверх. Снег большими снежинками кружил в воздухе, опускаясь на ресницы и лицо. Они появлялись из серого неба, совершая немыслимые пируэты, похожие на какой-то медленный танец. Лешка закрыл глаза и представил, как танцует со Светой. Он нежно обнимает ее, а она всем телом прижимается к нему, как будто ищет защиты. А вокруг звучит вальс. Раз-два-три, раз-два-три.
– Дяденька, вам плохо? – раздался детский голос прямо над Лешкой. Открыв глаза, он увидел стоящего над ним мальчика лет десяти. Резко поднявшись, Лешка стряхнул снег и задорно ответил:
– Нет, мальчик, мне хорошо. Так хорошо, что ты даже этого не представляешь, – громко крикнул он и вприпрыжку побежал в сторону дома.
Мальчик недоуменно пожал плечами и подумал, какие странные эти взрослые.
Лешка прибежал домой. Дверь ему открыла обеспокоенная Света. Глаза ее были красными и на ресницах дрожали слезы.
– Что-то случилось, меня нашли? – она едва стояла на ногах от волнения.
Лешка подхватил ее на руки и закружил по комнате.
– Случилось, случилось. Мы идем гулять, – радостно сказал он. Света обхватила его за шею и прижалась всем телом.
– А как же Шрам, он же меня ищет, – почти прошептала она.
Лешка поставил девушку на пол и тяжело дыша сказал:
– Шрам в тюрьме, а об остальном можешь не беспокоиться. Пока придется пожить у меня, пусть все окончательно утрясется. За это время определишься, что делать дальше.
– Это правда? Я могу выйти на улицу? И меня никто не ищет? – Света подпрыгнула от радости и захлопала в ладоши. Затем подскочила к Лешке и чмокнула его в щеку.
– Алексей Николаевич, вы мой спаситель, я все жизнь буду помнить это.
«Нет, это ты мой спаситель», – подумал Лешка.
– Если хочешь, мы можем прямо сейчас отправиться на прогулку. Сегодня у меня выходной, – сказал он уже спокойнее.
– Я мигом, – Света скрылась в ванной комнате, прихватив с собой одежду, купленную Лешкой. Скоро они шли под руку по тротуару. Света прижималась к Лешке, еще испуганно озираясь по сторонам. Она поглубже пряталась в воротнике при виде встречных прохожих, а когда появлялся милиционер, сильно сжимала Лешкину руку. А Лешке была приятна эта неожиданная роль защитника. Появился смысл жизни. И он в ответ сжимал ее руку, как бы давая понять: я здесь, я рядом и никому тебя в обиду не дам. Они до темноты гуляли по улицам города, иногда заходя в магазины. В одном из них Лешка увидел гитару.
– Скажите, можно мне ее посмотреть? – обратился он к продавцу.
– Конечно, очень хорошая гитара, последний экземпляр остался, – ответил продавец, подавая инструмент.
Лешка тронул струны, взял несколько аккордов.
– Я беру ее, – он достал деньги из бумажника и расплатился.
Дома Лешка помог раздеться Свете и раздевшись сам, громко сказал:
– Ну, раз сегодня праздник, значит, ужин готовлю я.
– Ну Алексей Николаевич, ну миленький. Вы и так сегодня мне такой праздник устроили. Я сейчас быстренько что-нибудь приготовлю, – жалобно просила Света.
– И не подумаю, марш смотреть телевизор, – шутливо-повелительным тоном скомандовал он.
Света, переодевшись в домашний халат, послушно уселась на диване перед телевизором. Счастливая улыбка не сходила с ее лица. Лешке ужасно захотелось накормить Свету чем-то вкусненьким. Он открыл дверь холодильника, рассматривая продукты и соображая, чем можно приготовить. Скоро из кухни потянулись вкусные запахи, и через полчаса вышел довольный Лешка в фартуке и с подносом еды. Света спала на диване, свернувшись калачиком. Ее рука неудобно свисала. И Лешка, поставив поднос на журнальный столик, присел на корточки и взял ее руку. Он трогал почти детские пальчики и нежную кожу запястья. Затем неожиданно для себя стал осторожно целовать ее ладошку. Ему хотелось обнять Свету и, прижавшись к ней, наслаждаться запахом ее волос. Но он понимал, что делать этого нельзя. Она создана не для него. Она подарит любовь молодому юноше и будет счастлива. Положив удобно руку, он укрыл Свету пледом и тихо вышел на кухню. Став у окна, Лешка смотрел на огни ночного города. Зачем эта девушка появилась в его жизни? Как было хорошо до этого. Только пустота. А сейчас все внутри бурлит, и сердце бешено бьется, стремясь выскочить из груди, и щемит грудь сладкой истомой. Да… Это любовь. Любовь без надежды на счастливый конец. Господи, обратился Лешка к богу, подняв глаза к небу, ты опять послал мне испытания. Дай силы все выдержать. Помоги преодолеть все искушения. Пошли мне хоть немного счастья в этой жизни. Ведь не может вся жизнь состоять только из одних бед. Постояв еще минуту, он вернулся на кухню и закрыл дверь. Взяв в руки гитару, он начал играть. Пальцы вспомнили аккорды. Зазвучала песня:
– Не пожелай ни дождика, ни снега,
А пожелай, чтоб было нам светло…
Он еще немного поиграл на гитаре и, боясь разбудить Свету, поставил гитару к стене. В комнате он лег на надувной матрац не раздеваясь. Так и уснул, вспоминая запах Светкиной ладошки.
* * *
Прошло уже два месяца, как Света жила у Лешки. Но за это время она ни разу не выходила из дома одна. Страх встретиться с кем-то из прошлой жизни крепко держал ее в своих лапах. И только когда Лешка был рядом, она чувствовала себя в безопасности. Редкие свободные минуты они гуляли с Лешкой, а остальное время Света проводила в квартире. Она уже освоилась и чувствовала себя как дома. Лешкина квартира стала уютней, а после работы его всегда ждал вкусный ужин. Казалось, что это устраивало обоих, и они были счастливы. Но Лешка понимал, что Света не может жить с ним, как в клетке. Ей необходимо было учиться, найти работу. Да и дома ее родные тоже волновались, ведь столько времени о ней не было вестей. И чем дольше Света жила у Лешки, тем больше он привязывался к ней. На работе он думал о ней, а домой всегда почти бежал. Он делал ей подарки, покупал цветы. Понимая невозможность серьезных отношений со Светой, он все чаще ловил себя на мысли, что поступает неправильно. Ведь рано или поздно придется расстаться. И опять придется рвать по живому. Но ничего не мог поделать с собой. Водоворот любви затягивал все глубже и глубже. Рассудок уже был бессилен побороть чувства. Весна в его душе расцветала полной силой, кружа голову и пьяня рассудок.
В очередной раз возвращаясь утром с работы, он забежал в цветочный магазин. Торопясь, он принялся выбирать цветы.
– Как всегда, гвоздики? – спросила продавец цветов, немолодая женщина в теплом платке поверх плеч.
– Может, другие, каждый раз гвоздики. Наверное, надоели, – Лешка задумчиво смотрел на цветы.
– Цветы, молодой человек, не могут надоесть. У вас, наверное, романтический период? – женщина улыбнулась.
– Нет, что вы, – смутился Лешка.
– Да у вас все на лице написано, – упрямо сказала женщина, и чуть тише добавила: – Возьмите в горшочке. Живой цветок. Будет долгой памятью.
– И правда. Дайте вон тот, у окна, – Лешка показал на фиолетовый цветок.
– Дарите на здоровье, – женщина заботливо завернула цветок в газету и протянула Лешке.
На улице он спрятал цветок под курткой и быстрым шагом пошел домой. Раннее весеннее солнце еще не набрало своей силы, чтобы растопить наметенные за зиму сугробы, но снег уже начинал темнеть. Всюду чувствовалось приближение весны. То тут, то там весело чирикали воробьи, на крышах выросли первые сосульки. Лешка бережно нес цветок, улыбаясь. У него всегда было хорошее настроение перед встречей со Светой.
– Ой, живой цветок, – Света сразу выхватила цветок у Лешки и, чмокнув его по-детски в щеку, побежала на кухню. У Лешки защемило в груди от счастья. Сняв куртку, он увидел, что на вешалке висит пальто Игоря.
– У нас гости? – спросил он, входя на кухню.
– Не дождался официального приглашения, – Игорь протянул руку.
– С каких пор тебе надо приглашение, – Лешка ответил крепким пожатием.
– Алексей Николаевич, мойте руки. Сейчас буду вас кормить, – Света принялась хлопотать на кухне.
– Ты и Игоря тоже покорми.
– Обязательно, еды на всех хватит.
За столом Игорь много шутил, хвалил Светины кулинарные способности, рассказывал смешные анекдоты. Света весело смеялась, а Лешка скромно улыбался. Незаметно пролетело два часа.
– О-о-о. Да я засиделся с вами. Меня шеф ждет. Ну, спасибо вам за вкусный завтрак, – Игорь поднялся и направился в прихожую. Лешка пошел его провожать.
Одевшись, Игорь открыл дверь и, подняв вверх большой палец, взглядом показал в сторону Светы.
– Сам знаю, – тихо ответил Лешка и покраснел.
Когда он зашел в комнату, Света мыла посуду.
– Веселый. Холостяк неисправимый. Никак не может найти свою половинку. Хотя женщины его любят, – Лешка сел на стул и налил себе еще чаю.
– Правда, веселый, – ответила Света. В ее голосе были грустные нотки.
Некоторое время молчали. Света домыла посуду и отошла к окну. Потом она тихо сказала:
– Игорь мне все о вас рассказал… Не каждый человек сможет вынести такое.
– Время все лечит, – ответил Лешка неопределенно, уставившись в пустую чашку.
– А почему вы до сих пор не нашли могилки родных?
– Не знаю… Конечно, найти надо. Обязательно надо.
Света продолжала стоять у окна. Лешка встал и молча пошел за шкаф спать после бессонной ночи. Спал он недолго. Солнце стояло высоко, значит, он проспал от силы два часа. В комнате стояла пугающая тишина. Обычно или Света возилась на кухне, или Бельчик топал своими тяжелыми лапами. Или тихо работал телевизор. Но сейчас было слышно только капанье капели за окном. Лешка лежал, напряженно слушая тишину. Затем он резко поднялся и вышел из-за шкафа. Комната была пуста.
– Света, – негромко позвал он.
В комнате никого не было. У Лешки тревожно забилось сердце. Неужели ушла совсем? Может быть, история, рассказанная Игорем, напугала ее?
Лешка беспокойно заходил по комнате.
– Хотя… Так, наверное, лучше. Ведь рано или поздно это должно было случиться.
Он принял душ и, одевшись, вышел на улицу. Навстречу ему сразу же бросился Бельчик.
– Хороший, хороший, – Лешка гладил его, приговаривая. – Будем с тобой вдвоем. Ничего, жили же как-то раньше, – успокаивал он то ли пса, то ли себя.
Бельчик покрутился у Лешкиных ног и, увидев бегающую ребятню, пулей понесся навстречу. Лешка побрел по улице. Ему все казалось серым и хмурым. Весеннее солнце не радовало. В голове была тупая пустота. Он не помнил, сколько времени бродил по улице. Вернувшись домой, он позвонил Игорю и, сославшись на болезнь, попросил отгул. Затем он включил телевизор и уставился в белый экран. Он чувствовал себя разбитым и усталым. Не обращая внимания на пустой экран и шипящий звук, он отрешенным взглядом смотрел куда-то вдаль. Яркое солнце закатилось за горизонт. За окном начинало темнеть.
«Неужели опять одиночество?» – с ужасом подумал Лешка. В ответ – пугающая тишина.
Неожиданно в замочной скважине лязгнул ключ. Лешка вздрогнул. Дверь отворилась, и он услышал тихий голос Светы:
– Тихо ты, дурачина. Алексей Николаевич, наверное, еще спит, – успокаивала она Бельчика.
Как будто огромный оркестр заиграл мажорный марш, и ураганный ветер ворвался в комнату. Лешка подскочил, как ошпаренный, и выскочил в коридор. Он подлетел к Свете и, крепко обняв ее, начал целовать в губы, щеки, глаза.
– Родная, родная, ну почему ты не предупредила? Я так испугался. Я думал, что ты не вернешься. Я так испугался, так испугался, – он продолжал целовать Свету. На глаза навернулись слезы, и он не стыдился их.
– Я, я… – не могла ничего сказать ошарашенная Света. Она только крепко обнимала Лешку, прижимаясь к нему всем телом. Лешка тоже прижался к ней и, наконец успокоившись, замолчал. Они стояли так в коридоре, боясь пошевелиться. Лешка стоял молча, опьяненный запахом Светиных волос. Он стеснялся своей слабости. Теперь он боялся отпустить Свету и встретиться с ее взглядом. Неожиданно Света подняла голову и посмотрела Лешке прямо в глаза.
