Kitabı oku: «Сокровище Беаты», sayfa 11
– Простите, это, конечно, не моё дело, но… зачем вам это? – спросила Беата.
– Чтобы усовершенствовать способы дознания. Вот представьте себе, у вас на столе лежит донос о том, что кто-то подстрекает народ к бунту, чтобы свергнуть вас с законного престола, и вам удаётся поймать этого зачинщика. Но он оказался крепким орешком и не желает сознаваться или же не выдаёт своих сообщников. И только у вас одного имеется такая хитроумная приспособа, которая может развязать язык даже самому отчаянному упрямцу.
– Да-а-а, – протянула принцесса, – братец мой кровожаден. Есть и другие способы разговорить бунтовщика, не такие кровавые. Например, можно арестовать членов его семьи или же пустить их по миру.
Беата почувствовала, как у неё задрожали руки, ведь то, о чём так спокойно сейчас рассуждала рыжеволосая девица, её семье уже однажды довелось испытать сполна, и она знала не понаслышке, какая чудовищная несправедливость кроется в этом. Ей стало не по себе от таких разговоров, и она решила выйти из душной кладовки на свет. К этому моменту свечной огарок уже прогорел до основания и, ярко вспыхнув на прощание, погас. Беата распахнула дверцу, и свет больно ударил ей по глазам. Выйдя наружу, она глубоко вдохнула свежего воздуха и усилием воли смогла, наконец, унять дрожь в руках. Следом за ней протиснулись и королевские отпрыски. Они попытались это сделать одновременно и потому не обошлось без очередной ссоры. Принцесса, стараясь отпихнуть своего братца назад, уперлась ему в грудь локтем. Но тот, согнув ноги в коленях, резко поднырнул под её полусогнутую руку и вырвался из кладовки первым.
– Вот так! – торжественно заключил он. – Я всегда буду первым!
Принцесса, поджав нижнюю губу и сузив глаза, воткнула свой оскорблённый взгляд в лицо наследника, отчего тот, как показалось Беатрис, слегка оторопел. Сверху донеслись голоса. Похоже, королева со всем своим сопровождением возвращалась назад. Принц насторожился, услышав сердитый говор матери.
– В кладовку! – придавленным голосом скомандовал он.
– Я назад не полезу, – наотрез отказалась принцесса. – И вообще, что за дурацкая была идея, спрятаться ото всех.
– Почему дурацкая, – возразил конфузливо наследник. – Ты же сама изнывала от скуки. Вот я и предложил.
– И что мы теперь скажем матушке? Лично я скажу, что это была твоя затея.
– Хорошо иметь родную сестру. – Ричард ткнул указательным пальцем в плечо Амелии.
Беата, желая прекратить склоку между братом и сестрой, решилась вмешаться в их бестолковый разговор:
– Скажите, что вы отстали и заблудились, а я указала вам путь в гостиную.
– Это хорошая мысль, – согласился принц. – Только ты должна будешь это подтвердить. Идём! Мы все вместе должны выйти им навстречу.
Они вышли втроём из-под лестницы и увидели наверху королеву в окружении свиты.
– Вот они, голубчики, полюбуйтесь! – указала матушка на наследников своим монаршим перстом, и этот грозный жест внушил королевским отпрыскам такой же душевный трепет, какой вызывает экзекутор в чёрной маске с прорезью для глаз у приговорённых к бичеванию. – И где же вы изволили пропадать всё это время? – властным голосом спросила она.
– Мы заблудились, матушка, – перейдя на фальцет, жалобно заголосил принц. – А эта девочка помогла нам вернуться в гостиную.
– Это так, Амелия? – обратилась королева к дочери.
– Я в этом не виновата, – отведя глаза в сторону, тоненьким голоском пропищала принцесса.
– Не так уж велик этот дом, чтобы в нём можно было потеряться. Сдаётся мне, вы скрываете от меня очередную шалость, – допытывалась венценосная мамаша у своих чад, судя по всему, хорошо осведомлённая об их прежних проделках.
– Нет, матушка, нам нечего скрывать, – принялся оправдываться принц. – Мы засмотрелись этими чудесными гравюрами и фресками на потолках и сами не заметили, как потеряли вас из виду. А затем, оказавшись одни, стали разыскивать кого-нибудь из слуг, чтобы они указали нам верное направление и нечаянно наткнулись вот на эту девочку. Она нас и привела сюда. – Сказав это, он покосился на Беату – его глаза взывали о помощи.
– Это правда? – спросила сердито королева, обратив свой взор на худенькую горничную, стоявшую за спиной наследника.
– Мы встретились под лестницей, – пришла на выручку Беата. – Там находится комната для прислуги.
– Ваше величество, – вступил в разговор начальник караульной службы, тот, что накануне весьма своеобразно ободрил задремавших фрейлин, – полагаю, нас всех сегодня утомила долгая дорога и потому такой незначительный пустяк, как рассеянность, детям простительна. Случись мне одному оказаться в этих плутающих коридорах, признаться, я бы тоже растерялся.
– Ах, Лоренцо, вы всегда исполнены благоразумия и рассудительности, – было похоже, что государыню вполне устроило объяснение фаворита. – Вам, мужчинам, это свойственно. Мы же, женщины, существа крайне эмоциональные и нами зачастую верховодит порыв. В этом наша уязвимость. Я так часто корю себя за излишнюю чувствительность и горячность. Особенно по отношению к своим детям. Ведь они будущие наследники престола.
– Разве можно сравнивать заботы монарха с заботами таких, как мы, ваше величество, – деликатно вступил в разговор граф Готлиб. – Долг предписывает вам заботиться о каждом своём подданном, а это требует немалого запаса терпения и мудрости, коими, вне всякого сомнения, вы обладаете.
– Вы совершенно правы, граф. Но кто бы знал, как хочется иногда просто побыть слабой женщиной, – тяжко вздохнула Клотильда и скользнула мимолётным взглядом по крепкому торсу начальника караула.
Влажные глаза Лоренцо загадочно сверкнули и под его чёрными, как смоль, усами засияла белозубая улыбка.
– Ну хорошо, дети, подойдите и обнимите свою мать, – сменив, наконец, гнев на милость, разрешила королева.
Брат и сестра поднялись вверх по лестнице, с недовольными минами прислонились к матери и поочередно поцеловали её в напудренные щеки.
– Если б вы знали, граф, какие они оба непоседы, – обратилась к хозяину дома растроганная государыня. – Моя дочь увлеклась естествознанием и проявляет чрезвычайный интерес к изучению всевозможных трав, ягод и особенно грибов. Услыхав матушкину фразу о грибах, принц Ричард вдруг побледнел, будто какая-то внезапная догадка осенила его кучерявую голову. С широко растопыренными глазами он уставился на сестру. Та же, густо покраснев, сию минуту отвернулась.
– Представьте себе, – продолжала королева, – однажды во время пикника на опушке леса, где мы разбили свой лагерь, она так увлеклась сбором грибов, что не заметила, как заблудилась, и мы, сбившись с ног, едва сумели отыскать её. А когда нашли, то оказалось, что корзина моей девочки полна мухоморов и бледных поганок. Ума не приложу, в кого у неё такая страсть к лесным щедротам?
– Уж не в прабабку ли? – пробормотал Ричард, не сводя пристальных глаз с сестры.
– Однако, какое славное дитя, – переведя взгляд на худенькую горничную, сказала государыня. – Как тебя зовут?
– Её зовут Беата, мама, – ответила за служанку принцесса. – Она работает здесь помощницей горничной.
– Какая прелесть! – в умилении скрестив пальцы на груди, молвила королева. – Я всегда поощряла детский труд. Он не позволяет расти ребёнку лодырем, воспитывает характер и вырабатывает дисциплину. Вы знаете, я недавно побывала в шахтах, где добывают соль, и там тоже трудятся дети. Я считаю это проявлением наилучшего воспитания, в том смысле, когда дети помогают своим родителям повышать благосостояние семьи. Вот посмотрите, какая чистая и опрятная эта девочка. А ведь она выполняет чёрную работу: моет полы и вытирает пыль. И как вы оба умудрились так замарать свои платья и вымазаться сами, пребывая в гостях всего каких-то полтора часа. Подворотнички выпачканы, манжеты заляпаны… Словно два поросёнка. К обеденному столу не будете допущены, пока не приведёте себя в порядок. Лоренцо, проводите их. Надеюсь, с вами они не потеряются.
– Не извольте беспокоиться. – Начальник охраны откланялся и, попросив пристыженных королевских отпрысков следовать за ним, удалился.
– Однако, ваше величество, вы сами только-что упомянули о трапезе, – заговорил граф Готлиб. – Моя супруга доложила, что всё уже готово, и мы с нетерпением ожидаем, когда последует ваше соизволение отобедать с нами.
– Ох, граф, вы всегда так красноречиво излагаете ваши мысли, – шутливо отозвалась государыня. – Оставьте, наконец, эту церемониальность. У меня такое чувство, что я вновь на каком-то официальном приёме, а не у своих добрых друзей, и мой премьер-министр зачитывает нудный доклад о налогах или послание какого-нибудь монарха. Прошу, будьте проще в обращении со мной.
– Что поделаешь, старая канцелярская привычка, – заискивающе улыбаясь, объяснился граф.
– Соблаговолите, ваше величество, отобедать с нами, – изобразив полупоклон, произнесла графиня.
– Пожалуй, вы правы, господа, пора, – заключила королева.
И вся процессия выдвинулась в просторную, уютную столовую, где гостей уже ожидал огромный сервированный стол с белоснежной скатертью и целый отряд лощённых лакеев, нанятых графом Готлибом для обслуживания породистых гостей на время их пребывания в Каймангроте. Гости расселись согласно этикету: государыня, как и полагается, расположилась в мягком кресле во главе стола., по обе стороны от неё принц и принцесса, которые, рискуя навлечь на себя гнев и без того рассерженной на них матушки, успели резво переодеться и явиться к столу вовремя., далее, чередуясь, фрейлины и вельможи разных чинов и рангов. Сами хозяева расположились по другую сторону стола, напротив монарших особ. За спинами гостей в чинном ожидании застыли исполненные важности лакеи в отутюженных ливреях и начищенных до сверкающего блеска башмаках. По коридорам разлился душистый аромат. Это означало, что к обеденному столу начали подавать горячие блюда. По хрустальным бокалам было разлито красное вино, и граф Готлиб на правах хозяина первым объявил торжественный тост в честь величайшей и несравненнейшей, блистательнейшей и почтеннейшей королевы Клотильды Тюдор, употребляя для этого самые изысканные словесные обороты. Вероятно, он сильно волновался, пока произносил свою триумфальную речь, потому как его пенсне в серебристой оправе слегка запотело. Но несмотря на все старания хозяина, к восторженному спичу, сдобренному похвалами и перечислением нескончаемых достоинств «мудрейшей и единовластной правительницы», Клотильда отнеслась прохладно. Должно быть, королева настолько привыкла слышать подобные льстивые речи в свой адрес, что они стали для неё чем-то вроде необходимой процедуры перед началом любого пиршества, как ополаскивание рук. Всё то время, пока граф пламенно излагал заготовленные мысли, принц тоскливо ковырял мизинцем скользких устриц во льду, а принцесса под конец, не таясь, демонстративно зевнула. Наконец, Готлиб закончил, и гости, с облегчением выдохнув, приступили к долгожданной трапезе. Управившись с тарелкой ревеневого супа, первой заговорила королева:
– Обойдя ваши владения, граф, я нигде не обнаружила цветочных клумб и горшков. Вы и ваша супруга не любите выращивать цветы?
– Мы считаем это нецелесообразным, – ответил Готлиб. – С эстетической точки зрения, конечно, вся эта флора добавляет интерьеру художественной привлекательности. Но для нас с супругой это занятие не более, чем пустая и бессмысленная трата времени. Как вы, наверное, успели заметить, мы стараемся жить скромно, без излишеств. И потом, растения ведь зачастую, помимо эстетического наслаждения, вызывают нежелательные, болезненные реакции в организме – простите, что употребил такую пикантную подробность за столом. Поэтому не менее важна и практическая сторона вопроса.
– Однако, как это предусмотрительно, – согласилась Королева. – Дело в том, что те самые болезненные реакции, о которых вы упомянули, я как раз наблюдаю у себя, от чего, признаться, безмерно страдаю. Не стану перечислять подробностей, ибо не ко времени, но пыльца полевых растений просто сводит меня с ума. Если нам в пути приходилось делать остановку, то я была вынуждена прикрывать лицо платком и даже это не спасало. Я буквально задыхаюсь при виде всей этой цветущей мерзости. – Брезгливо морщась, закончила она.
После слова «задыхаюсь» наследник склонил голову на бок, закатил глаза кверху, высунул язык и сдавил рукой горло, изображая висельника. Увлечённая повествованием о своём драгоценном монаршьем здоровье и, потому не замечавшая кривляний малолетнего отпрыска, Клотильда продолжала дознание:
– Ну хорошо. А как же другая эстетическая тонкость – неотъемлемая часть жизненного уклада аристократического сословия?
– Какая, ваше величество? – изобразил недоумение граф.
– Вы давеча показали мне огромную, пустующую залу. Неужели шумные балы и светские приёмы не трогают сердца вашей супруги. У меня сложилось впечатление, что зала пустует уже давно.
– Да, ваше величество, мы действительно не любители подобных собраний, – осмелилась подать голос графиня, несмотря на строжайший запрет супруга вступать в разговор. – Бывшие владельцы Каймангрота часто проводили разного рода светские мероприятия. Мы же с мужем всегда мечтали о тихом, уединённом уголке, где у каждого будет своя суверенная территория. Как говорится, ищущий да обрящет. И вот спустя годы нам удалось воплотить наш замысел.
– Дорогая, поверьте женщине, которая в политике не первый год: всё и всегда начинается с безобидного заявления о правах на личную свободу. И стоит однажды покориться этому: позволить кому-то выбирать, самостоятельно принимать решения, высказывать всё, что вздумается – вы не успеете заметить, как этот слепленный снежок, нацеленный в вашу сторону, сперва превратится в снежный ком, а затем в огромную лавину из претензий, критики и настойчивых требований. И вот тогда можно жестоко поплатиться за свою лояльность и беспечность. В такой ситуации остаётся только один выход – беспощадно подавить всякое инакомыслие. Меня этому учил мой предок, король Сигизмунд Шестой, приходившийся мне дедом по отцовской линии, чей прекрасный портрет я только что наблюдала в вашей передней. Я обратила внимание, что среди этих замечательных полотен представлено множество портретов с изображением моих прославленных родственников.
– И это неслучайно, ваше величество, – с видом всезнающего сноба подчеркнул граф, – я действительно восхищаюсь талантом и деятельным умом некоторых из них. Считаю этих государственных мужей примером для подражания.
– В таком случае поведайте мне, отчего же в этой почётной галерее я не вижу своего портрета, – вдруг выдала королева. – Или же вы считаете, что моя скромная персона не достойна того, чтобы занять место в плеяде выдающихся политиков рода Тюдоров.
Министры все разом уткнули свои физиономии в тарелки, втайне насмехаясь над провинциальным выскочкой и с глумливым наслаждением ожидая, как же тот будет выкручиваться. Но граф по-прежнему держался независимо и уверенно.
– Ваше величество, – сказал он, – я бесспорно считаю вас достойнейшим и гениальнейшим политическим стратегом современности. Однако же, не знаю ни одного художника, который смог бы достоверно передать всё очарование и благолепие столь мудрой правительницы, коей, повторюсь, вне всяких сомнений, вы являетесь. Опасаясь омрачить светлое настроение Королевы, я не дерзнул поместить на стену ни один из предложенных мне портретов, выполненных хотя и известными мастерами, но всё же, на мой взгляд, не передающих достаточно точно идеального сочетания вашей внешней красоты и острого интеллекта.
– Ах, как виртуозно вы выкрутились, граф, – промолвила довольная Клотильда, одарив его располагающей улыбкой. – В дипломатическом искусстве вам не было бы равных. Человек с таким талантом мог бы оказаться незаменимым советником. Рассуждая об искусстве, вы напомнили мне одну давнюю историю о моём придворном художнике-портретисте. Знаете, ему, как никому более, удавалось передать моё внутреннее состояние. Но однажды с ним случилось нечто, неподдающееся объяснению. Принято считать, что у монархов должна быть стальная выдержка, однако же, всему есть предел. Целый день этот фигляр понуждал меня позировать в образе полуобнаженной нимфы при жутком сквозняке. На ветру, видите ли, шёлковые лацканы развиваются и ему грезится, будто я – бегущая по волнам. Когда же к концу дня он закончил, и я взглянула на это, с позволения сказать, творение, возмущению моему не было предела: во всё полотно был изображён бушующий океан с пенящимися волнами и грозовые тучи с проливающимся на них дождём, а над этой безумствующей стихией парила маленькая, словно бабочка, нимфа, которую, если честно, я и не сразу-то разглядела. Но и это ещё не всё. В следующий раз он заставил меня потеть у пылающего камина, дабы запечатлеть в образе кающейся грешницы на дне адской бездны. И там, среди толпы томящихся узников Тартара, я пылала в огне больше, чем все остальные. И к чему бы этот намёк? Потом, когда этого чудака как следует отделали плетьми, он сознался в том, что с моего перекошенного от жара лица писал образ Вельзевула, а с откровенного декольте – вздымающиеся волны океана. Ну это уже ни в какие ворота… Словом, вместо двух ожидаемых картин, в первом случае я получила жуткий насморк, а во втором – опалённые ресницы и брови. Он же достойную оплату – пять лет каторжных работ на солеварнях.
Все собравшиеся за столом одновременно сорвались на дикий хохот.
– Справедливое решение, ваше величество, – дождавшись, пока стихнет смех, произнёс Готлиб. – Подобные легкомыслие и безответственность необходимо пресекать самым жесточайшим образом.
– Однако же, граф, не думайте, что я всегда бываю так резка и сурова по отношению к своим придворным. Такое случается лишь когда они допускают непростительную оплошность или намеренную, оскорбительную каверзу, подрывающие престиж государственной власти. К примеру, тот скандал, что учинил мой персональный кутюрье. Как-то, по случаю торжественного приёма иноземного посла в королевском дворце должен был состояться бал. Ни для кого не тайна, что, когда высокородные дамы заявляются на балы одетыми хотя и по моде, но в одинаковых нарядах, сие обстоятельство их жутко раздражает и потому смотреть на каждую из них в эту пору просто загляденье – они готовы испепелить друг друга одним только взглядом. Да я и сама, когда замечаю, что одна из моих фрейлин является на бал с причёской, похожей на мою, могу запросто общипать дерзкую на глазах у остальных гостей, дабы впредь и другим неповадно было соперничать с монархами. Для такой потехи у меня всегда припасены ножницы в потайном карманчике. И вот наш прославленный кутюрье, пролистав все последние каталоги моды, посоветовал своей Королеве очень красивое и элегантное платье, как нельзя лучше подходящее к случаю. Признаться, я сама пребывала в восторге от такого удачного выбора. Но каково же было моё изумление, когда на бал в таких же точно платьях заявилась целая дюжина приглашённых дам в сопровождении своих кавалеров. От стыда я не знала куда деться. Даже сейчас я ощущаю на себе насмешливые взгляды и ехидные ухмылки моих врагов и завистников. Когда это позорище закончилось, я приказала как следует выпороть недоумка-кутюрье и прогнать его прочь со двора. Возможно, тогда я была излишне резка с ним. Я ведь уже признавалась вам в том, что иногда проявляю чрезмерную горячность. Но тут дело не в личной обиде. Повторюсь, речь шла о государственном престиже. Никто не смеет насмехаться над священным престолом, ибо всякая власть от Бога. Словом, изгой решил поискать пристанища при дворе короля Эдмунда Воителя, правителя Лапидонии, моего заклятого врага и ненавистника, который приказал ему пошить форму для своей личной гвардии. Мой бывший портной блестяще справился со своей задачей и пошил прекрасные мундиры, видимо, решив таким образом снова досадить мне. Я вскипела от ярости: мало того, что этот негодяй выставил меня в дурном свете, и теперь вся знать потешается над своей королевой, так ещё и угодил моему заклятому врагу. Мною овладело неодолимое желание поквитаться с попирателями королевской чести, и я приняла решение готовить поход. Пусть моя гвардия на деле докажет своё преимущество, а вражьи мундиры окрасит их же кровью. Но мой министр по внешним сношениям, помня недавний шкандаль на балу, о котором я вам только что рассказала, посоветовал мне пошить форму на тот же манер, что носят гвардейцы короля Эдмунда, и обрядить в неё слуг при королевских конюшнях. Когда спесивому монарху доложили о том, что его гвардия одета точь-в-точь, как мои конюхи, он решил, что кутюрье надул его, и приказал высечь нахала. Вот только малость перестарался – несчастный не дотянул до окончания экзекуции и испустил дух. Поделом обоим. Хотя мудрецы утверждают, что мы, женщины, в своём желании отомстить не ведаем предела и, даже видя поверженного противника, наслаждаемся результатом мести, всё же лучше такая утончённая интрига, чем военный поход, который повлечёт за собой бессмысленные жертвы и огромные, неоправданные расходы. А зачастую сумасбродные правители, которым нанесли личное оскорбление, так и развязывают войны.
– Мудрое решение, ваше величество, – согласился граф. – Я всегда полагал, что большим политикам должно быть свойственно чувство юмора.
Очевидно, высокочтимой гостье пришёлся по душе такой комплимент, и она снова удостоила хозяина дома своей благосклонной улыбкой.
– Оцените, граф, кулинарные таланты моего повара, – неожиданно сменила тему королева.
– Вне всякого сомнения, ваше величество, это лучшее из того, что мне доводилось когда-либо вкушать за этим столом. Однако, чувствуется некая симпатия королевского повара к восточной кухне. Его стиль приготовления кулинарных блюд весьма своеобразен.
– Граф, да вы настоящий гурман, – с неподдельным удивлением произнесла Клотильда. – Мой повар и в самом деле имеет тамошние корни.
– О нет, ваше величество. Просто в своё время я достаточно попутешествовал по миру и кое-что повидал. Что же касается всевозможных лакомств и деликатесов, тут мы с супругой достаточно аскетичны, поэтому удовлетворить наши гастрономические запросы не так уж сложно. По этой причине здешние кулинары особо не ломают головы, как бы им угодить своим хозяевам.
– А я, признаться, люблю почревоугодничать. И хотя порой коришь себя за эту слабость, но сами посудите, как можно совладать с собою, когда ваш повар такой кудесник и всякий раз выдает подобное изящество. Ведь каждое его блюдо – это произведение искусства, по-своему уникальное. Оцените хотя бы это – мою любимую вигну с мясом цыпленка. – И королева указала рукой на большое, круглое блюдо из голубого фарфора, накрытое серебристым колпаком.
Лакей с напыщенным видом, бесшумно, словно по воздуху, приблизился к столу и осторожно приподнял блестящий колпак. И вот тут произошло нечто, повергнувшее в шок всех сидящих за столом: в самом центре плоского блюда лежал усыпанный спаржей, зажаренный цыплёнок, на золотистой корочке которого, словно остерегая свою добычу, восседал огромный, мохнатый паук. Он растопырил чёрные лапки, невозмутимо взирая на обедающих гостей скопищем всех своих крохотных, сверкающих глаз. На краткий миг в помещении воцарилась мёртвая тишина. И тут паук слегка приподнял свою шерстяную тушку, впившись коготками в хрустящую кожицу цыплёнка. В следующее мгновение раздался жуткий, оглушающий визг. Фрейлины одновременно повскакивали со своих мест, и, опрокидывая стулья, бросились к дверям. Одна, так и не успев подняться, лишилась чувств. Следом повыпрыгивали из-за стола министры. Мохнатое чудовище, видимо, само испугавшись учинённого людьми переполоха, соскочило с тарелки и, быстро перебирая изогнутыми ножками, побежало по белоснежной скатерти, огибая столовые приборы, в ту сторону, где сидели хозяева дома. Графиня вцепилась острыми ногтями в бедро супруга, при этом лицо её сделалось того же цвета, что и скатерть. Сам же граф, оцепенев, молча наблюдал за перемещением непрошенного гостя по накрытому столу.
– Ну, довольно! – властным голосом оборвала пронзительный визг напуганных фрейлин королева и по-мужицки ударила увесистым кулаком по столу, при этом паук настороженно замер, притаившись за фарфоровой супницей. – Распищались, словно комариная стая. Ричард, это была твоя затея? – устремила она свой тяжёлый взор на сына.
– А я думаю, куда он запропастился? – изобразив недоумевающую мину на лице, пробормотал принц.
Он поднялся из-за стола, протянул руку и шевелением пальцев поманил паука. Мохнатое чудовище, так же быстро перебирая ножками, засеменило к своему хозяину. Минуя все препятствия, паук забрался принцу на ладонь и присмирел. Одна из фрейлин снова боязливо пискнула и ту же умолкла. Видимо, ужас и отвращение, которые вселяло это жуткое насекомое, меркли в её глазах перед гневом королевы, раздражённой хулиганской выходкой наследника.
– Унеси его отсюда. Немедленно! – строго приказала мать сыну. – А потом у нас с тобой состоится персональный разговор.
– Прошу простить меня, господа, – поглаживая своего питомца, с выражением скорби на лице извинился перед гостями Ричард. – Видите ли, я всегда держу моего Тристана в банке. А тут ненадолго выпустил его подышать свежим воздухом после долгого путешествия. Я же не думал, что он тайком проберётся на кухню и надумает полакомиться любимым цыплёнком моей матушки.
Фрейлины, брезгливо кривя губы, испугано расступились в стороны, пропуская к выходу принца.
– Прошу садиться, господа, – пригласила к столу обескураженных гостей слегка оттаявшая графиня. – Однако же, как всё удачно разрешилось. Я ведь подумала, что это вина недобросовестной хозяйки дома. – Приложив руку к груди, она добавила. – Клянусь, мы никогда не допускали подобного беспорядка на кухне.
Принцесса опустила глаза и плотно сжала тонкие губы, едва сдерживая рвущийся наружу смешок. Королева окинула грозным взглядом дочь и та, ощутив кожей гневные флюиды, исходящие от матери, в одно мгновение преобразилась в благовоспитанную леди со строгостью на лице и смирно скрещенными ладонями на коленях. На её чистеньком, только что переодетом платье вновь «красовались» расплывшиеся алые пятна. Очевидно, когда гости повскакивали с мест, кто-то случайно опрокинул соусник и забрызгал принцессу густым табаско.
– Ну вот что, милая, – в очевидном раздражении обратилась королева к дочери, вероятно, истощив остатки терпения, – вы сегодня оба наказаны и потому будете лишены прогулки. Ступай в свою комнату и пусть тебя переоденут. А затем вместе со своим братом ты будешь штудировать латынь до самого вечера, пока не пригласят к ужину.
– Но, матушка, это же не моя вина?! – попыталась возразить возмущённая принцесса. -Вот вечером ты и расскажешь мне об этом. На латыни! Не задерживай. Ты и так уже привлекла к себе достаточно внимания.
Амелия поднялась из-за стола и, обиженно сомкнув губы, быстрым шагом вышла из столовой. Следом за ней, откланявшись, удалился и принц с мохнатым чудовищем на руке, который, по всей видимости, и не подозревал, что именно он своим непрошенным вторжением вызвал такой переполох в почтенном обществе. Как только за их спинами захлопнулись двери, Ричард торжествующе протянул сестре свободную пятерню, и та пренебрежительно хлопнула по ней своей ладонью.
– Чего ты сердишься? – спросил принц. – Всё же получилось, как ты планировала: матушка вне себя от ярости, все гости в ужасе. Видела бы ты лица этих зануд Готлибов! Или тебе жаль заляпанного платья? Брось, у тебя весь сундук завален таким барахлом.
– Меня дважды выставили неряшливой грязнухой. И один раз перед какой-то замарашкой, к тому же поставив её мне в пример, будто я сама безродная холопина.
– Ты об этой горничной? Она-то тут причём?
– Как можно нас сравнивать? Разве мы ровня? А матушка при всех говорила так, будто у этой чернавки есть какое-то превосходство передо мной. Так опозорить наследницу престола! Жаль соусник опрокинулся раньше, чем я за него ухватилась. Сейчас не я, а она переодевалась бы.
Наследник с ужасом посмотрел на родную сестру.
– И ты бы осмелилась выплеснуть соус на маменькино платье? А если бы она заметила? Ты представляешь, чем бы это обернулось для нас обоих?
– Зато она бы раз и навсегда уяснила, что я давно не дитя и могу за себя постоять. Это только ты, как трусишка, научился убегать и прятаться от неё и считаешь это победой. А я могу достойно ответить на любую обиду.
– А почему ты говоришь о себе, как о наследнице престола? Ведь это я наследный принц, и корона по праву принадлежит мне.
– Тебе-тебе, успокойся. А вот и наша старая знакомая.
Из-за угла показалась Беата. У неё в руках была маленькая, лохматая кисточка, которой она старательно смахивала пыль с настенных плинтусов.
– Подыграй мне, – тихо сказала принцесса брату.
– Как подыграть? Что ты задумала?
– Как обычно: поддакивай мне, соглашайся со всем, что я скажу, или просто молча кивай головой.
Амелия решительно направилась к горничной, которая, присев на корточки, так увлеклась своей работой, что не заметила появления наследников.
– В этом доме и правда столько пыли, что её постоянно необходимо стряхивать тут и там, или же это придирчивые хозяева так измываются над собственной прислугой, – изображая сочувственный интерес, справилась она у домработницы.
Беата от неожиданности вздрогнула и подняла глаза. Увидев рыжеволосую принцессу, она распрямилась и поправила передник.
– Нет, ваше высочество, я просто решила скоротать время с пользой, пока гости обедают.
– Скажи, пожалуйста. И кто же тебя научил этому?
– Мой папа. Он всегда так делал.
– В таком случае не откажи мне в любезности. Как видишь, моё платье сильно пострадало из-за неприятности, случившейся за обеденным столом. Мне необходимо переодеться. Как ты сама понимаешь, попросить о помощи своего брата я не могу. Окажи мне эту маленькую услугу, и я отблагодарю тебя.
И снова Беата уловила те самые неприятные нотки в голосе принцессы, которые та силилась скрыть за своим учтивым обхождением.
– Я к вашим услугам, – согласилась она и тайком взглянула на юного принца, который, стоя за спиной сестры, как-то странно ухмылялся.
Беата предположила, что, возможно, его насмешил нелепый чепчик, который ей всучила миссис Хадзис. Эта мысль окончательно её смутила, и она густо покраснела.
– Проводи меня до нашей комнаты, – сказала принцесса и уступила домработнице дорогу. Подойдя к дверям, ведущим в их покои, Амелия обернулась и указала брату место: – Жди нас здесь.
– И сколько же мне ждать? – недовольно поинтересовался Ричард.
