«Камера обскура» kitabından alıntılar, sayfa 5
Густое счастье ее первой любви было неповторимо.
Он говорил: " Беллетрист толкует, например, об Индии, где вот я никогда не бывал, и только от него и слышно, что о баядерках, охоте на тигров, факирах, бетеле, змеях - все это очень напряженно, очень прямо, сплошная, одним словом, тайна Востока, - но что же получается? Получается то, что никакой Индии я перед собой не вижу,а только чувствую воспаление надкостницы от всех этих восточных сладостей. Иной же беллетрист говорит всего два слова об Индии: я выставил на ночь мокрые сапоги, а утром на них уже вырос голубой лес(плесень, сударыня, - объяснил он Дорианне, которая поднимала одну бровь), - и сразу Индия для меня как живая, - остальное я уж сам воображу".
"Любовь слепа", - задумчиво произнес почтальон.
"Прелестная, слова нет, - подумал Ламперт. - А всё-таки в ней есть что-то от гадюки".
Однажды между двумя танцами она оказалась с ним в темном углу сада, и была та очень банальная, очень человеческая смесь далекой музыки и лунных лучей, которая так действует на всякую душу. Чешуйчатое сияние играло посредине моря, и тени олеандров шевелились на странной белизне ближней стены.
Неважно, что говорили, – важно только это ощущение повседневности, обыкновенности, простоты.
«Нельзя тебе жить без друга, – спокойно сказала Левандовская, попивая кофе. – Ты – бойкое дитя, ты – попрыгунья, ты без друга пропадешь.»
Судьба невозмутимым жужжанием как будто препятствовала его намерению.
Человек, который вступает врукопашную со взломщиком, не так-то легко примиряется с этим.
Она покупала переливчатое, прямо-таки журчащее платье, которое сияло и лилось в витрине баснословного магазина.
