«Приглашение на казнь» kitabının incelemeleri, sayfa 7

Ну неужели это не сон?! Подобная мысль впервые возникла у меня при чтении "Процесса" Кафки, возникла она и теперь, после набоковского "Приглашения на казнь".

Глубокомысленно воскликивая WTF?! на каждой второй странице, я обволакивался абсурдностью антиутопичного мира Набокова и понимал, что этот мир абсурден настолько же насколько и наш. Сделать человека изгоем только потому, что он не такой как все, посадить человека в тюрьму из-за нелепого обвинения, с жадным интересом наблюдать за его страданиями - все это картины и нашего с вами мира.

Язык набоковской прозы как всегда великолепен. Настолько ёмко, выпукло, сочно и объемно написана повесть, что картинка в телевизоре по сравнению ней кажется черно-белой. Прочитайте хотя бы сцену (не подумайте обо мне плохо!) минета.

Или когда ты, жмурясь, пожирала прыщущий персик и потом, кончив, но еще глотая, еще с полным ртом, канибалка, топырила пальцы, блуждал осоловелый взгляд, лоснились воспаленные губы, дрожал подбородок, весь в каплях мутного сока сползавших на оголенную грудь, между тем как приап, питавший тебя, внезапно поворачивался с судорожным проклятием, согнутой спиной ко мне, вошедшему в комнату некстати. "Марфиньке всякие фрукты полезны", -- с какой-то сладко-хлюпающей сыростью в горле говорила ты, собираясь вся в одну сырую, сладкую, проклятую складочку...

Опередив американскую киноиндустрию, Набоков рисует картины так часто встречаемые нами в голливудских фильмах.

Цинциннат стоял на цыпочках, держась маленькими, совсем белыми от напряжения руками за черные железные прутья, и половина его лица была в солнечную решетку, и левый ус золотился, и в зеркальных зрачках было по крохотной золотой клетке, а внизу, сзади, из слишком больших туфель приподнимались пятки.

Эта солнечная решетка шедевральна. Не знаю почему, но именно после этого эпизода я влюбился в эту книгу. Схожая сцена есть и в "Лолите". Там солнечные лучи лежали полосами на теле Гумберта, проникая сквозь жалюзи.

Помимо языка хочется сказать пару слов о ГГ. Возможно каждый образованный и культурный человек увидит в нем себя. Пошлость - это зло! Так кричит несчастный Цинцинат между строчками каждой страницы. Против пошлости боролся и сам Набоков. Вдобавок ко всему, он называл пошлость - самым труднопереводимым русским словом. Но вернемся к Цинцинату. Когда в детстве, непонимающие сверстники издевались над ним, он делал то, что чуть не заставило меня расплакаться.

Тогда Цинциннат брал себя в руки и, прижав к груди, относил в безопасное место.

Бывает ли у вас желание в момент наивысшей точки кипения бульона из ваших проблем, лечь где-нибудь в темноте, закрыть глаза и...?

...тяготела над ним такая ужасная, беспросветная тоска, что, не будь сзади сопящего, бодучего спутника, -- он бы тут же лег и умер.

Ну и самая гениальная фраза Цинцината:

...нет в мире ни одного человека, говорящего на моем языке; или короче: ни одного человека, говорящего; или еще короче: ни одного человека...

Зная русскую нелюбовь к хеппи-энду, я боялся дочитывать эту книгу. Я был уверен, что концовка мне известна (тем более подсказывал опыт "Процесса") и финал повести меня шокировал.

Набоков гениальный писатель. И о разных гранях его гениальности говорят многое. Я бы хотел напоследок привести несколько эпизодов, которые оказались как бы пророческими для современности.

Набоков - один из многих писателей, которые предсказали распространенный в социальных сетях мем о том, что люди делятся на два типа.

Есть, которые чинят карандаш к себе, будто картошку чистят, а есть, которые стругают от себя, как палку...

Ну а троллинг в этой повести представлен в наивысшей степени! Аж рыдать хочется; то ли от жалости к объекту троллинга, Цинцинату, то ли от жалости к троллящим, ибо Цинцинат нифига не троллится.

Из черной дыры в облаке мелких обломков вылез, с киркой в руке, весь осыпанный белым, весь извивающийся и шлепающийся, как толстая рыба в пыли, весь зыблющийся от смеха, м-сье Пьер, и, сразу за ним, -- но раком, толстозадый, с прорехой, из которой торчал клок серой ваты, без сюртука, тоже осыпанный всякой дрянью, тоже помирающий со смеху, Родриг Иванович, и, выкатившись из дыры, они оба сели на пол и уже без удержу затряслись, со всеми переходами от хо-хо-хо до кхи-кхи-кхи и обратно, с жалобными писками в интервалах взрывов, -- толкая друг друга, друг на друга валясь...

Ну а ГГ одарил их лишь pokerface-ом.

Любители трех А - абсурда, антиутопии, алогичности - смело беритесь за эту книгу и ломайте себе мозг.

Если бы Кафка решил завершить «Процесс» Йозефа К. эффектным восхождением на эшафот, то он написал бы «Приглашение на казнь»…

И все-таки набоковский язык просто не возможно с чем-либо спутать. Он настолько самобытный, выпуклый, что, кажется, каждую его метафору можно ощутить кончиками пальцев, коснуться ее, покатать на ладони, взвесить и затем разжать руку, и она выпорхнет, вырвется, улетит.

Сколько абсурда, сколько сновидческой какофонии в каждой фразе, каждой главе этого уникального романа! Это совсем другой Набоков – не чувственно-томительный как в «Лолите», не отстраненно-задумчивый как в «Защите Лужина»; это Набоков «Приглашения…» - чуточку эклектичный, немного философский, в меру саркастичный и на все сто процентов Набоков-филантроп и созерцатель.

Главный герой Цинциннат Ц. – приговорен к смертной казни, «сообразно с законом, … шепотом». И именно с этого момента начинаются долгие часы ожидания. Ожидания неизбежного, страшного момента, когда пробирает до дрожи от одной только мысли о нем. И вроде вот столько времени тебе дано, но принять, подготовиться к нему невозможно, просто не в силах. Вот если бы знать точное время! Но и оно неизвестно. И вокруг только неизвестность, плотная как предрассветный туман, душная как знойный, наполненный испарившейся влагой воздух, темная, как безлунная ночь. А вокруг безумный маскарад из масок и личин, гостей, родственников, но все они вроде бы и не настоящие, а так бутафорские, просто куклы, часть представления.

«…нет в мире ни одного человека, говорящего на моем языке; или короче: ни одного человека, говорящего; или еще короче: ни одного человека…»

Прекрасный, прекрасный роман! «Трагикомедия абсурда», как называют его критики. Драма, как называет ее сам набоковкий герой.

«Нет, нет, не сбивайтесь на фарс. Помните, что тут драма».

Читать всем поклонникам Набокова, Кэролла и Кафки.

В «Приглашении на казнь» присутствуют привычные элементы набоковской прозы: – герой-творец, непонятный для окружающих; – персонажи, непохожие на личности, образы-куклы, марионетки; – абсурд, театральность всего происходящего; – размытые границы реальности; – читатель, непонимающий, что вообще происходит и как это интерпретировать. В чем мрачность? Мир романа – это мир обывателей, ужасающих своей беспросветной тупостью, пустотой и жестокостью, мир упраздненных человеческих эмоций и ценностей, мир без живого содержания и творческой силы. Здесь живут ограниченные люди-куклы, понимающие друг друга с полуслова, лишенные любви, сострадания и сочувствия.

То, что не названо, – не существует. К сожалению, все было названо.

В этом мире «непроницаемый», «непрозрачный» Цинциннат приговаривается к смертной казни за «гносеологическую гнусность», заключенный в крепость и ожидающий казни, неизвестно, когда свершившейся. Цинциннат – единственно живой человек в галерее бестелесных лиц и единственная индивидуальность, которая, как раз, доказывается потребностью данного мира в его уничтожении. Он любит свою жену Марфиньку, прощает ее измены, до последнего стремится дописать текст, над которым трудится. Все, что происходит в тюрьме – издевательский, жестокий фарс по отношению к герою, здесь происходит ряд обманных маневров, предвосхищающих якобы вызволения героя, но на деле оказывающихся только шутками со стороны других персонажей. Его жена озабочена своей будущей жизнью вдовы, директор тюрьмы Родриг оказывается одновременно тюремщиком Родионом. Вишенка же на торте – веселый мсье Пьер, сосед Цинцинната, так активно стремящийся его развлечь играми, фокусами и анекдотами, говорящий о любви, на деле безжизненный импотентный толстяк, палач Цинцинната. В чем смех? Роман удручающе страшен. Цинциннат чувствует страх и ужас в ожидании смерти, чего лишены его окружающие. Более того, сама будущая казнь обставлена как веселое представление, на которое допускается вход по цирковому абонементу, а палач, всеми уважаемый маэстро, одет в красные цирковые лосины. На протяжении романа возникают фразы и эпизоды, жестокие и смешные одновременно. Как, например, Марфинька говорит своему хромому сыну: «Диомедон, оставь моментально кошку, позавчера ты уже одну задушил, нельзя же каждый день». И здесь же вспоминается «Истребление тиранов» Набокова, где единственным способом преодоления жестокости, средством победы над тиранией является смех, изображающий страшное как смешное. Смешны и уродцы, населяющие этот прозрачный мир. Умер ли герой? В романе, в котором размываются понятия жизни и смерти, сказать что-либо однозначно сложно. Если же Цинциннат единственно живой, а смерть – самая реальная вещь в романе, то в какой-то степени она его настигает. Но эта не та смерть, которая представлена в мертвом мире не-людей. Тюрьма – это не только крепость, в которой заключен герой, это и метафора его земной жизни, заключения духа в теле. Свобода настоящего творческого акта обретается в ином пространстве, иной реальности, которая начинается только после смерти. Цинциннат переходит в мир творческой потусторонности, где обитают существа, подобные ему. Он обретает бессмертие. Безусловно, роман демонстрирует и эстетическую программу Набокова, от двоемирия и образа творца до мысли, что там, где есть жизнь, есть и творческая сила. Но, что больше всего поражает, что цепляет, что стоит выше любимых автором приемов, это демонстрация будущего состояния общества, всепоглощающей заурядности, творческой и жизненной импотенции, общества, которое уничтожает личность не потому что она виновата, а потому что непонятна, потому что для жизнеспособности массы нужно периодически кого-то дружно загрызать. ..

Ошибкой попал я сюда – не именно в темницу, – а вообще в этот страшный, полосатый мир: порядочный образец кустарного искусства, но в сущности – беда, ужас, безумие, ошибка, – и вот обрушил на меня свой деревянный молот исполинский резной медведь. А ведь с раннего детства мне снились сны…

Моим первым знакомством с Владимиром Набоковым была "Камера обскура". Прочитав ее, я влюбилась в гениальность Набоковского слога и с тех пор я продолжаю знакомиться с творчеством автора.

Владимир Набоков - мастер эмоционального манипулирования читателями, а в этой книге - и персонажами. "Приглашение на казнь" происходит в тоталитарном и почти сказочном мире, в котором общество принуждается к конформизму, а те, кто отказывается ассимилироваться, осуждаются. Главный герой, Цинциннат К., был судим и приговорен к смертной казни через обезглавливание за “гностическую развращенность”, выдуманное преступление без реального определения. Цинциннат отчаянно хочет знать, сколько времени у него осталось до казни, но вместо этого над ним насмехаются смешные и чрезмерные персонажи, которые не могут понять, почему он так обеспокоен тем, сколько времени у него осталось.

В этой книге содержится огромное количество абсурда, и я думаю, что потребуется не одно чтение, чтобы полностью понять все, что Набоков пытается нам донести. Прочитав книгу, я чувствую беспомощность и смятение, которые, должно быть, испытывал Цинциннат, когда мир вокруг него продолжал становиться все более и более хаотичным, а его надежды и мечты постоянно высмеивались, пока это не стало его концом.

Я думаю, что самая главная тема в этой книге - та, которая встречается во многих антиутопических романах, а именно гражданин, который стоит отдельно от остального общества и угнетается за то, что у него идеи, не схожие с этим миром. У него есть то, что остальной мир не в состоянии даже постичь, - внутренняя глубина. Есть так много слов, которые я могу использовать, чтобы попытаться описать эту книгу. Сложная, аллегорическая, страшная, и т.д.

Говорят, эта книга является плагиатом Кафки, не читала пока еще, но интересно узнать, так ли это!

Ускользающе невозможная и изысканно музыкальная история человека, ожидающего смертной казни. Сообразно с законом, Цинциннату Ц. объявили смертный приговор шёпотом. Не чёрный и не белый, ужасно равнодушный, этот роман скорее просто напоен оттенками цветов, полунамёками. Цинциннат, угодившее в паутинку чуждого мира насекомое, способен лишь на брезгливость. Весь этот мир с крепостью и садами напоминает сильно искажённое отражение в зрачке Цинцинатта, да вот только отражение ли это, или картинка рождена в голове Ц?

Очень сложно писать об этой удивительной книге. Она такая прекрасная, как будто я прочитал совместный роман Замятина, Хармса, Беккета и Кафки. Но "Приглашение на казнь" - даже круче. Восторг, одним словом, от этого шедевра! Я смотрел фильм "Христианство до Христа" - посмотрите и вы. Тогда все встанет на свои места. Роман - гностический. Хотя может и нет, но мне так показалось. Мир теней, кошмара и нереальности, его надо преодолеть, разорвать чары Демиурга и вернуться к Отцу. Или по Платону. Есть мир вещей, а там - идеи. Где-то вечность, а здесь время пожирающее. Я все хотел, чтобы эта книга не кончалась, читал с упоением, запоем, чего давно не было. Оставил у метро этот том, может кто-то тоже проникнется.

Вроде небольшая совсем книга, а читалась очень тяжело и долго. Сложно воспринимать такой текст без перерывов, даже несмотря на то, что мне нравилось и то, что написано, и то, как написано.

Действие перетекает одно в другое, границы совершенно размыты – между сном и явью, тюрьмой и свободой, узником и тюремщиками – поэтому совершенно непонятно, где он и что он. Отбывает ли он наказание или вся его жизнь была сплошным наказанием; жив он или мертв, и был ли он вообще жив; или только он один и жив. В целом – такая гулкая пустота в книге, аж жутковато становится. Очень много здесь напряжения, порой до глубины души поражают выходки тюремщиков Цинцинната, совершенно искренне, похоже, считающих, будто и арестант должен разделять с ними забавы, веселье, ждать своей казни, как праздника.

Сложно даже выразить свои впечатления. Вместе с Цинциннатом страшно, вместе с ним больно, вместе с ним невозможно жить в этом мире.

Мне посоветовали прочесть эту книгу после "Процесса" Кафки. Действительно, у них очень много общего. В первую очередь - абсурдизм на грани сумасшествия. Это очень круто. Не могу себе представить, как можно ТАК писать. Книга сама по себе небольшая, но насколько она огромна! Тягучий, медленный, опоясывающий язык. Фразы, которые приходится перечитывать по несколько раз, чтобы понять смысл и пропустить этот смысл через сердце и мозг. Идиотизм ситуаций, действий, высказываний. Мурашки по коже от ужаса и удовольствия... У меня не хватает слов, чтобы поделиться своими ощущениями и впечатлениями. Очень сложно давать адекватную оценку таким произведениям, а тем более описать эту оценку словами. Да, думаю, это особо и не надо.

Написанная мысль меньше давит, хотя иная – как раковая опухоль: выразишь, вырежешь, и опять нарастает хуже прежнего.

Мрачно.

Невероятный сюр и океан сюсюкания. Напудренный директор тюрьмы и сосед-арестант-весельчак. Бесконечный поток сознания. Что хуже всего для заключенного-смертника? - Ему не говорят дату казни. На самом деле, невозможно "настроится". Никогда не будешь готов. До конца - никогда.

Дальше...

Одна радость - читать и писать. Читать много книг. Писать - ну что-то писать о себе, не ради славы и вклада, а ради того, что б дописать - успеть до.

Тюрьма-сумасшедший дом. Тюрьма, где с охранником вальсируют по коридорам. Тюрьма, где кормят директора и заключенного из одного колта, а в последний день предлагают лишь пол стакана вина. Тюрьма, где все родственники припираются в Вашу камеру со своими стульями и она становится похожей на базар. Тюрьма, где к Вам приводят "друзей-новичков", что б Вас развлечь. Тюрьма, где директор мимишкает всех и очень обижается, если ему не отвечают взаимностью.

1. Безусловно воспрещается покидать здание тюрьмы. 2. Кротость узника есть украшение темницы. 3. Убедительно просят соблюдать тишину между часом и тремя ежедневно. 4. Воспрещается приводить женщин. 5. Петь, плясать и шутить со стражниками дозволяется только по общему соглашению и в известные дни. 6. Желательно, чтобы заключенный не видел вовсе, а в противном случае тотчас сам пресекал ночные сны, могущие быть по содержанию своему несовместимыми с положением и званием узника, каковы: роскошные пейзажи, прогулки со знакомыми, семейные обеды, а также половое общение с особами, в виде реальном и состоянии бодрствования не подпускающими данного лица, которое посему будет рассматриваться законом как насильник. 7. Пользуясь гостеприимством темницы, узник, в свою очередь, не должен уклоняться от участия в уборке и других работах тюремного персонала постольку, поскольку таковое участие будет предложено ему. 8. Дирекция ни в коем случае не отвечает за пропажу вещей, равно как и самого заключенного.

Невероятные образы людей - о, ето не люди, они как призраки людей, обрезки людей. Гулящая жена, уродцы дети, уже упомянутый чёкнутый директор, мастак-сосед, дрожащая мать...Они как набор недостатков, собрание худших качеств, концентрация убогости.

Полный, полный сумбур! Я не знала, что б делать - смеятся или плакать. Невероятно неудобная шутка, только где камера, куда смеятся? Кто кукловод? Но самое главное - зачем? Нет, мне понравилось, но для чего были излиты ети воспаления мозга на бумагу я еще не переварила и не поняла.

Еще один несомненный плюс - язык и озвучка. Стиль написаний - самый любимый, с эпитетами, с заковырками-с. Озвучка - невероятная. К слову, не читалось сначала, попробовала аудио - и "о,да!". Книга полностью сыграна, все эмоции, все полутона переданы, практически аудиоспектакль одного актера.

"Приглашение на казнь" по завязке очень похоже на "Процесс" Кафки, но сама подача и форма, как мне кажется, совершенно иная. Везде чувствуется абсурд, но вкус у них разный. Кафка - мрачнее и путаннее, а Набоков - ажурно-замысловатый, написанный разным серым: от припыленности до насыщенной тени. Язык романа поэтичен, метафоричен и описателен, а Цинциннат скорее наблюдатель и мыслитель, чем деятель.

Сам сюжет показался несколько второстепенным к раздумьям героя. А ещё постоянно виделась навязчивая параллель между Цинциннатом и Христом: мать без отца; жена-блудница с добрыми намерениями; "друг"-предатель; испытание царствами; праздничный ужин накануне; ожидание смерти и перерождение второй его половины к иному существованию. Но как события имеют схожесть, хотя отличаются значительно, так и между героями огромная разница: Цинциннат не скромник, готовый принять на себя чужие страдания, не искупитель, не образец добродетели - а просто другой. Обреченный инаковостью не только к смерти и перерождению, но и к забвению среди тех, с кем долгое время жил бок о бок. Вместе с ним обречена пропасть и вся внутренняя богатая жизнь, переживания и особое видение - мир станет проще и перечислимее, серая бабочка выпорхнет в разбитое окно.