Kitabı oku: «Дурной глаз», sayfa 10
Страховой случай
К возвращению Лики Сергей Бекешев успел себя порядком накрутить. Слова, которыми собирался её встретить, наизусть выучил. Лика задержалась на целых полтора часа, и всё это время её «айфон» сначала был занят, а потом и вовсе отключен. Бекешев даже начал немного тревожиться. Эта тревога лишь подстегнула ярость Бекешева, когда «Пежо 308» загулявшей наконец подкатил к воротам. Напялив худи – на излёте лета вечера за городом делались всё прохладнее, напоминая о неизбежном приходе осени – Бекешев выскочил из дома и заспешил к воротам, сжимая в руке телевизионный пульт (он смотрел трансляцию боксёрских поединков, пока дожидался Лику). Крепкие выражения, готовые к употреблению, подступили к горлу, отчего у Бекешева, казалось, даже вырос зоб.
Он распахнул ворота, пригляделся… но вместо заученной фразы произнёс только слово на букву «Б» – и отнюдь не «Боже».
А следом: «Ох!»
Потом повторил первое слово.
Передний бампер «Пежо» был разбит и перекошен, как улыбка выпивохи. Решётка радиатора – вся исцарапана, правая фара – в мелких выщербинах. Номерной знак отсутствовал. Нос автомобиля был угваздан какими-то разводами, и Бекешев взмолился про себя, чтобы это оказалась грязь, а не что-то другое… например, засохшая кровь.
Перекрестившись и для усиления эффекта поплевав через плечо, он посторонился, пропуская «Пежо». Хэтчбек въехал во двор робко, как провинившийся пёс, понимающий, что его сейчас отлупят, и встал. Двигатель заглох, фары погасли. В наступившей тишине стало слышно, как в лесу встревоженно покрикивает ночная птица.
Лика не торопилась выходить, и Бекешев распахнул дверь сам. Девушка встретила его взглядом испуганного агнца.
– Ну, – глухо произнёс Бекешев. – Рассказывай.
Лика поджала губки и всхлипнула. Бекешев вмиг потерял самообладание.
– Вылазь! – взорвался он. Приятели нередко говорили, что у него голос как у Джигурды, поэтому, когда Бекешев ругался, получалось очень страшно. – Что ты раскорячилась, как Мойдодыр?!
– Медвежонок, – захныкала Лика, выбираясь из машины. Даже в такой ситуации Бекешев оценил длину её гладких загорелых ног. – Я не нарочно. Я только чуть-чуть отвлеклась…
– Сбила кого-то?! – жутким шёпотом спросил он. – Я прибью тебя сейчас!
Он топнул ногой, и пульт от телевизора, который Бекешев сунул в карман куртки, выпал и раскололся о дорожную плитку.
Лика оступилась на своих сабо и едва не шлёпнулась. Бекешев даже не шелохнулся, чтобы её поддержать. В данный момент пульт ему было жаль куда больше.
Девушка ухватилась за открытую дверь автомобиля и устояла.
– Я выехала из Во-Воронежа вовремя, как ты и велел, – лепетала она, часто-часто моргая. «Хлопай ресницами и взлетай», – вспомнилась Бекешеву строчка навязчивой песенки. Внешность, безусловно, была главным достоинством Лики: зелёные глазища, бархатистая кожа, прямые светлые волосы до крепкой задницы и ноги от ушей. Стереотипная блондинка, но ничего не поделаешь, питал Бекешев слабость к такому типажу. За эту слабость ему порой приходилось расплачиваться – вот как сейчас. – Ехала из Воронежа. Мы с Алечкой посидели в «Итальянском дворике», а потом она потащила меня в «Галерею Чижова»…
– Да чёрт с ней, с твоей Алечкой! – взорвался Бекешев. У него даже уши покраснели и стали светиться в сумраке. Лика сжалась.
– Медвежоночек! – взмолилась она, заламывая руки. – Я ведь так совсем не могу рассказывать.
– Говори-говори, – угрюмо ободрил Бекешев. – Давай без Алечки, расщеколда ты такая. Я слушаю.
– Я очень устала. Меня рано тянет в сон, ты же знаешь, я жаворонок. И чтобы не устать ещё больше, я пару раз звонила в дороге подружкам. Всего на минуточку.
– Угум, – кивнул Бекешев, потирая широкой ладонью свою бритую, напоминающую подспущенный волейбольный мяч, голову. – Заметь, я тебя не перебиваю.
– Не перебивай, пожалуйста.
– Я тебя не перебиваю! – заорал Бекешев. Затем выдохнул и сказал почти приветливо:
– Продолжай.
– И вот как-то я сбила… ну, наехала на какого-то… не знаю! Оно перебегало дорогу.
– Кто?
– Олень… или собака. Я не поняла. Меня отвлекла Алька своей эсэмэсочкой.
– Так это было животное? – выдохнул Бекешев и поднял лицо к небу, усеянному подрагивающими звёздами. – Ох, слава Богу!
– Ну да… – видя реакцию возлюбленного, Лика приободрилась. – Оно само кинулось под колёса, и… и ты даже не спросишь, как я себя чувствую!
Бекешев, схватив себя за пунцовые уши, присел было перед «Пежо» с разбитой стороны, но тут же вернулся к Лике.
– А почему же, сучья дочь, ты мне не позвонила?
– Я хотела, медвежонушка, – запричитала Лика. – Но у меня айфончик как раз разрядился, зарядничек я дома забыла и… я не знала, что дела-а-ать!..
Она разревелась, с подвываниями. Бекешев от души шлёпнул её по крупу. Тяжёлая рука бывшего тренера по боксу враз оборвала деланую Ликину истерику.
– Вот ведь кулёма. Всю дорогу протрындела по телефону, и вдруг на тебе: разрядился! А чёй-то он разрядился, даже странно!..
– Эта модель хуже держит заряд, чем…
– Я тебе дозвониться не мог вообще, а ты всё это время читаешь за рулём сообщения от своих идиоток подруг! На ходу! Да ты ас вождения! И ты ещё хотела, чтобы я купил тебе «Тигуан»! Вот теперь обязательно куплю, ты, убийца за рулём!
Он опять присел на корточки.
– Ой, дура-а! Садовый гном, – он театральным жестом указал на фигурку гнома, украшающую газон, – умнее тебя.
– Ну что же мне было делать без айфончика?!
– Остановить проезжающую машину. Или дойти до ближайшей заправки, до ближайшего домика и попросить телефон там. Позвонить мне хотя бы, а вообще – на будущее, – в подобных случаях вызывают «гайцев». А ты уехала с места ДТП! Номер, номер где?
– Там, – шмыгнула носом девушка.
– Оставила? Понятно. Лика, я иногда удивляюсь, как ты дожила до такого возраста, тебе же двадцать пять лет, дожила и… и ещё почему-то жива! Ты же абсолютно не приспособлена к простым ситуациям даже!
И Бекешев вскочил, опять теребя себя за уши.
– Это, – сказал он, тыча в машину заскорузлым, точно вырезанным из дерева пальцем, – страховой случай. Если ты сбиваешь какое-либо зверьё, по КАСКО нам полагается выплата. Конечно, когда всё надлежащим образом оформлено. Поэтому не расслабляйся, голубушка, мы сейчас поедем обратно, вызовем ГИБДД и станем их ждать – пусть фиксируют нарушение.
– Как – ждать?
– Долго. Они и час могут ехать на вызов. И два. И три не предел. А как ты хотела?
– Медвежо-онок! – застонала Лика. – Я так уста-ала, так устала! Ты не представляешь, как там было страшно! Давай ты один туда съездишь, а?
– Сдурела? Откуда мне знать, где всё случилось? Полезай в машину и без разговорчиков.
– Смотри, я отмечу на навигаторе, – и Лика юркнула в салон прежде, чем Бекешев успел возразить. – Вот, вот… сейчас… там ещё такой луг, залитый водой, вроде как болотце. Ты это место знаешь… сейчас…
– Ли-ика!
– Да?
– Ты открываешься мне с новой стороны. Оказывается, ты умеешь управляться с навигатором! – И Бекешев издевательски всплеснул руками.
– Вот, гляди.
– Восемьдесят километров отсюда!
– Справа от дороги. Ну, от тебя, значит, будет слева, раз ты поедешь обратно. Ну что, давать навигатор? Давать?
– А-а!
Он выхватил у неё устройство, затолкал в карман худи и застегнул на «молнию», помня о судьбе телевизионного пульта.
– А дай-ка мне свой «айфон», – попросил он затем ласковым голосом.
– За-зачем?
– Проверю, как он разряжен.
Помявшись, Лика протянула ему «айфон». Бекешев криво усмехнулся и с наслаждением шмякнул мобильник на дорожку.
– Мама! – вскрикнула Лика, совсем как Пятачок из советского мультика.
Бекешев растоптал остатки «айфона», сказал: «Ух!» и ушёл в дом. Вернулся с фонариком и присел перед автомобилем. Поводил лучом по расквашенной морде машинки.
Увиденное его озадачило.
Повреждённые части «пыжика» были покрыты мазками чего-то, напоминающего тёмно-коричневую густую грязь, жирно блестящую в свете фонаря. Ни крови, ни шерсти животного Бекешев не заметил, разве что на решётке радиатора налипло нечто, напоминающее клочок бледно-жёлтой безволосой кожи или перепонки. Бекешев отломил с ближайшего куста веточку и поддел обрывок. Тот отделился от решётки со звуком жадного, кусачего поцелуя, которым насильник терзает жертву. Какие-то волокна или нити удерживали клок на хромированной поверхности. Они показались Бекешеву похожими на грибницу. Он отбросил веточку, и перепонка шлёпнулась на прежнее место, словно присасываясь к машине.
А ещё это месиво воняло. «Как у Сатаны изо рта», – подумал Бекешев и удивился, что способен выдавать подобные метафоры – его воображение никогда не отличалось яркостью.
– Так говоришь, это был олень? – спросил он Лику, которая поодаль всё оплакивала свой «айфон».
– Откуда мне знать, – откликнулась она дрожащим голоском. – Может и олень. Может, волк. Он был какой-то бледный, и глаза огромные… светящиеся. Жуть. Я затормозила, но выходить не решилась. Вдруг всё-таки волк.
Бекешев с неприязнью посмотрел на подругу, жалея, что не разбил «айфон» до её поездки в Воронеж… жалея, что вообще подарил его.
– Его отбросило, – всхлипывая, продолжала Лика. – А там темно. И оно ускакало в заросли. Всё такое скособоченное… Оно мне не понравилось.
– Ты ему, поди, тоже, – проворчал Бекешев. Тут он заморгал. Ему почудилось, что грязь в решётке радиатора шевельнулась. Конечно, виной тому было движение луча света, и всё же некоторое время мужчина пристально всматривался в коричневые разводы на носу «Пежо».
– А, чушь, – вслух решил Бекешев.
Он забрал у Лики свидетельство о регистрации и ключи, сходил в дом за правами и, кряхтя, забрался в машину. Запах странной грязи проникал даже в салон, хотя и ощущался слабо. Бекешев опустил оконное стекло наполовину.
– Ты давай после похороны своему телефончику устроишь, – сказал он Лике. – Займись делом лучше.
– Милый, а может, не стоит? – неуверенно предложила она.
– Стоит, Лика, стоит. Такая наша мужская доля: дерьмо за вами, бабами, подтирать.
Тут он вспомнил, что голоден, и рявкнул:
– Чтобы, когда я вернусь, на столе были котлеты! Из баранины! Я чего мясо покупал? Лежит со вчерашнего дня!
В чём Лика была хороша, помимо внешности или темперамента в постели, так это в готовке.
– Аккуратнее, мишуленька.
– Ух! – только и выдохнул он. Завёл мотор, сдал назад и выкатил за ворота. Навигатор посоветовал ему повернуть направо через двадцать метров, на что Бекешев ответил: «Без тебя знаю!».
***
– Коза пуховая! – Он ударил ладонью по рулю.
Обычно поездки в ночное время вне городов доставляли ему удовольствие, но сейчас ситуация к тому не располагала, увы. Периодически Бекешев то принимался репетировать речь для инспекторов (она практически не отличалась от версии Лики, разве что злосчастная Алечкина СМС в ней не фигурировала), то поминал сожительницу недобрым словом. Первые пять километров так вообще матерился не переставая.
Чтобы отвлечься, Бекешев включил mp3-проигрыватель. Салон огласило отвратное: «Бара-бара-бара! Бере-бере-бере!». Бекешев скривился. Вечно Лика слушала этакое – а разве он не дарил ей сборник «Легенды русского шансона»?! Вот же правильная музыка, слушай, – так нет, не хочу, хочу наслаждаться убожеством!.. Бекешев переключился на местную радиостанцию. Ди-джей зачастил из динамиков, точно ждал момента, когда ему предоставят слово:
– …и нам продолжают поступать звонки от наших слушателей с сообщениями об НЛО, друзья! Уже девять, не-е-ет, десять звонков от любителей понаблюдать за летающими тарелочками! – У ди-джея был голос угреватого юнца на пике пубертатного периода. Бекешев не сомневался, что таковым диктор и является. – Дорогие мои, я понимаю, что сейчас вечер субботы, хочется отдохнуть, расслабиться, но надо знать меру. Первое апреля ещё ой как нескоро! Впрочем, если вам удастся заснять неопознанный, так сказать, летающий объект, присылайте нам видео на нашу страничку в сети, и вас ждёт слава и успех! Ну а пока вы собираетесь вступить в контакт с зелёными человечками, поностальгируем и послушаем Алекса Феррари, его хит «Bara Bara Bere Bere». Уверен, его оценит по достоинству не только аудитория нашей радиостанции, но и братья по разуму! Let’s go!
– Петух, – сказал Бекешев и выключил аудиосистему.
Так он проехал километров тридцать. Ночь была звёздная, трасса – восхитительно свободная, антирадар молчал. Свежий ветер врывался в салон и приятно гладил бритую голову. Бекешев только начал успокаиваться, как его внимание привлёк негромкий гул в двигателе. Не исключено, что он был и раньше, но Бекешев не обращал на него внимания, увлечённый иными мыслями.
– Блин, – произнёс он. – Подшипник, кажется. Нет, машины не для женщин. Ни хрена не следит. Так и будет ездить, пока авто не развалится.
Через несколько сотен метров «пыжик» тряхнуло, хотя асфальт на участке дороги, по которому проезжал Бекешев, был ровный. В двигателе кашлянуло, и машину тряхнуло опять, будто что-то попало под колёса.
– Вот блин! – повторил Бекешев. Похоже, дело не в подшипнике. Он притормозил и повернул руль, чтобы съехать на обочину.
Вернее, он хотел повернуть руль, только ничего не получилось – руль не вращался.
– О, блин! – в третий раз воскликнул Бекешев. Впереди из-за поворота блеснули фары встречной машины.
Бекешев сильнее надавил на тормоз. «Пежо» замедлился ещё немного… а потом педаль оттолкнула ногу Бекешева, и автомобиль устремился дальше, набирая скорость.
Бекешев ударил по тормозам уже двумя ногами, но педаль осталась неподвижна, как легендарный меч короля Артура, вонзённый в камень.
– Сукин сын! – взвыл Бекешев. Рулевое колесо само собой крутанулось против часовой стрелки, и «Пежо» выскочил на встречную. Приближающаяся машина (теперь стало видно, что это бензовоз) загудела. Бекешев покрылся холодным потом. Он врубил аварийку и стал сигналить в ответ. Бензовоз плавно, как динозавр в замедленной съёмке, начал уходить вправо – но и «Пежо» юркнуло вправо. Прицепленный к зеркалу заднего вида освежитель-«ёлочка» неистово раскачивался, точно повешенный лилипут на ветру. Свет фар бензовоза затопил салон хэтчбека, точно жидкое пламя. Клаксон встречного автомобиля ревел так, что Бекешев ощутил мелкую вибрацию, а в ушах сделалось щекотно. Бензовоз, заваливаясь набок, отчаянно вывернул на свою полосу. Машины разъехались в каких-то двадцати метрах друг от друга.
Если бы на голове Бекешева были волосы, он бы уже поседел.
Он предпринял новую попытку притормозить, и на этот раз педаль поддалась. Стрелка спидометра лениво поползла вниз.
– Да! – выпалил Бекешев, ощущая триумф.
Пятьдесят километров в час… сорок пять… сорок… сорок… Сорок.
И дальше – никак.
– Господи, спаси-сохрани-ипомилуй! – воззвал Бекешев к иконкам на панели.
Он отпустил руль. Тот едва заметно подёргивался то вправо, то влево. Дорога делала небольшой изгиб, и «Пежо» самостоятельно вписался в него. Бекешев чётко осознал, что едет не просто в неуправляемой машине – а в машине, которая управляет сама собой. От такой мысли у него пересохло в горле, и он шумно сглотнул.
Слева от дороги потянулся сосновый лесок. В косматых кронах пряталась луна, преследуя автомобиль. Она была красной. Бекешев где-то слышал, что красная луна – к беде.
– Нет уж, – сказал он. – Выкуси.
Его мозг с поразительной быстротой перебирал варианты путей спасения.
Можно было попытаться переключить рычаг автоматической коробки передач в другое положение, чтобы сбросить скорость. Конечно, существовала вероятность запороть трансмиссию, но мысль о дорогом ремонте Бекешева не волновала. Бекешев решил, что если ему удастся выбраться из передряги живым, он проследит, чтобы автомобиль пустили под пресс. Лично нажмёт на кнопку. Размышляя так, Бекешев потянул за рычаг.
Тот не шелохнулся. Та же история повторилась и с ручником, и с ключом зажигания. Бекешев даже не расстроился – в глубине души он ожидал подобного.
Тогда он отстегнул ремень и попробовал распахнуть дверь. Прыжок из автомобиля, пусть и на скорости сорок километров в час, сулил травмы различной степени тяжести – вот только оставаться дальше в свихнувшейся и непредсказуемой машине представлялось Бекешеву куда опаснее. Да и к травмам ему было не привыкать.
Дверь приоткрылась на ладонь и упёрлась. Что-то удерживало её. Бекешев убрал руку, и поток встречного воздуха захлопнул дверь. В сердцах Бекешев двинул кулаком по приборной панели – и пожалел. Двигатель завизжал, как ведьма, которую волокут через площадь на костёр. В звуке не было ничего механического. Такой звук скорее могла издавать разъярённая зверюга. Автомобиль начал разгоняться, и Бекешева вжало в кресло. Тут же дверь с его стороны распахнулась, невзирая на встречный ветер, но теперь, когда стрелка спидометра перевалила за шестьдесят километров в час и не думала останавливаться, прыжок из машины был равносилен самоубийству. Машина словно издевалась над ним. Бекешев застонал от ужаса и бессилия. Дверь захлопнулась со страшной силой – «Пежо» будто подчеркнул, что шутки кончились.
Когда лесок остался позади, «Пежо» догнал и сел на хвост «Шевроле Лачетти». Фары сами собой переключились на дальний свет, превращая «Лачетти» в аквариум с испуганными пассажирами-рыбками. Бекешев видел их совершенно отчётливо: водителя – человека средних лет с седеющей шевелюрой, длинноволосую брюнетку рядом с ним и ребёнка на заднем сиденье. Девчушка лет восьми. Она в испуге таращилась на него и была так близко, что Бекешев различил даже цвет её глаз: карие.
– Сукин ты сын, сволочь, что же ты делаешь?! – закричал Бекешев. «Пежо» ответил ему рёвом клаксона, который тоже изменился: какой-то гортанный харкающий клёкот с ноткой металла.
«Лачетти» рывком ушёл на встречную. «Пежо», продолжая демонически выть, пролетел мимо него, как снаряд «земля-земля».
– Скотина, – простонал Бекешев. Его трясло, точно на электрическом стуле. – Боже! Боже, Боже…
Он начал молиться, но пользы это не принесло.
Ожил и залопотал антирадар, почуявший засаду на дороге. Будто издеваясь, «Пежо» прибавил газу. «Штраф! Штраф! Штраф!», – тщетно предупреждал приборчик. Бекешев сорвал его и швырнул на пол. Ему захотелось плакать, но поскольку последний раз он лил слёзы в далёком детстве, сейчас у него ничего не вышло. Он ощутил только вкус меди в горле.
Очередной изгиб дороги – и вот они мчатся навстречу повисшей над горизонтом красной луне со скоростью сто пятьдесят километров в час. Казалось, луна притягивает к себе «Пежо», как гигантский магнит – чем ближе, тем сильнее ускорение. Её заразное сияние облизывало лицо и руки Бекешева.
Через лобовое стекло с пятнами от разбившихся ночных насекомых он увидел, что капот успел покрыться грязью, той же самой, что была на бампере и решётке радиатора. Жирная трепещущая масса медленно перемещалась по крышке моторного отсека. Кое-где в ней попадались шишковатые образования, напоминающие опухоли. Самые крупные из них, размером с циферблат наручных часов, шевелились – Бекешеву оставалось надеяться, что от ветра. Приглядевшись к ближайшим, он разобрал, что комки будто сплетены из тончайших паутинок, как коконы, в которых вызревают личинки.
– Лика, – беззвучно произнёс Бекешев посеревшими губами. – Лика, что же такое ты сбила?
Он вспомнил о ди-джее, рассказывающем об инопланетянах, но не решился включить радио. Кто знает, что он услышит на этот раз?
Только теперь он обратил внимание, что, несмотря на приоткрытое окно, салон провонял запахом ползущей грязи – едким, тошнотворным, оскверняющим ноздри. У Бекешева появилось сильное желание смыть его с себя, как мочу, попавшую на кожу.
Внезапно оживший навигатор заставил его подскочить в кресле.
– Отстегните ремни, отстегните ремни, – произнесло устройство чужим, полным запредельной злобы голосом. Так мог говорить убийца детей, доживший до преклонных годов и умирающий от проказы в хосписе для бедняков. – Приближается нечто. Через сто метров сверните направо, к берлоге оборотней. Затем через пятьсот метров поверните налево. Там деревня пожирателей трупов. Двигайтесь через кладбище проклятых на созвездие Звёздных Потрошителей. Смерть! Смерть! Смерть!
Острая боль впилась в кисть правой руки Бекешева, продолжавшего по привычке сжимать рулевое колесо. Он заорал. Взглянув на руку, увидел расползающееся чёрное пятно между большим и указательным пальцами. От ожога поднимался дымок, и к вони, заполняющей внутреннее пространство машины, добавилась нотка горелого мяса.
Бекешев поднял голову. Потолок автомобиля покрывали дрожащие капли слизи. Одна из них отделилась от поверхности и упала точно в правый глаз Бекешева. Раздалось влажное шипение, и в голове Бекешева словно взорвалась маленькая сверхновая. Он хрипло взревел. Горячая жидкость потекла по его щеке из правой глазницы.
– Пункт назначения! – объявил навигатор. Бекешеву стало ясно: это и есть голос «Пежо»… или того, во что «Пежо» превратился. – Сожмите зубы и яйца. Мы нарушали правила, мы веселились на все сто, но сейчас всё закончится. Спасибо за компанию, надеюсь, вам понравилось, приходите ещё и приводите друзей!
Из вентиляционных решёток на панели в салон с чавканьем хлынула грязь, потянулась к Бекешеву жгучими протуберанцами. Навигатор расхохотался.
Бекешев бился в кресле и выл. Бился и выл. И снова выл. А потом перестал.
Но прежде, чем разум, а затем и жизнь покинули его, он успел заметить ещё одну странность.
Машина больше не ехала. Она… ну… она как бы бежала.
Неслась вскачь, как на коротких, кривых, разного размера лапах.
Впрочем, Бекешев уже утратил способность удивляться.
Скоро он утратил и все другие способности.
***
Лика проснулась резко, словно её выдернули из сна. Растерянная, оглядела гостиную, пытаясь понять причину внезапного пробуждения. Сквозь шторы сочился серо-синий свет раннего утра, придавая предметам чужой, диковатый вид. В этот момент снаружи раздался глухой сильный удар.
Лика вскочила с дивана, на котором задремала, дожидаясь Бекешева, и, поправляя растрёпанные волосы, заспешила на улицу в одном халате и тапочках на босу ногу. Бараньи котлеты на столе в гостиной давно остыли и выглядели грустными.
– Медвежонок? – позвала она, выйдя на крыльцо. Рассветный ветерок обхватил её икры холодными колючими руками: «Привет, вот и я, а следом за мной движется сентябрь, он неизбежен, лето оставило эти края навсегда».
Она заметила «Пежо» за воротами и заторопилась навстречу вернувшемуся любимке.
На полпути от дома она остановилась. Что-то было неправильно с машиной. Совсем не так.
«Пежо» качнулся и удар повторился.
Затем автомобиль заворочался и приподнялся над землёй. Сквозь прутья калитки Лика разглядело нечто, напоминающее корни могучего дерева. Это нечто росло из левого бока «Пежо».
Третий удар пришёлся по воротам, заставив их содрогнуться. Лика взвизгнула. Непонятым образом автомобиль поднялся над воротами, и лучи многочисленных фар – их теперь стало полдюжины, больших и маленьких, разных форм, разбросанных в беспорядке по рылу «пыжика», – пригвоздили девушку к земле.
С четвёртым ударом вышибло ворота. Одна сорванная створка врезалась в стену дровяной баньки. Другая, кувыркаясь, прокатилась по газону, сминая голубые ёлочки, которые высаживал Бекешев, и давя садовых гномов. Автомобиль шагнул во двор.
Он обзавёлся ногами. Коричневыми, корявыми, словно свитыми из жгутов и сучковатых корней, одни длиннее, другие короче.
«Пежо» вернулся.
Лика попятилась, оступилась и шлёпнулась на зад. «Пежо» распахнул капот, точно выбравшийся из болота дракон – пасть. С деформированной крышки моторного отсека капала тягучая пузырящаяся пена. Из капота на весь двор разило мерзостью, как будто сумасшедший осквернитель перекопал экскаватором кладбище.
Лика на четвереньках поползла к крыльцу. Автомобиль-монстр заревел. От этого воя, казалось, резонировала каждая его деталь.
– Бга! Бга-а! Бга-а-а-р-р-р!
Лика услышала позади гул многотонных шагов и жестяной лязг. С небывалой для передвижения на четвереньках скоростью она влетела по ступеням и оказалась в доме.
Она развернулась, чтобы закрыть дверь, и увидела за лобовым стеклом машины Бекешева. То, что от него осталось.
В кресле водителя трепыхался скелет, опутанный нитями грязно-коричневой паутины.
Лика, взвизгнув, захлопнула дверь.
«Пежо» не остановился. Его ноги оставляли на лужайке глубокие ямы, крошили плитку, устилающую дорожку. Спутанная бахрома из слизи трепыхалась под днищем. Крышка капота открывалась и закрывалась. «Дворники» били по воздуху, как антенны жужелицы-переростка. Передняя дверь со стороны пассажира распахнулась, и из салона вывалилась узловатая изломанная лапа, состоящая будто из переплетённых вен и артерий. Тоже коричневая.
Лика успела сделать пару робких шагов вглубь гостиной прежде, чем стена перед ней разлетелась и в пролом в клубах вонючего пара ввалился «Пежо». Он схватил кричащую Лику твёрдыми, как из стали, когтищами и без труда сломал ей рёбра. Вместо криков изо рта девушки хлынула кровь.
«Пежо» закинул Лику себе в пасть. Крышка капота захлопнулась с сочным лязгом.
После автомобиль забавно, по-собачьи, отряхнулся от пыли и затопал по направлению к Воронежу, словно торопился на очередную важную встречу.
И все дороги были ему открыты.
