Kitabı oku: «Между адом и раем», sayfa 3
Завопил так громко, что на это обратил внимание седовласый офицер-милиционер, стоявший неподалеку от трибуны. Он быстро ринулся к месту происшествия, подошел к краснолицому. Затем лихо козырнул и с недовольным видом прокричал:
─ Товарищ сержант, чем Вы занимаетесь? Что противоправного сделал это мальчишка? ─ Подчиненный выпустил из рук свою жертву, и вытянувшись по струнке, еле слышно пробормотал себе под нос:
─ Товарищ подполковник… Этот гражданин находится на незаконном месте и вызывает определенное подозрение…
Начальник районного отдела милиции подполковник Филимонов, на плечах которого лежала ответственность за обеспечение безопасности праздничной демонстрации, слегка ухмыльнулся и повернулся в сторону социально опасного элемента. Высокий юноша в осеннем полупальто черного цвета, из глаз которого бежали слезы, как ему казалось, не мог нарушить правопорядок. Он вновь посмотрел на подчиненного и очень спокойно произнес:
─ Товарищ Морилкин… Вы делайте в нашей службе первые шаги, но не с этого надо начинать… ─ Сержант с унылым выражением лица утвердительно кивнул головой и отчеканил:
─ Так точно, товарищ подполковник… Не с этого надо начинать…
Тут же раздался чей-то командный голос. Участники конфликтной ситуации почти одновременно повернулись в сторону трибуны. Высокого роста мужчина с красным бантом на груди через громкоговоритель объявил, что через пять минут начинается движение колонн. Стрельников слегка вздрогнул, затем посмотрел на офицера милиции. На какой-то миг взгляды мужчин пересеклись. И тут же он услышал несколько хриплый голос:
─ Ну, а ты, гражданин хороший, почему здесь болтаешься? Ведь твое место в колонне, правильно я тебе говорю?
«Правонарушитель» сначала ничего не ответил. Он стоял и внимательно буравил глазами уже не столь страшного для него начальника. Мысль похвастаться тем, что он внук главного редактора Скрябина, в его голову пришла совершенно неожиданно. Он с облегчением вздохнул и почти на одном дыхании выпалил:
─ Товарищ подполковник… Я здесь по поручению моего деда Скрябина… Он главный редактор газеты… ─ От внезапного потока лжи он запамятовал название газеты. Слегка покраснев, он набрал в свои легкие солидную порцию морозного воздуха и продолжил. ─ Он, он у меня самый большой начальник…
Филимонов заразительно засмеялся. Был ли на самом деле этот паренек внуком главного редактора областной газеты «Молодежь Сибири» или нет, для него какой-либо роли не играло. Он знал лишь одно. Скрябин Николай Петрович в трудную минуту его жизни оказался порядочным человеком. Трагедия произошла ранней весной. Единственный сын майора Филимонова, скорее всего, был ровесником стоявшего перед ним юноши, поехал на рыбалку. Компашка оказалась в самом центре большого водного массива. Солнце уже припекало, надо было идти к берегу. Да и рыба вообще не шла. Костя не сдавался, он следовал примеру отца. Он никогда и ни при каких обстоятельствах без добычи домой не приходил. Только к вечеру рыболовы оставили лунки. Сын милиционера был удачливее. В его ведерке бултыхалось около десятка карасей, у напарников по одному. К берегу шли гуськом. Филимонов шел последним. Он сильно растерялся, когда в один миг под ним обрушился лед и он оказался в холодной воде. Юноша с отчаянием хватался руками за ледяное покрытие, но полупрозрачнее тонкое одеяло почему-то рушилось и рушилось. Из друзей ему никто не помог. Да и помочь было невозможно. Лед рушился и рушился. Они сняли с себя шарфы и связав их, словно веревку, бросили ее утопавшему. Силы его оставляли с космической скоростью. Вскоре он оказался под водой…
Скрябин один из первых узнал о горе начальника следственного отдела милиции. Он сразу же приехал к нему домой. Он делал все, чтобы утешить молодого мужчину. Вскоре в областной газете появилась статья о происшедшем… И сейчас мальчишка, стоявший перед Филимоновым с несколько понурым видом, чем-то напоминал ему внезапно ушедшего из жизни сына. Он тяжело вздохнул и произнес:
─ Ну, как мне не знать Николая Петровича… Его многие в области знают… Очень хороший человек…
Неожиданный поворот событий вдохновил юного лгуна. Он тут же вытащил из-за пазухи фотоаппарат и с некоторым лукавством сказал:
─ Товарищ подполковник… Мой дедушка поручил мне очень важное задание…
Он слегка приподнялся на цыпочки и нашептал на ушко мужчины свое специальное задание. Филимонов внимательно все выслушал, рассмеялся. Ему было не в первой, когда к нему обращались не только местные газетчики, но и из области. И все они, как один, просили его рассказать о чем-то необычном из его службы, что могло привлечь внимание читателей.
Вновь раздался зычный голос. Тотчас же заиграл военный оркестр. Бравая музыка воодушевила офицера и фотографа. Филимонов взял юношу за руку и повел его к милицейскому УАЗу, стоявшему неподалеку от трибуны. Затем открыл переднюю дверь кабины, и заметив некоторое недоумение на лице молодого человека, с уверенностью произнес:
─ Ну, юный гражданин страны Советов… Моя машина в твоем распоряжении… ─ Фотограф опять стоял в недоумении. От милиции он хотел помощи, а получалось совсем другое… ─ Офицер в один миг развеял его сомнения. Он широко улыбнулся и очень доверительно продолжил. ─ Моя машина ─ вышка, с которой тебе будет легче снимать демонстрацию, в том числе и главного начальника… ─ Больше ему что-либо объяснять не пришлось. Внук Скрябина ловко запрыгнул в салон автомобиля и вытащил фотоаппарат…
Двадцать кадриков пленки израсходовал Стрельников, чтобы запечатлеть первого секретаря горкома партии. Только три кадрика ушло на других демонстрантов. В правильности сделанного он нисколько не сомневался. Половозов и никто иной из многотысячной толпы был самый главный и самый важный. Юный фотограф один из последних покинул главную площадь города. Покинул лишь тогда, когда к правительственной трибуне подъехала черная «Волга» и уже знакомый, а может даже и очень знакомый ему мужчина в драповом пальто неспеша открыл дверь и плюхнулся на заднее сиденье…
В учебный корпус педагогического училища, расположенного на улице Ленина, порученец не шел, а бежал. Причиной этому было не столько голод, а сколько желание поделиться с Сипаевым результатами своей работы. Он свернул на улицу Советскую, она вела к серому особняку местной власти. Отсюда до училища было рукой падать. Юноша, у которого было приподнятое настроение, то и дело пинал ногами небольшие снежные льдинки или все то, что попадалось ему на пути. Перед галереей передовиков производста, прямо перед знакомым зданием, под ногу ему попалась пустая бутылка из-под пива. Он отошел назад и, слегка разбежавшись, с силой пнул стеклянный сосуд. От удара бутылка пролетела несколько метров, затем, резко изменив направление, ударилась об один из металлических стендов. Раздался треск. Осколки разбитого стекла полетели в разные стороны. Пешеход, словно ничего не случилось, ехидно улыбнулся и продолжил движение. Неожиданно позади него раздался голос:
─ И опять эта шпана из детдома не дает людям спокойно отдыхать… Все ломают, все воруют…
Сирота повернулся назад и слегка опешил. Перед ним стояли две девочки, они были хорошо одетые. Его поношенное полупальто явно контрастировало с их богатым одеянием. Девочка, что была чуть повыше своей подруги, была одета в меховую курточку с застежками-шнурками. На ней также были белые полусапожки. Вторую особу он не стал разглядывать. Он уже нисколько не сомневался, что они приехали из Омска или имели богатых родителей. Подобные же ему, никогда таких нарядов не имели. Раздумывать о социальных проблемах советского общества ему больше не пришлось.
Высокая незнакомка почти вплотную подошла к нему и прошипела:
─ Ты, деревня… Зачем ударил передовика производства? Так и все можно сломать…
Стрельников не выдержал. Он напрягся и ударил рукой в плечо назидательницы. Она не упала, лишь слегка накренилась назад. Затем резко выпрямилась и с силой ударила его в грудь. И тут же прокричала:
─ Ты, вонючий детдомовец… С кем ты дерешься? Ты знаешь, кто мы такие? ─ На помощь ей пришла подруга. Она обеими руками вцепилась в обидчика своей сестры и со слезами на глазах произнесла:
─ Наш папа первый секретарь горкома партии, а мы его дети… Ты поняла, обезъянка детдомовская… ─ Несколько переведя дух, она в таком же тоне продолжила. ─ Вот сейчас пойду и позвоню в милицию… Она тебя заберет…
Будущий учитель начальных классов на какой-то миг опешил. Опешил не от бешеного натиска незнакомок. Опешил и не от того, что его припугнули милицией. Людей в погонах и с оружием он раньше всегда боялся. Сегодня же он понял, что милиция не такая уже и грозная. Погоны носили и хорошие люди, как подполковник Филимонов. Однако и он, начальник, боялся Половозова. Поклоняться партии, вождям, великим людям Толю Стрельникова учили с самых пеленок, в детском доме и в школе. Учили этому его и в педучилище.
На каждом уроке его наставники, независимо от возраста и учебной дисциплины, трындили, что коммунистическая партия самая мудрая в мире, а ее славный комсомол, в ряды которого он год назад вступил, есть ничто иное, как ее резерв. Они также обожествляли и местное руководство. Он многое слышал о первом секретаре горкома партии и о председателе городского совета, о других вождях местной власти. Слышал, но в лицо их не видел. Районная газета «Знамя коммунизма» довольно часто помещала их фотографии на своих страницах. Они почему-то не всегда походили на живых людей…
На какой-то миг Стрельников представил самое страшное, что может произойти с ним в недалеком будущем. Его, как детдомовца, за физическое оскорбление детей самого главного начальника отправят в детскую колонию… От страха он сжался и медленно опустился на корточки. Дыхание его стало тяжелым, по телу пробежали мурашки. Как вести себя дальше, он не знал… И тут же он почувствовал на своей спине что-то тяжелое, которое двигалось и одновременно было теплым. Из этого еще ему непонятного живого раздавались человеческие голоса и исходило прерывистое дыхание. Он приподнял голову кверху и сжал зубы. Девочки сидели на нем и били кулаками то по его спине, то по его голове. Какой-либо боли полусидевшее существо, которое называлось человеком, не чувствовало. Оно лишь тяжело вздыхало и сквозь слезы улыбалось. Живая особь имела достаточно сил, чтобы не только дать отпор насильникам, но и их победить. Она не делала этого по одной причине. Она боялась оказаться за решеткой…
Внезапно сирота почувствовал облегчение, не ощущал он и ударов. Тут же чьи-то сильные руки его приподняли и поставили на землю. Он слегка вытер слезы и увидел перед собою высокого мужчину. Незнакомец улыбнулся и покачал головой. Затем он сказал:
─ Ну, что, детский сад, девчонки тебя обижают? И ты сдачи им не можешь дать?
Поверженный ничего не ответил. Он только слегка всхлипывал и изредка вытирал слезы. Рассказывать о том, почему он не дал сдачи отпрыскам большого начальника, ему не хотелось. Да и в этом не было уже никакой необходимости. Его спаситель шагал в сторону железнодорожного вокзала. Стрельников неспеша отряхнул с себя снег и двинулся дальше. Едва он прошел галерею передовиков социалистического соревнования, как перед ним опять появились дочери Половозова. На этот раз он оставил свою нервную систему в покое. Он повернул лицо в сторону и гордо продефилировал мимо обидчиц. Затем остановился. Мысль их сфотографировать в его голову пришла неожиданно. Он быстро развернулся и, вытащив фотоаппарат из-за пазухи, нажал кнопку оптико-механического устройства. Потом еще раз и еще раз. Девочки, скорее всего, не заметили этого. Они стояли возле большого портрета и о чем-то весело болтали.
В кабинет директора порученец попал не сразу. Сипаев и его заместители, а также секретарь партийной организации анализировали прохождение подопечных во время праздничной демонстрации. В целом педучилище прошло хорошо, без приключений. Позитив уже был предопределен заранее. Перед оперативкой позвонили из горкома партии и поблагодарили директора за организаторские способности. Лишь после того, как в кабинете наступила тишина, фотограф постучал в дверь. Сипаев сидел за столом и что-то записывал в свой талмуд. Увидев порученца, он вышел из-за стола и с распростертыми руками пошел навстречу к тому, кого ждал с большим нетерпением. Откровенно говоря, он не верил в успех своего спецзадания. Слишком сложным оно было для подопечного. Однако, в жизни все бывало. Ни одни боги обжигали горшки. При этой мысли он широко улыбнулся и стал снимать с вошедшего его ветхое полупальто. Подобная одежда была у всех мальчиков, кто жил в общежитии. По одежке местные жители сразу определяли, что за фрукт или тип стоял перед ними.
Стрельников быстро освободился от одежды и положил фотоаппарат на стол директора. Сипаев кое-какие познания имел в фотоделе. Он покрутил рычаг, и сделав серьезное выражение лица, еле слышно произнес:
─ Ну, Толик, ты как заправский специалист… Почти тридцать кадриков отщелкал…
Учащийся на реплику директора не отреагировал. Промолчал. Сделав серьезную мину, он присел за стол и рассказал ему о своем рабочем дне. О стычке с дочерьми Половозова он не сказал ни слова. Сипаев поблагодарил его и на прощание произнес:
─ Анатолий, громадное тебе учительское и партийное спасибо… Остальное дело за мною… ─ Затем он похлопал юношу по плечу и уверенно добавил. ─ У нас с тобою первый блин комом не будет…
Подопечный почему-то неестественно выдавил из себя улыбку и быстро закрыл за собою дверь. Эту ночь он долго не мог заснуть. Все ворочался. Иногда ему казалось, что из своей неопытности он специальное задание запорол. Чем больше он думал, тем больше в его голову приходили далеко невеселые мысли…
Через два дня Стрельникова вызвали в кабинет директора. Вызвали прямо с урока. Невзирая на личное указание Сипаева, ни перед каким предлогом учащихся с занятий не снимать. Он об этом знал и поэтому сильно испугался. Он уже не сомневался, что ему предстояла взбучка по поводу неудавшегося спецзадания. Некоторое время он ходил по пустому коридору, пока осмелился идти к начальнику. Его руки дрожали, когда он открыл дверь его кабинета. Едва он переступил порог и тут же замер. К его удивлению, директор был не один. Рядом с ним сидел молодой мужчина с шевелюрой черных волос.
Увидев вошедшего, они почти одновременно покинули свои стулья и ринулись к Стрельникову. Кучерявый первым протянул ему руку и несколько женским голосом прощебетал:
─ Анатолий Иванович, ты право, настоящий герой нашей области… ─ Затем, прижав к себе юношу, он добавил. ─ Скажу откровенно… Завтра же твоя статья будет обсуждаться на заседании нашего отдела…
Стрельников несколько отпрянул назад. Затем стал таращить глазами то на одного, то на другого мужчину. Без всякого сомнения, его с кем-то просто-напросто путали. Лично он сам, не говоря уже о родителях, которых он никогда не видел, не был героем… Дальнейшее вообще его поразило. Сипаев слегка наклонил голову перед своим питомцем, словно благодарил его за что-то важное и необычное, затем по-отцовски его обнял. Обнял и продолжил в его адрес радостную эйфорию, только что начатую инструктором горкома партии Соловьевым. Директор педучилища частенько посещал кабинет идеологического работника. Докладывал ему о проделанной работе, просил совета или ценных указаний. Иван Афанасьевич не изменял своему кредо: лучше прилежно исполнять указания вышестоявшего шефа, чем проявлять личную инициативу. Петр Петрович в училище был очень редко. Ежели и был, то только с контрольными функциями. Сегодня же было исключение…
Причиной его неожиданного визита явилась статья юного корреспондента Толи Стрельникова в газете «Молодежь Сибири». Она была помещена на первой странице одного из популярных изданий области. Здесь также были две фотографии: фотография первого секретаря Исилькульского горкома КПСС Половозова и фотография его дочерей, Тани и Светы. Все местные руководители знали своего партийного вождя, кое-кто интересовался и его родственниками. Не дай Бог, попадешь впросак! Неприятностей не оберешься. Соловьев в самом начале своей работы в сером здании уже обжегся.
Однажды он устроил настоящий разгром парторгу и директору дорожно-строительного управления. Коммунистов в нем было раз, два и обчелся. В том, что Ивасько и Балабанов самоустранились от низов, ответственный работник горкома убедился лично сам, когда нагрянул к ним с проверкой. Этим же вчером он совершенно случайно узнал от дежурного милиционера, кто есть на самом деле Балабанов. Он был родным братом Половозова, только под другой фамилией.
От неудачного визита в низовое звено партии за одну очень неспокойную ночь в густой шевелюре Соловьева появилось около дюжины седых волос. С этого момента он уже никогда не направлял, не говоря уже о том, чтобы командовать коммунистами ДСУ. Даже телефонограммы от имени заведующего отделом или секретаря по идеологии он не посылал. Не совал он нос и в некоторые другие организации. И все по той же банальной причине. Во главе районного банка была супруга Половозова. Мясокомбинатом заправлял его лучший друг, с которым он когда-то и где-то учился…
Кучерявый мужчина на засилие родственников или друзей главного шефа в структурах местной власти нисколько не обижался. При царях и Генсеках подобное было и еще очень долго будет. И никому не в силах это изменить. В том числе и неписаные этикеты. При любой встрече с Половозовым, как и с членами его семейства, подчиненные лебезили и заискивали. Мужчины вежливо расшаркивались и снимали со своих голов шляпы или пыжиковые шапки. Женщины кокетничали. Они все делали это ради одного. Они хотели остаться у кормушки, невзирая на то, кто перед ними стоял, пожилой мужчина или полупьяный сопляк…
Петр Соловьев делал все возможное и невозможное для прославления местного вождя. Принять участие в этой миссии он считал делом особой важности. Не стал исключением и день сегодняшний. Утро началось хорошо, лучше не придумаешь. Он и тройка ему подобных, почти час сидели в кабинете и били баклуши. Они ждали указаний от своей шахини Максимовой, секретаря горкома партии по идеологии. Ее все еще не было. Причиной этому было совещание у Половозова. Максимова появилась только к одиннадцати часам утра и попросила подчиненных собраться в ее кабинете. Седая женщина в строгом темном пиджаке и черной юбке ниже колен была в приподнятом настроении. Как только дверь просторного помещения закрылась, она показала первую страницу главной молодежной газеты области. Клерки, словно по команде, привстали и уставились в одну точку.
Свежий номер газеты никто из них еще не читал. Оставляли на обеденный перерыв. Соловьев снял очки и от удивления тихо крякнул. На него смотрел Половозов, его лицо светилось улыбкой. На груди импозантного мужчины был красный бант. На другой фотографии, размером поменьше, были его дочери. Идеолог присел и слегка отпрянул на спинку стула, затем сделал независимое выражение лица. Нечто подобное было и на физиономиях его коллег. Определенное равнодушие в какой-то мере насторожило Аллу Николаевну. Она громко хмыкнула и, уставившись на Соловьева, которого страшно ненавидела за его медлительность и недостаточное чинопочитание, прошипела:
─ Петр Петрович, я что-то не понимаю… Мне представлялось, что Вы вникли в суть дела, которое необходимо поднять на уровень современных требований…
Мужчина с кучерявыми волосами резко вскочил и, сделав умилительную улыбку, тут же отпарировал в чисто партийном стиле:
─ Алла Николаевна, я Вас прекрасно понял… Статья заслуживает пристального внимания… Я целиком и полностью поддерживаю Ваше мнение, Алла Николаевна…
Перед тем, как отправить курьера в педучилище, Максимова с очень серьезным выражением лица еще раз напомнила ему о важности дела:
─ Петр Петрович, не забудьте, что товарищ Половозов очень положительно прорегировал на эту информацию… ─ Подчиненный сделал серьезное выражение лица, и слегка сжав кулаки, словно ему предстояло отразить полчища неведомых врагов, уже в который раз заверил свою начальницу:
─ Я с честью выполню Ваше указание, Алла Николаевна… Сделаю все возможное для повышения авторитета нашей партии, Алла Николаевна…
Сипаев, преданно посмотрев на посланника городского комитета партии, слегка оттолкнул от себя питомца, затем вновь прижал его к своей впалой груди и очень доверительно произнес:
─ Толя, Анатолий Иванович… Наше специальное задание прошло на ура… О тебе, воспитаннике Исилькульского педагогического училища знает вся область… ─ Он вновь бросил взгляд на визитера из горкома партии, у кучерявого от важности предстоявшей работы полукруглое лицо испускало лучи радости и вдохновения, и проревел. ─ Да какая тут область? От тебе, мой Толя, знает вся наша огромная страна…
Скудную информацию о происшедшем и необычное восхищение взрослых мужчин будущий педагог все еще не понимал. Он стоял неподвижно, несколько набычившись. Первым его равнодушие заметил Соловьев. Он взял со стола газету, легонько оттолкнул Сипаева в сторону и вплотную приблизился к молодому герою. Несколько мгновений он стоял и молчал. Ждал, когда его слюна, обильно выделившаяся на почве радости, опустилась на самый низ желудка. Затем он взял учащегося в охапку и усадил его за стол директора. Стрельников не сопротивлялся, он все еще не понимал, что от него хотели. Лишь после того, как кучервый ткнул ему пальцем в газету, он понял. Эту большую статью ему предстояло прочитать и потом, возможно, пересказать. Он придвинул к себе стул и вслух прочитал заголовок статьи:
─ Советская молодежь следует заветам своих отцов … ─ И тотчас же раздался голос Соловьева. ─ Анатолий, прочитай эту статью, только очень внимательно… А мы с Иваном Афанасьевичем пойдем перекурим… А то мне жарко стало…
Юноша уставился в газету. Статью он прочитал два раза. Внимательно рассмотрел и фотографии. И от неожиданности он растерялся, даже вспотел, когда в самом низу страницы увидел свою фамилию. Он вновь прошевелил губами и сжал зубы. Он, Толя Стрельников никогда не был корреспондентом областной газеты. Да и все, что было написано, многое было ложью. Он присмотрелся к фотографиям. Половозов с большой натяжкой походил на настоящего. Да и его дочери раньше были без красных флажков… Несколько позже Стрельников узнал, что директор педучилища статью от его имени написал лично сам. Монтаж с фотографиями сделал его сын, работавший в отделе фото районного Дома быта. Все остальное, что было самым главным, легло на плечи Скрябина Николая Петровича…
Специальный корреспондент газеты» Заря коммунизма» Называевского городского комитета КПСС, шедший по проселочной дороге в сторону Назаровки кисло усмехнулся. Много воды с тех пор утекло. За эти годы у него было плохое и хорошее…
Светловка, так называлась небольшая деревушка, куда направили учителя русского языка, не имела географического обозначения на районной карте, не говоря уже о большем. Селение мельчало и мельчало. Не проходило и месяца, чтобы из него не уезжали. Большая текучка была и среди учителей. В этом новенький убедился сразу же, едва переступил порог полуразвалившегося барака из камышита. Торжественную линейку, посвященную новому учебному году, открыл директор, мужчина лет шестидесяти. Через неделю вместо него появилась новая директрисса. Пожилая женщина очень редко была на своем рабочем месте, она почти каждый день ездила в районную поликлинику. Затем, сославшись на нездоровье, она уехала в Омск и больше не появилась. Вакантное место предложили новенькому, единственному мужчине среди учителей. За работу он взялся рьяно. В школе пропадал день и ночь, но ощутимого результата не было. Ветхая постройка разваливалась на глазах, ничтожной была и материальная база для обучения. Ему в благородном деле никто не помогал, ни местная власть, ни родители учеников. На собрания приходили единицы, как правило, матери или бабушки. Многие дети жили без отцов, которые уходили в мир иной в большинстве своем из-за пьянства.
Через год с небольшим Анатолий Стрельников уволился. Причиной этому был несчастный случай, который произошел с ним во время заготовки дров. Наступала осень, отапливать помещение было нечем. Его неоднократные визиты к управляющему фермой, чтобы он помог дровами или углем, успеха не имели. Его сверстник был залетной птицей. Кое-кто из крестьян пускал слухи, что их начальник совсем недавно освободился из тюрьмы. Выпал первый снег. В учебно-воспитательном учреждении, как и в небольшой комнатке, в которой жил его шеф, был жуткий холод. В конце концов терпение у директора лопнуло. За пару бутылок водки он нанял сельских мужиков. Они привезли ему волоком дюжину берез и оставили их неподалеку от школы.
Через пару дней у Стрельникова началась очередная нервотрепка. Кое-кто из местных, вместо того чтобы ему помочь, стали подличать. Они распиливали березы на небольшие части, затем их уносили или увозили домой. Увидев это, директор в милицию не заявил. С ворами, которых он знал поименно, не связывался. Считал, что это дело бесполезное. Он вновь поднапрягся. В свободное время стал заниматься заготовкой дров. Однажды ему не повезло. Его попытка перевернуть остаток лесины закончилась плачевно. В его спине что-то щелкнуло, внутри позвоночника потекла неведомо ему доселе какая-то жидкость. Лежачего учителя обнаружили только к вечеру. Утром он оказался в районном центре Кормиловка, вечером в Омске. В медицинском учреждении для стационарного лечения он пролежал почти две недели. Смещение дисков и ущемление нерва давали знать о себе и по сей день…
В больнице он совершенно случайно встретился со Скрябиным, он брал интервью у главного врача. Встреча знакомых оказалась поучительной и полезной. На этот раз внук основательно излил свою душу пожилому мужчине, попросил у него помощи. Через месяц Стрельникова направили в город Называевск, внештатным корреспондентом газеты «Заря коммунизма». Через три месяца он стал основным ее сотрудником. При воспоминании о Скрябине пешеход тяжело вздохнул. Человека, который дал ему путевку в жизнь, не стало через два года. Не выдержало сердце…
