Kitabı oku: «Энтропия», sayfa 3
– Осторожно, у него заточка! – крикнул я, глядя на него, но никто не придал этому внимания. После такого цирка, что я устроил, кричать «волки» уже не имело смысла. Человек в плаще, прощаясь со мною взглядом, не спеша развернулся и пошёл в сторону выхода. Вероятно, он понял, что полиция заберёт нас обоих, и свою грязную работу он сегодня уже не сделает. Я выдохнул с облегчением.
5
Я шёл к эскалатору через людской коридор, впитывая в себя осуждение и недовольство не сведущей правды общественности. Да и если бы я начал просвещать люд о путешествиях в будущее и о спасении избитого мною парня от неминуемой гибели, не думаю, что это бы выглядело хоть сколько-нибудь убедительно. Я представил себя на их месте, меня это не убедило. Вот только если всё пройдет гладко, то я, перепутавший любовника своей подружки ревнивец, отделаюсь штрафом и пятнадцатью сутками ареста, тогда как я, путешественник во времени, надолго загремлю в лечебницу и, возможно, превращусь там в овощ, обретя покой на грядке чьей-то врачебной карьеры. Стоит отметить, что ненароком меня посещали поэтические сравнения с великими мучениками, принявшими во имя высших целей тяжкое бремя своей судьбы, жертвенно и покорно.
А вот старший сержант не оценил мою любовь к хоккею. Это мне было понятно по крепко сдавленным браслетами наручников запястьям, которые немели всё сильнее с каждой секундой. Следом два вызвавшихся из толпы добровольца вели ещё не вернувшегося из нокаута разрушителя семей. На его подбородке и вороте рубашки был кровавый потёк, а нижняя губа опухла и напоминала пельмень. Смешанные чувства вызывало понимание того, что, очухавшись, этот товарищ первым делом вместо слов благодарности напишет на меня заявление. Хотя я был бы не против получить какую-нибудь медальку, ну или просто почесать свой нос. Попробуй достать плечом до носа, убрав руки за спину. И как назло ведь чешется.
Мы вышли из павильона. Яркое майское солнце ударило в глаза. Всё казалось новым и свежим. Даже привычно тяжёлый Московский воздух не казался таким грязным. Я вообще давно не выбирался из дома, кроме как по делу или на работу. К тому же в последние пару недель постоянно заливали дожди. Сегодня небо было ясным. Сейчас бы выпить кофе и пойти погулять по ВДНХ, поглазеть на красивых девушек, уже по-летнему оголивших ноги. В общем, в КПЗ я ехать не хотел.
Правда, на этот раз выбора у меня не было. У выхода нас уже поджидали две машины: скорая для человека с пельменем вместо губы и классический УАЗ с мигалками для меня. Подведя к отсеку для перевозки задержанных, расположенному в кормовой части «бобика», мой провожатый ловко снял с меня наручники и, с излишней силой развернув к себе лицом, так же ловко накинул их на уже вытянутые вперёд руки. Обескровленные и побледневшие кисти начали обратно наполняться кислородом. Что обидно, сразу промеж лопаток зачесалась спина.
Двигатель машины сильно шумел, а на лобовом стекле гудел несмазанный пластиковый вентилятор на присосках. По этой причине я не слышал разговора старшего сержанта с офицером, который сидел на переднем пассажирском сидении УАЗика и беседовал через отрытую дверь. Невзирая на то, что я был расположен к нему по диагонали, у меня отсутствовала возможности видеть его лицо. Всё из-за огромной фуражки на его голове. Казалось, что она занимала половину автомобиля и со спины напоминала глобус. Всё, что мне удалось рассмотреть, это периодически мелькавший капитанский погон на синей рубашке.
С громогласными пожеланиями здравия товарищу капитану к машине подошёл обыкновенный сержант.
Непонятно что пробубнив себе под нос, он открыл заднюю дверь машины и закинул на сиденье салона мой рюкзак.
– Там в рюкзаке его куртка, бумажник и телефон. Больше ничего при нём не обнаружено, – отчитался он, закрывая дверь. – Разрешите идти?
Задняя дверь в кабину вновь закрылась, и я уже не слышал, что ответил им офицер. Затем сержанты кивнули головой и синхронно направились в сторону машины скорой помощи. Хрюкнула коробка передач, и двигатель УАЗа зарычал. Мы тронулись с места.
Громко закрыв дверь, капитан достал из бардачка машины красно-белый продолговатый предмет, а через несколько секунд ко мне в цугундер потянуло куревом. Очевидно, это был красный Мальборо. Я завязал с этой пагубной и уже не самой дешёвой привычкой через год после того, как перебрался в Москву, но сейчас я бы не отказался выкурить сигаретку.
Рассматривая столичные пейзажи через зарешеченное окно задней двери, я вспомнил, как ещё в студенческие годы катался в таком же УАЗике после дискотеки в моём провинциальном городке. Тогда была обычная драка, где всех забрали, упаковали как кильку в бочку и хорошенько протрясли по родным дорогам. Наутро всем, кроме зачинщиков драки, прочитали нотацию, а затем вернули телефоны, шнурки, ремни и выпустили из кутузки. Мы возвращались по домам пешком и рано утром, подозревая у себя вшей. Тогда я зарёкся не влипать больше в такие истории и, не имея желания испытывать судьбу на прочность, всячески ограждал себя от участия в подобных увеселительных мероприятиях с большим количеством алкоголя и непроверенной компанией. Но здесь ведь совсем другое. Я спас от смерти человека. Как же там карма, высшая справедливость?
Неужели я заслужил только вшей? Жизнь – странная штука.
С этими мыслями меня завезли в маленький зелёный дворик. Когда автомобиль остановился, капитан снял фуражку и повернулся ко мне:
– Ну что, бродяга, с боевым крещением тебя. Теперь ты официально один из нас.
Челюсть моя отвисла до пола. Это был Фрейд.
Признаюсь, такого разворота на пятачке я не ожидал. Да и увидеть астрального философа без бороды и в капитанских погонах было ещё большей неожиданностью.
– Ты так и будешь сидеть в клетке и в наручниках?
Оказавшись в замешательстве, я не заметил, как водитель вышел из машины и открыл заднюю дверь патрульной машины.
– Держи ключ от браслетов и перелазь в кабину, – сказал водитель.
Вторым человеком в форме и по совместительству водителем оказался Дмитрий, тот самый спикер из кружка, который я систематически посещал. На нём была тёмно-синяя полицейская форма с погонами старшины и небольшая кепка с козырьком и кокардой.
– Откуда у вас патрульная машина? – расстёгивая наручники, спросил я.
– Быстрее пересаживайся, нам нечего тут светиться, – поторопил меня Фрейд. – С браслетами по дороге наиграешься. А что касается машины, так у нас много чего есть, – улыбаясь, добавил он.
Пытаясь расстегнуть на ходу наручники, я влез на заднее сиденье машины, звеня ими как приведение из старого замка. Удалось мне от них избавиться уже тогда, как мы выехали из двора и встали в поток. Второй Гудини из меня бы не получился, это факт.
Моё просвещение о давеча неведомых мне возможностях продолжалось полным ходом, пока мы выезжали из Москвы. Фрейд рассказал, что ещё в квартире, опрокинув меня в мой первый транс, он прочитал мой негативный опыт, который должен был со мной случиться. Так что, заваривая колумбийский бурбон, он уже знал, что я рвану спасать этого бедолагу в белой рубашке и мне удастся это сделать. Коварство судьбы поджидало меня там, где я этого не ждал. Человек в белом – картёжник, проигравший немалую сумму не очень порядочным людям. Тип в плаще и со спицей, как выяснилось, тоже не очень-то умеет играть в карты. Только его уголовное прошлое пришло к нему на выручку с возвратом долга. Простыми словами, в счёт прощения ему предложили убрать одного очень наглого должника. Дальше объяснять не вижу смысла, думаю тебе и так всё понятно. Что касается лично меня, так это то, что я помешал возврату долга, и, очевидно, расстроившись этому, должен был вскрыть себе вены, сидя в туалете во время отбывания своего пятнадцатидневного срока, лезвием, которое я как-то умудрился пронести в камеру. Ну, по официальной версии, это так.
Рассеялись после этой поездки и мои переживания насчёт средств дальнейшего существования. Оказалось, что ясновидцы – очень даже небедный народ. Нет, мои новые друзья не ведут частных приёмов в мрачных офисах со свечами и хрустальными шарами. Они избрали путь служения человечеству из тени и всегда находятся в походном режиме, что роднит их с аскетами. Но и прихватить из будущего полезных знаний, например, из газет, телевизора или же интернета, они совсем не прочь. В конце концов, нужно ведь на что-то кормиться и готовить операции.
Так, например, в декабре две тысячи четырнадцатого мои коллеги неплохо разжились, заблаговременно прикупив иностранной валюты, ну и, естественно, вытащили пару человек из петель и задымлённых гаражей, закрытых изнутри. Работа превыше всего. Насколько мне было известно, кружок, в который я ходил к Дмитрию, существовал на пожертвования успешного биржевого спекулянта – Дмитрия. И не удивительно, почему он такой успешный. Понятным было и то, что, обладая таким ресурсом, достать старую полицейскую машину, рации и униформу – задача не из сложных. Вот масштаб операции по предотвращению атаки йеменских пиратов на океанский танкер, о которой мне рассказали по пути, действительно меня впечатлил. А ведь последствия этого международного события могли оказаться куда тяжелее, чем убийство картёжника в метро.
Заслушавшись интересными историями, я не заметил, как мы свернули с шоссе и уже ехали по просёлочной дороге, поднимая большими колёсами УАЗа клубы пыли. Глядя на зелёные пейзажи за окном, я вспомнил свой родной город, где мы ещё мальчишками на велосипедах ездили купаться на озеро. Это озеро было небольшим по размеру, а три четверти его берегов поросло камышом и скорее походило на болото. Но мы всё же хотели считать его озером, а значит, это было озеро.
Долго ностальгировать у меня не вышло. Мы оказались внутри дачного массива. Немного пропетляв внутри него, Дмитрий остановил машину около средних размеров деревянного дома с открытой мансардой на втором этаже. Сам дом не выглядел роскошным, но даже снаружи казался уютным и гармонично вписывался в общую архитектуру улицы.
Опершись на перила мансарды, курила женщина лет шестидесяти на вид, с торчащими в разные стороны серебристыми седыми волосами. Она пристально и с прищуром разглядывала меня, пока я надевал свою ветровку и застёгивал рюкзак, стоя около машины.
С тех пор, как я переехал в Москву, за все шесть лет я ни разу не выезжал из города. Пару раз у меня случались походы в лес, как я их называл. По факту это были поездки на метро в Измайловский парк. Нетрудно догадаться, что, когда я вышел из машины и вдохнул чистый деревенский воздух, у меня закружилась голова. Да и слепящее солнце не казалось таким мутным, как в городе.
– Знакомься, это миссис Хадсон, – с усмешкой показал пальцем в сторону женщины Дмитрий, когда мы вошли во двор.
– Прекращал бы ты свои шуточки. Попробуй-ка, доживи до моих лет, потом я посмотрю на тебя. А пока не морочь парню голову, – хриплым голосом проворчала с балкона женщина. – Меня зовут Ирэн, и это моё настоящее имя, в отличие от этого небритого мозгоправа Фрейда.
– А я смотрю, Ирэн, ты, как всегда, не в духе, – входя в ограду, игривым тоном включился в разговор Фрейд.
Ирэн, громко цокнув, закатила кверху глаза и удалилась вглубь мансарды.
– Не обращай на это внимание. Она хоть заносчивая, но очень заботливая, как бабушка, – продолжал заливаться Дмитрий. – А какие она печёт пироги с мясом…
– Я всё слышу, – раздался хриплый голос сверху. – Я хоть и не молодая, но не глухая, какой ты меня себе представляешь, тупица.
Дмитрий закатился в очередной раз.
– У нас тут весело, и люди душевные. Тебе понравится, – с ухмылкой заключил Фрейд и, хлопнув меня по плечу, направил жестом в сторону входной двери.
Как в скором я выяснил, Ирэн по национальности была финка, и это подтверждали её высокий скандинавский лоб, красивые серые глаза и, конечно же, курносый нос. Но, несмотря на то, что её родина была Финляндия, где она выросла и прожила большое количество лет своей жизни, она разговаривала без какого-либо акцента и даже не тянула ударные гласные в словах, как это делают все финны. Она, как и Фрейд, была из «старой гвардии». Так они себя называли. По таким меркам, я, очевидно, находился в статусе новобранца, которому надлежало с утра до ночи зубрить устав и заправлять кровать, а в перерывах между этим чистить картошку. Но почему-то спроса с меня не было.
Ещё в доме был Андрей. Его лицо мне сразу показалось знакомым, что меня насторожило. Правда следом выяснилось, что он пару раз забегал к Дмитрию во время наших собраний что-нибудь передать. Вероятнее всего, там я его и заприметил. Он был среднего роста и телосложения, с густыми тёмными волосами и поставленным дикторским голосом. Андрей произвёл на меня впечатление серьёзного вдумчивого человека, но при этом не лишённого иронии.
Сам же дом, в котором мы находились, был неплохо обустроен. Тут был рабочий камин, душ, большая кухня и несколько спален. Окна были закрыты плотными тканевыми занавесками, удерживавшими прохладу, а в самом доме царил приятный древесный запах. Двор был огорожен ровным частоколом вполовину моего роста, с одностворчатой деревянной калиткой на щеколде и скрипучих петлях. Перед крыльцом стояла большая деревянная скамья со спинкой и брезентовым навесом от солнца. Особенно мне пришлось по душе наличие дровяной бани и гамак между двумя берёзами, куда я и взобрался после обеда, наевшись действительно вкусной стряпни Ирэн. Выспаться на свежем воздухе – это действительно была лучшая идея за последние сутки.
6
Погостив пару дней в деревне, я собрался съездить в Москву. Мне нужно было внести арендный платёж за квартиру, а также забрать на дачу свой компьютер, кое-какие личные вещи и одежду. В день, когда меня привезли на дачу, Дмитрий забрал мой старый, разбитый о пол в метро телефон. Вместо него он выдал мне новую трубку, сказав, что это безопаснее для меня самого. В его телефонную книжку уже были вписаны контакты всей нашей группы, а на счету лежала приличная сумма. Наличных на карманные расходы он мне тоже подкинул. Если честно, я постеснялся считать деньги при нём и просто убрал их в свой рюкзак, но котлета была увесистая. Словив попутку, я добрался до полустанка, где вместе с дачниками, простояв полчаса на ветру, сел в электричку до Москвы.
Традиционно по электропоезду бродяжничал мужик с гармошкой. Он пел про Катюшу, старый клён и ловко, прикидываясь обычным пассажиром, уклонялся от контролёров, периодически входивших в вагон. Компанию ему составляла пожилая цыганка, укутанная в сто платков. На её руках сидел чумазый ребёнок, который явно перерос тот возраст, в котором он не мог перемещаться самостоятельно. Прям ансамбль стереотипов пригородного сообщения.
Мужичок, приплясывая на кривых ногах, яро рвал меха и горланил во все гланды, не забывая пододвигать к обратившим на него внимание садоводам пластиковое корытце для пожертвований, подвешенное слева на его ремне. Цыганка, одетая в вязаную кофту, плавно переходящую в пёструю юбку до пола, вела себя менее сдержанно. Она дёргала людей за плечи, лезла в лицо и всячески привлекала к себе и своему малолетнему орудию попрошайничества внимание. Отмечу, что давалось ей это нелегко по двум причинам. Первая – ребёнок был уже не маленький, примерно лет пяти-шести, а вторая – она и сама была немолода.
Когда я устроился в риэлтерскую компанию, меня отправили на двухнедельные курсы в какую-то бизнес-школу, где тренеры готовили меня к активным продажам. Большое внимание в этом экспресс-обучении уделялось работе с возражениями клиентов. Нам как в теории, так и в форме практических занятий разъясняли, какие виды возражений существуют и как им эффективно противостоять. Позже в своей риэлтерской деятельности я постоянно сталкивался с возражениями клиентов, но почему-то всегда стеснялся вступать с ними в спор или пытаться переубеждать. Мне казалось, что раз клиент сам решил, то ему и виднее. Но бывали случаи, когда человек не мог дать однозначного ответа, либо мне самому казались беспочвенными все его претензии, тогда же я и вступал в схватку с его возражениями. Вот только всякий раз, когда пытался это делать по учебной брошюре, ни до чего хорошего это не доводило. Люди чувствуют фальшь и неискренность этих смысловых конструкций. На мой взгляд, всегда лучше поговорить по душам.
Вот у кого действительно получалось работать с любыми возражениями эффективно, это та самая цыганка. Она впивалась в людей взглядом, только им одним давая понять, что она с них не слезет до тех пор, пока они не дадут какой-нибудь полтинник или сотню. Некоторые проявляли характер и пытались её прогнать. В этих случаях, осыпая проклятиями и прочими нехорошими словами, она отходила в сторону менее устойчивого к её образу пассажира и, получив с него планируемый доход, возвращалась на второй заход с более весомым аргументом. Бумажники витающих в облаках, жизнерадостных и утончённых особей она и вовсе не стеснялась вычищать до самого дна.
Я противник всяческих подаяний, особенно людям, которые имеют реальную возможность устроиться на работу и обеспечивать себя. Но сегодня у меня отсутствовало какое-либо желание вступать в идеологические споры, особенно с таким колоритным представителем своего течения. Так что я заранее заготовил купюру, удерживая её в руке. Когда настала моя очередь делать взнос на пропитание несчастного мальчика, я протянул руку с пожертвованием в сторону цыганки, не обращая на неё взгляда, дабы избежать дальнейших коммуникаций. Банкнота быстро выскользнула из пальцев и опустилась в карман вязаной кофты. Хотя я и направил лицо к окну, боковым зрением я видел, что цыганка стояла на прежнем месте и не спешила уходить. Немного выждав, а затем, переведя взгляд на неё, я встретился с большими чёрными глазами, походившими на спелые смородины. Она смотрела на меня, стиснув губы, и крепко прижимала к себе ребёнка. Мы оба молчали.
На фоне различных мистических баек о представительницах этого загадочного народа я всегда старался избегать какого-либо общения с ними, хотя никогда и не верил в правдивость всех этих историй. На сей раз я не испытал от этого взгляда никакого дискомфорта. Напротив, мне показалось, что дискомфорт испытала цыганка. Вся эта сцена продолжалась около десяти секунд, до тех пор, пока тележка вагона не наскочила на стык рельсов и сам вагон не качнуло вместе с цыганкой и её ручной кладью. Восстановив равновесие, она, удерживая меня взглядом, удалилась в следующий вагон, оставив несобранным подаяние ещё с двух рядов сидений, отделявших меня от тамбура.
За окном уже пролетали массивы жилых микрорайонов, перемешанные с промышленной застройкой, когда эта дама треф, уже ведущая за руку свою ношу, вновь предстала передо мною. Она вытащила мою купюру из кармана и снова, стиснув губы, бросила её на скамью около меня.
– Забери это, – через маленькую щель в сжатых губах прошипела она. – Ты хороший, но опасный человек.
Я растерялся, услышав сказанное.
Едва не вырвав ребёнку руку, она поволокла его быстрым темпом вперёд по вагону, не оборачиваясь по сторонам. Присутствующие, напротив, один за другим начали поворачивать головы в мою сторону и таращиться. Не справившись с таким пристальным вниманием к моей персоне, я поспешил удалиться в тамбур, после чего сошёл на первой по ходу движения электропоезда остановке.
Этим местом оказалась платформа Останкино. Из-за несвоевременного выхода добираться до серой девятиэтажки, находившейся за квадратным павильоном станции метро Медведково, пришлось гораздо дольше, чем хотелось. Это вносило определённые коррективы в мои планы, так как я предполагал к вечеру вернуться на дачу.
Не оставляла меня в покое и история, случившаяся со мной в электричке. Не сказать, чтобы я сильно запаривался на этот счёт, особенно в контексте последних дней, когда я внезапно узнал, что я пророк. Но всё же осадок у меня остался. Пожалуй, в большей степени это всё-таки был интерес к тому, что же она во мне такого увидела и что во мне её так напугало?
Провернув дважды против часовой стрелки ключ, я плавно открыл дверь в квартиру и тихо зашёл.
На первый взгляд, всё лежало на своих местах. Это меня порадовало, так как меня и моё убежище не вычислили ни полиция, из лап которой меня похитили мои новые друзья, ни жулики, чьи планы с убийством я расстроил.
Открыв холодильник, чтобы перекусить с дороги, я увидел несколько яиц, отпитую бутылку с закисшим молоком и уже начавший зеленеть хлеб.
«Не густо», – подумал я, закрыв дверцу холодильника обратно.
В комнате всё было на своих местах: посреди стоял журнальный стол с кучей газет и двумя пустыми кружками, на дне которых засох кофейный осадок. Напротив стола по-прежнему стояло мешкообразное кресло. В него я и уселся, достав из-под столешницы свой ноутбук и включив его.
Испытывая волнение, я ждал, когда окончится загрузка системы и откроется браузер. Мне нужно было узнать, разыскивают меня власти или нет и, самое главное, известно ли им моё имя. Недолго поколдовав в поиске, я наткнулся на один вирусный видеоролик. На этой записи, снятой на телефон с плохой камерой, я, убегая от двух полицейских, набрасываюсь на человека. Далее мы оба завалились на пол, и из-за кучи человеческих ног, собравшихся в одном месте, трудно было что-либо разобрать. Кроме этого видеоролика, я ничего не нашёл. В новостных лентах не висели заголовки о побеге задержанного, его розыске и предполагаемом имени. Выдохнув с облегчением, я ввёл в строку поиска следующий запрос: «Башня Меркурий. Москва-Сити».
Результатом поиска стал обширный перечень сайтов, а также многочисленные изображения рыжей башни на фоне сине-зелёных стеклянных небоскрёбов причудливой формы. Я смотрел в монитор, вспоминая о пережитом недавно опыте. Передо мной то и дело мелькали лица кричащих людей, выбирающих из здания, а ещё катающиеся по асфальту окровавленные кисти рук неизвестного мне человека. Я отчётливо помнил, как, сидя у колеса медицинского форда, наблюдал вываливающиеся из окон оранжевого небоскрёба клубы чёрного дыма, а затем вспомнил и слова Фрейда из моего видения: «Пожар начнётся здесь». Тогда он показал на то самое место, где всё случилось.
«Пожар, – подумал я, – это ключ».
Я дополнил свой предыдущий запрос. Теперь он выглядел так: «Башня Меркурий. Москва-Сити. Пожар».
Результаты поиска меня обрадовали и огорчили одновременно. Всё, что было в сети, – это новость о несостоявшемся пожаре в апреле две тысячи восемнадцатого, когда очевидцы ошибочно приняли пар за возгорание. Остальное касалось только жизнедеятельности самого здания, которое по своей сути является полноценным муравейником. Можно было уверенно заявить, что с ним всё в порядке. Но из этого следовало и другое. То, что я видел во время транса, неминуемо должно случиться, и в этом мне уже удалось убедиться на примере человека в белой рубашке. Отрытым оставался вопрос – когда?
Посмотрев на засохший донный осадок в пустой кружке, я понял, что хочу кофе, который не пил уже пару дней. Припасами и кулинарией на даче занималась Ирэн. Она же ходила и в местный магазинчик. Так что рацион путешественника во времени напоминал рацион приехавшего к бабушке внука, который сильно похудел, и ему срочно нужно выдать котлету на перекус, пока варится борщ. Не скажу, что это плохо, и очень люблю домашнюю еду, но иногда хочется съесть какую-нибудь гадость. Что касается кофе – по мнению Ирэн, это тот вид припасов, которым нельзя делиться, как и сигаретами, а самому сходить в магазин мне было лень.
В тот момент, когда я, стоя у кухонной столешницы, заряжал кофеварку, раздался громкий стук в дверь. Я не ждал гостей, отчего по спине пробежала прохлада. Достав из кармана телефон, я взглянул на экран. Звонков или сообщений от Фрейда и остальных не поступало. Думаю, они бы предупредили меня о своём визите. Когда громкий стук повторился, я вытянул из деревянной подставки кухонный нож и медленно, не издавая звуков, направился к входной двери.
В дверной глазок увидел вытянутую стеклянной линзой физиономию Кирилла. Его и без того длинный нос в оптическом искажении походил на карикатурный шнобель. Открыв дверь, я встретил своего друга в одних джинсах и с ножом в руках. Страшно представить, что в этот момент он подумал. Явно же не что-то хорошее, судя по тому, как отступился назад. Да и что, собственно, можно было подумать, когда человек, в последний раз странным образом выходивший с тобой на связь, бесследно исчезает на несколько дней, а теперь встречает тебя с кухонным ножом на пороге.
– Какого хрена тут происходит? – возмущённо спросил Кирилл.
– Я варю кофе. Ты будешь? Заходи, давай.
– Ножом? – с недоверием спросил он, показывая на нож в моих руках. – Ты варишь кофе ножом?
– Да не ори ты на весь подъезд, я не знал, что это ты.
Развернувшись, я направился в кухню, словно встречать гостей с громадным тесаком в руках для меня обычное дело. Я даже показался себе гангстером.
– Тебе известно, что тебя уволили? Ты где был? – снимая кроссовки и пытаясь поспеть за мною, Кирилл продолжал осыпать меня вопросами.
– Присядь ты уже и не шуми. Сейчас закончу с кофе, и поговорим.
Я вернул тесак на своё место и принялся за кофеварку.
Взяв с него клятвенное обещание молчать даже под вьетнамскими пытками, – теми, что с бамбуковым колом в заднице, – мне пришлось всё ему рассказать. Ну не так, чтобы всё: я не называл имён, адресов и явок. Но историю про мою поездку на метро рассказал во всех подробностях.
Кирилл, в свою очередь, слушал это всё с известным мне прищуром на лице. Он означал – ну, так сказать, – недоверие. Когда я закончил с повествованиями, он мне задал несколько вопросов про травку, колёса или что потяжелее. Скепсиса в его словах поубавилось, когда я показал ему видео, что нашёл в сети. Хоть оно было и не в лучшем качестве, всё же разглядеть меня ему удалось, да и одежда, что была на герое ролика, оказалась ему знакомой.
– То есть, когда я тебе звонил, ты всё это вытворял? – ещё раз пересмотрев ролик, повернулся он ко мне.
– Да, именно этим я и занимался. Твой звонок был точкой старта.
– Хм, – повёл он медленно свою мысль, – если я тебе звонил в твоей так называемой галлюцинации, значит, ты знаешь, что я хотел тебе сказать?
Сообразительный он парень, хоть и производит на первый взгляд впечатление бестолкового человека.
– Там было что-то о шефе. Вроде как он рано приехал и терзал кого-то по телефону всё утро, пока вы сидели и думали, кого бы принести ему в жертву. А ещё ты включил мой компьютер и поставил свой рюкзак возле моего стола, – выпалил я, не раздумывая.
Кирилл смотрел не меня в изумлении.
– Примерно так и хотел… – он начал умолкать, затем живо включился. – Подожди, ты и вправду пророк?
– Отдельных историй.
Я вспомнил о башне Меркурий.
– Мужик, это круто, – он встал и заметался по комнате. – Скажи, а я могу научиться этой вашей супергеройской штуке?
– Думаю, что нет.
Кирилл остановился.
– Это несправедливо, почему именно тебя укусил радиоактивный паук?
– Меня не кусал радиоактивной паук, успокойся ты уже.
– Ты сам себя слышишь? Ты, мать его, ясновидец! Такое мне каждый день лучший друг не заявляет, так уж извини за реакцию, – Кирилл недовольно сложил руки на груди.
– Да всё в порядке. Слушай, ты знаешь что-нибудь о «Меркурии», о башне в Сити?
Познаний о рыжей башне у него оказалось не больше, чем у меня. Между тем Кирилл пообещал просмотреть предложения по аренде апартаментов, расположенных в ней, и если же такие имеются, то организовать мне показ. По факту, конечно, просто провести меня в нужный сектор здания, чтоб осмотреться. На плане здания из интернета я показал ему предположительно нужный мне участок, который тот сфотографировал. Далее после часа безуспешных упрашиваний пойти со мной на какое-нибудь дело, он взял деньги за аренду квартиры, которые я попросил его передать, и удалился. Напоследок он таки вынудил меня пообещать, что буду держать его в курсе событий.
К моменту ухода Кирилла у меня уже сильно болела голова, и первым делом, закрыв дверь, я поспешил к кухонной аптечке за аспирином. Его запасы как назло иссякли, что заставило меня одеться и отправиться на его поиски в ближайшую аптеку. К счастью, та была сразу через дорогу. Заглотив двойную дозу лекарств и запив их купленной водой из бутылки на глазах у провизора, я вернулся в свой двор, где уселся на скамейку перед подъездом. На улице уже смеркалось. Близилась ночь. Я же, не испытывая желания возвращаться в душную квартиру, развалился на скамейке и впитывал в себя тёплый майский ветер. Мне нравилась моя новая жизнь. Я впервые почувствовал себя по-настоящему свободным.
