Kitabı oku: «Энтропия», sayfa 4

7

Поглядывая в окно на Невский проспект, я поедал жаренного на гриле тунца. В Петербург я прибыл утренним Сапсаном. Немного нагуляв аппетит, пройдясь от Московского вокзала до Марсового поля, я вернулся на Невский, где зашёл в кафе, заказав рыбу. Я кое-кого ждал. Кое-кого, кто должен был появиться в назначенное время в назначенном месте.

Вернувшись на базу, она же дача, двумя днями раньше, я уселся медитировать в поисках нового дела. Поход в будущее занёс меня в северную столицу, где я через это самое окно наблюдал за очередной неприятной историей. На этот раз, подготовившись как следует, я учёл все детали и разработал такой план, в котором ангел-хранитель в моём лице даже не даст повода подумать о его существовании.

Так вот. Обратив взгляд в телевизор, висевший на стене, я пересмотрел в прямом эфире тот самый победный гол, который уже видел и благодаря которому сейчас сыграла моя ставка на кругленькую сумму. Это было приятно. Я сложил остатки недоеденного тунца в купленный заранее выносной контейнер и, покинув заведение, направился к пешеходному переходу, ведущему на противоположную сторону проспекта. С коробочкой из плотного картона в руках, в которой лежал недоеденный тунец, я поглядывал на часы в ожидании встречи.

Чаянья мои длились недолго. Объект, который был мне нужен, трусцой бежал в мою сторону, периодически останавливаясь и обнюхивая столбы. На один из них он даже пописал. Это был бездомный грязный пёс белого окраса с чёрными пятнами и повисшими вниз кончиками ушей. Привидев, как я ставлю открытую коробочку с тунцом на землю, он сию же секунду бросил изучение местной фауны и направился прямиком ко мне. Радостно чавкая свежепожаренной рыбиной, пёс косился на меня исподлобья, тогда как я, присев рядом на корточки, приглаживал его одной рукой. Второй, на всякий случай, придерживал за холку, чтобы не допустить побег. Применять силу в отношении животного не потребовалось. Красный Рейндж Ровер проехал по улице мимо меня и скрылся в общем потоке машин. Работа была выполнена.

Два дня назад во время транса я наблюдал, как, собака, перебегая проезжую часть, угодила под колёса того самого Рейндж Ровера, который без промедления остановился. Из-за руля машины выбежал наголо стриженный молодой человек в дорогом костюме и очках с прозрачными линзами в сверкающей оправе. За ним из автомобиля выскочила и пассажирка. Ею была красивая девушка с пышными волосами и в свободной джинсовой двойке. Я уже вышел из кафе на улицу, когда девушка, подступив к лежащей неподвижно на обочине собаке, начала кричать и в истерике колотить своими тоненькими руками парня.

Мне было жаль несчастного пса, но в воздухе висел вопрос: зачем меня закинуло в будущее, никто ведь не пострадал? Конечно, звери, к сожалению, часто становятся участниками дорожно-транспортных происшествий, но всех их не уберечь. Пропасть между бурно развивающимся человеческим миром, в котором скорости растут экспоненциально, и консервативным миром живой природы с каждым днём становится всё шире. Да и остановить этот процесс не под силу даже тем, кто так лихо закидывает дровишки в его прожорливый котёл. Человек – это высокоорганизованный паразит, активно размножающийся в чреве планетарного тела, пожирая здоровые клетки и разбрасывая повсюду токсичные продукты своей жизнедеятельности. Как и любой другой паразит, паразит-человекообразный неминуемо обречён на исчезновение. Примечательно, что сценарий лишён какой-либо новизны: или от нас найдут лекарство в виде какого-нибудь целебного астероида и выведут раз и навсегда, или же мы окончательно сожрём тело, на котором паразитируем, и умрём вместе с ним. Пожалуй, единственным спасением могла бы стать переквалификация человека из паразита в млекопитающие, коим мы так усердно пытаемся притворяться, и интеграция в общий организм природы с набором полезных для неё функций. Но печально, что для подавляющего большинства жизнь без целлофановых пакетов и пластиковых упаковок попросту утрачивает всякий смысл. А как жить без коптящего шестилитрового Доджа? Скукотища. Предложи ещё пересесть на электромобиль. Так что даже если ты пришёл по морю на вёсельной лодке и выступил в ООН, вектор мирового мышления, крепко зажатый между полушариями в больших умах, останется непоколебимо направленным в мрачно-светлое будущее, похожее на полигон после ядерных испытаний. Но вернёмся к моей истории. Дело было не в собаке, явно должно было случиться что-то ещё.

Так и вышло. Выругавшись на парня в очках и костюме за то, что последний смотрел в свой телефон, а не на дорогу, захлёбываясь в истерике, девушка в джинсовой двойке оттолкнула его назад и влезла в огромный внедорожник. Шелестя покрышками и поднимая в воздух белый дым, она рванула вперёд, стремительно ускоряясь. Правда, ускорение это было недолгим. Едва въехав на перекрёсток, уже сменивший сигнал светофора на красный, Рейндж Ровер получил сильный удар в правый борт от ехавшего на скорости в перпендикулярном направлении микроавтобуса. Удар повалил Ровер набок, и тот, уже лёжа, выполз на встречную полосу движения, где, уперевшись в стоявшую на красный легковушку, окончательно остановился.

Вместе с молодым человеком в очках я поспешил к месту аварии. Мы успели сделать пару десятков шагов и преодолели не больше тридцати метров, когда лежащий на боку Рейндж Ровер охватило пламенем. Он вспыхнул так быстро и так сильно, будто бы заранее был облит керосином. Я продолжал бежать, наблюдая, как водители других машин, ранее подоспевшие для оказания помощи, скоротечно возвращались к своим автомобилям и открывали багажники в поисках огнетушителей. Остановившись, не окончив дистанцию примерно на четверть, я сообразил, что это и есть конечная цель моего путешествия в будущее, и моя задача не помогать, а наблюдать за исходом катастрофы.

Результатом стала гибель девушки, которую так и не успели извлечь из горящей машины. Лысый парень в дорогом костюме получил серьёзные ожоги, пытаясь забраться в машину, и уже в бессознательном состоянии был госпитализирован прибывшей на место бригадой скорой помощи. Дождавшись концовки истории и досконально изучив местность, я скомандовал «открыть глаза». Там же, на зелёной лужайке около дачного домика с мансардой, я и придумал этот гениальный план. План, в котором ангел-хранитель в свойственной ему изысканно-красивой манере предотвратил страшную катастрофу, даже не показав свой лик.

Я шёл по Невскому проспекту, но уже не один. За мною увязался мой новый приятель, который, судя по всему, был единственным из целого мира, кто действительно понял, что сейчас произошло. Мне ничего не оставалось, кроме как найти в сети адрес ближайшего зоомагазина и купить ошейник с поводком. Там же я разжился визиткой расположенной в соседнем здании парикмахерской для собак, совмещённой с ветеринарным кабинетом, где мы, потратив остаток дня и немалую сумму, прошли медосмотр, получили укол и вычесали блох. За это время на местной интернет-барахолке я приглядел подержанный внедорожник-универсал Тойота Сурф с длинным багажным отсеком, пригодным для поездок с собакой. После недолгих переговоров хозяин согласился приехать на нём ко мне в веткабинет, где мы подписали документы о купле-продаже и произвели расчёты. Цена автомобиля была невысокой, что позволило избежать ненужных с его стороны вопросов. Да и сама по себе машина была неприметной, а это делало возможным использовать её в моей работе. Проще говоря, мой сегодняшний выигрыш со ставки мы лихо промотали с моим лохматым товарищем на его нужды. Впереди нас ожидала продолжительная поездка из Петербурга в Москву, вернее, в её область. Я не знал, как к появлению нового члена команды отнесутся другие, в особенности Ирэн. Но я подумал, что вряд ли её может смутить появление ещё одного голодного рта. Зато ей всегда будет на кого поворчать. Для меня же этот пёс стал неким талисманом. Я его так и назвал – Талисман.

8

Что ты знаешь о своём соседе? Не думаю, что много. Я не о том, с которым вы закадычные друзья и собираетесь по пятницам играть в монополию, пить виски и смотреть футбол. Я говорю о человеке, с которым ты постоянно встречаешься лицом к лицу, ведь он живёт за стенкой или через этаж, не важно. Главное, что его история тебе не известна.

Играя в Шерлока Холмса, ты можешь плести узорчатую паутину дедукции, оценивая человека за стенкой через призму собственных наблюдений. Ты можешь изучать его гостей, одежду и даже содержимое пакетов. Изучать его повадки: здоровается ли он при встрече, уступает ли бабушкам лифт? А может, он, опаздывая на работу, помогал завести машину, когда у тебя в мороз сел аккумулятор? Хороший человек, ничего не скажешь. Вот только иногда случается так, что в свою наблюдательную призму ты видишь исключительно то, что тебе показывают. Тогда как искусно скрытая за личиной правда, словно яркий солнечный свет, собранный в пучок фокусом линзы, способна в мгновенье выжечь всю ту паутину дедукции, которую ты так старательно плёл.

Пробыв на даче не больше недели, нам с Талисманом пришлось возвращаться в Петербург. На связь с Ирэн вышел один отставной следователь, который просил о помощи. Как и прочим, ему не было известно о том, каким способом нам удаётся добывать информацию, но он был полностью уверен в том, что этим источникам можно доверять без толики сомнения. Ирэн также, как все, избегала любых связей с представителями правоохранительных органов, в том числе и отставными. Но этот следователь был человеком из её прошлого, с которым связана целая часть её жизни, – её бывший супруг.

Ещё в незапамятные времена между ними была достигнута железная договорённость не втягивать друг друга в свои дела, и эта договорённость свято чтилась обеими сторонами родственных уз. В остальном им удалось сохранить дружественные отношения. Они иногда созванивались, а бывая в Петербурге, Ирэн заезжала к нему в гости. Пару раз они совместно навещали могилу своей умершей в шестилетнем возрасте дочери в Раахе, что в Финляндии. В её смерти некого было винить, если только самого творца. Как ни прискорбно, рак убивает даже детей, а смерть детей убивает их родителей. Семья шестилетней Ивы умерла вместе с ней четырнадцатого марта девяносто второго в онкологической клинике Хельсинки, как и написано на её маленьком надгробье в родной Раахе. Уместным было бы указать именно эту дату в документах о разводе Ирэн и Олиса, но законодатель не допускает таких вольностей. С тех пор их пути разделились. Олис оставил службу в финской полиции и уехал в Россию, где стал следователем по имени Олег. Ирэн, в свою очередь, немногим позже покинула родные края и стала Ирэн. Всё, что продолжало их объединять, это то, что их параллельные пути пролегали через одни и те же воздушные мытарства, конца и края которым, казалось, что не существовало для обоих.

На этот раз случай был действительно особым. Олег позвонил Ирэн в одиннадцать часов вечера и долго не знал, с чего начать. Сам же разговор между ними длился недолго, так как к полуночи, поднимая столбом пыль, я, Ирэн и собака уже покидали садоводческий посёлок. Дело в том, что в Питере месяц назад начали пропадать дети от семи до девяти лет. Все они исчезали по дороге из школы. После третьего исчезновения руководство согласилось объединить эти пропажи в серию, искать систему и подключить спецов. Олег, находившийся в отставке, привлекался руководством в особых случаях и был как раз-таки этим спецом. В день, когда ему позвонили сообщить, что впервые нашли тело одной из пропавших, общее число не вернувшихся домой уже было равно пяти. Он незамедлительно прибыл на место происшествия, где, прорвав плотное кольцо журналистов, а затем преодолев жёлтую тревожную ленту, которой был обнесён периметр, вошёл густую чащу парка. В свете фонарей криминалистов он увидел выпачканное в грязи маленькое тело девочки, которое пролежало здесь несколько дней. Вокруг с приставленными к ним номерками были разбросаны её вещи. Когда же криминалисты закончили фиксацию трупа на местности, они перевернули уже окончательно окоченевшее тельце, показав её лицо. Буквально сразу же Олег отошёл в сторону и достал из кармана телефон. После минутного переминания в трубку он сказал:

– Прости, Ир. Я знаю, что играю не по правилам, и я не должен был с этим тебе звонить, но она, чёрт возьми, она точная копия Ивы.

Оставив под утро город Пушкин по левому борту, мы свернули на Питерскую кольцевую автодорогу, где причалили к заправочной станции. Я в очередной раз напоил дизелем своего прожорливого коня, а Талисман на пару с Ирэн тем временем изучали окрестные кусты и деревья. В отличие от прошлого раза, погода была, мягко говоря, не лётная. Холодный ветер, наполненный мелкими каплями дождя вперемешку с редкими снежинками, казалось, выдувал из тела саму жизнь. В то время, пока я стоял около заправочной колонки, придерживая постоянно проскакивающий до отсечки курок пистолета, мне не терпелось поскорее вернуться в прогретый салон Сурфа и накрутить регулировки отопителя до предела. Когда серые цифры на экране колонки остановили свой счёт, трясущимися от холода руками я торопливо воткнул пистолет обратно в её корпус, закрутил крышку горловины бака и с цокающими друг по другу зубами влез в машину. Единственным плюсом было то, что эта утренняя прогулка меня взбодрила, и я даже позабыл, что провёл за рулём всю ночь.

Протянув вперёд, чтобы освободить заправочное место грузовику в очереди, я остановился перед топливным хранилищем, позади которого из высоких кустарников выбиралась Ирэн. Она плечом придерживала около уха телефон, а руками вырывала из зубов моего питомца пустую пластиковую бутылку, которую, по-видимому, было необходимо разжевать. Кое-как справившись с этой задачей, она переложила телефон в руку, а пса, планы которого заметно отличались от наших, потащила за поводок в сторону машины. Уже убрав телефон и подходя к машине, она остановилась и, глядя на него сверху, выругалась за столь бестолковое поведение, грозно размахивая в воздухе указательным пальцем. Талисман виновато поджал уши и, повесив голову, побрёл к задней двери внедорожника. «Поразительно, – подумал я, – эта женщина способна воззвать к совести даже невоспитанную собаку». И это ли не огромная сила. Вернувшись в машину и закурив, Ирэн назвала мне адрес закусочной на берегу обводного канала рядом с Балтийским вокзалом, где ждал нас Олег.

Ранний приезд позволил нам миновать пробки и быстро довести треугольную стрелочку на экране навигатора до пункта назначения. Вот только что в такую погоду вообще может заставить человека выйти из дома, – для меня большая загадка, а устраивать пробки – и подавно. Но петербуржцы – народ суровый. Они только притворяются утончёнными и душевными. Викинги! Другого объяснения этому нет.

Около дверей заведения нас встретил статный мужчина в длинном коричневом плаще, начищенных туфлях и в шляпе с короткими полями. Уже больше светлые от седины, чем тёмные усы опускались на его лице до самого подбородка. Коротко говоря, Олег, он же Олис, выглядел как сыщик даже внешне.

Он зашёл в разговор с извинений за беспокойство и нарушение правил, оправданиями исключительностью случая и искренним желанием остановить происходящее безумие. Ирэн в свою очередь прервала его оправдания, уверив в том, что всё в порядке. Она представила меня Олегу, на берегу обозначив, что правила, запрещающие ему задавать ей лишние вопросы, действуют так же и по отношению ко мне. Он учтиво принял поправки и предложил пройти в закусочную.

Сидя за столом с кружкой зелёного чая, на планшете Олега я рассматривал фотографии вчерашней находки, морщась каждый раз при касании экрана во время перелистывания изображении или его увеличения. Этим я, наверное, транслировал в окружающую среду свою неприязнь и брезгливость к тому недочеловеку, что за этим стоял. К этому времени измученное тело найденной девочки уже было опознано, и с ним работали судмедэксперты. В списке пропавших она числилась второй. Её родители сейчас находились в руках лучших психологов северной столицы, а полиция и добровольцы прочёсывали лесопарковую зону, где было обнаружено тело, в поисках новых находок.

Из разговора стало понятно, что у следствия отсутствуют какие-либо зацепки, а в самом управлении воцарили хаос и паника. Олег просил Ирэн задействовать всех её информаторов, откуда, по его предположению, она черпала всегда достоверные сведения. Со своей стороны, Олег, будучи наделён чрезвычайными полномочиями, предоставил нам карт-бланш и открытые двери по первому звонку. Также он дал нам ключи от своей квартиры, адрес которой Ирэн был известен, закинув вдогонку просьбу покормить его аквариумных рыб.

Подойдя к своему форду, Олег, уподобившись герою вестерна, коснулся кончиками пальцев полей шляпы и, придерживая подол плаща, ловко разместился на водительском сиденье. Глядя в след уезжающему автомобилю, я подумал, что мы забыли представить третьего члена нашей гастрольной труппы, что сидел в багажнике Сурфа. Ирэн меня успокоила, заверив, что Олег не станет возражать о временном присутствии собаки у него дома, если он вообще её заметит. Вспоминая его сосредоточенный взгляд, в мыслях мелькнуло, что он и на огромного медведя может не обратить внимания, даже если тот будет драться с Ди Каприо прямо на его диване.

По пути в наше временное убежище мы с Ирэн устроили дискуссию на тему, каким образом мы можем оказать содействие в поимке маньяка. Пусть наши способности феноменальны, к чему я до сих пор не привык, но выбор точки входа в будущее всегда произволен. В последний раз с подмосковной дачи меня унесло в Петербург на Невский проспект, и это был главный аргумент. Надежду питало, что Ирэн расскажет мне какой-нибудь секрет. Нечто такое, во что меня ещё не посветили. К моему разочарованию, ничего такого в её закромах не оказалось. Всё было, как оно есть. Внутри команды бытовала гипотеза, мол, монахи в тибетских гротах не просто так сидят в медитации неделями напролёт. То, что они называют внетелесным опытом, и есть аналог нашего похода в будущее, только в более совершенной и свободной форме. Но это всё мифы да легенды. Лететь в горы Тибета, чтобы цепляться там к монахам в надежде набраться «тайных знаний», был не лучшим вариантом.

К слову, Ирэн поведала мне ещё об одной гипотезе Фрейда, согласно которой при многократном усилении эмоционального фона вокруг исследуемого события возрастает вероятность пробить барьер в точке, последствия событий в которой являются производными этого фона. Звучит сложно и замороченно, но на деле всё выглядит гораздо проще. Идея в том, что, если что-то не выпускать из головы во время перехода, да ещё и подкрепить это эмоциональным окрасом, есть вариант пробить защитный барьер в нужном месте. Они даже пробовали ставить эксперименты, все из которых оказались безуспешными.

В свою очередь выбирать нам было не с чего, а эта гипотеза казалась не лишённой смысла. Остановившись на этом, мы заключили, что требуется мощный эмоциональный фон. Сперва было решено посетить морг, затем место, где нашли тело и, как бы ужасно это ни казалось, пообщаться с родителями погибшей. Последние же сегодняшнюю ночь провели в буквальном смысле в аду, и мы совестливо отступили на время, предоставляя им возможность хоть немного поспать. Ко всему прочему, мы решили пока что не отвлекать от работы ни судмедэкспертов в морге, ни криминалистов в парке, которые с наступлением светового дня с пущим усердием принялись за поиски новых улик. Самым правильным для нас в этот момент было перевести с дороги дыхание и немного вздремнуть, ведь мы не спали всю ночь.

Тебя когда-нибудь будило сообщение всего с одним словом – «морг» – и следующим за ним через запятую адресом? Вот и меня нет, но всё случается впервые. Таким способом Олег, в задачи которого сейчас явно не входил подбор слов и выражений, вызывал нас к себе, по-видимому, обнаружив зацепку. Ответив ему так же в одно слово, что мы выезжаем, я пошёл будить Ирэн, которая задремала на кровати в соседней комнате. Перед её лицом лежала рамка с фотографией, которую она, по-видимому, взяла с прикроватной тумбы. На фото было трое. Ну, в общем, ты понимаешь.

Раскидав перед зеркалом в прихожей уже второй день не мытые волосы на своей голове, общий вид которых всё больше делал меня схожим с Талисманом, я вставил ноги в кроссовки и, защёлкнув карабин поводка на ошейнике моего четвероногого спутника, пошёл вниз прогревать двигатель вездехода. Ирэн тоже не заставила себя долго ждать, в скором времени покинув парадную, чиркая бензиновой зажигалкой около прикуриваемой сигареты. Да-да, именно парадную, мы же в Питере.

Раньше мне никогда не приходилось бывать в моргах. Благодаря киношным стереотипам, я представлял это место тихим и мрачным. Молчаливый персонал изредка должен был появляться в длинных коридорах и сразу же скрываться за дверьми отделанных кафелем комнат, по центру каждой из которых должен был стоять железный препарационный стол с телом, накрытым белой тканью. В реальной жизни всё оказалось иначе. Это было потрёпанное временем одноэтажное здание песочного цвета, запрятанное за кронами уже распустивших свои листья деревьев. Изначально тело направлялось на экспертизу в современный и хорошо оснащённый центр судебной медицинской экспертизы. Там же проходило и опознание. Но из-за постоянно усиливающейся журналистской осады и опасности утечки информации управление приняло решение тайно перевезти тело погибшей и работавших с ним экспертов из новомодного центра в скромное здание, где их вряд ли будут искать представители прессы.

За скрипучей дверью меня встретил сладковато-приторный запах разложений, замешанный с формалином. Пустой и мрачный коридор из моих представлений был хорошо освещён солнечным светом и заставлен пустыми каталками. На подоконниках зеленели фикусы в горшках, стоявших на чайных блюдцах. В целом обстановка в морге больше напоминала мне пищеблок пионерского лагеря из детства, если опустить то, что дверьми кабинетов здесь не было больших электроплит с кастрюлями, а в холодильниках хранились далеко не продукты.

Олег, с больничной накидкой на плечах, ждал нас около открытой в конце коридора двери. Слегка пожав мне руку и приобняв Ирэн, он жестом указал на вход в помещение. Под большим хирургическим светильником на препарационном столе лежала маленькая девочка с утренних фотографий. Она, с бледным лицом синеватого оттенка, по грудь была накрыта белой льняной простынёй. Около неё стояли двое мужчин в масках и синих хирургических костюмах. На одном из них был надет жёлтого цвета прорезиненный фартук и высокие до локтей перчатки того же цвета. Чуть поодаль за письменным столом находился человек в форме с майорскими звёздами. Он что-то выискивал в разваленных по столу бумагах. Приглядевшись, я увидел, что на его китель был нашит шеврон следственного комитета.

Завидев, что мы вошли, люди в хирургических костюмах отошли в сторону от своего рабочего места, стянув перчатки и опустив маски на подбородки. Один из них вытянул из лежащей около шкафа с растворами пачки сигарету и, минуя нас, выскользнул в дверь. Второй, сдвинув очки, потёр уставшие глаза и пошёл в сторону письменного стола, за которым сидел майор.

– Полового контакта не было, так же, как и физического воздействия. Эксперты несколько раз всё перепроверили, – подведя к столу, кратко ввёл нас в курс дел Олег. – В желудке обнаружен торт. Мы связались со школой и родителями – тортом её не кормили. По крайней мере, в известном месте. Я отправил оперативника собрать копии меню всех кафе и кондитерских по пути следования со школы до её дома.

– От чего она умерла? – тихим голосом спросила Ирэн.

– В крови найден алкоидцерберин и гликозид церберозид, – вмешался в разговор вернувшийся к своему рабочему месту патологоанатом в очках и маске на подбородке.

– Цербера, это её яд, – внёс ясность в сказанное специалистом Олег.

– Какому только уроду такое может прийти в голову? – возмутилась Ирэн.

Закрыв рукой лицо, она отошла в сторону на пару шагов.

– Есть предположение, что её отравили этим тортом, – под одобрительный кивок эксперта произнёс Олег. – Образец уже отправлен на исследование, но, по нашему общему мнению, результат подтвердится в ближайшие часы.

Я понимал, о чём идёт речь. Как-то, бездельничая на работе, я случайно наткнулся на статью о дереве самоубийц. Обладая грозным названием, родственным с именем трёхглавого пса из древнегреческой мифологии, охранявшего проход в царство мёртвых, цербера ассоциируется с извивающимся колючим поростом, окрашенным в цвет остывающей магмы. На самом же деле, это вечнозелёное растение представляет из себя небольшое, похожее на крупный куст дерево с плотными длинными листьями и напоминающими незрелый лимон плодами. Во время своего цветения это дерево благоухает приятным ароматом, схожим с ароматом жасмина, а произрастая на индийских побережьях, а также побережьях Шири-Ланки и Сиамского полуострова, добавляет зелёных жизненных красок и в без того живописную картину. Вот только эти зелёные краски жизни весьма токсичны. Абсолютно все части этого чудного дерева содержат яд – церберин. Этот сильнейший яд, который по праву можно назвать одним из самых сильнодействующих на земле, попадая в организм человека, сразу же вызывает отравление, нарушая работу сердечной мышцы. Частота, с которой сердце прокачивает кровь, постоянно сокращается, вплоть до полной остановки. С момента отравления до смерти проходит от двух до четырёх часов. Это зависит от количества потреблённого вещества и выносливости самого отравленного. Косточки плода церберы являются ампулами с высококонцентрированным ядом в чистом виде, употребив содержимое которых, ты сначала ослабнешь, затем заснёшь и только потом тихо умрёшь. Безболезненная смерть во сне путём угнетения мышц миокарда от потребления плодов этого дерева, естественным образом стала привлекательной для самоубийц. Конечно, не мне давать оценки этим поступкам, но некоторые люди, в чьих странах существует законодательный запрет на эвтаназию, приезжают в места произрастания этих деревьев, где, чтоб избежать страшных мук от неизлечимой болезни, медленно закрывают глаза, глядя в безграничный океан. Это явление даже прозвали суицидальным туризмом. В сети есть ряд противоречивых слухов, источниками которых именуются инсайдеры из ООН и Корпуса мира. Якобы в некоторых индийских провинциях имеют место случаи использования этого растения в целях умерщвления «ненужных» в хозяйстве новорождённых девочек их родителями, что потом, в силу недоступности современных средств анализа, провинциальной патолого-анатомией списывается на синдром внезапной детской смерти. По той же причине вечнозелёное дерево глубоко пустило свои крепкие корни и на полях криминальных разборок.

– То есть её не били, не насиловали, а просто отравили тортом и выбросили в лес? – несколько раз глубоко вдохнув и поборов эмоции, Ирэн вернулась к расследованию.

– Получается так, – вытирая платком со лба пот, ответил Олег. – Не понятны ни мотивы, ни психология, ничего не понятно. Какой-то чёртов бред. У вас есть какие-нибудь новости?

– Пока что нет, – начал я, но Ирэн остановила меня жестом и вклинилась в разговор.

– Я ещё утром позвонила в Москву одному очень хорошему знакомому. Он сильный психолог, специализируется как раз на поведенческой психологии. После моего звонка он поехал в аэропорт, так что обеденным рейсом должен прибыть в город. Ты сможешь организовать нашу встречу с родителями этой девочки? Моему человеку можно доверять, я за него ручаюсь. И, главное, он может помочь.

– Ир, с ними уже работали психологи и оперативники, но, если ты считаешь, что нужно… Конечно. Когда он прибудет?

– Думаю, уже можно ехать в аэропорт.

Закрыв за спиной двери морга, я радовался свежему воздуху. Выпустив пса побегать, я сидел на открытой полке багажника, осмысливая увиденное. Ирэн не называла имени своего специалиста, но я сразу понял, что речь шла о Фрейде, что меня порадовало. После утреннего мозгового штурма она с ним связалась и предложила возобновить давний эксперимент. Я был ещё салагой в своём новом деле, и участие в совместной операции с такими мэтрами меня, конечно, воодушевляло, тем более планировались эксперименты и открытия. Только вот тело девочки, лежащей в здании, из которого я только что вышел, а также пока что не найденные тела ещё четверых детей, обильно вливали болотных оттенков в радужные пейзажи, которые я рисовал у себя в голове.

Я встретил Фрейда из аэропорта, в то время как Ирэн со своим бывшим супругом посещали место страшной находки. Перед отъездом мы условились встретиться у дома погибшей, чтобы вместе навестить её родителей. Жили они в панельной пятиэтажке с узкими балконами и плоской крышей. Придомовая территория была занята детской площадкой, а всякое свободное место плотно заставлено машинами со сложенными зеркалами, так что пришлось оставить своего бегемота припаркованным поверх заброшенной клумбы на свороте во двор и пройтись пешком. Про себя я надеялся, что эвакуационным службам хватит ума не забирать неправильно оставленный автомобиль, внутри которого находится собака.

Открыла дверь женщина возрастом около сорока лет в джинсах и помятой рубашке, которую она, скорее всего, не снимала со вчерашнего вечера. Под её зелёными глазами набухли фиолетовые мешки, а над глазницами через кожу просматривались воспалившиеся слёзные железы. Рассмотрев нашу делегацию, она присела на пороге на корточки и застонала. На помощь ей поспел её муж, взгляд которого мне показался стеклянным. Он поднял её с пола и отвёл в сторону, предоставив нам возможность пройти в квартиру и снять обувь. Вчетвером мы заняли целый диван и одно кресло. Во втором кресле, что стояло напротив, пытаясь восстановить дыхание, сидела убитая горем хозяйка дома, тогда как хозяин ушёл на кухню и возился с чайником.

– Кажется, я всё уже рассказала, – начала она. – Конечно, если я ещё чем-то могу помочь, я смогу повторить ещё раз, вы только скажите, что нужно.

– Простите меня, я уже спрашивал по телефону, но хотел бы ещё раз уточнить про торт, – учтиво заговорил с ней Олег.

– Её отравили? – закрыв глаза, выдавила мать.

– Это вероятная причина смерти, – набравшись мужества, продолжил он. – Мне тяжело задавать вам эти вопросы снова, но я должен быть уверен в том…

– Нет, – перебила она. – Торта у нас не было. Мы уже давно не приносили сладкого в дом. С тех пор, как Диану направили на обследование. Я прочла в интернете, что сладкое может способствовать развитию опухоли.