Kitabı oku: «Избранное», sayfa 7
Дорожи теми, кто рядом
Простите близких за причиненную Вам боль, и боль отпустит.
Простите себя и отпустите прошлое, чтобы наслаждаться настоящим.
Прощать – это значит помнить без обиды…
Из Интернета
Джона я встретил в Кембридже. Это небольшой, но известный на весь мир университетский городок в Англии. Я приехал туда по совету друзей совершенствовать (как мне казалось!) свой безобразный английский. «Только в Англии и только в Кембридже ты научишься говорить по-английски, – убеждал меня мой друг Михаил и, громко смеясь, добавил: – а еще лучше, если на время учебы найдешь красивую англичанку. В кровати мигом выучишь!» Англичанку, да еще красивую, найти в Кембридже почти невозможно – такое ощущение, что там одни иностранцы. И все разговаривают на своем, понятном лишь им языке.
Учеба давалась тяжело, потому что, обладая логическим мышлением, я не мог механически запоминать незнакомые слова. Но английский был необходим по работе, и я упорно его учил. Судьба распорядилась так, что я познакомился с Джоном. И эта встреча многое изменила.
Джон – добродушный и немного грузноватый мужчина, на вид 43–45 лет – работал учителем в школе английского языка. Уроки у него были веселые: он рассказывал забавные истории, ненавязчиво втягивая учеников в обсуждение интересных тем. Одним словом, душа-парень. Часто после занятий, а иногда и в выходные дни Джон приглашал меня в музеи и театры. Он был не прочь выпить хорошего вина или виски. Постепенно мы обошли с ним все рестораны Кембриджа и ближайших пригородов. Кроме того, выезжали за город на пикники. Джон прекрасно готовил, особенно хорошо у него получалась рыба на углях. Имелся фирменный способ приготовления: он чистил рыбу (желательно морскую с белым мясом), добавлял мелко нарезанный лук и другие овощи, приправу, лимон, заворачивал тушку в фольгу и жарил ее на углях 20–30 минут.
Нигде и никогда я не ел такой вкусной рыбы!
С Джоном было очень интересно общаться. Через две недели я уже прилично говорил на английском. Думаю, главную роль сыграли не уроки, а личное общение. Во время прогулок мы беседовали о творчестве, искусстве, спорте, увлечениях. Например, Джон обожал скачки. Он знал клички всех лошадей, имена жокеев, тренеров и конезаводчиков. Мы побывали на нескольких английских ипподромах. Великолепное зрелище: красивые и сильные лошади, женщины в разноцветных шляпах, дух соревнования и переживания за фаворита, на которого поставил. Хотя для Джона главным был не выигрыш, а участие и ощущение борьбы.
Я заметил, что мой английский друг упорно избегает разговоров о личной жизни. Я знал, что у него есть сын Николас, которого он воспитывает один, и что уделяет ему много времени. Несколько раз мы ездили втроем на пикник. Николас был энергичным, спортивного телосложения парнем. Он умел разводить костер, чистил рыбу, готовил шашлыки, охотно болтал о футболе, школе и друзьях. Но ни слова не говорил о матери.
Однажды, перед моим отъездом из Кембриджа, мы сидели вдвоем с Джоном в местном пабе и, потягивая пиво, говорили «за жизнь». Я обратил внимание, что Джон очень задумчив: он что-то говорил, но меня словно не замечал. Казалось, мысленно он находится где-то очень далеко, а не рядом со мной.
– Что случилось, старина? – осторожно спросил я.
Сделав несколько глотков пива, Джон произнес:
– Виктор, я хочу рассказать тебе историю своей жизни. Завтра ты улетаешь, а мне очень нужен твой совет.
И повторил:
– I do really need your advice…
РАССКАЗ ДЖОНА
Это был выходной, и ближе к вечеру я решил прогуляться по улочкам великолепного приморского города. Все улицы были заполнены беззаботными туристами, которые разглядывали витрины, проводили время за чашкой ароматного итальянского кофе, фотографировали местные достопримечательности. Среди них выделялись стайки веселых девушек. В коротких, прозрачных и разноцветных юбочках, таких же интригующих и красиво облегающих фигуру блузках, они привлекали внимание молодых парней, которые пытались с ними познакомиться. Иногда это удавалось, но чаще девушки давали отпор и, весело смеясь, убегали к морю. Парни спокойно продолжали гулять, останавливались у кафешек и заводили знакомства с более покладистыми барышнями.
Погода стояла великолепная, с моря дул свежий ветер, и все вокруг располагало к отдыху и любви. Я тогда был молод, полон сил, и каждая девушка казалась мне прекрасной. Но врожденная стеснительность мешала мне с кем-нибудь познакомиться.
И вдруг я увидел ЕЕ. Стройная, высокая, в белоснежном фартучке, она держала в руке небольшой серебряный поднос с дымящимся ароматным кофе. На ней была голубая коротенькая юбка и белоснежная блузка под цвет фартука. Стройные, красивые, чуть загорелые ноги, точеная фигура, аристократические руки и шея – все было прекрасно. Я робко взглянул на нее, и она вдруг в ответ улыбнулась. Такой ослепительной и чувственной улыбки я еще не встречал – за все свои 25 лет.
От девушки, как с моря, повеяло свежестью…
Не решаясь подойти, я купил в ближайшем киоске местный журнал и присел в кафе напротив. Заказав кофе, стал листать журнал, краем глаза посматривая на свою избранницу. Она то появлялась с подносом в руках, то исчезала в глубине ресторана, но почти всегда ловила мой взгляд и одаривала ослепительной улыбкой. После четвертой чашки кофе, в очередной раз поймав мой взгляд, девушка снова улыбнулась и красивым жестом пригласила за столик ресторана, который обслуживала. От неожиданности я вздрогнул, пролил кофе и еще больше сконфузился. Не сдержавшись, она засмеялась. Ее смех звучал, как серебряный колокольчик. К моему удивлению, я тоже засмеялся, робость исчезла, и я пересел за ее столик:
– Здравствуйте! – произнесла она на чистом итальянском. – Меня зовут Карина, и я здесь работаю. Хотите кофе?
– О да, конечно! – пролепетал я, хотя выпил уже четыре чашки, и мое сердце, то ли от крепкого напитка, то ли из-за того, что сильно нервничал, бешено застучало, словно готовясь вырваться наружу…
– Я – Джон. Простите за мой плохой итальянский. Я живу здесь недавно, проходил мимо, купил журнал…
– Знаете, Джон, я сегодня подменяю подругу, скоро она придет, и я освобожусь. Если подождете, можем вместе погулять.
– Конечно, подожду! И буду рад погулять с вами, – не веря своим ушам, проговорил я.
Так я и сидел некоторое время, листая журнал и попивая кофе, в ожидании подруги. Казалось, прошла целая вечность. Наконец из ресторана выпорхнула улыбающаяся Карина. Я даже не заметил, когда пришла ее подруга и Карина успела переодеться. Теперь на ней были короткие джинсовые шортики, удачно облегающие великолепную фигуру, и светлая шелковая блузка, подчеркивающая красивую грудь. На ногах – серебристые босоножки. В черных волосах – заколка с большой разноцветной бабочкой. На лице сияла улыбка.
– Куда идем, кавалер? – весело спросила Карина и быстро добавила. – Только не в ресторан и не в кафе!
– Идем к морю, – предложил я.
– Замечательно! И подальше от людей.
Она взяла меня за руку. От ее прикосновения по телу пробежала дрожь, будто меня ударило током. Я сжал ее ладошку, и мы пошли, размахивая переплетенными пальцами. По пути болтали обо всем: о погоде, море, Италии, Англии. Она рассказала о себе, я – свою историю, вспомнили новые фильмы, музыкальные альбомы, выставки. Было такое ощущение, что мы знакомы с детства.
Мы бегали по песчаному пляжу, плескались в море, брызгали друг на друга соленой водой и не заметили, как стало темнеть. Стараясь поймать последние лучи солнца, выбежали на лужайку с мелкими белыми ромашками, которые в сумерках горели, будто светлячки. Усталые легли на траву, усыпанную цветами. С моря потянуло прохладой. Чтобы согреться, Карина прижалась ко мне, и я неожиданно для себя впился губами в ее чувственные губы. Время остановилось, мир перестал существовать. Мы безрассудно отдались страсти и не замечали ничего вокруг – только губы и наши тела.
Мы пришли в себя, когда вдали уже светила луна и яркие звезды. Какое-то время мы молча лежали, глядя в ночное небо, затем я аккуратно взял ее на руки и понес к морю. Нагретая солнцем вода окутала нас нежным теплом. Немного поплескавшись, мы снова стали целоваться и снова отдались страсти.
Это был незабываемый вечер…
Затем мы стали встречаться. Обычно я ждал Карину у кафе, и мы шли в наше тайное место. Через три месяца Карина сообщила, что у нас будет ребенок, и мы поженились. Рожать сына решили в Англии. Вскоре переехали в Кембридж, и я устроился учителем в местную школу. Нам выделили квартиру, и семейная жизнь стала приобретать нормальные очертания.
Родился сын, которого назвали в честь моего деда Николасом. Казалось, все хорошо: мы вместе, я работаю, Карина воспитывает сына, по вечерам ходим в театр и кино, а на выходные едем за город. Однако я стал замечать, что Карина скучает, ей хотелось чего-то нового. Она начала писать картины (раньше увлекалась живописью), и у нее неплохо получалось. Но вскоре я услышал:
– Скучно стоять за мольбертом.
– Займись фотографией, – пошутил я и купил ей фотоаппарат.
Неожиданно для меня она действительно увлеклась фотографией, стала выезжать в другие города и страны, встречаться с профессиональными фотографами. Конечно, это плохо сказывалось на воспитании сына и семейном бюджете. Мне приходилось отказываться от поздних уроков, чтобы забирать Николаса из детского сада. Соответственно, уменьшилась и зарплата. Из-за этого у нас начались ссоры. С ее-то итальянским темпераментом! Карина все чаще не приходила домой ночевать, ссылаясь на организацию выставок, поездки и прочее. Возвращалась утром, извинялась и говорила, что всю ночь работала.
И вот в один прекрасный день она ушла, оставив на столе записку:
«Прости меня, Джон! Я больше не могу тебя обманывать… Я влюбилась, влюбилась страстно и не могу без него ни минуты. Ты его знаешь – это Том, фотограф из Америки. Мы улетаем к нему. Николаса я взять не могу – Том возражает… Надеюсь, ты воспитаешь его хорошим человеком. Вы мне родные, но я не могу без Тома, безумно-безумно его люблю. Простите меня! Не судите строго… Ваша Карина».
Для меня это был страшный удар. Карина, которую я страстно любил, которой все прощал и которая, как мне казалось, любила меня и сына, бросила нас и улетела в Америку с тощим, длинноногим и нищим америкашкой-фотографом.
«Такого быть не может! Это недоразумение, злая шутка. Она вернется!» – лелеял я надежду. Но проходили день за днем, а Карина не возвращалась. Я продолжал работать, после работы бежал в садик за сыном, готовил еду, стирал и занимался с Николасом. Пролетели годы, сын пошел в первый класс, и я все время тратил на него: вечером мы вместе делали уроки и готовили. Николас любил играть с друзьями в футбол и часто гонял мяч допоздна. По выходным мы ходили на экскурсии, ездили за город, гуляли в лесу. Николас рос общительным парнем, иногда после его вечеринок весь день приходилось восстанавливать порядок. Правда, он сам активно мне в этом помогал.
Постепенно мы привыкли жить вдвоем, мальчик стал забывать мать. И вдруг, когда он уже перешел во второй класс, пришло письмо из Америки. Без обратного адреса, был только штамп Нью-Йорка.
«Дорогой Джон!
Пишет тебе Том, с которым уехала твоя бывшая жена Карина. Хочу сообщить, что мы прожили вместе всего два года, и она ушла от меня к малоизвестному продюсеру по имени Стив, уехала в неизвестном направлении. Однако неделю назад я получил записку от этого Стива, в которой он сообщает, что Карина скончалась от сердечного приступа. Адрес, где она похоронена, Стив не назвал. Примите мои соболезнования.
С уважением, Том».
– О, господи! – воскликнул я в ужасе. – Моя Карина скончалась, и я не смог присутствовать на ее похоронах. Ведь ей было всего тридцать лет! Как же так… Эх, Карина, Карина…
С тех пор прошло восемь лет. Все свободное время я посвящал сыну. Он успешно окончил школу и сейчас учится в колледже, хочет стать юристом. Мать он почти не помнит, но часто спрашивает, когда мы съездим на ее могилу. Несмотря на то, что прошло много времени с момента расставания, я не смог забыть Карину, она оставалась единственной женщиной, которую я по-настоящему любил. Я отправил несколько запросов в различные службы США с просьбой разыскать могилу бывшей супруги, но приходили лишь отписки. И когда мы потеряли всякую надежду и решили сами отправиться в Америку на поиски, из Нью-Йорка пришло новое письмо… письмо от Карины.
«Здравствуйте, мой дорогой Джон и любимый, единственный сын Николас!
Вы, конечно, будете удивлены этому письму. Я бы тоже удивилась, получив его. Ведь вы считаете меня умершей. К счастью или нет, но я жива. Влача нищенское существование в чужой стране и совсем отчаявшись, я осмелилась вам написать.
Простите меня за все! Но я действительно страдаю – от одиночества, от того, что натворила, от того, что виновата перед вами, мои любимые и самые близкие люди. Находясь вдали от вас, я всегда вспоминала и вспоминаю день нашего знакомства, Джон. Вечер на берегу моря, когда мы, как сумасшедшие, отдавались страсти, купались ночью, а потом, обессиленные, держась за руки, лежали на поляне с цветами и смотрели на яркие звезды. И как ты, Джон, глядя на падающую звезду, задумчиво произнес:
– Вот так, Карина, заканчивается жизнь.
А я ответила:
– Нет, мой любимый Джон! Жизнь только начинается, и я люблю тебя, милый.
Мы молча лежали, думая каждый о своем. Я мечтала о своем домике с садом, о сыне, которого рожу и буду любить, о маленькой дочке, с которой мы будем плести венки из полевых цветов и дарить вам, мальчикам. А вы будете скромно их примерять и отдавать нам, смеясь: "Вам они больше идут! Вы у нас самые красивые". И мы все вместе будем дурачиться и веселиться.
Такие мысли у меня были, Джон, в тот вечер. Лучший вечер моей жизни! Конечно, тогда я была наивной и глупенькой, но искренне верила, что все именно так и будет.
Затем мы поженились, уехали в Англию и вместо домика с садом поселились в тесной квартирке, где начались будни: ты все время на работе, я – по хозяйству. И мне стало скучно. Я пыталась заниматься творчеством, но у меня ничего не вышло. Затем родился Николас. Я видела, как ты любишь сына, как он привязан к тебе, и решила, что ему с тобой лучше. К сожалению, я оказалась плохой матерью и стала обижаться на тебя. Только сейчас поняла, что без причины. Мне хотелось свободы, жизни… Другой жизни – стремительной и бурной. И тут появился Том, фотограф из Америки, и я увлеклась фотографией. Теперь я понимаю, что то было лишь увлечение, не любовь. Отголоски страсти, которую мы с тобой испытали в тот незабываемый вечер.
Дура, опьяненная новой страстью, я ушла с ним, улетела в Америку. Мне казалось, что с Томом я обрету то, о чем мечтала. Но мечта развеялась, как дым: Том оказался никчемным и безответственным человеком – без работы, без дома, без планов. Он жил сегодняшним днем, ломая жизни других. Отъявленный эгоист! К тому же он много пил и в пьяном угаре становился невыносим. Прожили мы с ним недолго, скитались по дешевым отелям и съемным комнатам, жили на то, что он изредка зарабатывал.
Потом на одной из фотосессий я познакомилась с продюсером Стивом – 43-летним шатеном с изысканными манерами и приятным голосом. Он уговорил меня уехать с ним в Бостон. Том к тому времени окончательно ушел в запой и стал принимать наркотики. Наверное, он делал это и раньше, но тайно и небольшими дозами, а теперь не мог прожить без них и дня. Все заработанные деньги сразу тратились на дозу. Я мечтала вырваться из этого порочного круга, но Том забрал мои документы. К тому же у меня не было средств, чтобы вернуться в Англию. Еще я боялась, Джон, что ты меня не простишь и не примешь обратно. Я чувствовала себя виноватой и очень скучала. Однако ничего не могла сделать без документов и без денег. Предложение Стива оказалось как нельзя кстати. Здесь не шла речь о любви или страсти – он просто стал моим спасителем.
В итоге я уехала со Стивом. Он оказался состоятельным мужчиной, имел хороший дом в Бостоне и недвижимость, которая приносила неплохой доход. Но был страшно скупой, нудный и ревнивый – не разрешал мне выходить из дома одной, бывать на мероприятиях, заводить подруг. Настоящая «золотая клетка», из которой редко выпускали. Через какое-то время я получила письмо от Тома, в котором он просил меня вернуться и угрожал расправой, если я этого не сделаю. Я показала его Стиву, и он предложил написать Тому о моей неожиданной смерти.
Еще через какое-то время мы получили новое письмо от Тома, где он поведал, что сообщил о моей смерти тебе, Джон, и попросил указать место моего захоронения. Я была потрясена. Один обман породил другой. Возвращение домой стало невозможно.
Простите меня, мои дорогие, и за это тоже!
Стив ничего не ответил Тому. Вскоре у него начались проблемы с бизнесом, и мы переехали жить в небольшой городок Норвуд с его нудными провинциальными буднями. Стив все время был в делах, которые не приносили дохода, погряз в долгах, стал продавать недвижимость и в конце концов окончательно разорился. Через два года совместного существования мы разошлись. Я вернулась в Бостон и устроилась на работу официанткой в ресторан, где и работаю по сей день.
За это время я поняла, что люблю только тебя, Джон. Мой дорогой и единственный!
И больше всего на свете хочу вернуться к вам, мои милые. Я так скучаю по вам, Джон и Николас!
Простите меня, если сможете, и заберите меня отсюда.
Ваша Карина».
Джон закончил читать, аккуратно сложил письмо и сунул его в рюкзак, с которым никогда не расставался. Повисло молчание. Я не знал, что сказать, и чтобы хоть как-то разрядить обстановку, позвал официанта:
– Два пива, пожалуйста.
Пауза затянулась. Мы молча пили пиво. Я пытался представить себя на месте Джона. Что бы я сделал, если бы моя жена так поступила? И не находил ответа…
– Что ты мне посоветуешь, Виктор? – наконец тихим голосом спросил Джон.
Я внимательно посмотрел на него и в глазах, полных слез, увидел, какого совета он ждет от меня. Джон до сих пор любил Карину. Ни время, ни обиды, ни ее измены не смогли погасить эту любовь… Он застыл в ожидании, луч света упал на его лицо, высветив появившиеся морщины и надежду. Пальцы его рук нервно вздрагивали, словно вспоминали те незабываемые моменты, когда они, скрепив руки, резвились на берегу моря.
Он терпеливо ждал от меня совета.
– Вы должны ехать за ней, Джон, вдвоем с Николасом, – я произнес это, более не сомневаясь в правильности совета. – Она вас любит и ждет. Без вас она погибнет. И вам она нужна. Вы должны быть вместе!
– Но ведь Карина нас предала, бросила. Она жила с другими мужчинами… – еле слышно дрожащим от волнения голосом произнес Джон. Но лицо его при этом озарилось радостью. Глядя на Джона, я убедился, что именно такого ответа он от меня и ждал:
– Все будет хорошо, старина! – похлопал я Джона по плечу. – Собирайтесь и езжайте. И поторопитесь…
Допив пиво, мы расстались.
На следующий день я покинул Кембридж.
В делах и заботах пролетели полтора года. И вот звонок от Джона. Он радостно сообщил мне, что Карина вернулась и они живут вместе. У них родилась дочка, которую назвали Викторией. Они пригласили меня на крестины и попросили стать ее крестным отцом.
– Благодаря тебе, Виктор, я снова обрел семью, – на ломаном русском радостно произнес Джон, когда мы снова встретились.
Я не совсем понял, в чем была моя заслуга, но был искренне рад за них…
Свершение мечты
Мир тому, кто не боится
Ослепительной мечты,
Для него восторг таится,
Для него цветут цветы!
К. Бальмонт
Восьмилетний Миша сидел на скамейке в тени цветущей липы и листал журнал «Юный техник». Привлеченные медовым запахом липового цвета, в воздухе кружились пчелы, не обращая никакого внимания на мальчика. Мише тоже было не до них – он погрузился в чтение статьи, в которой подробно описывалось, как сделать самодельный фотоаппарат, примитивный, но работающий.
– Интересно! Сделать-то можно, но вот где достать линзы? – взлохматив челку соломенного цвета, задумался Миша. – Все остальное я найду: корпус и трубочки можно склеить из картона, затвор сделать из металлической пластины от консервной банки, спусковой механизм – из пружин и шестеренок от старого будильника. А вот линзы… их самому не сделать.
Он встал и, задумавшись, пошел в сторону леса. Он любил бывать в лесу – собирал душистую землянику, клубнику, тут же ее съедал. Мысль о линзах не выходила у него из головы.
Было теплое лето – каникулы.
Во время летних каникул Миша с ребятами не бездельничали, а помогали взрослым: пасли лошадей, сушили сено, окучивали картошку, делали много других полезных дел. Летом в деревне работы хватает. Но сегодня выдался свободный часок, и он пошел прогуляться и почитать.
Вообще-то Миша мечтал стать режиссером и снимать кино. Он не пропускал ни одного фильма, которые раз в неделю крутили в местном доме культуры, многие смотрел по несколько раз. Например, «Чапаева». И, кстати, ему очень не нравилось, что в конце фильма любимый герой погибает. Миша думал про себя:
– Вот вырасту и сделаю фильм, в котором Чапаев переплывает реку, вскакивает на боевого коня и, размахивая шашкой, впереди конницы несется на врага и всех побеждает.
Что будет дальше, мальчик еще не придумал. Главное – Чапаев не тонет, он выплывает живым и побеждает врагов.
В представлении Миши режиссер сам должен снимать фильмы, поэтому в первую очередь надо научиться фотографировать. А для этого необходимы фотоаппарат и фотоувеличитель. О покупке речь не шла – на это просто не было денег. И вот однажды Миша увидел в журнале статью про самодельный фотоаппарат. Вот и загорелся, решил сделать сам.
Итак, главная задача – раздобыть линзы. В прошлый раз, когда отец по делам ездил в город и взял с собой Мишу, они зашли в магазин «Тысяча мелочей». Там на одном из прилавков мальчик увидел нужный ему комплект линз. Стоил он дорого – 5 рублей 40 копеек. Таких денег у Миши не было, а просить у родителей, несмотря на свой возраст, он не привык, считал, что каждый должен зарабатывать сам. Конечно, можно сэкономить: каждый день мама давала ему 8 копеек на обед в школе и 5 копеек – на кино, когда крутили фильм. Пропустить кинофильм нельзя, а вот с обедами можно попробовать сэкономить.
К ноябрю необходимая сумма была накоплена и линзы куплены; их даже хватило для устройства примитивного фотоувеличителя. Миша взялся за дело, смастерил фотоаппарат и на следующее лето уже делал снимки. Правда, получались они не очень четкие, но Миша был безумно рад – ведь все было сделано своими руками!
Пролетели годы учебы в школе и выпускной. Михаил получил диплом об окончании школы всего с двумя четверками (остальные – пятерки) и, не задумываясь, подал документы в Театрально-художественный институт на специальность «Режиссер кино». Экзамен по русскому языку, которого он боялся больше всего, сдал на четыре, химия – тоже четыре, физика – пять. Осталась математика, любимый Мишин предмет. Олег и Андрей – ребята, с которыми он жил в одной комнате студенческого общежития, боялись математики как огня и попросили:
– Миша, ты уж подстрахуй нас, помоги решить, если что…
– Конечно, ребята, без проблем, – легко согласился Миша.
И вот экзаменационные билеты получены. Идя к парте, Миша взглянул и обрадовался – задачки детские. Быстро решив все Олегу и Андрею, взялся за свое. До звонка, слава богу, успел. Уже по пути в общежитие что-то тюкнуло в сознании, и на лбу от волнения выступили капельки пота: «Неужели ошибся? Как я мог?! Ведь там должен быть синус в квадрате, а я пропустил квадрат… Все, двойка». Конец мечтам…
Зная, что в решении задачки ошибка и он получит двойку, Миша не стал дожидаться результатов и уехал домой.
Родители ни о чем не расспрашивали, понимали, как ему тяжело. Вечером, когда, закрыв глаза, лежал в кровати, мама, думая, что он спит, нежно погладила Мишу по голове и тихо сказала:
– Не переживай, сынок! В жизни всякое бывает. Главное, чтобы ты всегда оставался человеком. У тебя все впереди.
После этих слов Михаил спокойно заснул. А утром объявил родителям:
– Еду работать!
– И куда же, сынок?
– Куда первый поезд пойдет, туда и поеду.
Родители не возражали – сын получил «аттестат зрелости» (так называли диплом об окончании школы) и должен сам определять свою судьбу.
Мать достала из тайника узелок и протянула Мише:
– Это ты заработал за каникулы. Все сохранила, ни копеечки не потратили. Возьми, пригодится на первое время. А вот еще крестик, что остался от бабушки, носи его всегда. И главное – делай людям только добро, и все у тебя будет хорошо.
Отец обнял, похлопал сына по спине:
– Никакой работы не чурайся. Все, что ни происходит – к лучшему. И нас, стариков, не забывай!
На вокзале было многолюдно. Согласно расписанию ближайший поезд шел в Ленинград. И хотя все билеты уже распродали, Миша договорился с проводницей. В ожидании поезда он вышел на платформу, сел на скамеечку и задумался: «Как меня встретит Ленинград – один из красивейших городов мира?»
Рядом с ним на скамейке лежала книга. Видимо, кто-то из пассажиров забыл.
«Может, специально для меня оставили, – с улыбкой подумал про себя Миша, раскрыл книгу и прочел: "Санкт-Петербург – город красивый, но строгий. Пощады от него не жди – работа, работа, работа…"» Это было одно из произведений Федора Михайловича Достоевского.
– Веселенькое напутствие! Как раз для меня – сыронизировал Михаил. – Непонятно, зачем изменили название города. Ведь город, как и человек, должен носить то имя, которое ему дали при рождении.
Ленинград встретил Михаила не по-осеннему теплой и солнечной погодой. Настроение поднялось. Но уже через два дня, после нескольких неудачных попыток найти работу, Михаил понял, что Достоевский был прав – город действительно строгий. А с пропиской и жильем и вовсе беда. Лимитную прописку и общежитие можно было получить только на стройке. Туда Михаил идти не хотел: несколько раз бывал с отцом на строительстве домов и видел, какая это тяжелая физическая работа, под открытым небом и в любую погоду – и в дождь, и в снег. Но делать нечего! Вспомнив слова отца:
«Не чурайся никакой работы!», – Михаил устроился простым рабочим в строительную компанию. А уже через полгода так привык, что не мог представить себя вне стройки. На глазах вырастали жилые дома, заводы, кинотеатры. И все это с твоим участием. Появилась гордость за свой труд. Затем вечерний факультет Архитектурно-строительного института и карьерный рост. И вот он уже президент крупной строительной компании, созданной им же, с нуля и занявшей свое место не только на родине, но и за рубежом. Плюс счастливый брак, дети.
Параллельно занялся наукой, и на этом поприще тоже снискал успех – стал доктором наук, профессором. Когда-то он был Мишей, затем вырос до Михаила, а теперь – Михаил Алексеевич.
Мечта детства ушла на второй план, но не забылась. Перед ним открыты все двери, а в институт, куда пытался в свое время поступить, пригласили почетным доктором. Но не учиться же в почтенном возрасте на режиссера! Не сидеть же за партой вместе с молодыми студентами…
Михаил Алексеевич пытался помогать в создании фильмов материально и советами, писал сценарии, издавал сборники рассказов. Но все не то. Хотелось сделать фильм самому, своими руками, как дом построить.
И вот однажды, сидя за чашкой чая, Михаил Алексеевич спросил своего внука:
– Кем бы ты хотел стать, Олег?
– Еще не знаю, – задумался мальчик.
Он только что окончил девять классов и еще ничего не решил.
– Давай попробуем делать фильмы? – предложил Михаил Алексеевич. – Во время летних каникул поработай в съемочной группе. Я договорюсь с директором. Если понравится, поступишь в институт на режиссера.
Олег согласился и все лето работал на съемочной площадке. Режиссер попался молодой и талантливый, увлеченно рассказывал Олегу, как все правильно делать. Несмотря на то, что он выполнял лишь роль помощника, работа увлекла. Через год, окончив школу, Олег, не задумываясь, поступил в Санкт-Петербургский государственный университет кино и телевидения.
Учась на третьем курсе, Олег предложил Михаилу Алексеевичу:
– Деда, давай вместе делать фильмы. Ты будешь писать сценарии на основе своих рассказов, а я снимать.
И началось! Первый фильм, конечно, о Чапаеве, который переплывает реку, вскакивает на коня и бросается в бой. Судьба Чапаева после гражданской войны не менее интересная. Затем – «Иностранец», «Возвращение к жизни» и другие. Михаил Алексеевич счастлив: мечта детства не только осуществилась, но и реализовалась во внуке. У них получилась замечательная семейная команда!
Весной Михаил Алексеевич с Олегом посетили школу, где когда-то учился маленький Миша, мечтавший о фотоаппарате, и сделали школьникам необычный подарок. Они не просто привезли с собой компьютеры и фотоаппараты, а закупили огромное количество деталей и узлов для изготовления различной аппаратуры и техники с инструкциями, чтобы ребята могли собрать все необходимое им своими руками.
– У кого есть мечта, ребята, тот сумеет собрать своими руками необходимую для реализации вашей мечты нужную вещь, – сказал Михаил Алексеевич на встрече со школьниками.
На следующий день, прогуливаясь по деревне, Михаил Алексеевич заметил мальчика, сидевшего на старой скамейке под огромной старой липой, – там, где много лет назад сидел он сам и читал журнал «Юный техник». Мальчик не обращал внимания на летавших вокруг него пчел, потому что внимательно изучал привезенные гостями инструкции…
«Жизнь продолжается!» – радостно подумал про себя Михаил Алексеевич и медленно пошел в лес собирать душистую землянику… Как в детстве!
