Kitabı oku: «Вавилон. Пламя», sayfa 9
Вопли давили на Вараца даже через зажатые уши, а пространство вокруг будто сжималось в кольцо. Чародей инстинктивно пошел назад, и остановился лишь тогда, когда давление сгустившегося воздуха ослабло, снова позволив ему вдохнуть..
Оно потухло так же внезапно, как и разгорелось. Вопли тут же стихли. Воздух будто схлопнулся, издав характерный, ни на что не похожий звук. Когда Варац снова обрел способность видеть, ему открылась пустота выжженной земли, граница которой проходила прямо перед ним. Исчезли деревья и трава, а голый грунт был почерневшим и взрытым. Наэлектризованный воздух внутри пустоты громко трещал.
– Червоточина… – пробормотал чародей через звон в собственных ушах.
Взгляд его упал на силуэт Лилит, белевший на темной земле. Варац не был храбрецом, но он не задумываясь задержал дыхание и перешагнул через невидимую границу, вступая в червоточину. Он почувствовал невообразимый холод и давление, нарастающее внутри его тела. Чародей бросился к Лилит, продираясь через тяжелое, густое пространство, и, подхватив ее за руки, потащил по земле.
Воздух в легких был на исходе, а череп, казалось, вот-вот взорвется, когда посиневший чародей вышел из червоточины. Он резко вдохнул, вытянул Лилит последним рывком, не удержал равновесия, и рухнул на траву.
Через несколько тяжелых, хриплых вдохов Варац подполз к Лилит и коснулся ее кожи. Она была теплой, почти горячей. Лилит дышала ровно.
– Твою ж мать… – облегченно выдохнул Варац, падая на на спину. – Прелюбопытнейше, чтоб меня!
Глава 3
Варац негромко насвистывал, мешая ложкой в котелке. Ему удалось найти дикорастущий черный перец, чем он был чрезвычайно доволен. Пресная уха вставала поперек горла, и мысль о хоть каком-то разнообразии во вкусовой палитре воодушевляла и поднимала настроение.
Последние два дня кругом была тишь да гладь: никаких гидр и других хищников. Даже птиц вокруг будто стало меньше, по крайней мере пели они заметно менее активно. Чародей тихо постучал ложкой о краешек котелка, и отложил ее. Он бросил взгляд на Лилит, и с удивлением обнаружил, что глаза ее открыты. Она неосознанно следила за его движениями ничего не выражающим взглядом.
– Ты как? – спросил Варац.
Лилит ответила не сразу.
– Пить хочется, – бледно сказала она.
Варац протянул ей бурдюк с водой. Сделав несколько глотков, Лилит вернула голову на землю.
– Почему я голая?
– Я не стал брать на себя смелость тебя одевать. Одежда вон там лежит.
Лилит равнодушно посмотрела на стопку новеньких вещей, и вернула голову на место.
– Где Дарири?
– Понятия не имею.
Лилит медленно присела и вынула лист из растрепанных волос.
– Я так и пролежала на земле два дня?
Чародей кивнул в ответ.
– Я бы тебя накрыл, но ты явно не мерзла. Решил, что лучше тебя не трогать.
– Спасибо, – Лилит поджала под себя ноги.
– Да на здоровье, дорогуша, – Варац заглянул в котелок, и вновь принялся помешивать уху. – Разреши теперь я поспрашиваю?
– Можешь попробовать.
– Начнем с простого: ты что-нибудь помнишь?
Лилит слегка поморщилась.
– Боль. Агонию. Невыносимую агонию, – ответила она после небольшой паузы.
– Ага… – Варац склонил голову набок. – А что это было, черт побери, ты знаешь?
– Я плохо помню. О чем ты?
Варац вкратце пересказал ей произошедшее, как он его запомнил. Лилит посмотрела направо, туда, где кончались деревья и начинался идеальный круг ровной, выжженной земли.
– Червоточина, а? Понятно, – кивнула она и уставилась в костер.
Взгляд ее был отсутствующим и расфокусированным, лицо ничего не выражало. Ее не заботила ни собственная нагота, ни сломанная рука, ни разбитые в кровь локти и колени, раны на которых успели покрыться легкой коркой. Варац прокашлялся и спросил тихо и вкрадчиво:
– Лилит, ты… Как ты себя чувствуешь?
Она оторвала взгляд от огня и провела рукой по лицу.
– Как дерьмо, – ответила она, чуть отворачиваясь.
Варац едва заметно кивнул, и спросил еще осторожнее:
– Ты чувствуешь правую руку?
Лилит посмотрела на свою ладонь. Кончики пальцев до нижней фаланги были ссохшимися и почерневшими. Она коснулась их другой рукой, меланхолично ощупывая омертвевшую кожу. Потом сжала и разжала ладонь. Пальцы пока повиновались.
– Знаешь, что за дрянь?
– Я ничерта не знаю о знахарстве, как ты можешь помнить, – пожал плечами Варац.
Лилит усмехнулась отрешенно.
– Понятно.
Варац чувствовал себя неуютно. Он понятия не имел, как вести себя в подобных ситуациях, и невозможность убежать делала все гораздо хуже. Одевшись в дорожный костюм, который чародей приготовил для нее, Лилит ушла к берегу реки, чтобы умыться. Когда она вернулась, волосы ее были стянуты на затылке, а взгляд был чуточку живее.
– Смотри, какую красоту я нашла, – она продемонстрировала Варацу маленький кусочек зеленой ткани. – Платье Дарири. На ветке висело.
– Удирала от гидры, наверное.
Лилит молча уставилась в огонь, и долго молчала. Она смотрела уже иначе: цепко, сфокусировано, осмысленно. Варац уже собирался спросить, в чем дело, когда она резко пришла в движение, гневно пнув землю под собой. Из-под ее сапога вылетели куски грунта вперемешку с мхом и травой.
– Чародейка, твою мать! – громко выругалась она, сжав кулаки, и тут же зашипела от боли в сломанной руке.
Варац слегка расслабился, чувствуя, как оцепенение отпускает его. Лилит явно приходила в себя.
– Какая драма, – сказал он насмешливо. – Что за страсти, дорогуша?
– А вот скоро и узнаем, – ответила Лилит, потирая запястье. – Надо взять ее след.
– Спорим, ее сожрала гидра? – Варац понюхал кипящую уху.
– На что? – охотно согласилась Лилит.
– На чувство превосходства от выигранного спора, – со смехом ответил чародей. – Больше мне предложить нечего.
– Идет, – Лилит окинула его взглядом, в котором постепенно разжигался азарт и веселость. – Скоро там уха? Жрать охота, ты бы знал.
После тщательного осмотра леса вокруг червоточины Лилит вернулась к дереву со следами от ногтей и нашла слегка взрытый след. Они медленно пошли по нему; след был двухдневным и был едва заметен. Лилит часто теряла его и то и дело возвращалась обратно в попытках его отыскать. Варац следовал за ней прогулочным шагом, праздно озираясь, когда она останавливалась, чтобы осмотреть землю.
– Ты планируешь упомянуть в своем послужном списке победу над гидрой с помощью одной только палки? – спросил он.
– Будто мне кто-то поверит, – фыркнула Лилит. Она припала к земле, внимательно разглядывая слегка примятую траву. – Да я ее и не победила, судя по твоему рассказу. Она смылась от… этого, – она кивнула в сторону червоточины. – Чем бы оно ни было.
– От твоей дикой магии. Очевидно же, – Варац задумчиво оглядел небо. – Крайне любопытно, я должен сказать.
– А мне вот не очень, – отрезала Лилит. – Хватит об этом.
Она залезла в колючий куст, ища куски одежды или следы крови. Варац взглянул на солнце, слегка прищурившись.
– Погодка-то шепчет, а?
Лилит укололась, выругалась, и покинула куст.
– Уважаемый чародей, – она вытащила из рукава пару иголок. – Раз уж вы выполняете крайне полезную функцию развлечения меня беседой, может хоть расскажете историю?
– Историй у меня вагон, – с готовностью кивнул Варац. – Тебе какую? Самую скандальную, самую безумную, самую непристойную?
– М-м, – Лилит вернулась к оборвавшемуся следу и пошла в другую сторону, ища его продолжение. – Расскажи про то время, когда ты странствовал.
Варац поморщился.
– Я же сказал, кошмарные были времена. Ты от скуки хочешь помереть, дорогуша?
– Еще как, – энергично кивнула Лилит и указала рукой на едва заметный след грязи на камне. – Вот он, видишь, лист перевернут… Мы с тобой на какое-то время повязаны, уважаемый чародей, и выбираться из глухомани нам придется совместными усилиями. А раз так, я хочу знать, с кем имею честь, – она присела на землю, что-то пристально разглядывая. – Знать лучше, если быть точнее.
Чародей фыркнул.
– Это скучно. И я не люблю копаться в прошлом, знаешь ли.
– Я на твои расспросы ответила, – пожала плечами Лилит. – Ты мне должен.
Варац опешил, а потом рассмеялся:
– Изумительная наглость! Ты в юности, часом, не мошенничала? Повадки у тебя, как у уличных разводил.
Лилит кивнула.
– Ходячила. Собирала доли с лавок, выбивала долги… У меня это всегда лучше получалось, чем форточничать или барыжить. Ты давай с темы-то не съезжай, уважаемый чародей. История в обмен на историю, что скажешь?
– Скажу, что терпеть не могу, когда люди не принимают отказов. Это пошло. Поэтому все, что ты получишь – краткую сводку без сочных подробностей, сухую и тошнотворную, как ты сама.
– Давай, – согласилась Лилит.
– Ладно уж… – Варац прокашлялся. – Детства я почти не помню, и очень этому рад, если честно. Я был настоящей занозой в заднице, и, едва похолодало и еды стало не хватать, меня сплавили в приют. Нас там много таких было, уродцев из больших семей. Карликов, калек, отсталых. Было весело, компания что надо. Здоровых отправили обучаться для службы в священном войске, тех, кто имел хотя бы две извилины, учили писать. В основном для того, чтоб чем-то занять, чем ради перспектив. Мне повезло чуть больше остальных: у меня нашли способности и отправили в школу при академии, как и еще нескольких будущих чародеев. Тоска там была зеленая, но все лучше, чем дрогнуть на стогах сена в учебке войска. Учился я скверно, таланта во мне было немного, а вот дури – хоть отбавляй, – Варац усмехнулся. – Трудолюбие мне не прививалось: об меня ломались розги и нервы монахинь и наставников. Интерес во мне проснулся, когда я нашел древние тома в одной из закрытых секций библиотеки. Еще доламбианских времен. Я был поражен: ни слова о Сатане и его искушениях, о демоническом происхождении чародейского дара, о врожденной черноте нашей души, ничего из этого там не было. Только теория рунных писем, формулы, исследования, эксперименты. Тут-то я и пропал: пробирался туда ночами, зачитывался, сидя на холодном полу, старательно выписывал все, что мог, прятал и зазубривал. Я превратился в одержимого, еще немного и пошел бы по дорожке безумных академиков, но вовремя опомнился. К семнадцати годам я окончательно понял, что с церковью мы не уживемся, – Варац вздохнул, театрально всплакнув. – Наша любовь умерла, так никогда и не начавшись.
– Какая драма, – Лилит рассматривала натоптанный кусочек земли. – И что, были у тебя единомышленники?
Чародей вздохнул.
– Парочка. Но они разделяли мои взгляды не настолько, чтобы отправиться вместе со мной в добровольное изгнание. Хороший урок о верности, вернее, ее отсутствии. Каждый преследует свои цели, и в лучшем случае вам по пути на жизненной дороге. Но, по большому счету, только до первого перекрестка.
Лилит хмыкнула.
– Сейчас расплачусь.
– Ну хоть бы подыграла ради приличия! – воскликнул Варац, взмахивая руками. – Боже мой, какая скучища!
Лилит вздохнула и посмотрела на него проникновенно.
– Воистину, все мы – лишь одинокие души в вечных поисках смысла, – сказала она с придыханием. – Так нормально?
– Пойдет, – кивнул чародей. – В общем, смылся я оттуда. Убежал в Сульян, где предавался разного рода гедонистическим удовольствиям много лет подряд, – он провертел в руках палку. – Мало что помню! Так что на этом сводка подходит к концу. И не только потому, что мне больше нечего рассказать, но и потому, что на лице твоем написано хмурое беспокойство, дорогуша. Что ты нашла?
Лилит не ответила. Она отошла на несколько шагов, припадая к земле. Потом направилась в другую сторону. Скрылась за деревьями, и вернулась где-то через пол-мины.
– Ну, – она провела рукой по лицу. – Есть хорошие новости, есть плохие. Или только плохие, это как посмотреть. С какой начать?
– С любой! Не томи!
– Видишь вот этот след? – она указала рукой на два отпечатка ног с примятой вокруг травой. – До этого места он тянется. Здесь – обрывается. Почему?
– Гидра настигла ее, и проглотила целиком, – весело ответил Варац.
– Следов боя или потасовки нет, земля не вытоптана. А вот эти два следа – последние – две стопы вровень друг с другом. Она остановилась здесь, более того, простояла какое-то время. Почему?
– Задумалась о том, какая она невыносимо скучная?
– Если бы, – Лилит извлекла из кармана монетку и принялась вертеть ее в руках. – Тут одна теория хуже другой.
– И какая лучшая?
– Вопрос не в том, какая лучшая, а в том, какая худшая. И звучит она так: телепортационный амулет.
Варац тихонько рассмеялся.
– Я даже не знаю, с какого из своих вопросов начать, такой это бессмысленный бред!
– Бред, – согласно кивнула Лилит. – Но не бессмысленный. Мне надо подумать, уважаемый чародей. А пока я думаю, пошли-ка к реке. Нужно вернуться к конвою.
– Грандиозно! – хлопнул в ладоши Варац. – Я жутко заинтригован. Ты размышляй, а я пока предамся скучным пространным рассуждениям вслух. Идет?
– Развлекайся, – кивнула Лилит и бодро зашагала вперед.
Сегодня улова не было, зато им попалась сносная грибница. Лилит крупно нарезала червивые грибы, и кинула их тушиться в котелке вместе с речной водой. Полевая кухня, да и вообще любая кухня, никогда не была ее сильной стороной.
Ночь была жаркой и по-южному душной. Из-за тепла и близости воды насекомые активизировались и кусались, на чем свет стоит. Лилит и Варац быстро покрылись красноватыми укусами и сильно чесались. Лилит размышляла, машинально прихлопывая надоедливых мошек. .
Она подтачивала конец палки метательным ножом, желая усилить эффективность этого простого оружия. Варац постукивал пяткой по земле, сильно тряся коленом. Он выглядел взвинченным, если приглядеться, можно было заметить мелкую дрожь в его руках.
– Ты чего трясешься, уважаемый чародей? – спросила Лилит вкрадчиво.
Он посмотрел на нее с натужной улыбкой.
– У меня бывает. Не обращай внимания.
Лилит недоверчиво вскинула бровь.
– Нервы, или что? Поспишь, может?
– Займешься своими делами, может? – он крутил в длинных пальцах один из своих колтунов. Лилит заметила на его запястье старую, едва заметную наколку, на тыльной стороне ладони между большим и указательным пальцем. Она не успела рассмотреть, что именно изображала наколка, но мысленно отложила это наблюдение в памяти.
– В диких лесах, – Лилит придирчиво оглядела конец заточенной палки. – Живет много странной твари. Здесь все заросшее, нет следов людей, мало животных. Мне тоже не по себе, я вот к чему. И в таких местах, как это, любое необычное ощущение нужно воспринимать со всей серьезностью.
Варац раздраженно фыркнул.
– Мое состояние не имеет никакого отношения ни к лесу, ни к живущей в нем твари.
– А мое вот, кажется, имеет, – ответила Лилит, смотря в темноту чащи. – Поэтому спать я ложиться не буду. По крайней мере пока не буду уверена, что не проснусь в чьей-нибудь пасти.
– Ну, – Варац вытянул ноги и задышал чуть ровнее. – Самая главная тварь нас уже покинула. Впрочем, вдруг она все еще снует где-то неподалеку? Выжидает момента, чтобы незаметно ударить в спину?
– У Дарири много талантов, но засады и путание следов – не в их числе. Впрочем, – Лилит с интересом смотрела, как из трещины в полене пробивается огонь. – Ложь и притворство я тоже никогда не считала ее сильными сторонами. И, похоже, очень сильно ошибалась.
– Да ну? А мне вот наоборот показалось, что она та еще интриганка. Не знаю даже, почему. Движения, взгляды… Было в них что-то вороватое.
– Значит, ты разбираешься в людях лучше меня, – вздохнула Лилит. – У меня глаз на нее замылился. Я привыкла к тому, что она в моем присутствии ведет себя странно.
– Влюбленность вещь такая, – пожал плечами чародей.
– Не думала, что ты заметишь. Твой типаж обычно не видит дальше своего носа.
– Мой типаж? – взвился Варац. – Мой типаж?! Записывая меня в какие-то там типажи ты переходишь все грани, дорогуша, мыслимые и немыслимые!
– Ага. Тебе можно, а мне нельзя? – усмехнулась Лилит. – Или одинокий и колючий это лучше, чем эгоцентричный и экспрессивный?
– Еще как лучше! – взмахнул руками чародей. – Я к твоему типажу добавлю еще и “дотошный”, для полноты картины. Так бы и сказала, что тебя уязвило мое суждение. Я могу проявить вежливость и извиниться.
– Чрезвычайно уязвило, – серьезно ответила Лилит. – Ты даже не представляешь, насколько мне не все равно. Видишь, прямо спать не могу, как волнуюсь.
– Прикрываешь уязвимости сарказмом, – кивнул Варац. – Как по нотам. Я тебя насквозь вижу, дорогуша.
– И что же ты видишь, уважаемый чародей?
– Что ты носишь столько масок, что под ними не видно лица. И бесчувственный профессионал – твоя любимая, – Варац сделал паузу. – Ты рано поняла, что люди все равно видят то, что хотят видеть. Так почему бы им это не дать, верно? Дай угадаю: так проще работается.
Он замолчал, смотря на нее пристально, будто ожидая реакции. Потом добавил вкрадчиво:
– И, в целом, в этом нет ничего предосудительного. Только сможешь ли ты ответить на вопрос, кто ты? Без своих выдуманных идентичностей, а на самом деле. Вот это действительно любопытно.
– Как проникновенно, – ответила Лилит с насмешкой. – Единственное, что я рано поняла: нет смысла спорить с теми, кто говорит ради того, чтобы заполнить тишину. Так что давай помолчим, а, дорогуша? Справишься? – она игриво сощурила глаза. – Или голоса в голове сведут тебя с ума?
Варац негромко фыркнул, и вернул взгляд в огонь. Лилит молча продолжила затачивать палку.
День выдался спокойным; сгустившиеся свинцовые тучи скрыли солнце, спасая от зноя. В небе сверкали молнии, обещая внезапный и обильный ливень. Было душно и чрезвычайно влажно. А еще неправдоподобно тихо.
Лилит и Варац достигли подножия отлого склона и остановились на короткий привал перед восхождением.
– Птиц нет, – заметила Лилит. – Вот что не так. Послушай. Тишина мертвая.
Найсоны слегка шелестели на несильном ветру.
– Может, из-за грозы? – Варац кивнул на небо.
– Вот скоро и узнаем, – Лилит поднялась на ноги. – Двинули?
Лилит пошла вверх боком, помогая себе здоровой рукой.
– Будь настороже на всякий случай, – сказала она, цепляясь за камень.
– Зачем? Ты с этим лучше справишься, – ответил Варац, следующий за ней. – Тебе надо было в стражу идти. Можно было бы блюсти дозор, не взбираясь на башню.
– Шутки про рост, – кивнула Лилит. – Уморительно, кирье.
– Разумеется, шутки про рост, – фыркнул Варац. – Это моя специализация, считай.
– По причине? – нога Лилит слегка съехала на сыпучем щебне, который покатился вниз по склону.
– Адельфос даже повыше тебя будет, – Варац цепко схватился за корень. – По ощущениям.
– Адельфос, – Лилит взобралась на небольшой уступ, и села перевести дух. – Сто лет этого слова не слышала. Просто “лучший друг” для тебя слишком приземленно?
Варац поджал губы, подтягиваясь обеими руками. Шумно выдохнув, он уселся рядом с Лилит.
– Кирья, архон, адельфос – это все жалкие осколки настоящей Северной культуры, нашего языка, который ламбианцы вытравили много лет назад. Я считаю важным сохранять хотя бы то, что осталось.
– М-м, – кивнула Лилит. – Так переходи полностью на древнесеверный, чего мелочиться-то. Тебя ни одна живая душа не поймет, конечно, зато культуру сохранишь.
– И не ожидал, что ты поймешь, – фыркнул Варац.
– Куда мне, действительно, – Лилит похлопала его по колену. – Ты сколько лет среди знати провел? От тебя прямо несет аристократическим высокомерием.
Чародей ощутимо напрягся. Лилит заметила это, и посмотрела на него с любопытством.
– Что?
– Ничего, помимо того, что ты меня кошмарно раздражаешь, – ответил Варац, беря себя в руки.
– А вот это уже моя специализация, – подмигнула ему Лилит, и бодро подскочила на ноги. – Пошли. Надо успеть до ливня.
Нужное место нашлось не сразу. Им пришлось сделать большой круг, и где-то через колокол поисков их глазам открылась интересная картина.
Большинство тел угадывались лишь по кровавым ошметкам. То, что не разодрали гидры, за ними доели падальщики и лесное зверье. Хлынул ливень, омывая не до конца обглоданные кости. Останки еще не начали активно разлагаться, поэтому запах был терпимым, как от тухлого мяса.
Земля была взрыта, кустарники раскиданы, а на деревьях красовались следы мечей и когтей. Кое-где валялось оружие и обрывки одежды, и именно они заинтересовали Лилит в первую очередь.
– Поищи то, что осталось от Льгашмына, – сказала она, беря в руки кожаный пояс и пристально его разглядывая.
– В этой-то красоте? – Варац оглядел поле брани и кивнул на обезглавленное тело. – А вон он лежит, судя по размерам. Невкусный, что ли, оказался?
Обильный южный ливень громко стучал по кожаной куртке трупа, разбиваясь об него крупными каплями. Лилит присела рядом. Она расстегнула петлички на куртке, и с усилием перевернула мясистое тело, высвобождая руки из рукавов. Потом тщательно прощупала куртку. Тем временем Варац нащупал что-то в кармане штанов.
– Печать, – сказал Варац уверенно. – Ее нельзя касаться кожей, дай что-нибудь.
Лилит залезла во внутренний карман куртки трупа, и подала Варацу бордовый носовой платок. Чародей расправил его, положил на ладонь, и аккуратно извлек из штанов Льгашмына металлическую печать со сложной круговой руной на донышке.
Лилит внимательно изучила раны на обезглавленном теле.
– Он умер позже остальных, – сказала она убежденно. – Максимум пару дней назад. Остальных сожрали падальщики, а он целехонький.
– Кроме головы. Что же он тут, несколько дней так и просидел?
– Похоже на то. Но меня другое интересует, – Лилит медленно поднялась на ноги. – Если не гидры, то что отгрызло ему голову?
Джеллаба чародея прилипла к телу, а с вымокших колтунов ручьями стекала вода. Лилит отжала хвост на затылке, и ладонью смахнула с лица воду.
Они нашли убежище от дождя в крохотной выемке в скале. Для ночлега она не подходила, но переждать ливень, поджав под себя ноги, годилась. Варац с любопытством разглядывал печать, используя платок, как прихватку. Лилит сидела рядом, смотря на стену ливня.
– Гребаный дождь, – вздохнула она. – Смыл все следы.
– Что ты надеялась там найти? – спросил Варац, вертя в руке печать.
– Сумки. Документы. Письма. Оружие с гравировкой. Хоть что-то, – Лилит устало провела руками по лицу. – А там одни арбалеты валяются. Почему, интересно. Не гидры же все железо слопали.
– Мародеры? – предположил Варац.
– В такой глуши? Тут ни одной деревни на пятьдесят ику, – Лилит покосилась на печать в руках Вараца. – А это тебе о чем-то говорит?
– К сожалению, – качнул головой Варац. – Это демоническая печать, но это и все, что я могу сказать.
– Очень полезная информация, действительно, – с усмешкой ответила Лилит. Она задумчиво побарабанила пальцами по колену. – Не везет нам что-то, уважаемый чародей.
– Не то слово, – хмыкнул Варац в ответ. Он аккуратно поставил печать возле своей ноги. – Что нам известно?
– Немногое. Ты про дом Валор хоть раз слышал?
– Нет.
– Вот и я нет. А я слежу за современной геральдикой.
– Думаешь, липовое?
– Очень может быть, – Лилит сощурилась, смотря на бордовый платок в руках Вараца. – Ну-ка дай-ка.
Она расправила платок, и оглядела качественную вышивку, сделанную золотыми нитями. Она изображала церковные Агнчьи рога с пламенем между ними. Лилит долго смотрела на вышивку, не моргая и ничего не говоря.
– Узнаешь? – спросил Варац с интересом.
– Нет. Но это герб, – Лилит кивнула на характерное обрамление. – Подозреваю, что дома Валор.
– И что это значит, по-твоему?
– Есть теория, – ответила Лилит невесело.
– Ну? Не томи.
– Это исключительно моя проблема, уважаемый чародей. Тебя в эту мясорубку случайно затянуло. Извини за это, кстати. В качестве компенсации я сопровожу тебя до Чинджу, и позабочусь, чтобы по дороге ты не умер от голода и не расшибся на скалах. А дальше можешь вернуться к своей прежней жизни, что бы ты там в ней ни делал.
– Ничего полезного, или даже приятного, – хмыкнул Варац. – Что ж, как пожелаешь. Совру, если скажу, что я в восторге от такого эскорта, но выбирать не приходится. Сколько обычно стоят твои услуги?
– Будь это обычная глухомань, взяла бы пару сотен. А за конкретно эту глухомань – в три раза больше.
– Почему?
– Потому что у шеи Льгашмына срез ровный, как от лезвия. При этом вокруг ни одной железки. Я знаю только одну тварь, которая грызет сталь и питает слабость к головам. И я очень, очень надеюсь, что мы с ней не пересечемся.
Ливень подутих, потом и вовсе перестал. Потихоньку выглянуло солнце, но птицы так и не запели. Лилит убрала печать в небольшую тканевую торбу, сделанную Варацем, и легко улыбнулась чародею.
– Пошли. Чем скорее достигнем города, тем меньше тебе придется меня терпеть.
Жизнь на Севере ни для кого не была легкой. Урожаи были непостоянные, и в крестьянских общинах часто случались голодные года. Многие дети кончали в приютах и на улицах, как тот же Варац, по самым разным причинам. Кто-то сбегал, кого-то изгоняли, кто-то был просто лишним ртом, от которого необходимо было избавится. Еще, разумеется, были сироты, чьи слезы орошали пепелища, некогда бывшие их родным домом.
Многие осиротели во время войны с Оренхаем. В те годы приюты были переполнены, и мест не хватало ни для кого. Многие беженцы, включая детей, так и остались брошены за воротами городов, без роду, племени, и крыши над головой.
Те, кто смог выжить, кто смог приспособиться и делать то, что необходимо, уже не могли вернуться к прежней жизни. Дети, закалывавшие в подворотнях за крошки хлеба, подростки, совершавшие налеты на деревни ради денег, скота и зерна, молодые люди, которым пришлось убивать и есть своих вчерашних соседей; все они прошли точку невозврата, оказались выброшены на обочину общества, клейменные, презираемые, извращенные ужасами голода и войны.
Банды, существовавшие в крупных городах и раньше, многократно пополнились их ножами, мечами и кинжалами. Преступность не просто взлетела, а рванула и вышла из берегов, притом так стремительно, что никто и опомниться не успел, а стража уже плясала под дудку кучки мародеров, носящих одно имя и один опознавательный знак.
Банды часто враждовали друг с другом за территорию, лавки, магазины и людей. За авторитет и прибыль, которые все это приносило.
Процветала жестокость и беззаконие. Вводились комендантские часы, на вооружение стражи и пополнение их рядов выделялись огромные суммы чеканок. Кое-где удалось восстановить некое подобие порядка – в том же Исхеросе, например. Законы там были безжалостны к любого рода преступникам. За воровство отрубали обе руки, за убийство казнили, за содомию лишали гениталий, за чтение запретных книг отрубали пальцы. За взятничество тоже грозила виселица, а доносчикам, наоборот, полагались огромные вознаграждения и всяческие поощрения и поблажки. Преступления там совершали лишь совсем отчаявшиеся, те, кому нечего было терять. Либо же профессионалы, готовые рисковать всем за щедрую монету и строчку в послужном списке. Тогда Лилит в большей степени относилась к первым, но изо всех сил старалась перейти в категорию вторых.
Получалось у нее, впрочем, с переменным успехом. На это указывал розыскной плакат, обещавший за нее тысячу чеканок. Или пятьсот за голову. Он висел рядом с множеством таких же плакатов, свежих и пожелтевших, на которых красовались самые разнообразные лица и суммы вознаграждений.
Плакат был нарисован схематично, и в нем едва угадывались черты лица Лилит. Однако, ее безошибочно выдавали лиловые глаза, на которые художники не пожалели покрасочного порошка.
– Лиловые глаза, черные волосы, высокий рост, – прочла она вслух и громко фыркнула, сорвав плакат. – Аметистовые, а не лиловые. Идиоты.
Она носила плащ с большим капюшоном, под которым узнаваемый цвет ее радужки не так бросался в глаза. Лилит избегала больших улиц, по которым шастали обширные вереницы патрулей, и старалась держаться трущоб, куда стража заходила менее охотно.
Это был не Синепалк. В Синепалке банды окапывались в своих логовах, здесь же никто не мог позволить себе роскоши долго сидеть на одном месте. Лилит почти с луну выискивала своих, разнюхивая на площадях, в тавернах, кабаках и подворотнях. Попрошайки не кололись, щипачи ей и вовсе не попадались, лавочники грозились стражей при малейшем намеке на беззаконие, даже в разговорах.
Все были запуганы и ходили по струнке. Рано или поздно этот пузырь лопнет, думала Лилит, но когда – неизвестно. Явно не в ближайшее время, а с каждой новой луной без заказа ее имя сходит с уст, уступая место более свежим слухам и новостям.
Почему ей взбрело голову искать заказы в Исхеросе, где вероятность быть пойманной за руку и четвертованной возрастала многократно? Из-за простого правила: чем больше риск, тем больше выгода. И тем громче будет молва, если ей удастся выполнить работу хорошо.
Местные шустрилы шифровались так усердно, что Лилит уже готова была сдаться и вернуться в Синепалк. Она облазила весь город, засунула нос в каждую щель, и в фигуральном, и в буквальном смысле, но добилась только награды за свою голову и пыли, осевшей в легких.
Лилит прислонилась к стене в переулке, под аркой. Она размышляла, сколько ей будет стоить дорога назад. Пешим ходом до Синепалка ей не добраться, на это уйдет слишком много лун. Уезжая оттуда на практически последние свои чеканки, она рассчитывала найти здесь работу. Но, похоже, ее расчеты не оправдались.
Она посмотрела на монетку с дыркой в середине, которую вертела в руках.
– Любопытная побрякушка, – услышала она мягкий голос откуда-то сзади.
Лилит медленно развернулась, готовя вежливую улыбку, и кинжал, висевший в ножнах на поясе. Перед ней стоял молодой человек, чуть ниже ее ростом, с темно-рыжими волосами, забранными назад. Глаза его были синими, удивительной глубины и яркости. Лилит бросила взгляд на подрезанные кончики ушей. Молодой человек смотрел на нее спокойно, немного насмешливо, но без высокомерия. Она знала этот взгляд. Он был своим.
– Что эльф делает в Исхеросе? – спросила она.
– А что полукхин делает в Исхеросе?
– Кто? – не поняла Лилит. – Я? Работу ищу, не видишь?
– Не вижу.
– Слушай, – ответила Лилит раздраженно. – Либо помоги, либо проваливай. Настроения у меня нет шашни водить и языком чесать.
– Могу помочь, – ответил он и щелкнул монеткой с дыркой в середине. Лилит растерянно посмотрела на свои опустевшие руки. – А могу и провалить. Ты только попроси.
– Как ты?.. – глаза ее загорелись жадным любопытством. – Интересно. Помочь можешь, говоришь?
Он ударил по монетке большим пальцем, возвращая ее Лилит. Та поймала ее и осмотрела удивленно, будто видела впервые.
– Четыре клейма. Плакаты о розыске. Опознавательная монетка. Тихо работать не умеешь, я понимаю?
– Умею, – праведно вспыхнула Лилит. – Если захочу.
– Ну-ну, – ответил он насмешливо. – Докажи. На Платисе есть ювелирная лавка. Найди там кольцо. Белое золото с рубином и гравировкой. Встретимся здесь же ровно через тамису. Провернешь чисто – дам настоящий заказ.
