Kitabı oku: «Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны: 2014-2022», sayfa 3
13 апреля противниками Майдана были взяты здания администраций в Енакиево, Красном Лимане, Горловке, Мариуполе.
С какого дня вести отсчёт этой войне?
С первого убитого из числа «Небесной сотни»? С первого убитого бойца «Беркута»?
С «самоустранения» Януковича, сбежавшего 21 января?
С захвата митингующими ОГА в Донецке 6 апреля?
Первая кровь на Донбассе пролилась 13 апреля: активисты местного антимайдана Рубен Аванесян и Валерий Долгих везли в Славянск амуницию и были обстреляны неизвестными. Аванесян погиб, Долгих был тяжело ранен.
Семье погибшего Аванесяна стремительно набрали 30 тысяч гривен. Валерию Долгих на операцию – 100 тысяч гривен. Никто даже не догадывался, сколько ещё будет убитых и раненых.
14 апреля исполняющий обязанности президента Украины Александр Турчинов подписал указ о проведении АТО на востоке Украины. Официальное начало войны: этот день.
Тогда же, 14 апреля, ещё не зная, что в городе Стрелков со товарищи, так называемая самооборона Майдана – бойцы «Правого сектора» – проникли в Славянск. Возле церкви случилось столкновение, погибли двое, как их в Киеве уже начали называть, «сепаров».
15 апреля Арсен Аваков выложил указ Турчинова о начале АТО на своей странице в фейсбуке и приписал: «С богом!».
В тот же день, 15 апреля, одна из мобильных групп отряда Стрелкова расстреляла машину киевской «Альфы», двигавшейся в сторону Славянска. Теперь появились погибшие и со стороны Киева.
16 апреля «Оплот Донбасса» во главе с Захарченко решил взять под контроль Донецкий горсовет. В этот же день горсовет собирались захватить люди олигарха Рината Ахметова, игравшего свою игру на сломе интересов меж Москвой и Киевом.
Узнав о намерениях Ахметова, Захарченко отреагировал молниеносно – и опередил Ахметова.
Уже из здания горсовета Захарченко и его товарищи выдвинули требование Киеву: признать законным референдум о выборе статуса Донецкой области. Референдум назначили на 11 мая.
После горсовета подразделение Захарченко взяло под контроль телецентр.
– Когда я взял телецентр, – рассказывал он, – это было единственное здание в Донецке – в этом сами спецназовцы признались мне, – к которому они побоялись бы подходить. Телецентр был настолько грамотно заминирован и так грамотно выставлена оборона, что они понимали: в случае штурма у них будут огромные проблемы. У меня было три линии обороны, три линии минных полей, мины-ловушки, замки минные: там всё было расставлено с умом. Они бы не прошли. И они не пошли.
17 апреля в самом Донецке случился первый бой: «сепары» попытались захватить часть внутренних войск МВД, началась перестрелка, погибшие были с обоих сторон.
Всякий, кто посетует на незаконность и, более того, негуманность происходящего, при минимальном размышлении сможет догадаться, что в Донецкой и Луганской областях началось, а вернее сказать – продлилось ровно то же самое, что почти всю зиму происходило на Майдане, а затем в других городах Западной Украины, где захватывались милицейские части и оружейные склады.
Всякий не признающий этой элементарной картины – фарисей.
Донбасс всего лишь стремительно обучался на чужих примерах борьбе за собственную свободу. Просто представления о свободе в разных частях Украины оказалось диаметрально противоположными.
19 апреля под Славянском восставшими были разоружены 26 сдавшихся в плен десантников 25-й аэромобильной бригады ВСУ.
20 апреля на блокпосту Былбасовка возле Славянска произошла стычка с бойцами «Правого сектора», пытавшимися прорваться на четырёх джипах на стратегическую гору Карачун. Погибло трое ополченцев и один из бойцов «Правого сектора». Два джипа сгорели.
24 апреля украинские силовики выбили восставших из горсовета в Мариуполе. (Но ситуация там ещё не раз изменится.)
В тот же день на окраине Славянска ВСУ захватили три блокпоста. (И позже их оставили.)
1 мая, после очередного митинга в Донецке, восставшие (в основном, безоружные люди) пошли на штурм прокуратуры, которая по-прежнему находилась под контролем новой киевской власти, и оставалась последним органом власти, не подчинявшимся ДНР.
В результате часового противостояния с нацгвардией было 26 раненых с обоих сторон.
Прокуратуру взяли. Флаг Украины, висевший над зданием, сожгли.
* * *
Вся эта донбасская история в очередной раз наводит на простые мысли.
Мы общались как-то с Андреем Пургиным – в по-ру, когда он ещё был одним из первых лиц в Донецкой народной республике и возглавлял Народный совет.
Пургин – невысокий, самоуверенный, быстро говорящий человек, любящий горький шоколад, и похожий сразу на трёх писателей-почвенников одновременно: Абрамова, Белова и Личутина.
Пургин из тех людей, которые однажды решают: «I have a dream» – и потом, вдруг, их мечта сбывается, вопреки всему.
Лет за десять до возникновения Донецкой народной и Луганской народной республик, Пургин уже болел идеей Новороссии – в связи с этим он годами находился под колпаком украинских спецслужб, и не сажали его, во-первых, из лени, во-вторых, по той причине, что ничего экстремистского он не совершал, а в-третьих, и это главное, на Украине, как и в России, самые серьёзные люди всегда уверены, что всё и всегда решают – исключительно они.
А всякие фрики созданы для того, чтобы оставаться фриками навек.
Вообще этот закон, как правило, работает. Работает, работает, работает – а потом вдруг раз, и отключается.
В наши времена он отключается настолько часто, что впору формулировать новый закон.
На территории СССР, да и на территории Евразии, включая часть европейских стран, столько раз менялась власть – вчера ещё, казалось бы, совершенно незыблемая, – что уже можно было бы научиться делать из этого какие-то выводы. Но никто не делал.
Когда всё закружилось, Пургин – он сам мне говорил – однажды виделся с Ринатом Ахметовым: негласным хозяином Донбасса, владельцем такого количества мощностей, производств и хозяйств, что влияние его было близко к абсолютному.
Он был настолько богат, что мог позволить себе подарить Донецку стадион стоимостью 400 миллионов долларов.
Возле этой, действительно бесподобной, будто выстроенной космическими пришельцами, «Донбасс Арены», я любил прогуливаться в солнечные дни 2014 года: тогда Донецк бомбили в ежедневном режиме, и в эту самую «Донбасс Арену» тоже периодически прилетало.
Характерно, что про Ахметова я услышал ещё раньше – когда крымская история даже не начиналась, но уже громыхал Майдан.
Мы встречались с очень влиятельными людьми, из высоких околокремлёвских сфер. Они – скорей, в шутку – спросили у меня: «Что будем делать с Украиной?».
Я сказал: Крым и Донбасс надо забирать, условия для этого есть.
Большие люди снисходительно покивали большими головами. Я отлично отдавал себе отчёт, что они принимают меня за редкостного чудака и мечтателя.
В тот раз мне терпеливо объяснили, что Донбасс никуда не денется – там сидит Ринат Ахметов, а он, в сущности, наш человек.
По данным журнала «Forbes», состояние Ахметова к 2014 году составляло 11,2 млрд долларов – он был самым богатым украинским бизнесменом и владел двумя десятками крупнейших донбасских предприятий.
Я тоже покивал головой. Толком не зная тогда, кто такой Ринат Ахметов, и не пытаясь даже мысленно сформулировать своё к нему отношение, я осознавал простую вещь: Ринат не мой, а «их» человек.
В «их» категориях не существует независимого Донбасса, там нет Новороссии, хоть в качестве отдельного государства, хоть в составе России. Зато там имеются и много весят какие-то очень далёкие от меня вещи, вроде финансовой целесообразности, международных норм и общности экономических интересов.
Ещё там существуют «серьёзные люди», которые с удовольствием иной раз пообщаются с чудаками и фриками, но сделают всё равно так, как диктует им их здравый смысл.
Их здравый смысл, а не наш.
Пургин что-то, скорее всего, столь же радикальное, или, может быть, менее радикальное, но более конструктивное говорил Ахметову, а тот ему отвечал, что у него триста тысяч рабочих, и тридцать тысяч охраны, или три тысячи курьеров – я не знаю этих цифр, вы сами можете уточнить, – в любом случае Ахметов, наверное, не очень понимал, зачем он всё это объясняет какому-то Пургину.
Тот самый Ахметов, который мог на свои карманные деньги без труда вооружить армию, эскадрилью, межзвёздную экспедицию.
Стоит вспомнить и головастого, небритого, не очень умеющего улыбаться Павла Губарева, за которым, как и за Пургиным, никто не стоял.
У меня, помню, в феврале 2014-го ещё оставались знакомые в Киеве, которые могли позволить себе со мной поспорить, и они писали мне: твой Губарев – выкормыш Януковича.
Я отвечал, что мне плевать; но я им, скрывать не буду, в тот момент верил. И думал: выкормыш, ну и ладно.
Оказалось, что всё враньё – Губарев выпал на донецкую, полную народом, площадь, как птенец из гнезда, и неистово стал размахивать крыльями.
Когда его избрали народным губернатором – и это показали по российскому телевидению – «серьёзные люди», в том числе ахметовские, начали предлагать ему деньги – сначала сто тысяч долларов, потом миллион долларов, потом десять миллионов – чтоб он сделал какие-то вещи, о которых его просили. (Судя по всему, ему предлагали стать «человеком Ахметова», или хотя бы вслух об этом сказать. За десять миллионов долларов!)
Губарев денег не взял – а зря: потом на них можно было бы купить много оружия или нанять батальон добровольцев, или целый полк.
Когда пришло время Захарченко – Ахметов предлагал деньги и ему, причём за сущие пустяки: что-то там нужно было сказать в интервью, сделать поклон в сторону Ахметова. Захарченко, конечно же, не сделал этого.
Впрочем, речь сейчас не о деньгах. Речь о том, что «серьёзные люди» всегда уверены: за кем угодно, кто появился и стал заметен, – должны стоять некие силы.
«Кто за тобой стоит? – Никто. – Как никто? А если мы тебя убьём? – Ну, убейте. – …Нет, кто-то за тобой стоит…»
Какое-то время «серьёзные люди» пребывают в задумчивости и никого не убивают… И вдруг мир переворачивается с ног на голову.
Янукович имел целую «Партию регионов» – внутри неё был вскормлен выводок очень «серьёзных людей».
«Партия регионов» владела едва ли не всей страной, была ведущей политической силой державы, имела в хвост и в гриву политику, экономику и медиасферу Украины… Но пришли несерьёзные люди на Майдан – и «Партия регионов» от удивления раскрыла рот. В рот залетела муха, построила там гнездо, стала жить внутри.
«Серьёзные люди» всегда ждут, что кто-то придёт к ним «договариваться»; они так привыкли договариваться, дня не могут прожить без того, чтоб с кем-нибудь не договориться.
Но тут является Ярош, или Моторола, или ещё кто-то, не важно кто, – такие, вроде бы, незначительные персонажи, которые для «серьёзных людей» прежде были неразличимы даже в лорнет.
И вскоре всё идёт наперекосяк. С чего бы?
А история, в итоге, заканчивается тем, что в программе Савика Шустера, в разгар АТО, звучит призыв: Донбасс, одумайся и верни своего хозяина – Рината Ахметова.
Так и сказали по телевизору на всю страну: хозяина!
А то «хозяин» очень огорчается.
Мы сидели с Захарченко в его кабинете, когда пришла новость: Ринат Ахметов решил открыть своё телевидение в Донецке. Видимо, киевское телевидение мало действовало на дончан, и «хозяина» они всё никак не звали.
После двух лет войны «хозяин» решил вернуться. Ахметовские ребята сняли офис в Донецке, завезли аппаратуру и плагировали скоро начать вещать.
– Они объявили себя телевидением? – иронично переспросил Захарченко. – Это, знаешь, как рота ОМОНа, закончив убирать поле конопли, улетела воевать в Космос с пиратами… Хорошая у них аппаратура?
– Отличная, – ответили главе, и назвали какие-то цифры, бренды и фирмы, на которые даже Спилберг отреагировал бы, подняв бровь.
– Замечательно, – сказал Захарченко. – Нам пригодится. Заберём всё. Потом кому-нибудь подарим… Например, в Шахтёрск. – И, ещё минуту подумав, добавил: – Может, это просто Ахметов так помогает? Напрямую не может, и…
Наверное, надо пояснить, что, произнося последнюю фразу, Захарченко шутил.
В офис, снятый людьми Ахметова, приехали люди в красивой военной форме, и за час всю аппаратуру вывезли.
…Но всё это было позже. Много-много позже.
* * *
Теперь кажется, что всё ещё могло остановиться, но…
2 мая в Одессе случилось событие, которое для многих и многих имело значение непоправимое.
В день футбольного матча произошло столкновение между активистами Антимайдана, разбившими лагерь на площади Куликово поле, и сторонниками Майдана, чьи ряды существенно пополнили футбольные фанаты.
На Куликовом поле ничего предосудительного не происходило – там собирали подписи за проведение референдума и придание русскому языку статуса государственного.
Днём к сторонникам Антимайдана заявился агрессивно настроенный человек с оружием, которого удалось связать и сдать милиции.
Когда начались столкновения (сначала возле Русского театра и на улице Греческой), неизвестный в маске выстрелил в сторонника Евромайдана и смертельно ранил его. Однако выяснить, кто был этот провокатор, впоследствии не удалось.
Так всё начиналось. А закончилось – просто чудовищно.
События в Киеве, в Харькове, в Донецке и Славянске, даже при том, что погибшие были и там, столь оглушительным образом не действовали на людей.
В сущности, понятно, почему.
На киевском майдане, на площадях крымских городов, Донецка, Луганска, Харькова – имело место противостояние огромных, в основном безоружных масс с представителями силовых ведомств.
Затем это перешло в столкновение одних вооружённых людей с другими вооружёнными людьми – на финальном этапе в Киеве, в Донецке, в Славянске, в Луганске.
Всякий митинг, особенно массовый, тем более, приводящий к смене государственной власти, в любой стране мира может оборачиваться жертвами – ранеными и погибшими: в таких ситуациях это почти неизбежные потери.
Когда население берёт в руки оружие, выступая против власти, шансы противоборствующих сторон всего лишь уравниваются; что бы там по этому поводу ни было написано в законах.
Происходящее в Одессе потрясло огромное количество людей показательным и каким-то разнузданным характером массовой и зверской расправы.
Не расправы безоружных активистов над озверевшими силовиками, нет! И не расправы озверевших силовиков над бунтарями.
Гражданские люди, которые посчитали, что дом Украины отныне в Европе, с наглядным удовольствием расправились над гражданскими людьми, которые думали, что будущее Украины по-прежнему в союзе с Россией.
В Харькове и в Донецке пойманных активистов Евромайдана проводили через строй, ставили на колени, заставляли просить прощения – всё это ужасно, что и говорить, – но ведь их не жгли, не рвали на части, не затаптывали насмерть.
В Харькове «правосеки» украинского неонациста Андрея Билецкого застрелили двух антимайдановцев – в Харькове! где никакой крови не пролилось ещё! – но бойцов Билецкого не сожгли за это вместе с домом, где они прятались.
В Донецке, да, в драке с активистами майдана был забит толпой один боец «Правого сектора». Один. Могли бы всех активистов убить. Но не сделали этого, и не собирались делать.
В Одессе же евромайдановцы разгромили палаточный городок «сепаратистов», организованно загнали их в здание Дома профсоюзов и вдохновенно, с ликованием сожгли.
По официальным данным, в одесском Доме профсоюзов погибли 48 человек, в том числе старики, женщины, подростки. 214 пострадали. Хотя есть предположения, что погибших гораздо больше.
Очевидцы, из числа выживших в здании, рассказывали: «Часть из тех, кто успел добраться до окон, разбить стёкла, не растерялся, выпрыгнул, – спаслись. А старики, женщины перепугались – и сгорели заживо. Некоторые выбирались на карниз, но под ёлками стоял снайпер. Впереди его закрывали люди с видеокамерами, которые снимали падающих из окон, специально этого снайпера прикрывая, а он с колена расстреливал людей».
Свидетельств, что у нападавших было огнестрельное оружие и они стреляли по окнам, – более чем достаточно.
Глава управления Госслужбы Украины по ЧС в Одесской области Владимир Боделан рассказал, что сначала буквально умолял активистов Евромайдана допустить спасателей к зданию – так как милицию ему в помощь не дали, сколько он ни звонил в высокие кабинеты, – и только после долгих уговоров спасатели смогли начать работу. Они вынесли и вывели из здания более 350 человек, при этом многих выбравшихся из здания – евромайдановцы страшно избивали.
Подъехавших пожарных и «скорую помощь» к Дому профсоюзов не допускали всё те же бесноватые ребята и девчонки – радетели и победители Майдана.
Когда пожар уже потушили, евромайдановцы всё равно стояли у здания, ожидая, не явится ли ещё кто-нибудь живой.
На следующий день после массового убийства сотни блогов на Украине полнились радостью и спесью по поводу «жареной ваты» и «горелых колорадов».
Во время демонстрации кадров пожара в Доме профсоюзов, собравшаяся в программе Савика Шустера публика начала… аплодировать. Им – понравилось!..
Трагедия стала поводом для совершенно аномального по глупости и подлости вранья некоторых сторонников Майдана, сначала утверждавших, что массовое убийство в Доме профсоюзов – это провокация российских спецслужб, затем, что собравшихся в Доме профсоюзов поддерживала одесская милиция (поддерживала, но убивать не мешала?), затем, что сгоревшие были вооружены (а почему они не покосили из пулемётов своих убийц?).
Характерен в этом смысле пост активиста Майдана, российского журналиста Аркадия Бабченко, опубликованный тогда же, почти сразу, на «Эхе Москвы».
«По поводу Одессы могу сказать только одно.
Вооружённые люди пришли за спинами ментов, желая бойни и трупов? Вооружённые люди получили бойню и трупы.
Они думали, что это будут не их трупы? Нет. Это будут и их трупы тоже.
Всем русским “патриотам”, орущим теперь про фашистов и желающим “закатать хохлов в асфальт”, – вы думаете, не будет и ваших трупов?
Нет. Будут и ваши трупы. Если начнётся по-настоящему – без ваших трупов не обойдётся. Никак. Поверьте.
Вы ждали, что будет как-то по-другому? Что достаточно побрызгать истеричными слюнями в монитор, и жидобандеровцы самозакатаются в асфальт и аннигилируются?
Нет. Они будут сопротивляться.
Если людей начать убивать – они будут убивать в ответ.
Кто бы мог подумать, да?
“Здесь будет тотальная партизанская война” – вас же предупреждали?
Вас же предупреждали, правда? Что посеяли, то и пожали».
Характерно, что вскоре Бабченко получит европейскую (если точнее: шведскую) правозащитную премию за беспримерную честность, смелость и бескомпромиссность.
Что ж, в каком-то смысле шведы правы: это и беспримерно, и смело, и бескомпромиссно.
«Вооружённые люди пришли за спинами ментов, желая бойни и трупов? Вооружённые люди получили бойню и трупы», – это он так про десятки сгоревших заживо, в адских муках, людей? В том числе – женщин и стариков?
О, перед нами мощный тип, любимец российской либеральной общественности, очень популярный блогер: хорошо поставленный голос колоссальной аудитории.
Не очень просто понять резоны шведских правозащитников, одаривающих своей благосклонностью человека, нашедшего такие твёрдые и мужественные слова для оправдания и объяснения омерзительного злодеяния; но это их дело.
Расчёт всех, кто одобрительно или, как вышепроцитированный тип – с наигранной стоической суровостью, воспринял массовое сожжение людей, был прозрачен и прост: запугать «сепаратистов» Юго-Востока – и в первую очередь Донбасса.
Но обернулось всё противоположным образом.
Если нужен истинный отсчёт войне: война началась 2 мая на Куликовом поле.
Потому что именно после 2 мая в ополчение Донбасса пришли сотни людей. Вскоре их будут тысячи. Затем счёт пойдёт на десятки тысяч.
Покатилась история с горки.
В тот же день, 2 мая, был предпринят первый штурм Славянска.
ВСУ заняли гору Карачун с телевышкой к югозападу от Славянска. Оттуда они начнут обстреливать город, одновременно обвиняя в этих обстрелах самих «сепаратистов».
Во время штурма были сбиты из ПЗРК два вертолёта огневой поддержки Ми-24 и повреждён десантный вертолёт Ми-8.
3 мая ВСУ была произведена стихийная и весьма бестолковая попытка взять Краматорск.
5 мая началось противостояние ополчения и ВСУ у села Семёновка, стоящего на самом переднем краю, перед Славянском.
* * *
– Какие были ощущения тогда? – интересовался я у Захарченко.
– Было ощущение, что нас всех поубивают. Не просто поубивают, а раскатают в хлам. Началась борьба за выживание.
Он курил и что-то листал в компьютере на столе: не связанное с насущными делами – я по его лицу научился определять. Чаще всего какие-то военные донбасские ролики в youtube крутил.
– Помнишь, с какого момента военная работа начала сочетаться с административной? – спросил я.
Захарченко повернулся ко мне:
– Любое создание воинского подразделения связано с административной работой. Мы создали штаб. Наша группа взяла горисполком. Я прекрасно понимал, что он будет нужен новой стране.
Мы в ОГА держали только седьмой этаж – а вообще наше подразделение заходило туда только, когда нужно было оказать силовую поддержку. Мы зашли и вышли, зашли и вышли. А горисполком захватили мы. Во время захвата только разбили форточку и сломали ручку в туалете. В один прекрасный момент горисполком стал центром ДНР, потому что там остались все отделы, которые необходимы для существования города и всей страны. Это благодаря тому, что мы не дали его разнести.
Нас очень долго обвиняли, что мы его держим, зато сейчас никто ничего не скажет. Потому что если бы разнесли горисполком, то потом вообще ничего бы не было.
Понимая, что это здание нужно, я его взял. Плюс штаб. Плюс налаживание контакта с общественностью и с бизнесом, но это не было первоначальной задачей. Основной моей задачей было: собрать роты, батальоны, создать армию или хотя бы, на первом этапе, подразделения, на которые можно было бы рассчитывать.
– С вами тогда хоть кто-нибудь встречался? Я имею в виду: какие-нибудь из Киева были ходоки?
– Ходоков из Киева не было – кроме одного, генерала Владимира Рубана: он приезжал с целью обмена взятых в плен офицеров СБУ. Мы поменяли их на Лёню Баранова и Павла Губарева.
…В тот же день, 7 мая, когда Павел Губарев вышел на свободу, из России появилась новость, на которую народ Донбасса, кажется, не обратил должного внимания.
Президент России Владимир Путин попросил руководство ДНР и ЛНР перенести на другой срок дату референдума.
Значение этой просьбы очевидно: никаких планов на Донбасс у российского руководства не было. В Кремле и представления не имели, что́ со всем этим делать.
8 мая депутаты Верховного Совета ДНР посоветовались и оставили дату прежней – 11 мая. Поздно переносить, решили на Донбассе. А то всех тут, под улюлюканье, пожгут.
9 мая более 100 бойцов «Национальной гвардии» Украины заняли пансионат «Шахтёрские зори» в Донецке, но в тот же день были выбиты приехавшими на двух «Камазах» бойцами батальона «Восток» и ополченцами из Горловки. Двое нацгвардейцев погибли, остальные сложили оружие.
В тот же день, 9 мая, произошло очередное побоище: во время празднования Дня победы в Мариуполе случилось столкновение с нацгвардией.
Результат – 9 погибших и 42 раненых среди пророссийски настроенных жителей Мариуполя.
Мариупольцы пришли поддержать городскую милицию, которая на тот момент отказалась выполнять приказы местной, присягнувшей Киеву, власти и, по сути, сохраняла нейтралитет.
Здание МВД уже было окружено силовиками. При пока не выясненных обстоятельствах, внутри начался пожар. По разным данным, погибло до 50 сотрудников милиции.
На следующий день в Мариуполе объявили траур, что не помешало замайданным активистам поджечь здания городской прокуратуры, городского совета и местной войсковой части. В городе начался хаос и воцарилось безвластие.
9 мая снайпер, находившийся на позициях ВСУ, убил 12-летнего мальчика в Славянске.
Все эти известия действовали на жителей Донецка ошеломляюще.
Захарченко как-то признался, что со 2 по 12 мая, за эти десять дней, едва ли проспал сутки: бешеная нервная нагрузка и жуткая круговерть.
Они взяли на себя смелость объявить о создании нового государства. Небывалой, отсутствующей на земной карте страны.
В последние дни перед референдумом были постоянные совещания: Пургин, Пушилин, Губарев, Александр Ходаковский, Захарченко…
11 мая прошёл референдум. Явка оказалась очень высокой: огромные толпы были на всех открытых участках.
Андрей Пургин, уже будучи главой Народного совета ДНР, рассказывал: «Я помню эти очереди невероятные, люди стояли по шесть часов… Всё строилось на чистом альтруизме, работа комиссий не оплачивалась. Вручную выписывались данные из паспортов, возили бюллетени и протоколы, и все знали, что работают бесплатно… Не было никакой типографии. Было собрано огромное количество плоттеров, которые поставили в ЦИКе, и люди всю ночь стояли и перекладывали бумагу. Там же ложились спать, их сменяли другие, но печать не останавливалась… Это был подвиг Донбасса».
По данным правительства ДНР, на выборы пришло 74,87 % от общего количества избирателей, 89,07 % из них проголосовали за независимость новой республики.
Украинские СМИ, как могли, острили по поводу этих выборов; но правду они всё равно знали. Донбасс отказался признавать итоги Майдана.
И за эту правду надо было отомстить.
Киевские власти оказались последовательны – как они не пытались договориться с крымским населением, до тех пор, пока Крым не вышел из состава Украины, так же произошло и с Донбассом: разговаривать, посчитали в Киеве, не с кем, – надо давить.
К концу мая бои шли уже по всем направлениям: Славянск, Краматорск, Карловка, Луганск и луганщина, Донецк.
* * *
25 мая на Украине прошли президентские выборы. В ДНР и ЛНР, взявших управление в свои руки, выборы не проводились. Вместо этого на территории республик Донбасса было введено военное положение.
Президентом Украины стал Пётр Порошенко.
В тот день в донецком аэропорту едва не попало в окружение практически всё ополчение Донецка, включая Захарченко и командира батальона «Восток» Александра Ходаковского.
Это уже второй случай, когда для ополчения и Донецкой народной республики всё могло закончиться, едва начавшись.
– Для меня, – рассказывал Захарченко, – понимание, что в аэропорту происходит что-то не то, началось с момента, когда я увидел заходящие МиГи на город. Я тогда созвонился с Ходаковским и спросил: «Что случилось?», он ответил: «Нас атакуют, и уже идёт бой в аэропорту».
Есть мнение, что Ходаковский закулисно договорился с кем-то из офицеров ВСУ о том, что он беспрепятственно возьмёт аэропорт под контроль.
Но когда ополченцы вошли в здание нового терминала, из старого терминала их начали обстреливать. Вскоре новый терминал атаковали два самолёта и четыре вертолёта.
Пётр Порошенко дал приказ любым способом зайти в город. Он желал заполучить Донбасс в качестве немедленной, первой президентской награды.
«Договорённость» обернулась жесточайшей подставой.
Ополченцам был дан сигнал об отходе из аэропорта.
Грузовики, полные раненых, помчались в сторону города, но угодили под обстрел – причём обстреляли свои же: произошла чудовищная, непоправимая ошибка.
Надо сказать, что именно тогда, в аэропорту 26 мая, впервые на донбасской войне появляются ополченцы из Чечни.
Слухи о «чеченских наёмниках» циркулировали давно, но в Славянске, как позже выяснилось, не было ни одного чеченца вообще.
Первая группа чеченских добровольцев появилась в Донецке как раз накануне боя в аэропорту. Бо́льшая часть из них погибла, находясь в тех самых злополучных грузовиках.
Что было дальше, мне рассказывал Захарченко:
– Я спросил Ходаковского: «Чем могу помочь?», и получил ответ: «Прикрывай, если сможешь, левый фланг, или нас возьмут в окружение». Мы с частью моих бойцов сразу ринулись с «корабля» в бой, потом удалось организовать отступающих ополченцев – они потеряли командование, неразбериха была страшная, и те люди, которые отступали, просто не понимали, что делать. Мы стремительно собрали ещё взвод, около 30 человек, закрепились, и буквально через полчаса подошла первая рота «Оплота», заняла оборону от церкви до самого «Метро». После укрепления мы отбили две атаки, и я перешёл в командный пункт Ходаковского. Картину боя мы наблюдали непосредственно с передовой. С этого момента и до самой глубокой ночи мы не ухоли, пока последние ребята не покинули аэропорт. Потом до пяти часов утра по посёлку выводили отступивших, разбитых, подавленных людей, боролись с диверсантами, которых запустили из аэропорта, и 27 мая в 6 утра я пришёл домой. Я уже тогда был ранен, но, если честно, ничего сначала не понял. Задача украинских силовиков была: заманить все силы ополчения в аэропорт. Счастливая случайность, что заходили не все сразу. Если бы зашли с двух сторон, кольцо бы замкнулось. За один день мы потеряли бы всю «армию», то есть все подразделения, которые стояли в Донецке: 90 % местных ополченцев находились в аэропорту к тому моменту. Мы тогда не имели достаточного опыта. Некоторые подразделения были просто толпой мужиков с оружием… Аэропорт дал нам хороший урок, мы его поняли.
Общие потери ополченцев в тот день составили 35 человек. Украинские СМИ сообщили о 200 убитых.
Вице-премьер правительства ДНР Александр Тимофеев – позывной Ташкент, – который был в том бою рядом с Захарченко, потом показывал мне дерево, за которым он прятался во время очередной атаки одного из украинских вертолётов.
Надо сказать, что Ташкент – рослый и богатырского телосложения мужчина – был примерно в два раза шире этого дерева.
Хохоча, он рассказывал, как пытался стать меньше, ниже, незаметней, а крону в тот момент буквально состригали у него над головой.
– Я рядом с ним стоял, – минут десять спустя дорассказал мне Захарченко в машине. – Слышу, он бубнит что-то. Прислушался: а он «Отче наш…» читает…
И Захарченко потешно изобразил, каким голосом Ташкент читал молитву.
…Но пока он изображал, я услышал, что сам Захарченко молитву эту знает – назубок…
– Потом нас украинский снайпер в посадке возле аэропорта держал часов шесть, – продолжал Захарченко. – Залегли и лежим, деваться некуда. Шесть часов! Все анекдоты пересказали, какие помнили!
…На войне всё рядом: смех и смерть.
* * *
С самого начала войны и все первые трудные годы главой министерства связи ДНР был Виктор Яценко. Признаться, я поначалу был озадачен тем, что он уже министр: Яценко очень молодо выглядел.
Потом удивился тому обстоятельству, что Яценко – отец двух детей, и он перевёз их, вместе с женой, из Херсона сюда, в Донецк, во фронтовой город.
