Kitabı oku: «Мегрэ и привидение», sayfa 6

– Вероятно, стреляли из автоматического маузера. Это тяжелое оружие, которое нельзя спрятать в дамской сумочке или кармане брюк… Понимаете, что я имею в виду?.. Стрелял профессионал, и у него был по крайней мере один сообщник, поскольку он не мог стрелять и одновременно вести машину. Как правило, ревнивый любовник не прибегает к помощи своих дружков, чтобы разделаться с соперником. К тому же целились в живот…

Действительно, в живот было вернее, чем в грудь. Человек вряд ли выживет, если его кишки продырявлены в десятке мест пулями крупного калибра.

– Вы осмотрели квартиру?

– Мне хотелось, чтобы вы сами взглянули…

Расследование этого дела имело еще одну особенность, ставившую Мегрэ в неловкое положение: оно было начато инспекторами квартала. Конечно, когда Лоньон был здоров, те над ним охотно подсмеивались. Но ведь он был их коллегой, которого тяжело ранили убийцы. В подобных обстоятельствах комиссар не мог отстранить их и полностью взять расследование в свои руки.

– А комнатка-то – весьма и весьма симпатичная, не правда ли?

Вероятно, когда в окно лился солнечный свет, комната выглядела еще приятнее. Стены были оклеены ярко-желтыми обоями, на покрытом лаком полу лежал желтый ковер, светлевший к центру. Довольно современная мебель была подобрана со вкусом, так что комната служила одновременно и столовой, и гостиной. Разумеется, в комнате стояли телевизор и проигрыватель.

На столе, стоявшем в центре, Мегрэ сразу же заметил электрическую кофеварку, чашку с остатками кофе, сахарницу и бутылку коньяка.

– Одна чашка… – проворчал комиссар. – Вы тут ничего не трогали, Шенкье? Позвоните на набережную Орфевр. Пусть они пришлют кого-нибудь из лаборатории…

Мегрэ, не снимавший пальто, снова надел шляпу. Одно из кресел, стоявших рядом с круглым столиком, было повернуто к окну. В пепельнице лежало семь-восемь окурков.

В гостиной было две двери. Одна дверь вела на кухню, чистую, аккуратную, похожую скорее на образцовую кухню с выставки, чем на кухни в старых парижских домах.

Вторая дверь вела в спальню. Постель была разобрана, а на подушке – одной-единственной – еще сохранилась вмятина.

На спинке кресла небрежно висел шелковый бледно-голубой халат. Женская пижамная кофта такого же цвета валялась на полу, а брюки лежали в стенном шкафу.

Вернулся Шенкье.

– Я говорил с Мерсом. Он немедленно пришлет своих людей. Вы успели все осмотреть? А стенной шкаф открывали?

– Еще нет…

Мегрэ открыл стенной шкаф. На вешалках висели пять платьев, зимнее пальто, подбитое мехом, и два пиджака: бежевый и цвета морской волны.

На верхней полке стояли чемоданы.

– Понимаете, что я хочу сказать? Похоже, она уехала, не взяв вещи. В комоде белье лежит аккуратными стопками.

Из окна открывался вид на Париж, но сегодня вся панорама была затянута серой пеленой дождя. Расположенная за кроватью открытая дверь вела в ванную комнату. Там тоже всё стояло на своих местах: и зубная щетка, и баночки с кремом.

Судя по обстановке в квартире, у Маринетты Ожье был превосходный вкус. Бо́льшую часть своего времени она проводила дома и любила уют.

– Я забыл спросить у консьержки, готовит ли она дома или ест в ресторане, – признался Мегрэ.

– Я спрашивал. Она почти всегда ест дома…

В холодильнике помимо всего прочего лежали половина холодного цыпленка, сливочное масло, сыр, фрукты, стояли две бутылки пива и одна бутылка минеральной воды. Другая бутылка минеральной воды, стоявшая на ночном столике в спальне, оказалась початой.

На этом же столике стояла пепельница, заинтересовавшая комиссара, поскольку в ней лежали два окурка со следами губной помады.

– Она курит американские сигареты…

– А в гостиной кто-то курил сигареты с ординарным табаком, не так ли?

Мегрэ и Шенкье переглянулись, поскольку в голову им пришла одна и та же мысль.

– Судя по состоянию кровати, нельзя сказать, что ночью здесь предавались любовным утехам…

Несмотря на разыгравшуюся трагедию, было трудно сдержать улыбку при мысли, что инспектор Мальграсьё мог заниматься любовью с молодой привлекательной работницей салона красоты.

Но может, они поссорились? И Лоньон, обидевшись, просидел в кресле остаток ночи, куря одну сигарету за другой, а его любовница осталась в постели?

Что-то явно не сходилось. И Мегрэ в очередной раз осознал, что с самого начала в этом деле не было никакой определенности.

– Шенкье, мне очень жаль, но я вынужден вновь попросить вас спуститься. Я забыл задать еще один вопрос. Интересно, когда консьержка поднялась сюда, горел ли свет в столовой?

– На этот вопрос я могу вам ответить. Свет горел в спальне, и дверь в нее была открыта. В других же комнатах было темно.

Они вернулись в гостиную. В ней две застекленные двери выходили на балкон, проходивший по всему фасаду, как это часто бывает на верхних этажах многих старых парижских домов.

Сквозь серый туман едва проступали очертания Эйфелевой башни и колоколен церквей. На сотнях черепичных крыш, блестевших от дождя, дымились трубы.

Мегрэ помнил авеню Жюно с первых дней работы в полиции. Тогда она была еще не застроена. Среди пустырей и садов возвышались крыши лишь нескольких домов. Какой-то художник первым построил нечто вроде частного особняка, считавшегося тогда весьма современным.

Его примеру последовали другие: писатель, оперная певица… Вскоре авеню Жюно приобрела весьма привлекательный вид.

Стоя около балконной двери, комиссар глядел сверху вниз на частные дома, стоявшие вплотную друг к другу. Трехэтажный особняк, расположенный напротив, был построен, вероятно, лет пятнадцать назад, если судить по его внешнему облику.

Наверное, он принадлежал какому-нибудь художнику, поскольку третий этаж был практически полностью застеклен. Темные занавески были задернуты так, что между ними оставалась щель шириной сантиметров тридцать-сорок.

Если бы сейчас комиссара спросили, о чем он думает, он не нашелся бы что ответить. Он запоминал. Без всякого порядка. Наугад. Он осматривал то улицу, то квартиру, зная, что в какой-то момент сотни изображений сложатся воедино и обретут смысл.

На улице послышался шум, затем раздались тяжелые шаги на лестнице. Послышались голоса. Со своим оборудованием прибыла бригада из Службы идентификации во главе с самим Мерсом.

– Где тело? – спросил Мерс.

За толстыми стеклами очков его голубые глаза всегда казались немного удивленными.

– Тела нет. Разве Шенкье тебе ничего не сказал?

– Я очень спешил… – извинился инспектор.

– Речь идет о Лоньоне. В него стреляли, когда он выходил из этого дома…

– Он умер?

– Его отвезли в Биша́. Возможно, он выкарабкается. Часть ночи он провел в этой квартире вместе с женщиной. Я хочу знать, есть ли отпечатки в спальне или он оставил их только в этой комнате. Сними все отпечатки, которые сумеешь найти… Шенкье, вы со мной?

И только когда они оказались в коридоре первого этажа, Мегрэ сказал:

– Хорошо бы опросить жителей дома и соседей. Кончено, маловероятно, чтобы кто-нибудь смотрел в окно в тот час, когда прогремели выстрелы, но чем черт не шутит… Также вполне возможно, что молоденькая Маринетта взяла такси. В таком случае будет нетрудно разыскать шофера. Она, несомненно, пошла к площади Константен-Пекёр, поскольку там машину поймать легче, чем наверху Монмартра… Но вы знаете этот квартал лучше, чем я, так что ваши сослуживцы…

Мегрэ вздохнул, пожимая Шенкье руку:

– Удачи!

Мегрэ снова толкнул застекленную дверь привратницкой. Муж решил немного поспать в своей кровати, поскольку из-за занавески раздавалось ровное дыхание.

– У вас есть еще вопросы? – шепотом спросила Анжела Соже.