«Зона. Записки надзирателя» adlı sesli kitaptan alıntılar, sayfa 13

Что мы — одно. Потому что так ненавидеть можно одного себя.

Три года в университете слабо повлияли на мою личность. Это было продолжение средней школы. Разве что на более высоком уровне. Плюс барышни, спорт и какой-то жалкий минимум фрондёрства.

Я не знал, что именно тогда достиг вершины благополучия. Дальше всё пошло хуже. Несчастная любовь, долги, женитьба... И как завершение всего этого - лагерная охрана.

Мир, в который я попал, был ужасен. И все-таки улыбался я не реже, чем сейчас. Грустил – не чаще.

Я был уже сложившимся человеком, наделенным всякого рода тяжелыми комплексами.

Все предвещало обычную советскую биографию.

— Послушай, ты — один! Воровского закона не существует. Ты один…

— Точно, — усмехнулся Купцов, — солист. Выступаю без хора.

— Ну и сдохнешь. Ты один против всех. А значит, не прав…

Купцов произнес медленно, внятно и строго:

— Один всегда прав…

И вдруг я понял, что рад этому зеку, который хотел меня убить. Что я постоянно думал о нем. Что жить не могу без Купцова.

зло произвольно,его определяют — место и время. А если говорить шире — общие тенденции исторического момента.

И еще — лагерь представляет собой довольно точную модель государства. Причем именно Советского государства. В лагере имеется диктатура пролетариата (то есть — режим), народ (заключенные), милиция (охрана). Там есть партийный аппарат, культура, индустрия. Есть все, чему положено быть в государстве.Советская власть давно уже не является формой правления, которую можно изменить. Советская власть есть образ жизни нашего государства.То же происходит и в лагере. В этом плане лагерная охрана — типично советское учреждение…

Мир был ужасен. Но жизнь продолжалась. Более того, здесь сохранялись обычные жизненные пропорции. Соотношение добра и зла, горя и радости — оставалось неизменным.В этой жизни было что угодно. Труд, достоинство, любовь, разврат, патриотизм, богатство, нищета. В ней были люмпены и мироеды, карьеристы и прожигатели жизни, соглашатели и бунтари, функционеры и диссиденты.Но вот содержание этих понятий решительным образом изменилось. Иерархия ценностей была полностью нарушена. То, что казалось важным, отошло на задний план. Мелочи заслонили горизонт.Возникла совершенно новая шкала предпочтительных жизненных благ. По этой шкале чрезвычайно ценились — еда, тепло, возможность избежать работы. Обыденное становилось драгоценным. Драгоценное — нереальным.

В лагере не клянутся родными и близкими. Тут не услышишь божбы и

многословных восточных заверений. Тут говорят:

- Клянусь свободой!..