Kitabı oku: «Седьмое Солнце: игры с вниманием», sayfa 18
Глава 37. Начало долгой зимы
Содержимое флешки сбивало с толку, пожалуй, наравне с откровениями старосты. Катя просмотрела запись при первой же возможности. Там было два фрагмента с разных камер. На первом она прошла остановку и припаркованный рядом автомобиль плавно двинулся следом. На втором запечатлелось то, что в памяти отсутствовало. Девушка, в которой узнавалась она сама, начала неторопливо переходить дорогу. Транспорта почти не было. Она уже практически дошла до разделительной белой линии, а потом… покачнулась, резко крутанулась, побежала назад и действительно буквально бросилась под синюю машину. Совершила почти кульбит через бампер, пару метров прокатилась по земле… и вроде бы затихла. Но нет, через несколько секунд резво вскочила, рванула вперед и с размаху впечаталась в бетонный столб фонаря. Упала и, видимо, потеряла сознание. Из синего авто выскочили Влад с Гипножабой, запихнули неподвижное тело назад и сразу умчались.
Единственная загадка, которую удалось раскрыть после просмотра – это происхождение гематом, ссадин и той огромной шишки на лбу. Остальное выглядело откровенным бредом. Не одну бессонную ночь Катя провела за монитором. Мотала видео туда-сюда, напряженно размышляла и терла пульсирующие болью виски. Староста говорил о способностях «докторишки», а потом вручил флешку. Видимо, хотел намекнуть, что тот воздействовал на нее на дороге. Тогда получается, что Гипножаба внушил ей броситься под машину? А затем врезаться в столб? Зачем?! Чтобы потом увести? Но ведь проще заставить послушно сесть в машину… И чего так испугался Влад? Подумаешь, великое злодеяние. Короче, было ясно, что ничего не ясно. Она решила при первой же возможности обсудить видео с Нилом, но тот неожиданно укатил за бугор, оставив, к немалому удивлению, ее в группе за главную.
Зима началась со снегопада, и к утру улицы засыпало так основательно, что снегоуборочная техника, работая слаженно и полным составом, не успевала справляться с растущими сугробами. А снег все падал и падал… На дорогах рядами выстроились машины, из-за затрудненного движения образовав многокилометровые пробки. Они как тромбы в венах мешали нормальной циркуляции жизни в городе. Лишь нескольким студентам удалось вовремя добраться на лекции, в их числе оказалась и Катя. Поселившись у Милы, она ходила в институт пешком – хороший бонус от жизни в центре.
Милена работала в библиотеке, а свободное время уделяла нуждам прихода: ухаживала за пожилыми, инвалидами, присматривала за детьми многодетных семей, помогала убирать, готовить и тянула на себе прочие домашние хлопоты. Церковь, в которой состояла, имела протестантскую направленность, и кое-кто, делая огромные глаза, даже поговаривал, что это секта и никакого отношения к Богу их вера не имеет.
Что случилось с родителями, экстрасенс не озвучила; лишь то, что с трех лет попала на попечение к бабушке, и та впервые привела на службу. Потом бабушка умерла, и кто-то из прихода взял на себя опеку. Семья оказалась большая, в ней были и свои и приемные дети. Но жили дружно, объединенные верой и родительским воспитанием.
В выходной Катя напросилась на воскресную службу, но не нашла там ничего интересного. Ну поют люди в церковном хоре, слушают проповеди, молятся, общаются друг с другом… что тут необычного? Пастор, правда, произвел двоякое впечатление. Вроде добренький преддедок лет пятидесяти, относящийся к жалобам и просьбам с искренним участием. Вот только не слишком ли много брал на себя этот проповедник? Он свято верил и даже считал необходимым глубоко вмешиваться в личную жизнь прихожан: указывал, с кем создавать семью, как воспитывать детей, определял круг общения и давал прочие наставления по поводу вещей, которые, по идее, человек должен решать сам. Его речи миряне вкушали с трепетом и благоговением, будто он был не человеком из плоти и крови, занимающим высокий пост, а самим Божьим Посланником, передающим из уст в уста Его приказы. Казалась нелепым и странным, что никто не подвергал эти слова сомнению, не говоря уже о попытках оспорить подобные советы.
Как она узнала в дальнейшем – Нил разок тоже посетил с Милой службу и, не сдержавшись, пошутил касательно отсутствия у священника нимба и крылышек. За что был отлучен, навеки изгнан и проклят, а спутнице «посоветовали» больше не вступать в диалог с этим «одержимым дьяволом». Лишь после щедрых пожертвований в казну церкви Нила простили, а Милене повелели наставлять заблудшего, ведя дорогой покаяния и смирения.
Помимо религиозности, экстрасенс отличалась не просто доверчивостью, а даже какой-то совсем еще детской наивностью. Зачастую «друзья» просто использовали девушку в своих интересах, поступая довольно подло. Но она всегда находила оправдания их поступкам, порой настолько нелепые, что Катя поняла, почему Нил не спорил – переубедить Милу, взывая к доводам разума, было практически нереально. К примеру, одна школьная приятельница попросила взять кредит. Это еще год назад было. Мол нужна машина, а зарплата серая. Ну эта клуша и повелась. Потом, выплачивая чужой долг, еще и защищала аферистку – типа та не знала, что потеряет работу. Однако, что «подруга» могла продать машину и расплатиться, ей даже и в голову не приходило. Нил, узнав, конечно разрулил ситуацию, а то пришлось бы ноги протянуть с голодухи – на зарплату библиотекарши особо не разжируешься. Были и другие моменты, когда, казалось бы, гнилую сущность окружающих «друзей» способен увидеть даже школьник, а уж экстрасенс со своими способностями – и подавно. Вероятно, она просто не желала этого видеть!
Декабрь месяц был богат и на другие события. Как-то вечером нагрянула мама, извинялась, рыдала и умоляла вернуться домой. Ее наконец отпустило. Надолго ли? Мила отпаивала чаем и с укором смотрела на девушку – родительницу, мол, нужно пожалеть и простить. Но Катя понимала: стоит лишь слегка прогнуться, и та будет гнуть дальше, пока окончательно не сломает. Она-то и сейчас оправдывается фразами: «Я просто испугалась, поэтому и наговорила гадостей», «Ты же моя дочь, как я могу не переживать?». А на предложение поработать над собой, чтобы страх не мешал жить окружающим, неизменно следует: «Мне уже много лет, поздно исправляться». Типа я – не я и мысль не моя. Вообще, погрузившись в практики, Катя отчетливо осознала: маминым страхам не нужна причина. Есть такие люди, у которых страх сидит глубоко внутри и пробуждается под любым предлогом: они боятся всего и вся, и даже если в их жизни все отлично, он выползает наружу тревогой о завтрашнем дне. Такой и была родительница, и после третьего визита, убедившись, что дочь в порядке и не вернется, она принесла оставшиеся вещи и, тяжело вздыхая, ретировалась. В пакете обнаружился телефон – какой-никакой, а контроль.
А еще Катя устроилась на работу – медицинской сестрой в детскую онкологию. Специально туда не стремилась, просто вакансия свободная подвернулась. И ставили, конечно, только ночные смены.
Определенно, что-то внутри меняется, если видишь, как медленно умирают дети. Их маленькие тела, покрытые язвами, клочья волос на полу и подушке, бледные лица без бровей и ресниц, наполовину скрытые медицинскими масками. Тонкую, с сетью синих вен кожу, после химиотерапии меняющую оттенок на зеленовато-коричневый. Тошноту, рвоту, кровь из ушей и носа. И их родителей, старающихся выглядеть жизнерадостными в палате и навзрыд рыдающих в туалете… Когда смерть холодным дыханием опаляет затылок, отчетливо понимаешь, что твои проблемы ничтожны и раздуты, это по сути фарс. Ты всегда будешь недоволен и желать большего. Как много у нас есть и как мало мы благодарны за это! И лишь сталкиваясь со смертью, когда смотришь в ее безразличные к мольбам пустые глазницы, осознаешь, что в этом мире поправимо все… все, кроме ее ледяного касания.
Некоторые дети шли на поправку, другие же медленно и неуклонно гасли.
Перед январскими праздниками весь снег, в который зима так старательно кутала город, растаял и под ногами захлюпала грязная жижа. И когда народ массово бухал шампанским вперемешку с салютами и поглощал оливье за новогодним столом, Катя коротала время на работе. Ставить дежурства на праздники новичкам – распространенная практика во всех больницах. Но девушка и не была против. Это был ее первый Новый Год вне дома. Предыдущие выглядели одинаково скучно: отец пытался накрыть стол, выгружая на него апельсины, конфеты и дешевый лимонад, а мать демонстративно отправлялась спать еще вечером.
В Новогоднюю ночь она сидела на посту в отделении и краем глаза наблюдала, как коллеги ныкаются по углам и кабинетам, перемещаясь по этажам короткими перебежками. Они крепко прижимали к груди бутылки под запахнутыми наглухо белыми халатами. Больных почти не было – перед праздниками выписали всех, кого только можно. Детям важно проводить это время с семьей, сохранять веру в Деда Мороза и рождество, и тогда, дай то Бог, новый год для них не станет последним.
А потом, рано утром, когда люди отсыпались после веселого застолья, Катя шла домой по опустевшему городу. Вокруг мелькала мишура и втоптанный в грязь дождик от хлопушек, одиноко стояли пустые коробки из-под фейерверков и валялись использованные петарды, стеклотара и прочий мусор. Совсем скоро им на смену придут пожелтевшие сосны и ели, так ненадолго украсившие чей-то веселый праздник…
А еще в декабре вновь серьезно взялась за практики. Странно, но работа не убавила личного времени, наоборот, она пересмотрела график и убрала все лишнее.
Наблюдая за мыслями, наконец поняла, что управление ими – это просто навык. Такой же как, к примеру, катание на лыжах. В первое время приходится напрягаться и работать на пределе; болят мышцы, падаешь и набиваешь шишки. Но если ты упорен в своем стремлении научиться, то просто встаешь, отряхиваешься и пробуешь снова. И очень быстро превращаешься в профи. Тебе уже не нужно много внимания, чтобы следить за дорогой: на автомате замечаешь и объезжаешь сугробы, без страха мчишься по краю обрыва, вовремя тормозишь и вытягиваешь из снега других неумельцев. Весь внутренний негатив, зацикленные эмоции и пустые фантазии упорно отслеживала и обрывала сразу. Хорошо стали получаться и медитации. Удавалось глубже чувствовать себя, людей, события… Она словно рассеивала мутное оцепенение сна, воскресала после долгой дремы. Все теперь казалось живым, дышало, было наполнено смыслом…
То ли сказывалось присутствие Милы, то ли ушла напряженность из-за ощущения слежки в доме родителей, но и удержание эталонного состояния стало делом естественным и приятным. Словно маленькое солнце поселилось в сердце. И вселенная, будто приняв это, перестала подбрасывать провокации и отвечала везением и радостью. Ведь подобное притягивает подобное…
Перепросмотр отлично натренировал память. Пришел конец судорожным метаниям по квартире, в попытках разыскать ключи, телефон или прочую мелочь. Теперь, как только возникал вопрос: «А где я положила…» – перед глазами всплывала четкая картинка предшествующих действий. Более того, она подсказывала другим забывашкам и потеряшкам, где те оставили искомое, невольно отмечая и запоминая это даже краем внимания.
В голове все больше прояснялось, всплывали куски разговоров с Владом, Антоном, Нилом, В.Д, и, что самое важное, начал доходить смысл сказанных ими слов! Они уже не воспринимались как нелепые выдумки. Вот только правда у каждого была такая разная…
А сейчас Катя шла домой после смены и на душе было легко и спокойно. Все сложилось как нельзя лучше. Она все-таки выплыла и теперь покачивалась на самом гребне волны. Отсюда открывался отличный вид на берег. Он был полон людей – каждый строил из песка свой собственный замок. Кто-то попроще, и тот смахивал на обычную пасху ребенка. Другие – роскошные, с замысловатыми башнями, колоннами, окруженные рвами. Третьи старались украсить работу ракушками, камнями и другими дарами моря. Они косились на соседей и дрались за побрякушки. Безусловно, где-то внутри все эти люди знали, что пройдут года и непременно наступит ночь (ведь так было уже миллионы лет) и тогда непроглядная тьма поглотит, а жестокий прибой сметет и растащит на песчинки их творения. А потом наступит рассвет и первые лучи солнца озарят зеркально гладкий песок, а все, что было вчера, исчезнет, запутанные жизнью следы потеряются и растают…
И тогда на берег придут новые люди.
Девушка неотрывно смотрела на людей – они становились все меньше и меньше… а там, за спиной, из незримых глубин, уже зарождалась и крепла вторая волна.
Конец первой книги.
