Kitabı oku: «Дела барона Орловца», sayfa 5
Это означало, что настоящий цесаревич лежит где-то неподалеку с амулетом переноса телесности. Редкостная пакость, разработанная не так давно одной из европейских спецслужб. Этот амулет, в отличие от одержимости, передавал тело человека изначально бестелесному существу духу, приведению, бесу и т. д. Процесс передачи занимал от шести часов до суток, происходил быстрее при максимально близком расположении жертвы и получателя тела, но мог осуществляться и на расстоянии до полутора-двух верст. В конце исходное тело исчезало, душа возносилась, а подменыш получал не только тело, но и память погибшего. Выявить такого после завершения переноса было крайне сложно. К счастью, в этот раз практикантка подменыша засекла…
После длительных поисков повезло барону, он нашел бессознательного цесаревича, спрятанного среди дров. У неиспользуемой по летнему времени печки на первом этаже. Странно было, что цесаревич сюда зашел, но вскоре разъяснилось и это. После тщательного обследования, произведенного подоспевшим князем, выяснилось, что вся проблема – в красивом перстне, с которым пришлось изрядно повозиться. Просто снять было нельзя – это привело бы к мгновенной гибели цесаревича. Пришлось целый час распутывать заклинания, но работа была успешно завершена. В процессе, кстати, из-за печки явно из последних сил выполз местный домовой, пробормотал что-то вроде «тут бесь какая-то» и свалился в обморок, что для домовых не слишком характерно.
Когда цесаревич очнулся, ему принесли новую одежду и быстро допросили. Оказалось, что перстень ему преподнес в знак дружбы английский посол. Цесаревич, не найдя на нем никаких лишних заклинаний, за исключением обычно накладываемых на украшения (чтоб не ломалось, не терялось и не воровалось), спокойно его надел. Вначале ничего не произошло, а через полчаса он как будто мгновенно заснул и проснулся уже здесь. Судя по всему, тот бес, что сейчас бился в коконе, получил контроль над телом и сам привел сюда цесаревича. А потом заставил раздеться и забраться в нишу с дровами, затем самостоятельно забросав ими же сверху. Вероятность того, что кто-то в летнюю сюда заглянет и найдет жертву, была минимальной.
– Что же, англичанка гадит. Как всегда. – заключил князь Ромодановский и отдал приказ схватить посла. Вскоре выяснилось, что посол покинул дворец примерно тогда же, когда был пойман бес-подменыш. Впрочем, о его поимке можно было не беспокоиться – лошади у него быстрые, но не быстрее телеграфа. Окажется в допросной как миленький.
Через неделю князь Ромодановский, барон Орловец и Марфа Васильевна стояли перед Императором и получали честно заслуженную благодарность. Для кого-то уже невесть какую по счету, а для кого-то – первую в жизни. Далеко не каждому удается еще до завершения Школы так отличиться.
Император тепло поблагодарил князя и барона, наградил их очередными орденами, которые обоим уже некуда было надевать, и одарил деньгами, которые оба уже не знали куда потратить, а затем, согласно протоколу, подошел к простолюдинке Марфе Васильевне.
– Баронесса Собакина – сказал он с улыбкой. – От всего сердца благодарю за спасение сына и дарую Вам не только титул с землями, но и награждаю орденом великомученицы Екатерины. – по его кивку новоиспеченной баронессе вручили соответствующие бумаги, а орден император лично прикрепил к еще одному платью, купленному бароном уже в столице. – А также жалую необходимые для поддержания соответствующего образа жизни средства.
– Ва-а… – начала свежеиспеченная баронесса, но завязавшийся от волнения в узел язык не позволил соблюсти придворные приличия.
– Ну это простительно, главное, что идея понятна. – прервал ее мучения посмеивающийся император. – Служите верно! – заключил он и завершил аудиенцию.
После аудиенции князь с бароном поздравили получившую дворянство практикантку и отправились с ней в ресторан отмечать сей головокружительный успех. Барон, кстати, отказался принимать долг за платья, изрядно повеселившись ее настойчивости, а потом князь провел ликбез по целям и способам обращения с подобными щедрыми наградами.
Еще давным-давно один из его предков, прочитав где-то мысль великого врача древности Авиценны о тот, что «Врач должен быть одет в богатые одежды, носить на руке дорогой перстень, иметь лучшего коня, дабы думы о хлебе насущном не отвлекали его от забот о пациенте», решил, что мы – такие же лекари, но пациентом для нас является не один человек, а государство в целом. То же платье, которое стоило сумасшедших денег не только спасло жизнь Марфе Васильевне, но и помешало бесу улизнуть порталом, принеся ее в жертву. А вторым аспектом является то, что тайные сыщики, которым попросту некуда девать наградные деньги, начинают вкладывать их в развитие родных мест, причем делать это куда эффективнее, чем любые назначенные чиновники. Барон тому достойный пример – превратил болотный край в цветущий торгово-промышленный город.
Новоиспеченная баронесса ошалело переводила взгляд с одного веселящегося мужчины на другого и пыталась представить себя на их месте. Это сколько же еще нужно будет учиться, чтобы не только бесов гонять, но и города строить?
Дело о химере
Марфа Васильевна, ныне баронесса Собакина, перебравшаяся с завершением практики обратно в гостевой дом Школы, внезапно для себя обнаружила, что полюбила гулять по выходным в районе Сретенки. В первый раз она направилась на прогулку в компании Марьи, которая оказалась почти соседкой, получив жилье всего через комнату. Целью прогулки был показ Москвы впервые попавшей в Первопрестольную ученице, однако случайно… Да-да, совершенно случайно!!! Воистину абсолютно случайно оказались перед особняком барона Орловца. И решили проведать.
Барон Орловец действительно совершенно случайно оказался дома, а не гонял на дальних рубежах всякую нечисть с нежитью. Барон незамедлительно послал за филипповскими бубликами и вскоре все трое с удовольствием пили чай. Надо сказать, что самым непостижимым образом история повторилась через неделю, а еще через неделю Марья во время прогулки практически на пороге особняка отпросилась погулять самостоятельно, мотивируя эту идею великим интересом и полной безопасностью. Вполне, кстати, логично. В первую же прогулку к соблазнительной провинциалке сунулся карманник, каковой и был за долю секунды скручен чуть ли не в узел с бантиком и преподнесен околоточному. Следующий на глазах у нее попытался избавить от лишних денег женщину, покупавшую сладости. Марья сдала свою дышащую через раз добычу тому же околоточному, отряхнула руки и купила себе сахарного петушка. Петушок нужен был для восстановления потраченной энергии, так что сгрызла его миловидная девица с таким кровожадным видом, будто в руках у нее не фигурка из жженого сахара, а голова кого-то из неудачливых карманников. Почему-то именно кончина петушка особо впечатлила еще не пойманных мошенников, так что при появлении сей красной девицы в поле зрения они благоразумно прекращали всю свою противозаконную деятельность и возобновляли охоту на чужие кошельки лишь убедившись, что поблизости ее точно нет.
Посему Марфа Васильевна со спокойно душой выдала Марье пригоршню мелочи на закупки сладостей, прекрасно помня, на что ей самой еще недавно хватало стипендии. В принципе, деньги у девицы были, но в не особо наличном состоянии, так что барон Орловец поручил одному из своих управляющих организовать прибыльную эксплуатацию ее собственности и перечислять полученный доход на ее персональный счет в Императорском банке. Когда-то и у него самого был такой же пустой счет, первым поступлением на который были десять золотых рублей, подаренные руководителем практики на день рождения. На эти деньги тогда можно было купить хорошую корову и воз сена для нее. Что, собственно, будущий барон и сделал в подарок матушке. В надобности коровы для новоиспеченной ученицы он сильно сомневался, но традицию продолжил. Марье, правда, пока не сказал.
В результате всех этих событий барон с баронессой почти каждую неделю в хорошую погоду гуляли по Москве, а в плохую сидели у него, пили чай и с жаром обсуждали разные дела из богатой практики. Каким-то чудом (или, что вероятнее, волей одного князя) почти все выходные, кроме обычных дежурств, у тайного сыщика оказывались свободными, что позволяло встречаться почти еженедельно.
В тот день Марфа Васильевна, как обычно, направлялась к известному особняку и остановилась покормить птиц. Она лениво крошила им булку и на крошки волна за волной слетались голуби, тщательно собиравшие с мостовой даже самые мелкие крошки, завалившиеся между камней. В какой-то момент ей что-то показалось, но сперва, приглядевшись, она не увидела ничего, кроме пары десятков голубей. И в ту самую секунду, когда она начала отводить взгляд, один из голубей вдруг выбросил длинный сизо-красный язык, ухватил другого, деловито клюющего крошки рядом, а потом подтянул его к себе и мгновенно заглотил.
Рефлексы сработали быстрее разума. Через долю секунды она перешла на магическое зрение, а в следующую – заканчивала усиливать блокирующий кокон, в котором сидела маленькая химера. И это была большая, очень большая проблема. Для начала, химеры были хищниками. Не слишком развитые крылья не позволяли им совершать длительные перелеты, но химеры в этом и не нуждались. Для них главной задачей было взлететь повыше, устроиться на удобном насесте типа высокого дерева, скалы или крыши, высмотреть одинокую жертву, а потом тихо спланировать на нее, оглушив под конец инфразвуковым ударом. Впрочем, открытые окна со спящими за ними людьми их тоже устраивали. Ибо любимой добычей взрослых химер был именно человек. В целом бодрствующий крепкий взрослый мужчина имел хорошие шансы отбиться – достаточно было поосновательнее вцепиться в крыло, как химера начинала сама вырываться из рук несговорчивой добычи и при первой возможности со всей возможной поспешностью улетала. А вот маленькие дети оказывались в нешуточной опасности – их взрослая химера успевала заглотить с такой же скоростью, как и химерёнок несчастного голубя. Второй проблемой было то, что встреча с химеренком была похожа на встречу с медвежонком – где-то рядом наверняка была его мама и еще с дюжину деток в придачу. А посему москвичи пребывали в серьезной опасности. Марфа Васильевна, ведя за собой висящий в воздухе кокон, поспешила к барону.
До того момента девушки ему ничего не дарили, если не считать венков от сестер, так что в первый момент от даже растерялся. Впрочем, профессионализм быстро взял верх и через секунду он уже внимательно изучал добычу. Внешний вид был типичным для химеренка в возрасте около полугода – размером с кошку, квадратная голова с небольшими обвислыми черными кожаными ушами, змеиными глазами и большой пастью с непропорционально небольшими клыками, жесткая пучковатая шерсть, уже начавшая перецветать из детской коричневой во взрослую серую, кожистые крылья и скорпионий хвост, которым эти самые химеры почему-то не пользовались, наводя на мысль о явной ошибке того мага, который их создал. Обращало же на себя внимание откровенно наплевательское отношение химеры к попаданию в кокон, наводящее на мысль о том, что ситуация для нее знакомая и привычная. В норме любая химера рвалась из неволи с непередаваемой яростью, а не сидела, как у себя дома. Последнее навело барона на зело интересные мысли, и он старательно считал с пленницы (а это была самка) все заметные следы аур. Самая яркая принадлежала Марфе Васильевне, а вот за ней нашлась вторая, которая была ему неизвестна. Сие указывало на то, что они имеют дело не просто с невесть как залетевшим в Москву химеренком, а с разведением в неволе этих смертельно опасных для человека хищников. Так что романтическая прогулка сегодня предстояла в направлении Тайной канцелярии, да и затянуться могла непредсказуемо.
По прибытии барон сбросил слепок ауры магам-архивариусам. Вероятность того, что начудил кто-то из их былых клиентов, была невелика, ибо отбивать у инициативных дураков тягу к глупостям умели великолепно. Собственно, эти самые клиенты, за небольшим исключением, или пополняли ряды тайных сыщиков и на означенные глупости не имели ни времени, ни желания, или с заблокированными магическими способностями (если исходно таковыми владели) отбывали наказание на каторге, где у них также не было возможностей сотворить нечто этакое, а после освобождения и не хотелось. Исключение представляли всякие подонки, о которых никто не хотел марать руки и посему незатейливо их знакомили с сестричками-лихорадками (а сестричек, соответственно, с ними). Включая самую старшую и эффективную Невею.
Такой подход позволял и избегать неодобряемых населением, но абсолютно заслуженных казней и бессмертную реликтовую нечисть голодом не морить, чтоб не срывалась на неконтролируемую охоту. А так сестрички не только вели себя прилично, но иногда еще и не ленились информировать тайных сыщиков об очередном будущем компоненте собственного меню. Не то, чтобы регулярно, но с дюжину серьезных преступлений в год по их наводке выявляли и раскрывали. К одному, правда, Невея лично заявилась с докладом во время венчания в церкви, изрядно перепугав почти всех гостей со стороны невесты и удивив своим нахальством священника. Тот, впрочем, тертый калач оказался, прекрасно понимая, что на подготовку к обряду изгнания уйдет добрых полчаса в конце каковых ехидная сестричка вполне добровольно исчезнет, подразнившись напоследок гнилым языком, ее даже изгонять не стал, а выслушал доклад вместе с несколькими присутствующими тайными сыщиками и благословил их (вместе с не успевшей вовремя испариться Лихорадкой) на благое дело. На кой-ляд ему чернокнижник под носом? Впрочем, явление Невеи в церкви было исключительно мелкой местью конкретному типусу за глупое мелкое хамство и полностью укладывалось в рамки типичного для сестричек чувства юмора. В любом случае работала вся эта система довольно эффективно, а посему в возможности рецидива и успехе архивариусов барон сомневался весьма и весьма.
Первое, что сделал князь Ромодановский, при виде крылатой симпатяжки в коконе – собрал всех, кроме основной смены, и отправил прочесывать Сретенку и ее окрестности на предмет мамочки и прочего семейства химеренка. Далеко летать эти твари крайне не любили и даже взрослые очень редко перемещались более, чем на несколько верст в сутки, делая это преимущественно по ночам. С учетом большой вероятности того, что мамочка будет искать химеренка по следу, в месте поимки было решено выставить сразу два замаскированных дозора. Остальной персонал сначала огородил район поиска магическими маяками, гарантированно цепляющими любую химеру на высоте до километра (а выше они никогда не поднимались), а затем тщательно, в два захода проверял все возможные места, от подвалов до чердаков, где могла спрятаться химера, а также расставлял магические маячки для их обнаружения. К вечерней зорьке, когда химеры были склонны выходить на охоту, весь район с большим запасом был не только оцеплен по периметру, но и нашпигован маячками изнутри. Однако, никаких химер обнаружено не было, что вызывало осторожное облегчение и сильнейшее удивление.
Нельзя сказать, что поиски прошли впустую – один карманник, пара находящихся в розыске преступников средней руки и целых четыре схрона с контрабандным пойлом (вполне качественным, но без акцизных марок) отчасти окупали потраченные силы и время, но основная цель достигнута не была.
Впрочем, при воспоминании о реакции пленницы на кокон, барону в голову пришла интересная идея, что какой-то очередной инициативный дурак притащил откуда-то случайно уцелевшего щенка из уничтоженного приплода. Затея по одомашниванию химер была абсолютно глупой. В отличие от мантикор, которые, будучи выращенными человеком, вполне могли превратиться в домашнее животное типа той, что он не так давно поймал в Крыму и которой смотрители зоосада преспокойно пузо чешут, химеры обладали интеллектом удава. Если они хотели жрать – жрали. В том числе собственного спасителя и хозяина, не страдая по этому поводу никакими эмоциями ввиду практически полного отсутствия оных. И интересовало их исключительно то, влезет ли кандидат на поедание в глотку или нет ибо зубы химер предназначались не для разделения пищи, а для ее удержания зоне магически искривленного пространства, позволяющего целиком глотать добычу, кратно превышающую размерами саму химеру.
Еще раз обдумав идею, барон отправился к начальству с идеей повторить поиск, но не химер, как таковых, на розыск которых сразу бросились по соображениям безопасности, а отпечатка их ауры в местах продолжительного обитания. Ведь, если кто-то притащил химеренка, то должен был его где-то содержать. И в этом месте его аура наверняка оставила довольно заметный отпечаток. И основная прелесть была в том, что данное поисковое заклинание, в отличие от поиска умеющей магически маскироваться химеры, даже у самого слабого мага работало за сотню саженей, не говоря уж о тайных сыщиках.
Эта идея оказалась продуктивной. Уже через час охотники вернулись с добычей – студентом биофака университета, который от большого ума вбил себе в голову идею о необходимости перевоспитать и одомашнить химер, которых люди веками истребляли при первом же обнаружении. Судя по всему, курс неестествознания парень прослушал крайне невнимательно и так и не смог осознать причины, по которым добиться теплых чувств от этих прожорливых симпатяг крайне сложно, а точнее – невозможно. Ибо единственное чувство, каковым они могли искренне воспылать по отношению к человеку, это чувство голода.
Химеренка он привез из научной экспедиции в Северную Африку, где химеры продолжали исправно плодиться и размножаться несмотря на все усилия местных властей. Он застал момент уничтожения выводка вместе с мамашей в пещерке, куда местные правоохранители лезть не рискнули, а попросту бросили палку динамита. При взрыве одного почти новорожденного химеренка выбросило в не замеченную охотниками боковую щель. В природе он, скорее всего, был бы съеден гиенами, собаками или другими хищниками, но особо заботливый и умный студент его подобрал, обогрел, кормил курятиной и свининой, тайно протащил в Россию, спрятав между разнообразным магически фонящим оборудованием. Так химеренок попал в Москву, где студент оттащил его к себе на съемную квартиру, где начал «обучать» его. По факту обучение сводилось к успешному поглощению все тех же курятины со свининой в таких количествах, что студент вскоре начал жить впроголодь. Это не способствовало вниманию и качеству наложения заклинаний, так что однажды кокон, в котором сидел химеренок, попросту истончился, и его обитатель отправился на первую самостоятельную охоту. Прятаться от людей он не привык, а голубь вполне сошел за курицу… В результате чего химеренок и попался на глаза, а затем и в руки гулявшей по бульвару Марфы Васильевны.
Отправлять фактически спасенного от бездонной глотки химеры олуха на каторгу было не за что. Равно как и оснований для знакомства с сестричками- Лихорадками не отмечалось. За незаконный ввоз опасного животного полагался небольшой срок и штраф. Посему дурня как следует пропесочили и передали в распоряжение городских властей. Пусть сами с такими разбираются, для Тайной Канцелярии это дело мелковато.
Химеренка под усиленным конвоем отправили в спецотдел Московского Зоосада. В данный момент там подобной зверушки не было, что, возможно, и стало одной из причин пробелов в образовании некоторых особо химеролюбивых студентов.
Марфа Васильевна же, принимавшая самое активное участие в первоначальных поисках химер, затем сидела в отделении с частью сыщиков на случай возникновения потребности в усилении. Все же, несмотря на незаконченное обучение, как маг она была на голову выше большинства тайных сыщиков, не говоря уж о ведьминских способностях, так что князь Ромодановский не имел ни малейшего желания лишаться столь эффективного резерва.
Когда, наконец, двери отделения закрылись и за понурым олухом-студентом и за куда более довольным жизнью и съеденной свиной рулькой химеренком в усиленном коконе, князь, весело посмеиваясь, стребовал с Марфы Васильевны, как законной практикантки, краткий письменный отчет, выдав ей взамен письмо для ректора Школы.
– Барон, соблаговолите проводить девушку до дома. – посмеиваясь обратился он к барону Орловцу.
– А… – замялся на секунду тот, вызвав взрыв веселья у начальства.
– Пока, согласно её должностной инструкции – до гостевого дома Школы. Но если по дороге еще чего отловите, то можете вернуться. – сквозь смех подсказал князь. – А там посмотрим. – он глазами указал на дверь, явно лопаясь от смеха.
К месту официального обитания означенной девушки они подошли уже на рассвете, с огромным удовольствием проблуждав всю ночь по Москве, считая звезды и обсуждая способы охоты на всяких нехороших гадов разных видов. И на этот раз их прогулке не помешали ни химеры с мантикорами, ни прочая нежить с нечистью, ни обычный преступный люд. Всё же инстинкт самосохранения никому не чужд…
