Kitabı oku: «Где-то рядом. Часть 1», sayfa 17

Кто-то погибал от болезней, кого-то приходилось забирать с острова в истощении, испытываемом от чувства голода.

Нам было удивительно слушать о том, что только мы из всех пар смогли обустроиться на острове.

– Скажите, как вы относитесь к своему напарнику Филиппу? – спрашивал меня наедине обследующий врач.

– Он умный, работящий и интересный человек. На нашем Острове мы стали друзьями, – ответил я.

– И вы ни разу ни ссорились? – спросил он меня.

– Бывало ссорились, – подумав, ответил я.

– И как вы вели себя друг с другом потом, после ссоры? – продолжал допытываться доктор.

– Каждый из нас спешил попросить у другого прощения, – ответил я.

– Даже если тот другой был неправ?

– Конечно.

– Вы это серьёзно? Это какая-то игра? – не унимался врач.

– Никакой игры не было, просто Христос сказал: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Лично я хотел бы, чтобы со мной в любой ситуации желали примирения, поэтому я был обязан спешить просить прощения у Филиппа.

Врач отошёл от меня к следящему за нашим разговором Капитану. Я слышал, как они, перешёптываясь между собою, удивляются тому, что и Филипп при точно таком же вопросе привял именно эту фразу. И я, и Филипп, не сговариваясь друг с другом, выбрали для себя Евангельскую заповедь Христа, как руководство ко всем своим действиям.

Мы были живы и здоровы, мы научились на Острове обходиться без цивилизации, ни разу при этом не заболели и не только не сошли с ума, а напротив, только укрепили свой разум. Врачи признали нас абсолютно здоровыми физически и более чем удовлетворительным сочли наше психо-эмоциональное состояние. Мы же с радостью вернулись бы обратно на наш Остров, но нас ждал наш привычный старый мир.

Нас отпустили. Проведя в здании на острове ещё три дня, мы были посажены в самолёт и отправлены обратно в наш город.

Приземлившись, выйдя из аэропорта мы с Филиппом как-то нелепо пожали друг другу руки.

– Ну что, по домам? – сказал Филипп.

– Да, надо ехать, – ответил я.

Капитан, отказался поверить, что мы выжили на острове благодаря Книге. Оказалось, что Библию клали в контейнер каждой паре. Делалось это не с умыслом, а лишь по традиции, подобно которой пылится эта книга в каждом номере современной гостиницы.

Мне не хотелось расставаться с Филиппом. На острове у меня была цель, чтение и собеседник, труд, а, вернувшись в родной город, я потерял это всё. Я не знал, что делать дальше. Работы у меня пока не было, Книга осталась на изучении в здании института… Правда нам с Филиппом хорошо заплатили.

Моё жилище встретило меня слоем пыли. Квартира, казавшаяся мне когда-то просторной, теперь виделась мне невероятно тесной и была совершенно чужой. Почтовый ящик был забит неоплаченными счетами и рекламой. Передо мной предстала вереница услуг, требующих оплаты: поставка газа, электроэнергии, работа лифта, охрана квартиры, телевидение, снабжение водой… От меня требовалась оплата того, чем я не пользовался в течение года, мне же вспоминался яркий солнечный свет и тепло, которое дарило нам на острове совершенно бесплатное солнце и лёгкий морской бриз, приносящий прохладу, и чистый источник…

Мне сразу же пришлось заниматься накопившимися делами, которые теперь казались какими-то нелепыми и пустыми – продлить страховку, помыть и заправить машину. Пробродив в супермаркете два часа, забить холодильник синтетическими продуктами, вычистить засохшую посудомойку, добиться включения отключённого телевидения, весь вечер читать новостные сводки… Зачем, для чего? На что уходило моё время? Ночью мне отчаянно захотелось увидеть звёзды. Я вышел на улицу, но меня встретил лишь частокол крыш, заслоняющий собой кусочек тёмного пустого городского неба.

Я позвонил родителям. Моему возвращению они не удивились. Оказывается, в моё отсутствие их предупредили о продлении моей «командировки». Мама принялась мне рассказывать очередные сплетни, отец поведал о домашних делах, делился новостями, поведал о биржевых сводках.

Так прошло два дня, а на третий раздался звонок в дверь. Передо мной стоял Филипп.

– Суета сует, суета сует… – произнёс Филипп.

– Все суета… Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? – ответил ему я строками из полюбившейся нам книги Екклесиаста.

– Яков, я не могу так, я не знаю, куда себя деть… – сказал Филипп, заходя по моему приглашению в квартиру. – Со мной что-то произошло, я стал каким-то другим, я не могу вернуться к прежним занятиям. Я пробовал смотреть телевизор, сходить на спектакль, пытался даже познакомиться с девушками…

– Но это всё как-то бессмысленно, мелко что ли… – поддержал его я.

– Да, суета сует… «Не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием», – процитировал снова Филипп Екклесиаста.

– «Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё – суета и томление духа!» – вторил я Филиппу. – Филипп, мне кажется, нам нужно согласиться на предложение Капитана.

– Я тоже так думаю, – отозвался на мои слова Филипп. – Я бродил по городу, думал, и знаешь, я чувствую себя тут чужим. Меня не привлекают больше слова рекламы, не радуют зазывающие вывески. Знаешь, я увидел на улице дерево, такое чахлое, у которого все корни закатаны в бетон, пытающееся выжить на узкой границе между шоссе и тротуаром, и мне захотелось плакать… Это какой-то пластмассовый мир, где нет ничего настоящего, живого, лишь суета сует… Посмотри на этих людей, их головы забиты какими-то бесчисленными мыслями, в руках каждого какой-нибудь новомодный гаджет. Но мне теперь не интересны ни их новости, ни сплетни, ни скандалы, ни курсы валют. Спортивные чемпионаты, что это по сравнению с тем, что узнали мы на Острове?.. Тебе не кажется, что весь современный мир придуман лишь для того, чтобы отдалить наши души от Бога.

– Тогда полетели!..

– Это безумие. Они обманули нас, больше года они водили за нос, а сами сверху наблюдали, как мы пытаемся выжить… а теперь мы снова придём к ним?..

– Мы должны их простить, ради того, чтобы спастись, давай забудем о гордыне. Мы обрели нечто большее, что может вместить в себя этот город. Здесь «Все труды человека – для рта его, а душа его не насыщается». Нам надо лететь.

– Ты прав, ты трижды прав! Я не смог найти в городе ни одного открытого храма. Здесь «Много таких вещей, которые умножают суету: что же для человека лучше?» «Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь; а за все отвечает серебро». Ты прав, нам надо соглашаться и лететь…

– «Душа ленивого желает, но тщетно; а душа прилежных насытится», – процитировал я Филиппу строки из Соломоновых Притчей. – Прошу тебя полетели… Решайся.

***

– Яков, ты послушай, что пишет о чуде насыщения Христом пятью хлебами пятью тысяч человек Блаженный Феофилакт Болгарский, – читал мне высказывание Святого Филипп. – «В переносном смысле пять хлебов означают книги Моисеевы, которых пять: Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие. Две рыбы знаменуют слова рыбарей – Апостол и Евангелие. Ими-то питаются наши пять чувств, означаемые пятью тысячами народа». Как это всё правильно! Какая глубина!

Я согласился с Филиппом.

Мы летели сквозь космическое пространство. Родная Земля осталась далеко позади. Теперь лишь изредка виделась она нам в иллюминатор маленькой синеватой точкой. Изображение новой огромной планеты не сходило в последние дни с экранов наших мониторов. Мы приближались к Юпитеру. Оранжево-жёлтый гигант заполнял теперь собою всё видимое нам пространство.

Но не он был нашей целью. Мы должны были облететь четыре его самых крупных спутника, которые видны даже в простейший телескоп с Земли – Ио, Европу, Каллисто и Ганимед. Вокруг каждого из них нам предстояло запустить по одной космической станции. На это нам отводилось не год, и не два, а намного-намного больше. Мы должны будем посетить поверхность этих космических тел, установить флаг нашей страны, чтобы первыми закрепить права на территорию и вернуться на орбиту обратно. Учёные сочли спутники Юпитера чрезвычайно перспективными. Для нашего полёта был построен корабль и нас с Филиппом вдвоём отправили в космос. Наш отлёт с земли прошёл тихо и скромно.

На этот раз с нами была не только наша Книга. Мы взяли с собой с Земли толкование Библии святыми отцами и сейчас изучали их труды. Корабль был оснащён всем необходимым. Мы наладили оборудование и теперь не имели недостачи в наличии еды и чистой воды.

Я подошёл к иллюминатору. Поверхность великой оранжевой планеты затмила собою небо.

– Филипп, знаешь, что мне подумалось, – обратился я к своему напарнику и другу. – Помнишь тот отрывок из Евангелия, когда описывается как Христос шёл к ученикам по водам?

– Разумеется, помню, внимательно слушаю тебя… – оживился Филипп.

– Так вот заметь, что он ведь пришёл к ученикам не сразу, он дал возможность им ощутить страх и своё отсутствие. Мне кажется, это он это сделал для того, чтобы они поняли разницу жизни без него и жизни с ним.

– Как это верно, Яков! Как верно, – обрадовался моим словам Филипп. – А меня в этом отрывке удивило то, как уважает Христос желание человека. Вспомни Петра. Как только он изъявляет желание идти к Христу, тот тут же делает хождение по водам и для Петра возможным.

– И заметь, он не меняет при этом условия природы, – наслаждаясь этим разговором, подхватил я. – И волны бьют бока лодки, и ветер дует противно, но Пётр идёт по волнам, делая невозможное с точки зрения физики, возможным.

– А как Пётр сам испугался того, что совершил, – говорит уже мне в ответ Филипп. – Мне кажется, многих губит страх перед необъяснимым божественным чудом, и люди снова тонут…

– А Господь стоит рядом и хочет лишь полного доверия ему со стороны человека…

Филипп привстал, чтобы тоже взглянуть в иллюминатор. На шее его блеснул нательный крестик. Такой же, металлический знак распятия Христа, согретый теплом моего тела, висел и на моей груди.

– «Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твоё…», – начал Филипп ту единственную молитву, которую дал нам через Евангелие сам Христос. – «Да придёт Царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле, как на небе…» – и слова эти связывали нас, двух путешественников по пространству неба, с теми, кто оставался на Земле, – «хлеб наш насущный подавай нам на каждый день», – просили мы такого нужного нам здесь, в космосе, пропитания, зная, однако, что «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим» …

Мы летели сквозь величественный безграничный космос. Наш корабль развернуло так, что мы могли смотреть на всё его великолепие. Отсюда звёзды казались уже не такими далёкими.

– «Когда я взираю на небеса Твои – дело Твоих перстов, на луну и звезды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?», – вспомнились мне строки псалма.

– «Как велики дела Твои, Господи! дивно глубоки помышления Твои!» – восторженно вторил мне Филипп.

Мы любовались прекрасным бескрайним звёздным небом. Солнце, видевшееся отсюда не диском, а лишь точкой, отдалялось от нас, астероиды проносились совсем рядом, сам же наш корабль был уже захвачен притяжением гиганта Юпитера. Что помогло нам, таким маленьким и ничтожным, плыть сквозь эту колоссальную звёздную бездну. Здесь, в космосе, как нигде на Земле, ощущалась вся хрупкость человеческой жизни. Оставалось поражаться тому, что несмотря на холод вселенной, на смертоносную близость небесных тел, мы по-прежнему оставались невредимы.

Посмотрев на Филиппа, восторженно припавшего к иллюминатору, я увидел на его лице улыбку. Мы были сейчас частью захватывающего, восхитительного звёздного мира, а в наших сердцах жила великая Вера. Вера в то, что весь этот волнующий, будоражащий сознание космос создан Богом, и создан он для нас.

«И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной для отделения дня от ночи, и для знамения, и времён, и дней, и годов».

Я был счастлив, у меня снова была цель, труд, Книга и собеседник.

А ещё мы знали, что «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же», так говорит святой апостол Павел, и «ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем».

2016

Всё забыть

Девушка

Пляж. Песок настолько бел, что слепит глаза. Мельчайший, он похож на невесомую пыльцу. Пальмы высокие, крепкие, величаво покачивают своими огромными листьями. Лазурная кромка воды. Пена прибоя щекочет ступни. Роберт, радостный, счастливый, несётся, раздетый по пояс вдоль кромки воды. Искрясь на солнце разлетаются из-под ног озорные брызги. Звонкий, переливчатый смех звучит впереди.

Девушка, за которой мчится Роберт, прекрасна. Ветер развивает её кудри. Роберт почти догоняет её, но она останавливается, хватает Роберта за руку и тянет в воду.

Волны обдают тело приятной влагой. Роберт ныряет, плывёт и выныривает с другой стороны от девушки. Та смеётся. Он подплывает ближе, девушка обхватывает его шею руками. Так они плывут, кружась в волнах, а потом выходят на берег. И вот уже солнце блаженно греет их раскинувшиеся на песке тела. Так мягко, так сладко.

Роберт разглядывает ту, что сейчас рядом. Он, улыбается, крутит в пальцах влажный завиток её волос и шепчет ей что-то, она смеётся, а ветер уносит произносимые Робертом слова.

Не хочется ничего, ни есть, ни спать, а лишь наслаждаться этим безмятежным покоем. Пальмы покачивают своими листьями, доносится лёгкий шум прибоя, нежный бриз ласкает тело. Время остановило свой ход, и кажется, так будет всегда – море, солнце, пальмы, песок, девушка.

Пляж пустынен. Лишь Роберт и его спутница безраздельно владеют сейчас этим местом. Роберту хотелось бы навсегда оставить его себе, стереть со всех географических карт, чтобы никто, никогда не смог бы отыскать и отнять его.

Роберт счастлив. Он пытается припомнить, есть ли у него ещё какие-нибудь дела, но ничего на ум не приходит. Все заботы остались где-то за пределами этого восхитительного места, в котором небо чисто, море ласково, жизнь беззаботна. Как же хорошо! Как сладостно щемит сердце…

Роберт просыпается. Его разум ещё какое-то время цепляется за остатки созданного им восхитительного видения, но оно всё-таки ускользает, оставляя после себя невыносимое ощущение разочарования от внезапной потери.

Роберт встаёт, находит под кроватью свои смятые тапочки, надевает их, включает свет.

Этот сон – пальмы, море, девушка – снится теперь ему каждую ночь, превращая пробуждение в жестокую пытку.

Роберт смотрит вокруг, ещё темно, ночь. Серые стены квартиры встают из темноты насмешкой над буйством цвета сна. Роберт чувствует себя сейчас узником нынешнего жалкого, убогого пространства. Сердце ноет, но уже не от счастья, а от горечи его утраты. В одно лишь мгновенье блаженство разбилось о бремя реальности грядущего дня.

Ночь темна, и пока ещё тихо, но рассвет не заставит себя ждать, он придёт, принеся с собой заботы, тяготы, тревоги. Зловещим напоминанием обо всём несделанном воскресают они сейчас в памяти.

Кто та девушка во сне? Нет, она Роберту незнакома. И то место, где они вместе, это всего лишь сон, роскошный мираж, игра переутомлённого разума. Лучше бы его не видеть, забыть о нём, тогда не было бы сейчас так нестерпимо грустно осознавать разницу между действительностью и этим недосягаемым вымыслом.

Лучше всё забыть.

Разве есть у Роберта деньги, чтобы улететь в то восхитительное место? Разве может он вырваться хотя бы на пару дней из повседневности будней? Его окружает город. Бетонные стены, смог, шум транспорта.

Девушка во сне, она прекрасна, но реальность такова, что Роберт одинок. Ему не вернуть молодость, беззаботность. Никогда. Утром он пойдёт на работу, вечером вернётся домой. Телевидение скрасит досуг, усталость загонит в постель, и больше ничего не будет.

Роберт сидит на кровати, смотрит в пол, тянется за сигаретой, но вот он скоро опять оказывается во власти сна. Он засыпает, и море снова щекочет пеной волн его ступни, и снова брызги воды из-под ног, и кромка воды, и белый пляж, на котором песок такой мягкий и белый, что бежишь по нему, не чувствуя усталости, и пальмы снова шелестят своими листьями, и небо над ними синее-синее, и девушка…

Роберт снова просыпается. Это невыносимо. Его совсем измучил этот сон. Зачем он снится ему и снится? Для чего? Что так отчаянно хочет возвратить ему его изувеченная память?

Ну что ж, Роберт знает, как прекратить всё это, осталось подождать совсем недолго. За время работы ему столько раз приходилось забывать то, о чём предписывали забыть, поборет он и эту напасть, которая мучит его несбыточностью счастья.

***

Предписание пришло через два дня. Роберт обрадовался и, незамедлительно, отправился к Малу.

Она приняла его в её обычном и ставшим Роберту за многие годы работы хорошо знакомым кабинете.

– Садись, Роберт, – встретила его она. – Материалы по тебе я уже получила, всё готово.

Малу была женщиной высокой и видной, всего на пару лет младше сорокадвухлетнего Роберта она для своего возраста выглядела неплохо. Правильные её черты лица, тронутые уже кое-где морщинами, хранили ещё свою былую природную привлекательность. Была она полновата, что, как ни странно, не портило её. Намного более уродовал её этот бесформенный белый балахон-халат, что всегда был на ней. Будь Малу помоложе, Роберт, наверняка, попытался бы завести с ней более близкое знакомство, сейчас же у него был к Малу интерес совсем иного рода.

– Малу, почему ты всегда прячешь волосы под эту ужасную медицинскую шапку? Я уверен, что у такой привлекательной женщины как ты, волосы, непременно, должны быть очень красивы, – начал Роберт.

– Может потому, что я все-таки хирург и на работе должна находиться в соответствующей одежде, – улыбнулась комплименту Малу.

«Почему женщины старятся так быстро?» – думал Роберт. Ведь когда-то Малу, наверняка, была очень хороша. Но молодость проходит быстро, а вместе с ней уходит лёгкость тела и его свежесть.

– Малу, почему ты носишь не линзы, а эти ужасные очки? Они закрывают от меня твои прекрасные глаза, – продолжает Роберт.

Малу не отвечает, а лишь снисходительно улыбается.

– Ты готов? – наконец, спрашивает она.

– Я готов, ты же знаешь, готов всегда, – ответил Роберт, разваливаясь на кушетке. – Только выполни, пожалуйста, одну мою просьбу. Ведь ты сделаешь для меня небольшой пустяк? Ответь мне, Малу… Мне это очень нужно. Ты можешь удалить ещё кое-что, лично для меня?..

– Ты же знаешь, это не приветствуется, твой мозг и так достаточно изрезан. То, о чём ты просишь, может сократить срок его службы.

– Да, я знаю, знаю… Но этот сон… Он постоянно мучает меня, я не могу так больше, – признался Роберт.

– Сон? – удивилась Малу. – Всего лишь сон?

– Если бы ты знала, какой! Это невыносимо, нестерпимо. Жизнь в нём слишком хороша. Уверен, что это всего лишь фантазии, в реальности этого не было, и не будет. Во всяком случае, я совершенно не помню ни то место, что сниться мне, ни девушку, ни её лица… Нет, определённо её лицо мне совершенно незнакомо. В том сне я так молод, и девушка тоже очень молода… Уверен, это всего лишь мои фантазии, вызванные всеми предыдущими операциями.

– Такое может быть, – подтвердила Малу. – Ты говоришь, сон слишком хорош?

– Невыносимо хорош, мне в жизни не испытать такого. Такое счастье, такое блаженство. Ну скажи, разве может современный человек позволить себе такую полную беззаботность? Нет, пусть лучше этих фантазий не станет, пусть исчезнут навсегда.

– Хорошо, сделаем тест, а потом я дам ответ. Ложись.

Роберт лёг на спину, Малу надвинула на него сканирующий шлем.

– Давай сначала выполним ту часть, которая касается твоего последнего задания.

– Конечно, разве я против?

– Тогда надень наушники и внимательно смотри на экран. Запускаю тестовый файл.

Эту процедуру Роберт хорошо знал. Тестовые данные всегда касались последнего задания, Малу ничего не знает о них, файл закрытый, но Роберту эти сведения хорошо знакомы. Минуты три он будет смотреть на экран, чтобы сканер определил возмущаемую при их трансляции область мозга. Именно в ней и хранится информация о проделанной Робертом работе, и именно эта часть должна быть изъята из памяти Роберта. Скальпель войдёт в его мозг и вырежет то, что должно быть забыто.

Чуть меньше двадцати лет назад Роберт был принят на работу в сектор службы безопасности. Занимался контролем информационных ресурсов и соцсетей. Обычная рутина, но руководство не желало, чтобы полученные сведения когда-нибудь стали известны общественности, поэтому память агентов регулярно «подчищали». Операции «подчистки» Роберт подвергся в первый же год. Он не имел ничего против, тем более, что при приёме на работу им было подписано соответствующее соглашение. Сама процедура подчистки состояла в том, что определялась область мозга, в которой хранились данные, и затем она физически удалялась. После этой операции ещё какое-то время болела голова, но современные лекарства успешно справлялись с этим. Самое приятное в этом было то, что процедура «подчистки» неизменно влекла за собой недельный оплачиваемый отпуск. Но теперь всё было иначе.

Последние десять лет Роберт скитался по разным частным конторам. Промышленный шпионаж, вот за что теперь хорошо платили. Задания сыпались одно за другим, поэтому у Малу Роберт бывал довольно часто. Восстанавливаться приходилось за два-три дня, а потом следовало очередное задание. В мире, перенасыщенном всевозможной продукцией, информация о конкурентах ценилась чрезвычайно высоко. Роберт понимал, что платили ему за его работу жалкие копейки по сравнению с выгодой, которую получали пользующиеся его услугами компании, но он был согласен. Резать мозг приходилось регулярно, крупные компании не допускали утечек. Задание должно было быть выполнено и полностью удалено из памяти. Этого можно было достичь только оперативным удалением мозга, только физическое уничтожение хранящих данные клеток было стопроцентно эффективным.

Сейчас Роберту надо было максимально сконцентрироваться. В эту минуту нельзя было думать ни о чём постороннем, иначе часть мозга с нужными воспоминаниями пойдёт под нож.

– Есть, я засекла сигнал, область определена, – сказала, наконец, Малу, не отрывая своего сосредоточенного взгляда от монитора.

Она сдвинула брови, отчего две вертикальные складки на её переносице стали ещё глубже, но именно эта её внимательность, эта добросовестность в выполнении ею своей работы позволяла Роберту вот уже много лет оставаться здоровым и продолжать трудиться.

– Локация совсем небольшая, – продолжала Малу. – Немного глубоковато, но, я думаю, доберёмся. Давай теперь займёмся тобою лично. Что ты ещё хотел вырезать?

– Дай только сигнал, и я помогу тебе определить границы, – с готовностью ответил Роберт.

– Я готова, начинай.

И Роберт стал думать о том, что снилось ему. Он представил белый пляж, песок на котором восхитительно мягок, шелест пальм, море синее-синее и шум прибоя, девушку и самого себя, счастливо бегущим вслед за нею, её смех, всплески воды, руку девушки, ведущую Роберта за собою. Роберт вспоминал и вспоминал, а бездушный сканер определял тот участок мозга, который в это время стал наиболее активным. Наконец, Роберт окончил.

– Есть, – ответила Малу. – Локация определена. Ну что ж, пожалуй, я смогу вырезать и её. Но скажи мне, ты уверен, что эти воспоминания тебе не нужны?

– Это не воспоминания, – застонал Роберт. – Это сон. Сон ужасный свой несбыточностью. Удали его, он мучает меня. Хочу забыть его и больше не видеть.

– Ну что ж, вырежем, – ответила Малу. – Я предупреждала тебя, что объём человеческого мозга ограничен? – продолжила она, готовя инструменты.

– Ерунда, – ответил Роберт. – Сколько ты уже вырезала моего серого вещества? И что?

– Боюсь, что нам скоро запретят вырезать такие большие объёмы. Так что ты будь поосторожнее с подчисткой собственных воспоминаний. Твои мозги понадобятся тебе ещё для работы.

– Но у меня же есть ещё запас? – поинтересовался Роберт.

– Уже небольшой, – ответила Малу. – Если ты хочешь продолжать работать, то берись только за крупные контракты и постарайся не использовать меня больше в личных целях, ради твоего же блага.

– Хорошо, я постараюсь, – буркнул Роберт, подставляя затылок.

Операция началась.

Анестетик подействовал быстро. Сознание Роберта отключилось. Он не знал, да, пожалуй, и не хотел бы узнать, как тонкая игла прокалывает слой кожи, как двигается дальше, скользя вдоль нежных тканей мозга, как проходит внутрь проделанного отверстия инструмент, как микроскопический нож, подводится к необходимой локации и удаляет серое вещество клетка за клеткой, вырезая тем самым память.

Малу в это время спокойно читала какой-то журнал. Операция производилась автоматически и не требовала участия человека.

Через полчаса всё было окончено. Роберт открыл глаза.

– Как самочувствие? – поинтересовалась, склонившись над Робертом, Малу.

Болел затылок и ещё сильнее голова.

– Пока полежи, – сказала Малу, вводя анальгетик.

Через пять минут Роберт неспешно причёсываясь, уже стоял у зеркала, готовясь уходить.

– На сегодня и завтра у тебя больничный, а потому можешь приступать к работе, – сказала Малу. – Компании теперь требуют гарантий, поэтому ложись, запущу проверочный тест.

Роберт лёг. Проверка проведённой подчистки памяти показала, что ни одна клеточка его мозга не отозвалась активностью на пробежавшие перед его глазами тестовые данные.

Роберт был свободен, он отправился домой. Он чувствовал себя возрождённым и свежим. Так было всегда, после каждой подчистки. Каждый раз ему казалось, что начинается какая-то иная, новая жизнь. И пусть ещё несколько дней будет побаливать голова, пусть ещё в теле будет какое-то время чувствоваться усталость, но очищенный разум теперь будет, как губка, впитывать всё новое, а всё только потому, что Роберт сегодня уже не вспомнит о том, чем занимался вчера.

Роберт был несказанно рад, что сегодня ему дали выходной. Признаться, всё меньше и меньше хотелось ему трудиться. Это раньше увлекали его новые задания, посещали голову свежие идеи, теперь же труд его превратился в рутину, а работа – всего лишь в источник дохода.

Роберт закурил и завалился на диван. Заказав на дом плотный ужин, он погрузился в мир телевидения, теперь только оно его занимало. Роберт переключался с канала на канал, смотрел всё подряд, поглощал доставленный ужин и непрестанно курил.

Роберт уснул под звуки стрельбы, раздающиеся с экрана. Спал он крепко, на утро чувствовал себя вполне сносно. Память его была спокойна, его ничто не тревожило, ночью ему ничего не снилось.

Семья

Роберту снился мальчик. Совсем невысокий, лет семи. Хрупкий ребёнок, он всегда бесшумно подходил к Роберту сзади и легонько начинал теребить за руку. Он появлялся в самые разные моменты сна. Роберт оборачивался, и каждый раз на него снизу смотрели ясные огромные синие глаза ребёнка.

Мальчик глядел на Роберта с надеждой и какой-то скрытой тревогой, которая всегда неизбежно угадывалась в пристальном взгляде его светлых глаз. Стоило Роберту обратить на него внимание, и ребёнок брал его крепче за руку и вёл за собой куда-то. То они шли по шумным улицам города, то по старому парку, то напрямик сквозь толпу безликих прохожих. Мальчик, не оглядываясь, уверенно вёл Роберта за собой. Что он хотел показать?

Ребёнок неумолимо напоминал Роберту кого-то. Походка, жесты, внешние черты казались Роберту знакомыми. Он отчаянно пытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах могло совершиться их с мальчиком знакомство. Мальчик же шёл, не оборачиваясь, вперёд. Он вёл Роберта туда, где был ответ, развязка. Всё сильнее и сильнее ребёнок ускорял шаг. Он торопился, он хотел показать Роберту нечто. Но только Роберт начинал чувствовать, что они уже близко к цели, мальчика неожиданно поглощала тьма. Она обступала и, наконец, полностью поглощала ребёнка. Последней исчезла во мраке его рука, оставляя ладонь Роберта мучительно пустой. Роберт просыпался.

Каждый раз после этого видения, он ещё несколько минут сидел в раздумьях.

Почему во сне являлся именно этот ребёнок? Почему он казался знакомым?

Много раз, проснувшись, Роберт пытался отыскать его. Он использовал мощнейшие профессиональные поисковые программы, пытался найти мальчика в закрытой электронной базе данных, он даже получил специальный доступ на использование всего цифрового пространства, но мальчишки нигде не нашлось. Роберт самолично составил фоторобот и отправил запросы во все городские школы, но всё было тщетно. Мальчик же продолжал и продолжал являться ему во сне.

Роберту шёл пятьдесят первый год. Работал он теперь вотчером социальных сетей. День и ночь он, как и многие другие, нанятые на эту работу, должен был читать, слушать, смотреть, что происходит на многолюдных электронных просторах. Он обязан был отслеживать все разговоры, слухи, сплетни по заданной тематике, в его арсенале были самые передовые программные модули, а вот мальчика из своего сна он отыскать так и не смог. Роберт мог узнать любую информацию о каждом человеке, но вопрос о личности ребёнка по-прежнему оставался открытым. Почему он являлся во сне? Чем больше проходило времени, тем отчётливее Роберт понимал, что для разгадки тайны этого ребёнка надо воскресить собственную память, но та непреклонно молчала, не позволяя решить этот мучительный ребус сна.

Роберт вообще мало что помнил из собственного прошлого. Он смог вспомнить своё детство в пыльном городе, маленькую квартирку, вечно занятых родителей, школу, немногочисленных друзей, учёбу, поступление на работу, всё прочее тонуло во тьме, подобной той, что забирала во сне малыша. Роберт пытался воскресить в памяти своих более поздних друзей, знакомых, но он никого не помнил, всех их поглощала мгла забытья. А мальчик продолжал сниться и сниться, и всё время вёл куда-то, то через жилые кварталы, то через промышленные зоны, и Роберт покорно следовал за ним, держа в своей руке его руку.

***

Пришло очередное предписание подчистить память. Теперь они приходили так часто, что Роберт чуть ли ни каждую неделю появлялся в кабинете Малу.

Она постарела, пополнела так, что с трудом уже умещалась в старом скрипучем кресле своего кабинета. Но Роберту по-прежнему она помогала, он это ценил. Каждый раз, как он просил её стереть из памяти кое-что «для себя», она с укоризной смотрела на него сквозь толстеющие вслед за ней с каждым годом стекла очков, но просьбы его выполняла.

– Малу, как тебе удаётся оставаться столь же привлекательной, как и раньше? – каждый раз льстил ей Роберт.

Малу лишь улыбалась и соглашалась в обмен на приятное ей общение вырезать из памяти Роберта то, что ему мешало.