Kitabı oku: «Багровый папоротник», sayfa 22
Глава 24. Кошки-мышки
Где-то внутри кольнул, шевельнув игольчатой мордой, застарелый ужас. Вцепившись в куртку Джейса, изо всех сил упираюсь пятками в пол, и это приводит брата в ярость.
– Роксана! – рявкает, сверкая глазами.
– Подождите! Стойте!
Приходится приложить дюжину усилий, чтобы остановить заведенного Джейса. Присцилла помогает, повиснув с другой стороны.
– Что вы делаете?! – психует.
– Подожди немного! Доверься, ладно?
Отпускаю брата и жестом прошу оставаться на месте. Разворачиваюсь к бункеру, откуда стремительно вылетели, и замираю, обращаясь в слух. Скрежет арматуры и жалобные стоны приближаются, догоняя.
– Фобос!
Наклоняюсь вперед, чтобы лучше слышать. Пальцы сами нащупывают холодную рукоять вальтера. Снимаю с предохранителя: короткий щелчок похож на выстрел в повисшем напряженном молчании в ожидании ответа.
– Фоб, это ты?
– Рокси…пожалуйста…
Рука, покрытая кровоточащими порезами, показывается из бункера. Затем с противным лязгом появляется арматура, зажатая в ободранном кулаке. Пепельный ежик волос, окропленных красным, изуродованное лицо и те самые ярко-серые глаза. Встречаемся взглядами. Вальтер молниеносно находит цель, готовый стрелять на поражение. За спиной слышу поддерживающие щелчки. Потрескавшиеся губы едва заметно приоткрываются, выпуская болезненный стон вперемешку со словами:
– Это я. Это я. Я. Это…
Фобос не договаривает и падает на колени, опираясь на арматуру. Вода смыкается вокруг шеи, и он запрокидывает голову, чтобы не захлебнуться. Инстинктивно бросаюсь к другу, но Джейс не позволяет приблизиться. Словно черт из табакерки появляется передо мной, ограждая от возможной опасности. Мы с Циллой, как два котенка, вжимаемся в спину брата.
– Это было очень глупо, – рычит, стиснув зубы. – И безрассудно.
– Джейс… Это я, – Фобос протягивает руку, хватаясь за воздух.
– Кто – я? – Брат наводит пистолет, прицеливаясь в голову.
– Не стреляй…
– У тебя десять секунд, чтобы убедить меня в обратном.
– Пожалуйста…
– Восемь.
Присцилла трясется от рыданий. Физически ощущаю, как эмоциональное состояние подруги ухудшается, приближаясь к истерике.
– Семь.
– Фобос.
– Шесть.
– Фобос Кроуфорд… Джейс, пожалуйста!
– Пять.
Арматура выскальзывает, и Фобос падает ничком, поднимая столб брызг. Беспомощно барахтается, не находя опору, чтобы подняться.
– Четыре.
Джейс неумолимо подводит время к концу. Прищуривается, чтобы сделать точный выстрел, слегка наклонив голову. Предпринимаю попытку вмешаться.
– Что, если это правда он? Ты можешь совершить ошибку!
– Я уже совершил ее, когда послушал тебя! – огрызается, даже не обернувшись.
Болезненный спазм сжимает грудную клетку. От обиды выступают слезы, застилая пеленой взор.
– Три!
У Фобоса не получается выбраться из ловушки воды. Он то выныривает, зачерпнув воздух, то скрывается под мутной поверхностью.
– Два. – Джейс медленно вдавливает курок.
Присцилла издает протяжный вопль. Обнимаю, сдерживая истерическую агонию, но это не помогает. Подруга оседает, сползая на пол, и чтобы удержать, приходится скрутить руки, отчего Цилла впадает в агрессивное безумие и зубами вгрызается мне в плечо. Взвываю от боли. Это сбивает смертельный счет, и Джейс отвлекается на нас, теряя из виду Фоба.
Но лишь на мгновение. В следующую секунду Фобос выныривает, и брат вскидывает руку, чтобы поставить точку.
– У Рокси в кармане фотография! Дей отдал!
Джейс замирает. Присцилла отталкивает меня и вытирается тыльной стороной ладони, а я разгневанно шиплю, разглаживая место укуса.
– Фото с пикника! – Фобос глотает воздух. – Мы говорили про мечты!
– Это он, – выдыхаю.
Не веря ушам, бросаюсь к другу, однако Джейс за шкирку оттаскивает подальше.
– Стоять!
– Ты что? Не слышишь?
– Это ты не слышишь! Приди в себя! Он не сказал ничего, что подтверждало бы личность! Про фото говорили как раз перед тем, как столкнулись с перевертышами!
– Но мы не говорили про мечты! – выкрикиваю в сердцах.
Брат поднимает бровь. Смотрим друг на друга, тяжело дыша: я – от обиды, он – от гнева. Постепенно до Джейса доходит, что пытаюсь сказать. Развернувшись, недоверчиво окидывает взглядом Фобоса.
– И какая у нее мечта?
Собравшись с последними силами, Фоб тихо выдает:
– Она хочет собаку.
Вздохнув, погружается в воду, устав бороться с раненым телом. Мгновенно оказываюсь рядом, нащупываю лямки рюкзака и вытягиваю друга на поверхность. Фобос кашляет, отплевываясь. Присцилла помогает поднять, закидывая руку товарища себе на шею, и тот кривится от боли.
– Прости, пожалуйста, – всхлипывает, осыпая его поцелуями. – Прости меня, прости!
–Чш-ш, чего ты, – Фобос мягко улыбается. – Не плачь.
– Я думала, ты умер. Думала, умер!
Цилла трется о его щеку, приглаживая плечи и руки. Неловко отстраняюсь, чтобы не мешать, борясь с порывом задушить Фобоса в объятиях. Смиренно ожидаю очереди, скосив глаза на брата. Джейс бесшумно подходит, останавливаясь за спиной у Присциллы. Встречаются взглядами с близнецом.
– Ты живой, – брат ошеломлен. Открыв рот, не может подобрать слов.
– Да, дружище, живой, – Фобос улыбается. – Сам в шоке.
– Прости меня, я…
– Все в порядке. Я тоже не поверил бы, – кивает. – Ты делал все правильно.
Присцилла, наконец, отпускает Фоба. Встает и поворачивается к Джейсу, зло сощуриваясь.
– Ты чуть не убил его!
Вскидывает пистолет и направляет на Джейса. На лице брата не дрогнул ни один мускул, а вот у меня сердце рухнуло в пятки. Мгновенно нацеливаю вальтер в спину Присциллы.
– Опусти ствол, идиотка! – сжимаю челюсть до скрипа.
Приходится удерживать близнеца над водой, это сильно мешает.
– Он едва не застрелил Фоба, – рыкает, не поворачиваясь.
– Не застрелил же! – Делаю шаг и упираюсь дулом под лопатку, чтобы не думала, что шучу. – Опусти. Ствол. Живо!
– Цилла, успокойся. Я в порядке, – вмешивается Фобос. – Ты сейчас глупишь.
Подруга нервно всхлипывает, а потом переводит взгляд на пистолет в руках, будто не понимая, что делает. Прячет в карман и сотрясается от крупной дрожи, шатаясь, словно пьяная. Джейс аккуратно притягивает Циллу, обнимает, гладит по волосам и чмокает в макушку. Она напугано зарывается в куртку брата и бормочет извинения.
– Джейс, прости… Я бы не сделала. Не знаю, что нашло…
– Успокойся, лисенок, все хорошо. Он живой, видишь? Мы вытащим его.
– Правда?
– Посмотри на меня. – Джейс обхватывает ладонями лицо подруги. – Обещаю, что сделаю все, что зависит от меня, чтобы было правдой.
– Спасибо, – Цилла выдавливает подобие улыбки.
Джейс ободряюще соприкасается с ней лбами, а затем отпускает, возвращая подругу в нормальное состояние.
– Я с тобой еще не закончила! – продолжаю психованно брыкаться в сторону Присциллы, окатывая водой. – Не смей так делать! Никогда больше!
– Извини! Прости, ладно? – виновато разводит руками. – Я бы ни за что не выстрелила! Просто испугалась!
– Я тоже! Но это не дает тебе права целиться в моего брата и оставаться безнаказанной! – опять взбрыкиваю, и на этот раз брызги долетают до цели. – Так-то! —победно поднимаю кулак. – Радуйся, что руки заняты, иначе поколотила бы!
Присцилла принимает злость как данность и не пытается вытереть воду. Подходит, избегая смотреть в глаза, и вдвоем осторожно ставим Фобоса на ноги. Быстро чмокаю близнеца в щеку и трусь подбородком о щетину.
– Ты представить не можешь, как я рада видеть тебя.
– Догадываюсь, Лайонхарт. Это особенно заметно по тому, как пережимаешь мне сонную артерию.
– Ой! – расслабляю руку. – Выглядишь паршиво.
– По-моему, выгляжу роскошно для того, кто упал с двадцати метров.
– Согласна.
– Спасибо!
Сдавленно хихикаем.
– Идти сможешь? – Джейс обеспокоенно разглядывает ранения близнеца.
– Так сильно скучал, что хочешь взять на ручки? – Фобос подмигивает.
Джейс прыскает от смеха, а затем взъерошивает волосы товарищу на затылке. Внезапно серьезнеет, когда что-то нащупывает. Фобос морщится, уклоняясь от брата.
– У тебя кровь хлещет. – Джейс не обращает внимания на попытки отмахнуться. – Не дергайся, я только посмотрю.
Отклоняюсь, разглядывая голову друга. От затылка и до шеи тянется глубокая рана, скорее напоминающая траншею.
– Марго подправит, да? – переглядываюсь с Циллой. – Нужно скорее отвести его к остальным.
– Все целы? – Фобос напрягается. – Больше никто не пострадал?
– Да, не переживай. – Присцилла нежно гладит его по спине. – Ты тоже будешь в порядке.
– Конечно, буду, девочка.
– Отведите его назад, а я доделаю работу, – Джейс кивком показывает на выход. – Там дальше тихо?
– Не знаю, дружище. Может, просто повезло, но, если бы встретил этих тварей, не стоял сейчас перед вами.
– Понял. Идите, я догоню.
– Подожди, я с тобой! – немедленно откликаюсь. – Цилла, сама справишься?
– Без проблем, – подтверждает.
– А что за работа? – Фобос хмурится, изучая брата.
– Нужно забрать записи Джо. Случайно не прихватил? – подмигиваю.
– Боюсь, там ничего не уцелело. Включая самого Джо, если понимаете, о чем я. – Близнец многозначительно округляет глаза. Сообразив, что до нас не до ходит, цокает. – Я придавил его своей задницей с разгона сорок метров в секунду. Вы действительно не догадываетесь, как выглядит Джо?
Расшатанные нервы дают о себе знать, когда не получается сдержать хохот. Джейс осуждающе шипит, но ничего не могу поделать. Приступ идиотского смеха доводит меня до слез и боли в ребрах.
– Тебе лечиться пора, Лайонхарт, – Присцилла саркастично поджимает губы.
– Ой, можно подумать, здесь все здоровые стоят!
Аккуратно выбираюсь из-под лапищи Фоба, полностью передавая друга в распоряжение Присциллы. Оба оглядываются, наказывая быть осторожными, и медленно ковыляют на выход из бункера. Дождавшись, пока спины товарищей скроются за поворотом к большому Зверинцу, наконец, выдыхаю и поворачиваюсь к брату.
– Я был не прав, извини. – Начинает первый. – Мне не следовало говорить то, что сказал.
– Это было обидно, – согласно киваю.
– Знаю. И мне стыдно.
Продолжаем сохранять дистанцию.
– Ты мне не доверяешь как напарнику. Не так, как я хотела бы. – Приходится смотреть в пол. Боюсь найти подтверждение догадкам в лице брата.
Джейс молчит. Проходит целая вечность, прежде чем размеренным тоном отвечает:
– Ты ошибаешься. Понимаешь, как рисковала?
– Риск был оправданным.
– И за это я извинился. А все остальное – естественная реакция.
Джейс делает паузу. Продолжаю пялиться на воду в надежде, что разговор скоро закончится.
– Посмотри на меня, – неожиданно просит. Поднимаю взгляд. – Что ты видишь?
– Не понимаю, – честно сознаюсь, глупо хлопая ресницами.
Брат вздыхает, мрачно сверля зеленью глаз. Желваки напряженно двигаются, и становится не по себе.
– Я напуган, Рокс. – Смотрит в потолок. – Нет, просто в ужасе. Спрашивала, страшно ли мне? Так вот, каждую секунду, что проводим здесь, испытываю парализующую панику.
– Джейс…
– Почему тебе не страшно?
Мотаю головой.
– Конечно, страшно…
– Тогда почему ввязываешься в каждую авантюру так, будто за плечами у тебя девять жизней?
– У меня за плечами ты и Крис.
Хочу успокоить, но вместо этого получается наоборот. Услышав реплику, Джейс встает на дыбы.
– Мы не супергерои, Роксана! Да, мне хочется, чтобы чувствовала себя безопасно рядом, но ты не можешь абсолютно полагаться на нас, это опасно! И для тебя в первую очередь!
– А на кого тогда можно?! – От удивления повышаю голос.
– Только на себя! – Джейс поднимает сноп брызг, шлепнув ладонью по воде. – Только ты можешь объективно оценить опасность и принять решение!
– Не разговаривай со мной цитатами Беннета!
– Это азы, которым учат детей.
– Джейс. Хватит.
Брат устало вздыхает.
– Где инстинкт самосохранения? А что, если нас однажды не будет?
Чтобы закончить перепалку, подхожу и сдавливаю в объятиях, уткнувшись подбородком в плечо. Джейс в ответ запускает руку в мои волосы, перебирая спутанные пряди.
– Вот это действительно страшно. Даже думать не хочу.
– Я тоже. – На мгновение прижимается горячими губами ко лбу, обжигает дыханием, а затем отстраняется. – Ладно, пойдем.
Отпускает меня и поворачивается к бункеру. Хвостиком следую по пятам. Проходя мимо жутких клеток, тело вновь покрывается мурашками, и холод совсем ни при чем.
– Джейс! – догоняю и хватаюсь за рукав.
– М-м? – Брат оглядывается через плечо.
– Я тебя люблю.
Останавливается и приподнимает бровь.
– Больше жизни, правда. Вдруг поняла, что никогда не говорила это вслух.
– Ты пугаешь меня.
– Просто ты прав. У меня не девять жизней, с одной-то едва не распрощалась, и мне важно, чтобы ты и Крис знали, насколько дороги мне.
Брат внимательно изучает меня долгим взглядом с прищуром, видимо, сочиняя шутку, но потом, увидев что-то такое в лице, передумывает и отвечает моими словами.
– Я люблю тебя, Роро. Больше жизни.
Горделиво улыбаюсь и сжимаю кулачок, призывая стукнуться. Рассмеявшись, Джейс незамедлительно отвечает на жест.
Дальше идём молча, только хлюпанье воды чавкает и отражается от стен. Джейс, заметив, что трясусь от холода, заботливо набрасывает куртку мне на плечи. Сначала упрямлюсь, но, почувствовав тепло толстой кожи, не могу отказаться. Брат, довольно хохотнув, закатывает глаза.
– Лишь бы поспорить.
– Мне нравится эта куртка, – киваю на длинные не по размеру рукава. – Похожа на папину.
– Это она и есть. – Джейс бросает короткий взгляд и отворачивается.
– Ого. Не знала, что ты сохранил ее.
– Рука не поднялась выбросить.
После смерти мамы отец сжёг все ее вещи, не оставив даже заколки на память. В голове ярким вихрем пронеслись воспоминания жуткого скандала, когда Джейс узнал, что натворил отец.
Мне было пять, но отчётливо помню, как сидели с Крисом за обеденным столом. Перед нами две тарелки неумело сваренного Джейсом супа и чёрствые куски хлеба. Папа вторую неделю травил печаль алкоголем, и ему не было дела до того, чем забит холодильник. Увидев пустые шкафы с одеждой и полки в ванной, Джейс пришел в ярость. Кричал так, что мы прижимали головы, ковыряя картошку, а отец стоял и улыбался, будто брат рассказывал смешную шутку.
А затем глаза похолодели, губы искривились, и он наотмашь врезал Джейсу по лицу. Оторопев, брат попятился и задел мамино фото, стоявшее в окружении свечей на барной стойке. Тогда отец выволок его из столовой и полчаса издевался за закрытой дверью.
Когда, наконец, выпустил, Джейс едва стоял на ногах. Мы помогли добраться до койки, где провел пару суток. Кайс, увидев нас в таком состоянии, рассказал все родителям. Его мать приготовила еду и наполнила холодильник, а потом и вовсе забрала на месяц к ним домой. Феникс-старший устроил выволочку отцу, и тот более-менее пришел в норму. На какое-то время все стало обычно.
Конечно, потом отец снова запил, только Джейс запретил Кайсу вмешиваться и впутывать в это родителей. Фениксы старались присматривать, но откуда им было знать, что происходило за закрытой дверью. На людях был примерным отцом-одиночкой, а когда приходил домой и прикладывался к бутылке, все доброе стиралось.
Иногда у отца бывали дни просветления, вставал на колени и просил прощения. Заглаживал вину подарками, семейными ужинами или походами в лес. Вывозил в город на ярмарки, водил по торговым центрам и покупал мороженое. Это были счастливые дни, которые непременно сменялись ужасными. Качели падали настолько резко, что никогда не успевала перестраиваться. В конце концов, просто перестала вестись на отцовские манипуляции и отказалась участвовать в больной игре под названием «семья».
После смерти папы я была первой, кто предложил сжечь его вещи. Крис поддержал полностью, а вот Джейс запретил прикасаться. Спорить и что-то доказывать не стала, и Криса попросила не давить, хотя брат порывался в тайне соорудить костер и торжественно избавиться от последнего, что напоминало о тирании, царившей в доме долгие годы. Причинять новую боль Джейсу не хотела, поэтому пришлось настоять, чтобы Крис не влезал. Это было трудно, потому что на тот момент братья уже были в ссоре и не разговаривали, и Крису очень хотелось насолить. Потом, спустя год после смерти отца, Джейс куда-то отнес вещи. Думала, избавился от всего, но куртку, как оказалось, сохранил.
– О чем думаешь с таким умным видом? – Джейс закидывает руку мне на плечо, самодовольство ухмыляясь.
– Вспомнила, как отец сжёг мамины вещи, – глухо отзываюсь, все ещё перебирая воспоминания. – Тебе сильно влетело, прости.
– За что? – удивляется.
– Мы не вмешались.
– Рокси, тебе было пять лет, а Крису семь. Как вы могли вмешаться? – Джейс снисходительно смотрит сверху-вниз.
– Не знаю. Но я ненавижу его до сих пор, – прикусываю язык.
Брат не любит, когда поминаем отца недобрым словом. Немного молчит, потом вздыхает, выпуская струйку пара.
– Ты не помнишь, каким он был. Деметрий Лайонхарт, начальник отдела по борьбе с терроризмом, главнокомандующий специальными подразделениями, любящий муж и отец троих детей.
– Любящий? Серьёзно? – презрительно фыркаю.
– Он заплетал тебе волосы сам, пока были не такими длинными. – Джейс заправляет мне прядь за ухо. – Мама купила шёлковую ленту, и он научился вплетать в косу. Ты, наверное, не помнишь.
– Не помню.
– А твоя игрушечная собака… Как ее…
– Горчица, – хихикаю. – Казалось, это очень красивое слово, подходящее для имени игрушки.
– Точно! Он привез ее из-за границы. Можешь представить, как отец, все время такой важный, выбирал детскую игрушку? – Джейс улыбается, тоже предаваясь воспоминаниям. – Он любил тебя.
– Думала, это мама подарила.
– Ну, теперь знаешь.
– Но это так мало! – хлопаю длинными рукавами. – Этого недостаточно, чтобы любить его, понимаешь? Только тот случай, когда он избил тебя, перечёркивает ленты и эту собаку дурацкую, а такое происходило постоянно! Даже если бы подарил всех плюшевых собак в мире, он не достоин и тени любви к тебе и Крису.
Джейс не стал спорить, уйдя в собственные воспоминания об отце. Удивительно, ему влетало больше всех, но брат все равно сохранил теплые чувства к человеку, терроризировавшему нас. Молчим пару минут.
– Но куртка классная! – блаженно закрываю глаза, щекой потираясь о ворот с меховым подкладом. Конечно, мех мокрый насквозь, однако куртка брата теплее, чем моя на синтепоне. – Греет. Ещё минутку поношу и отдам.
– Не надо, мне нормально, – Джейс отмахивается.
– Возражения не принимаются. Я не дам тебе мёрзнуть.
– Как скажешь.
– Лишь бы поспорить! – смеюсь.
Освещение начинает мигать. Ярко вспыхнув, лампы тухнут, оставляя нас в аварийном свете. Паника внутри усиливается, но пока получается держать в узде. Машинально наглаживаю рукоять вальтера, потом нащупываю в кармане магазин к нему. Пальцами добираюсь до ножа, заткнутого за пояс. Это немного успокаивает. Свернув по коридору, упираемся в следующий бункер.
Помимо пестрящей красной тройки имеется название, блестящее флуоресцентным сиянием.
«Ферма тел. Вход без спецодежды воспрещен.»
Нездоровое любопытство, которое прогрессировало по мере того, как забирались глубже в недра лепрозория, дает о себе знать, затрепетав в груди. Начинаю задумываться о профпригодности, перебирая в уме имена психологов из Реверса, к которым следует записаться после задания. Но Джейс тоже издает непонятный звук, который принимаю за воодушевление, и терзания отступают в сторону. Брат первый входит внутрь, я юркаю следом.
Сразу за дверями – тамбур. Вдоль центральной стены располагаются пронумерованные металлические шкафчики для личных вещей. Справа за потрескавшимся стеклом висят комбинезоны и респираторы. В углу притаилась раковина, покрытая грязно-желтым налетом, и осколок разбитого зеркала в деревянной раме. Украдкой заглядываю в отражающую поверхность и разочарованно вздыхаю. Мокрые длинные волосы спутались и висят паклями, ссадина на лбу, затянувшаяся коричневой коркой, лиловый синяк на скуле и разбитая губа. Одежда, найденная в квартире Картрайта Белла, покрыта кровью и грязью. Боюсь представить, чем сейчас пахну. Джейс тоже заглядывает в зеркало, отодвинув меня в бок.
– О! Думал, будет хуже, – с наигранным самолюбованием взъерошивает волосы.
– Невозможный! – закатываю глаза.
Продолжая отпускать ядовитые шуточки, выходим из тамбура. Первая замечаю, что что-то не так.
– Чувствуешь? – топаю ботинком. – Здесь под ногами металл.
– Наверное, мы на смотровой площадке.
Поднимаю взгляд и не вижу ничего, кроме огромного пустого затопленного помещения. На другом конце горят красные огни над выходом, а под потолком тухло светятся квадратные лампы, остывая после замыкания. Издалека кажется, будто дверь парит над поверхностью воды, но после недолгих вычислений соображаю, что помещение имеет углубление, отсюда потребность в смотровой площадке. Ферма тел не оправдывает ожиданий, и я скептически хмыкаю.
– И все?
– А чего ты ждала? – удивляется Джейс.
– Ну, не знаю. Тела?
– Не будь занудой. Ферма затоплена, а внизу, будь уверена, все как по заказу.
– Наверное, есть другой проход. – Прощупываю пол ботинком и с горечью осознаю, что трусливо пытаюсь избежать вояжа по Ферме вслепую.
Перспектива совсем не прельщает.
– Почему так думаешь?
– Фобос в таком состоянии смог бы преодолеть этот путь, не видя, куда наступает?
– Рокс, он Гарпия, а не дохлый бобер, – Джейс фыркает. – Ты меня поражаешь.
Суживаю глаза.
– Хорошо, но зачем такая неудобная планировка? Картрайт, чтобы попасть в Птичник, должен последовательно пройти через Зверинец, камеры Багрового папоротника и Ферму тел? Наверняка, есть другой ход.
– Да. Лифт, в шахту которого упал Фобос. Он доставлял персонал прямиком до Птичника. Ты видела схему своими глазами, нет никакого другого прохода.
Вздыхаю.
– Ладно, наверное, ты прав.
– К тому же, Папоротник и Ферма тесно связаны. – После вопросительного взгляда, Джейс добавляет: – Наверняка тех, кто умирал от вакцины, изучали на Ферме, поэтом между ними прямой ход.
– Хорошо, все, я поняла! Другого пути нет, идем на ощупь! – агрессивно всплескиваю руками.
– Просто держись рядом, идет? – Джейс снисходительно похлопывает меня по спине.
Издаю возмущенное шипение, прежде чем последовать за братом вдоль стены. Путь неблизкий, по самым скромным подсчетам расстояние до выхода с Фермы составляет метров пятьсот, а мы чертовски медленно продвигаемся, изучая каждый сантиметр под ногами. Теперь понимаю, для чего Фобосу нужна была арматура. Когда напряжение становится невыносимым, начинаю приставать к Джейсу с вопросами.
– Как думаешь, здесь глубоко?
– Не знаю.
– Эта Ферма намного больше, чем в Реверсе. Значит, трупов тоже больше?
– Не знаю, Рокси.
– А как так вышло, что за двадцать лет ни один зараженный не попался охране Периметра?
– Я не знаю! – Джейс раздраженно рявкает и оборачивается. – Что за странные вопросы?
– Не знаю, – шмыгаю носом. – Но правда странно, не находишь?
– С чего взяла, что не попадался? Периметр контролируют не просто так, и если раньше можно было подумать, что Капитолий защищает собственность от прессы и туристов, то сейчас закрадывается подозрение, что об угрозе района знают, но старательно закрывают глаза и утаивают информацию. Вопрос в том, насколько глубоки знания, и какой круг людей осведомлен.
– А расскажи что-нибудь про маму, – просьба звучит жалобно, даже удивляюсь.
Джейс от неожиданности запинается и, чертыхнувшись, останавливается, развернувшись лицом.
– Чего?
За семнадцать лет я ни разу не проявляла интерес к воспоминаниям брата о ней, и уж тем более не заводила разговор в открытую. Мне легко удавалось блокировать все, что связано с мамой, потому что помнила совсем чуть-чуть.
Джейс выжидающе сверлит взглядом.
– Стало интересно, что ты помнишь. Я практически ничего.
Брат с подозрением разглядывает, прежде чем пойти дальше.
– По четвергам она готовила мятное мороженое, – заполняю возникшую паузу. – И разрешала не ходить на тренировки.
Замечаю, как Джейс вздрагивает. Ткань свитера натягивается на напряженной спине. Мокрые насквозь, мы идём по пояс в ледяной воде. От мерзкого, липнущего к позвоночнику холода, не спрятаться.
Или дело не в холоде?
Молча стаскиваю куртку и набрасываю на плечи брата.
– Зачем? Надень обратно. Здесь холодно.
Игнорирую протест, продолжая развивать тему.
– А еще помню, как мама танцевала в обнимку с букетом цветов. Там были белые, розовые…
– Рокси. – Джейс решительно прерывает. – Пожалуйста.
– Не хочешь говорить? – голос звучит жалко.
Да и чувствую себя так же.
– Не хочу, – коротко бросает.
Не настаиваю. Оставшийся путь проходим в абсолютной тишине, разбавляемой хлюпаньем воды. Лишь пару раз Джейс предложил куртку, но после уверенной лжи, что согрелась, сдался.
Добравшись до выхода с Фермы, так же молча покидаем через похожий тамбур.
Птичник встречает пронизывающим сквозняком. Пройдя через небольшой холл, выходим на очередную смотровую площадку, откуда открывается вид на гигантскую клетку, полностью затопленную водой. Торчит только стеклянный купол с зияющей дырой и немного видно прутья, сквозь которые проступают гнилые ветки деревьев. Стены обшиты белыми экранами до потолка.
– Зачем экраны здесь? – не очень интересно знать, но от тишины сводит скулы.
– Наверное, чтобы птицы чувствовали себя комфортно. Создавали имитацию леса, крутили звуки природы. Там вверху колонки, – Джейс кивает на потолок.
– Надо же, двадцать лет назад здесь можно было медитировать, а сейчас без ствола в кармане не сунешься, – хихикаю. Нервы ни к черту.
Джейс закатывает глаза.
До выхода добираемся без происшествий. После огромной Фермы Птичник показался крохотной сарайкой. Ступив ногой на твердый бетон, вздыхаю от облегчения. Судя по выражению лица Джейса, он тоже расслабился. Протиснувшись между заблокированной дверью, выбираемся по широкому коридору, отделанному красивым розовым мрамором, в просторный холл. Эта часть отличается нарядностью и торжеством, ярко контрастируя с унылыми стенами бункеров.
Повернувшись, замечаю двери из витражного стекла, ведущие в кафетерий. Приблизившись, заглядываю внутрь. Часть обломков мебели плавает на поверхности, издавая глухое бряканье, соприкасаясь друг с другом и с ножками столов. Вдоль одной из стен стоят витрины для еды и напитков, а за ними деревянные стеллажи с уцелевшей посудой. Три лампы в классическом стиле свисают с потолка над барной стойкой. Приглядевшись, распознаю плавающие останки, плавно качающиеся на водной ряби.
Вспыхивает яркий свет. Уже привыкла к перебоям электричества, но каждый раз страшно от того, что можно разглядеть при нормальном освещении.
– Она любила цветы. – Голос Джейса отражается эхом по пустому коридору.
Удивленно поднимаю бровь. Брат изучает стены, не обращая на меня внимания.
– Белые, розовые – это хризантемы. Ее любимые.
– Ты не обязан говорить об этом, – мягко отвечаю.
– Все нормально. Просто ты застала меня врасплох.
Кивает на лестницу, призывая идти дальше. Послушно следую за ним, отрываясь от созерцания кафетерия.
– Она любила скручивать волосы в пучок и подкалывать карандашом. – Джейс старательно игнорирует взгляды, делая вид, что лестница занимательнее. – У нее часто бывало так, что загоралась идеей и тут же записывала. Когда ты собираешь волосы, очень похожа на нее.
– Правда?
– Правда, – Джейс улыбается. – Еще любила слушать старую музыку. Очень старую даже для меня.
Замечаю, что Джейс избегает слово «мама», рассказывая о ней, но решаю не акцентировать внимание. Брат продолжает:
– Папа шутил, что она из прошлого века, а… мама отмахивалась и говорила, что такую слушал ее отец, и она так чувствует его рядом.
Родители мамы и папы умерли еще до нашего рождения с Крисом, а Джейс практически ничего не помнил о них, только со слов мамы. Я знаю, что они были на хорошем счету у Корпорации, а дедушка по папиной линии даже входил в комиссию по разработке критериев для отбора Гарпий.
Поднявшись по лестнице и выбравшись, наконец, из ледяной воды, оказываемся у лифтовой шахты. Выглядываю из-за спины Джейса. Когда Фобос сказал, что от Джонатана мало что осталось, не шутил. Стены и пол заляпаны брызгами крови, а вокруг разлетелись остатки черепа, покрытые волосами. В окоченевшей руке со скрюченными пальцами мужчина сжимает лямку рюкзака. Ноги неестественно вывернуты, и оголенные кости торчат наружу, с которых капает тягучая кровь.
Джейс с невозмутимым лицом наклоняется к трупу и высвобождает рюкзак из цепких пальцев. Заглядывает внутрь и находит камеру.
– Вроде целая.
– Давай проверим? – предлагаю, чтобы сконцентрироваться на чем-то другом, кроме Джо.
Джейс включает камеру и находит в меню ряд отснятых роликов.
– О, это же я! – В кадре узнаю парк аттракционов и себя, с недоумением смотрящую снизу-вверх на колесо обозрения. – Джо снимал.
– Это ты одна уделала трех химер? – Джейс недоверчиво смотрит.
– Эй! Что за удивленный тон? – обиженно складываю руки.
– Шучу-шучу, – брат взъерошивает мне волосы.
Следующий ролик оказывается видеодневником. На нем Зои сидит возле костра в лесу, за ее плечом виднеется Ингрид, размеренно потягивающая чай. Запись сделана как раз перед тем, как встретила Джейса, Блю и Кайса возле самолёта.
– Что ж, сегодня 27 ноября, время 11:43. Ночью столкнулись с химерами. Не думала, что вид сможет выжить в диких условиях, однако животные приспособились к жизни без людей. Вид отличается от известного описания, гораздо крупнее и обладает организационным поведением.
– Опиши подробно, – Ингрид появляется в кадре.
– У нас есть отснятый материал с парка, – Зои недовольна, что ее перебили. – Кхм-кхм. На чем остановилась? Ах, да. Химеры ведут стайный образ жизни, и, полагаю, у них сформировалась четкая иерархия за годы изоляции. Когда оказались в ловушке на колесе, псы не стали нападать, а использовали звуковые сигналы для стаи. Может, это гончие? Выслеживают и загоняют добычу, а после зовут сородичей.
Зои поправляет воротник, делает глоток чая и молча смотрит куда-то в сторону. Запись обрывается, когда слышен радостный визг Марго. Она зовёт Кайса.
– Как они все умело скрывали, до сих пор не могу поверить, – задумчиво накручиваю волосы на палец. – Столько лет.
– Тут ещё кое-что есть.
Джейс включает новое видео. Это скрытая съёмка разговора, виден лишь край плеча Зои и стена с облезлыми обоями. Понимаю, что это квартира в Джастифай-сити.
– Ты не можешь использовать наши отношения и манипулировать мной. Готова развязать международный скандал ради чего? Из мести?
Это Джонатан. О каких отношениях говорит?
– Джо, они убили всю мою семью. Родители, младшие сестры, друзья – все погибли! И сотни, тысячи других семей! Хочешь, чтобы Капитолию все сошло с рук?
– Их уже не вернуть, а нам ещё жить! Я не хочу, чтобы мои дети выросли на войне.
– Мне нужна только справедливость. Пусть признают, что затопили район специально и понесут наказание.
