Kitabı oku: «Лихие девяностые в Шексне», sayfa 2

ЗАСЕДАНИЕ

– Сегодня нас всех собрал зам. директора Киселев, – говорит жена. – Он объявил по какому поводу заседание и первое слово дал мне. Ноженко аж передернуло. Я отчиталась, мол, так и так – вы выполнили план, а наш цех – нет. Почему так получилось?

Матанова завела, что вот, мол я рассчитала сколько кладем мы смолы, да других компонентов, да щепа идет влажная и получается, что у нас экономия из-за влаги.

– Ишь, – думаю, щепа сырая. Экономия из-за влаги? Значит сушилки у вас в ДСП не работают?

Тут поднялся и выступил Ноженко. Да, такой гордый. И понес и понес… Да так, что даже Киселев не выдержал и сказал:

– Ты, что это, Данилыч, встал в позу? Не может быть такого, чтобы цеха, в которые было поставлено сырье, выполнили план, а тот цех, который поставлял сырье, – нет. Наверное, надо подписать документ на затребованное количество сырья. А оно, исходя из представленных вам и мне данных, соответствует им. Не так ли?

– Нет, – сказал Ноженко. – Такого не будет

– Да, ладно, Виктор Михайлович, – продолжала жена. – Я ему не сказала, но окончательно поняла, что в ДСП смухлевали, а я их зацепила. – Пусть не оплачивают. Все это всплывет, когда будет подсчитываться доход за третий квартал.

Ноженко, аж, подпрыгнул. Встал и убежал из зала.

– Наверное, ты кричала, – говорю я, зная взрывной характер жены.

– Нет, – говорит. – Я, перед тем напилась валерьянки.

– Ну и что дальше?

– Кончилось это заседание, я быстренько поела в столовой и сижу – делаю отчет. И вдруг телефон. Звонит Матанова и таким добреньким голоском:

– Люда, ты наверное расстроилась?

– Нет, – говорю. – Чего мне расстраиваться?

– Так сколько у тебя получается по отчету? Двести девять? Да? Так Ноженко велел подписать. Приходи. Мы подадим тебе чек.

– Некогда, – говорю, – мне. Я отчет готовлю.

– Ну, ладно. Валентина пойдет в управление и тебе занесет.

А что, думаю, идти к ним? И так знаю на какую цифру они готовы подписать. Взято-то у них со склада. Решила, что не стоит пока идти на поклон.

КРУГОВЕРТЬ

Круговерть, да и только. Работа, дом, работа. Ни просвета, не выхода. На живот только и работаешь. А концы с концами едва сводишь.

Жена с утра не в настроении. Завтра бы всем вместе надо ехать в деревню – выходной, а наряды не сданы. Не все мастера сдают данные вовремя.

– Может, – бурчит, – и завтра придется выйти.

Я стараюсь ее не нервировать.

– И купить в магазине нечего. Возьми, – говорит, – пару копченых кур, чтобы ехать не с пустыми руками.

– Добро, – соглашаюсь я. Благо у завода есть своя коптильня от столовой. И этот продукт всегда имеется в наличии.

На улице слегка подморозило. После беглого осмотра линии захожу в слесарку. Там шумно. Все в сборе. У Курочкина выпачканы руки, глаза полусонные. Оказывается, его вызвали ночью в цех. Чтобы не мучиться одному, он прихватил Юру Петруничева. На крыше полетел вентилятор, вытягивающий пыль из шлифмашины. Ставил его я четвертого января во время дежурства. Прошло три месяца. Как и тогда раскалился подшипник, до такой степени, что зашаяла пыль около вентилятора. Да и работал пока не заклинило. До утра бились. Не успели они скрыться за заводскими воротами, как на первой линии лопнул болт крепления основного вала камеры кондиционирования. Пришлось плиту пропускать в обход. Вторая линия пахала вовсю. Правда, как сказал Игорь, снова течет масло на гидростанции камеры. Вчера мы с ним, не найдя хорошей цанги, поставили временно, с трещиной. Через нее и вытекало масло. Всю ночную смену она отработала без перерыва.

Я взял ключи на семнадцать и двадцать два и пошел к работающей гидростанции. Попробовал подтянуть гайку. Это в какой-то степени удалось. Масло уже не бежало ручьем, а лишь изредка подкапывало.

Когда вернулся в слесарку, Игорь спросил:

– Ну, как?

– Сейчас не бежит, а лишь изредка капает.

– Я взял у Курочкина две новые цанги и трубку. Так, что поправим дело. Правда, сначала-то отказывал. Говорил, что нету.

– А вчера почему он нам не дал? А потом шумел: «Зачем цангу с трещиной поставили?»

– Так это он при Зубове говорил. Хитрил. Он умный, изворотливый. Не зря у него кликуха – Еврей.

В это время Сергей Лукин занялся осмотром камеры охлаждения первой линии. Для того, чтобы поставить в гнездо болт диаметром в тридцать миллиметров, необходимо вал камеры весом в тонну, сдвинуть на двадцать пять миллиметров. Сделать это быстро не выйдет. Домкрат не установить. И Сергей стал это делать при помощи крупного болта и гайки – личное рацпредложение. А я поднялся на крышу цеха – посмотреть, как работает вентилятор вытяжки пыли, установленный ночью. Потрогал подшипники. Слегка теплые. Но вал в корпусе, поставлен, как и предыдущий мною, пыльником в сторону шкива. То есть по мнению Сергея Лукина – неправильно. Когда я в тот раз собрал вентилятор он проверил мою работу и на другой день сидя за столом при всех сказал, что «поросенок» на вентиляторе долго не простоит. Пыль будет попадать в подшипник. Я внутренне смутился, но виду не подал. А про себя подумал: «А что же ты не подсказал, когда я его собирал? Видел ведь, гад? И чтобы отговориться и его припрыть сказал, что ставил так потому, что у вала «поросенка» оказались разные «плечи». И чтобы крыльчатка не задевала за корпус вентилятора, пришлось ставить ее на длинное «плечо».

– Да они же одинаковые, – отрубил Сергей.

– Ну, не знаю. Но я замерял и одно плечо оказалось на двадцать миллиметров длиннее. В РМЦ так выточили, по чертежам.

И это была правда.

Сейчас, спустившись с крыши, иду на вторую линию к карманам, но у шлифовки меня останавливает сменный мастер.

– Где Курочкин?

– Домой ушел. Они с Петруничевым ночью работали. А что?

– Надо бы шлифмашину посмотреть. Нижняя лента сбегает. А мои операторы «дубы».

– Хорошо, – обещаю, – а сам про себя думаю: «Я еще «дубее» так как оператором не работал и слесарем-то без году неделя. По возрасту-то я самый старый – Без двух лет – сорок, а опыта подобной работы нет. Я гуманитарий. Сменил профессию, чтоб прокормить семейство. Все на семь – шесть лет моложе меня, за исключением Андрюхи Ворошнина. Он еще младше. А мы с ним, можно сказать, ученики. Все остальные опытные работники – костяк. Мне приходится приспосабливаться.

Где посложнее, туда меня не подпускают и стараются не посвящать в профессиональные тайны. Надо самому до всего доходить. Чтобы знать шлифмашину, неплохо бы поработать в смене. Но уйдешь туда – здесь место потеряешь и может лучше не стать. Нас жизнь заставляет, порой по краю идти или увольняться.

– Хорошо, – сказал я мастеру. – Посмотрим. Если сам не смогу ничего сделать, то позову Игоря Соколова.

Решаю в уме: «Игорь по проще всех. Он был в смене и наладчиком. Сделает и подскажет. Он для меня как наставник. А когда рядом с тобой человек бывалый, ты чувствуешь себя спокойно, знаешь, что основная доля ответственности лежит на нем. Если даже ты облажаешься, то учитель тебя прикроет.

Поднял натяжной вал. Поправил ленту. Запустил машину. С набором оборотов лента стала сбегать в мою сторону. Попробовал регулировать давление воздуха в натяжном цилиндре. Но попытки не увенчались успехом.

Потащился за Игорем.

– Пойдем, – говорю, – на вторую линию к шлифовке. Лента сбегает и моей регулировке не поддается. Посмотри.

Он посмотрел на мигающие «глазки», потрогал ленту, поотгибал ее.

– Не щелкает, – сообщил. – Нет контакта. Тут электрика.

Оператор побежал за электриком.

– Вот, – оправдываюсь, – и я попробовал регулировать, а она все равно сбегает в эту сторону.

– Так она на «нас» сбегает? – уточнил Игорь.

– Да!

– Тогда не из-за электриков.

Он попытался раза три включить машину, но лента по – прежнему сбегала. Пришел электрик. Вместе они покопались – безрезультатно.

Потом Игорь стал крутить то одну головку регулятора при работающей машине, то другую. Я, каждый раз поправлял ленту. Всеми были высказаны разные предположения: то плохой цилиндр, то лента старая… И вдруг после очередной попытки лента не сошла. Машина заработала.

Мне было неловко, но вида не подал. Присоединился к Сергею Лукину. Он все еще перемещал вал при помощи «подсобного» домкрата. Тут прибежал Ворошнин и запыхавшись:

– Сергей, что-то привод шлифмашины первой линии не работает?

Я высказал предположение:

– Может мало давления? Надо прибавить.

– Так ведь разом затормозилось, – говорит Андрюха. – Насос-то от руки проворачивается. Может вал провернуло?

– Наверное, шлицы срезало, – предполагает Лукин, продолжая работать. И не собираясь никуда отлучаться. Он отличался упертостью. Если намечал себе какую-то цель, то двигался в ее направлении с целеустремленностью носорога. Заставить его изменить своим правилам было делом практически безнадежным. Порой был он как неприступная скала.

– Да нет! От руки крутится, а так ни в какую.

– Надо чтоб Игорь посмотрел, – говорю я и вылезаю из приямка камеры охлаждения. Иду к машине. Чуть позднее от Сергея приходит Ворошнин. А Игорь Соколов уже там и машина работает.

– Чего сделал? —спрашивает его Андрюха.

А я обращаюсь к Игорю со своим предположением:

– Давления добавил?

Тот слегка кивает головой в знак согласия и говорит:

– Скорости.

Андрюха Игорева кивка не заметил и снова обращается к нему:

– Ну, рассказывай. Чего ты, гад, сделал? Говори. Чего сделал, что она поехала? Я бегал вокруг ее, проворачивал насос, а она стояла как вкопанная.

Игорь смеется, но молчит.

– Вот, гад, – притворно кипятится Андрей. – И не рассказывает.

– Нам с тобой, – говорю я, – Андрей не понять. Они коренные, а мы пристяжные – практиканты. Секретов нам никто не откроет. Правда, я уже понял, что моя версия была правильной.

Игорь подошел к гидростанции и слегка показал рукой на регулировку давления, от чего повышалась скорость.

После обеда стали собирать «поросенка». На случай если полетит тот, что поставлен на вентилятор ночью. Сборку выполнял Ворошнин. А мы, втроем комментировали его действия.

– В это время в слесарную мастерскую с листком в руках заскочила секретарь цеха ДСП Тамара Николаевна Круглова.

– Где Курочкин?

– В отгуле.

– Нужен человек на заводскую конференцию. Срочно. Начало в два часа.

– Так уже скоро два, – говорит Сергей Лукин.

– Так получилось. Сначала назначили на четыре, а потом перенесли. Давайте быстрее. Кто из вас пойдет?

Я кивнул головой в сторону Лукина.

– Так, от сушильщиков идет Киренков, от вас – Лукин.

В это время вошел Зубов и опротестовал:

– Нет, Лукина не берите.

– А кто пойдет? – повысила голос секретарь.

– Кого хотите берите, а только не Лукина. Насос лежит несобранный. Сейчас из РМЦ поступят детали и надо его собрать.

– Так кто же пойдет?

Видя такой поворот событий, я отодвинулся в сторону. Зубов, может был бы рад отправить меня, потому как, наверное, думал, что от меня, для его дела, проку нет. Но в нашем коллективе быть делегатом на заводской конференции считалось делом почетным. И посылать не передовика не этично. Мы с Ворошниным переглянулись и друг другу сказали:

– Пусть Игорь идет.

Лукин тоже сказал, что должен идти Соколов.

Тамара ушла. А Игорь, переодеваясь пробурчал:

– Вот, гады, самого «молодого» отправили…

Андрюха шутливо ему в след проговорил:

– Иди, иди, молодой. И не брыкайся. Тебе честь доверена, гордиться должен! А ты кобенишься тут. Потом расскажешь, что там было.

Я и Андрей дособирали «поросенка», а Сергей сходил в РМЦ и приступил к сборке гидравлического насоса. Мы стали ему помогать.

Опять Зубов. И ни к кому не обращаясь:

– Насос надо собрать и заменить.

– После пяти оставаться? – поморщился Андрей.

– А что мы за это будем иметь? – вторит ему Лукин с нотками игривости. – Отгулов у нас и так хватает.

– Ну, что будете иметь? – Вопросом на вопрос говорит главный механик, – рассчитаемся как нибудь. И потом – Родина вас не забудет.

– Ну, раз потомки будут помнить, то надо сделать, – говорит Сергей.

– Провозимся, – сказал Ворошнин, – когда Зубов и Сергей, что-то обсуждая, вышли из слесарки. – А для пятницы не хотелось бы оставаться.

– Да, – говорю, – пока собираем, будет пять. Да на место ставим…

И прособирали до половины восьмого вечера. Вал, выточенный в РМЦ, пришлось подгонять под внутренний диаметр подшипников. Грели, притирали, шлифовали. Под конец сборки зашел Зубов. Походил по слесарке. Попереминался с ноги на ногу:

– Не знаю как лучше и сделать?

– Я пытаюсь «прочесть» мысли механика:

– Зачем его сейчас ставить? Ведь, чтобы поменять насосы, минимум на час надо останавливать шлифовку. Может лучше собрать его и подвести к месту. Полетит тот, тогда уж и этот поставить. Тот-то насос проверен. Он до утра минимум проработает.

Кинув брови на лоб, Зубов согласился.

– Только вы его туда подвезите. А, может, завтра, хоть и суббота, кто-то из вас в «чистку» поставит его?

– Если, Сергей Лукин?

Зубов:

– Как? Не сможешь?

– Да, так, вроде, – протянул Лукин, – и не успел закончить как Зубов сказал:

– Спасибо, Сережа! Ты, уж, приди и поставь его. Ну, ребята, я пошел. Всего доброго.

Он ушел, а Андрюха засмеялся:

– Вот, молодец! Еще, Сергей и согласия не дал, а он: «Спасибо». Вот здорово!

А перед этим, около шести вечера, когда мы собирали насос, в слесарку заскочил Игорь Соколов. Он убежал на конференцию, оставив ключи от квартиры в шкафчике.

– Прихожу, – говорит к дому, а меня не пускает в квартиру дверь.

Мимоходом он рассказал, что на конференции Николай Сиротин механик сушильного отделения выступил против Петрухи Мирау. От его речи Мирау смутился, покраснел, но промолчал. А потом взял слово наш Ноженко. Он был за Петруху. Ругал Сиротина, да так, что тот и зал покинул. Юрист Свистин поднял руку и попросил, чтобы его ввели в состав совета арендаторов. А Петруха сказал, что от него, – юриста, одни убытки для завода. И снова пошла ругань.

МЕТАЛЛОЛОМ

Сегодня понедельник. Как говорят – день тяжелый. Первый рабочий день этой трудовой недели. Накануне выпал снег. Подморозило. А я почему-то натянул резиновые сапоги? Просто забыл, что ехали вчера из деревни в автобусе и было холодно. Переобуваться не захотел. Весна и ведь погода может измениться в одночасье.

Одел шапку, осеннее пальто в клеточку. В сетку положил чистый комбинезон, правда, он был не ушит и не хотелось его, марать. Но и старая спецовка была через чур грязна.

Утро началось с обсуждения прожитых выходных. Тем более, что в воскресение были выборы. Поделились – кто ходил и кто не ходил голосовать. Курочкин сказал, что не ходил. У него сегодня день рождения. Он отпросился, взяв отгул, и ушел домой.

Насос, который мы собирали в пятницу, полетел. Выдавило манжет. Надо снова перебирать. Мы с Юрой притащили его в слесарную мастерскую и приступили к разборке.

Явился Зубов. С порога:

– Ну, кто смелый? Нужен человек на металлолом. Так как, ребята?

– Не знаем, – говорит Юра. – Как решит начальник?

– Так начальника нет. Он в отгуле.

Мы все смеемся и говорим, де, нет одного, есть второй. Имея в виду Сергея Лукина.

– Нет второго, – вторит с усмешкой Игорь, посматривая на Юру Петруничева, – есть третий.

– Ну все же, ребята, надо сходить. Кто пойдет?

– Наверное, – говорю, – моя очередь. А от других-то отделений кто-нибудь будет?

_Как же! Как же! Сейчас я к гидравликам пойду.

Через пять минут он вновь заскочил в слесарку и сообщил, что сбор в мастерской гидравликов и руководить погрузкой металлолома будет Кольцов. Это был высокий тощий как палка, но жилистый и цепкий слесарь по прозвищу «огурец». Оказалось, что мы с ним будем грузить втор сырье вдвоем. Работа на улице, а посему одеться требуется потеплее. Я натянул рабочую курточку и шапку, а Кольцов был в фуфайке.

Подошли самосвал и автокран. В куче металлолома в основном вентиляционные трубы. Они большого размера и малого веса.

Погрузили пару труб. Еще заехали в цех и покидали мелочевки. Больше не было металлолома. Так и отправили почти пустой самосвал.

Когда вернулся в слесарку, насос еще был не разобран. Вал, который мы садили на «горячую», из корпуса не выходил. Снимали его при помощи болтов.

Заходил Ноженко. Спросил:

– Что с насосом?

– Полетел манжет.

– А вы старый ставили?

– Нет, новый. Но выдавило.

И больше он ничего не спросил и ничего не сказал, но мне показалось, что он «не в своей тарелке».

Насос собрали и снова поставили по просьбе начальника первой линии Боровикова.

После обеда в слесарную мастерскую вновь зашел Ноженко и сказал, что в ней надо навести порядок. Я кое-что поделал, поперебирал на полках имеющие запчасти. Но парни сказали:

– Хватит, потом доделаем. Иди играть в покер.

– Что ж, – думаю. – Мое дело телячье, отнеси – принеси и не мычи. Живешь в волчьей стае – по волчьи вой. И сажусь за стол…

…Вечер. Сейчас идет спектакль по книге Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Как раз фрагмент, где говорится как мастер сжег рукописи и они не горят. Я раньше об этой книге не слыхал. Ведь Булгаков тогда еще числился в запрещенных авторах. Но меня поразило удивительное совпадение. У меня тоже так было. В один период времени со мной что-то творилось и я сжег рассказ «Бесхребетный». Прочитал его после написания и сжег. А потом восстановил. Вот как бывает…

ДЫХАНИЕ ВРЕМЕНИ

– Ноженко, видимо, решил взять в оборот наш цех, – предполагает жена. – Не шитьем, так катанием. Сегодня Матанова раза три звонила. Все справлялась по объемам поданной щепы и количеству полученных запрессовок. Расхождение фракции получается. А все потому, что наши лаборанты жизнь себе облегчают. На анализ они щепу берут там, куда ближе ходить. А в этом месте выемка. И в ней вся мелочь скапливается. А в результате – разногласие. Сегодня делали контрольные замеры.

– После обеда ко мне в цех заходила Баишева. Разоткровенничалась:

– Ничем начальники не гнушаются. Ноженко для какого-то оператора просит путевку. Я ему и говорю: «Пожалуйста. Только пусть он принесет справку из больницы и в порядке очереди получит. Меня – как председателя профсоюза тоже контролируют». А он, мол, просит в обход этого. А раз, на «дележке» Мирау предлагал повысить премиальные начальнику цеха ДСП. А она —Баишева, – сказала: «Хватит того, что есть». И так за январь сделали Ноженко добавку в сорок или шестьдесят рублей…

Чтобы отвлечь жену от разговора о заводе, я сменил тему и сказал, что на днях, на дискотеке в клубе «Энергия», кто-то из цыган подрезал ножом русского. В отместку парни собрались и начали бить стекла в цыганском доме. Все до единого выщелкали. А на Овинцевской улице цыгане отстреливались из ружья.

– Что и творится, – говорит жена. – Вон в газете-то Сиротин выступил против Мирау. А в его защиту под подписью «инициативная группа» следом вышла другая статья. Только не поймешь —сколько человек в этой «инициативной группе» три или сто. Подписывались бы фамилиями.

– Возможно, – говорю я. – Сейчас задача прессы показать два мнения. Столкнуть две позиции. Сиротин написал против Мирау, а в противовес ему дали другую статью.

– Да, бог с ними… Спросила у Баишевой пойдет ли она на заводской вечер? А она мне: «Не знаю. Деньги-то я отдала. Мне и сесть-то сейчас не с кем. Среди управленческих нет никого подруг. Не пошла бы, да моему мужу просто хочется».

При ее должности – говорю я жене, – не будет друзей если выступать против верхов. Тут надо или подпевать им или быть в одиночестве.

ЛЮБОВЬ НЕ КАРТОШКА

Подхожу к заводу по тропе, а по дороге с боку идет Толя Курочкин. Впереди меня метрах в двадцати торопится его жена. Идут они с разных сторон. Он, по-видимому, из дома, а она, наверное, водила кого-то из детей в садик. Она невысокого роста, в шапчонке из нутрии, в полустоптанных сапожках. Я думал, он окликнет и догонит ее. Нет. И она не оглянулась, и он ее не окликнул, чтобы подождала.

Я приостановил шаг и поравнялся с ним. Он был в каком-то забытье:

– Ты что-то сказал? – Догоняй, догоняй супругу-то!

Он отмахнулся. Поздоровались за руку. Ему явно не хотелось говорить о семейных делах, а раз-говор поддержать требовалось.

– Прохладно.

– Да, – говорю. – В марте – февраль пришел. Ветер и снег колючий. Раньше народ говорил: «март отпустит, так апрель подожмет», а нынче – февраль отпускал.

– Это точно, – соглашается Курочкин, – и переводит разговор на другую тему.

– Я вчера статью бывшего директора завода Маратаева читал. А чего? Правильно он написал. Мне понравилось как он про Валеру Киселева сказал, что сухим из воды вышел. И свою вину Николай Иванович признал.

– Да, по сути дела – задел-то сделан Коробовым и Маратаевым. Все оборудование, которое поступило при них использует Мирау.

– Я думаю, – предполагает Курочкин, – Петруха не набрал нужного количества голосов.

– Не знаю, не знаю! Возможно и набрал. Он напористый. И если пройдет, то займет должность мэра района. Сколотит свой костяк. А Маратаеву просто обидно стало. Вот он и выступил со статьей. Мирау, правда не пропадет если его не изберут. Это фигура масштабная. В случае чего, он проявит инициативу и окажется где-нибудь в Москве или ещё в каком-нибудь подходящем месте…

– Да, – говорит Курочкин, – два медведя в одной берлоге жить не смогут…

Сегодня меняли правую головку шлифмашины на второй линии. Причем, три раза. Сна-чала заменили ее вручную, так как автокрану было не подъехать. Затем на ней через полчаса полетел подшипник со стороны шкива. Заменили его. Стали оба подшипника греться. Тогда подготовили старую головку, сменив на ней вал и подшипники. В четыре часа, греющиеся подшипники заклинило, и мы поставили подготовленную головку. Она стала исправно работать. Прошла полоса неудач.

У Игоря сегодня ночью было приключение. К нему на квартиру заявился муж его «невесты». А Соколов был с ней у себя дома. Муж пьяный. Все пытался по душам поговорить. Игорь предложил ему побеседовать утром, после протрезвления. А тот выщелкал у него оба стекла в окнах и, при этом, порезался. Хотел Игорь поколотить его. Но законная жена буяна этого не дала:

– Не связывайся. А то тебя в милицию заберут.

Вечером, перед уходом с работы, Соколов позвонил своей пассии, а сам аж весь сияет. Эко его!…

Мы подшучиваем с подковырками.

– Что любовь не делает с человеком?

На что Игорь говорит:

– Ну чего, вы, в самом деле! Хватит ржать уже, кони! – но он и сам уже улыбался во весь рот…

.. Вечером сын Санька заявляет нам:

– Завтра на часовом автобусе поеду к бабушке.

Жена:

– Здравствуйте! А что ты там делать будешь?

– А здесь?

– Так не куплено ничего! Не с пустыми же руками ехать. Ты лучше в каникулы поедешь.

– Нет! Завтра. – И в рёв.