Kitabı oku: «Красная дуга», sayfa 6

Неожиданно из груди Партокрина, как разрывная пуля, как поезд на полном ходу разбивает наглухо забитый досками тоннель, вылетел предмет, упал на бетонное покрытие, подкатился к ногам Сумина, идеально гладкий, и настолько же прозрачный шар размером с перепелиное яйцо. Шар искрился синим и желтым и бешено вращался. Сумин подобрал его, поднялся с колен и положил в карман. Сумин – человек среднего роста, плотной комплекции, небольшой окладистой бородой с проседью, круглым лицом, большими круглыми глазами, придающими лицу детское выражение. Высокий, выдающийся лоб.

Место, где стоял оборотный камень было заколдовано принцессой Камиллой, похоронила она там сына своего Кама, почившего в бозе, прикоснувшись к заколдованной косе матери своей. Похоронила Камилла сына, ожерелье и косу свои с ним положила. Накрыла камнем и заколдовала его. А сама с отцом ушла в неведомые земли. Когда образовалась белая дыра, это место стало показывать движущиеся картинки, как в кинотеатре. Люди приходили к этому месту на киносеанс, тем более, что река Склера картин больше не показывала. Картина, как фотообъектив рыбий глаз, показывала жизнь других. Люди не могли приблизиться к рыбьему глазу, натыкались на невидимую стену. Но заколдованные птицы были одной природы с местом этим, и легко приближались к нему, и рыбий глаз заглатывал их, и они в то же мгновение проявлялись с другой стороны.

Задумал Хартрейн проникнуть в город через воплощение. Оплодотворить яйцеклетку земной женщины электрической искрой, без обычного проникновения. Непорочное зачатие. Электоны, как электрические призраки, отлично подходили на эту роль. Они легко проникали в яйцеклетку и создавали новый набор хромосом электрического человека. Появление Такого ребенка вызвало панику. Ребенка посчитали Богом. Но люди не любят Богов. Особенно власть имущие. Боги претендуют на их место – власть над людьми. Люди придумывают слабых Богов, которых можно контролировать. Ребенка убили. Хартрейн был в ярости.

Из дневника Сумина.

В литературном произведении времени нет. Все повествование единое настоящее. Когда вы вспоминаете детство, вы знаете, что это прошлое, но для мозга это настоящее. Картина прошлого возникает в мозгу сейчас. Конечно, это другая картина, чем была в действительности. Мозг искажает ее под свои возможности. То же касается будущего. Вы хотите стать писателем, и воображаете себя сидящим за большим столом зеленого сукна, в стеганом халате, пишете гусиным пером, покусывая кончик, придумывая гениальную сцену, и весь стол завален рукописями, а мусорная корзина измятыми черновиками. Через двадцать лет вы писателем не стали, ничего делать не умеете, сидите в вышарканной двушке, вспоминаете: «А как я мечтал когда-то, а получилось как всегда». То ваше представление о будущем, которое стало прошлым, для мозга реально существует, и существует в едином настоящем мозга. Ваше прошлое создает Вас через настоящее. Вы создаете будущее через настоящее. Для мозга, или сознания, нет ни прошлого, ни будущего. Реальность существования вселенной мозга очевидна. Так же литературное произведение существует только в пространстве мозга и потому единое настоящее. Для сознания существует только настоящее.

Агнияр смотрел на белую дыру и размышлял, что теперь делать. Вдруг налетела туча крохотных шаровых молний, облепила шар белой дыры целиком так, что шар засветился электрической плазмой, потрескивая. Светимость начала нарастать до максимальной и … вдруг белая дыра исчезла. Без взрыва, без звука, без ничего. Шаровые молнии посыпались, как пластмассовые шарики.

Пелагея неожиданно заболела. Дышать было трудно. Она задыхалась. От прикосновения к ней било током. Ночью ее мучила испарина. Начала стремительно терять в весе.

Оборотный камень перестал показывать картины другого мира. Теперь это было золотисто-оранжевое свечение. Спустя время окно стремительно свернулось в точку и исчезло. Оборотный камень превратился в кучу гранитной крошки. Хрустальный глаз лежал в траве, никем не замеченный.

Пелагея проснулась от дикой боли в левой пятке. Она откинула одеяло и жутко закричала. Левая пятка была обожжена, плавала в луже крови и пульсировала.

По ромашковому лугу гуляла девочка Руся, десяти лет, в черных трениках по колено и авангардисткой блузке, напоминающей современные картины писаные цветными пятнами, с большим черным сенбернаром по кличке Барин. Барин был добрым и умным псом. Настоящим сибаритом. Любил вкусно покушать. Не гнушался паштетом и грибами. И даже оливье и винегретом. Они прыгали и скакали, бегали взапуски, одним словом, резвились на просторе. Внезапно Барин замер, вертя головой и потягивая носом. Он подбежал к небольшой яме, сел и застыл неподвижно. Барин, что случилось? – смеясь кричала Руся. Подошла к псу и увидела яму. Яма небольшая, три метра в ширину, два в длину, два с лишком в глубину, с острыми каменными краями. Слегка опершись на спину Барина, девочка заглянула в яму. Там лежал небольшой скелет на прямоугольном камне с ровной поверхностью, усыпанный каменной крошкой. Руся отпрянула: Это же могила – с испугом прошептала она. Переждав, пока немного успокоится сильно стучавшее сердце, заглянула вновь. В левом углу, возле головы скелета, увидела слабое золотистое свечение. Это, должно быть, драгоценный камень, – подумала девочка. Как бы туда спуститься. Барин был очень сообразительный пес, развернулся к яме спиной, сел и хвост опустил в нее. Девочка спустилась, держась за хвост Барина. Увидела кончик веревки под трухлявой доской и потянула за него. Веревка легко поддалась, девочка вытянула ее. Доска рассыпалась, поднимая пыль. Когда девочка прочихалась, она увидела, что держит в руках девичью косу золотого цвета. Только отбросила девочка косу, обожгла та ее. А коса к ней тянется, словно питон к жертве. Обвила коса ногу девочки, ласково поглаживая. Девочка вылезла из ямы, вцепившись в хвост Барина и неся на голени левой ноги шелковистую золотую шубку. Получила девочка с тех пор прозвище Руся – Золотая ножка.

– Когда весна придет не знаю.

Плавчиков пел, шествуя по разделительной полосе широкой дороги. Машин не было, потому что давно наступила ночь. После отпущения грехов в психиатрической лечебнице, Плавчиков из этого храма душевной боли вышел безнадежно счастливым отпущенником. Печать греха смыло с него священнодействиями ангелов в белых халатах. Он теперь говорил нараспев, растягивая слова, словно он женщина или еврей. Движения были плавными и медленными. Очарование удачи светилось в его глазах. Он знал теперь, что он… другой. Плавчиков в своем счастье был одинок. Никто не мог разделить с ним счастья, ни с кем не мог поделиться он новой радостью.

Мальчиковская, задумчиво бредящая навстречу, едва не столкнулась с ним нос к носу.

– Пдавчиков, родной ты мой! Ты ли это? Не тебя ли я целовала в носик и потрепывала твои впалые щечки. Да, ты прям светишься! Определенно. О-ля-ля. Цоп-цобэ. Ты знаешь, что случилось в Сахарном? Колдун весь оброс цветами. Бродит теперь по Сахарному живая цветочная клумба. Чисто Толкиен. Хотя проповедовать перестал. Он теперь всем раздает цветы. Ну, совершенно бесплатно.

Плавчиков брел неведомо куда, неведомо зачем. Заря позолотила первым светом верхушки сосен в коричневом лесу. Плавчиков брел к лесу через ромашковый луг. Он слышал музыку леса. Она очаровала его.

И слышал он музыку леса.

Гортанную песню жнивья.

И звонкую трель перелеска.

Привет, кастаньеты ручья.

Роптания рощи дубовой.

Шутливые песенки лип.

И девичий шепот березы.

Печальные повести ив.