Kitabı oku: «Красная дуга», sayfa 4

– Чтобы показать город надо знать его название.

– Мора.

– Такого города никогда не было.

– Мне сказали, что был.

– Она допустила неточность.

– Но ведь ты знаешь, как называется город.

– Знаю.

– Так покажи мне город, название которого ты знаешь.

– Я не могу подсказывать. Я могу только подтвердить то, что ты узнал сам.

– И как мне его узнать?

– Твой прямой предок жил в этом городе. Его дух, как истина, где-то рядом. Узнаешь истину, узнаешь название.

– Как я сюда попал?

– По зову. Зов – путь к истине.

– Как получить зов?

– Одного желания недостаточно. Требуется знание. Однажды завоеванное, знание не исчезает. Ты попал сюда случайно. Ты приобщился к знанию не по своей воле, а по воле случая. Наткнулся в результате хаотичного метания мысли. Такое знание не сохраняется. Но останется смутное воспоминание, которое будет терзать твое подсознание постоянно.

Рубежный очнулся с чувством страха. Не узнавал комнату. Долго не мог понять, где он, кто он. Незнакомое ощущение зародилось в затылочной части головы. Это был холод. Холод изнутри. Будто к внутренней поверхности черепа приложили что-то очень холодное. Рубежный потрогал лоб. Лоб был холодный. И он чувствовал – в его мозгу что-то проникло. Он ощущал в суставах металлический скрип, будто железный дровосек проспал сотню лет, проснулся и пытается разогнуть чресла, а они заржавели и не разгибаются, и от этого в суставах дребезжащая боль, как это бывает в состоянии страха – волна цунами по всем членам, отливающая от сердца. На него накатило. “Я видел, что-то там” – сказал он себе, невидящим взглядом смотря на перламутровую ложку. – “Что-то бросалось на меня как пес на цепи, пыталось схватить черными бесплотными руками, жадно хватая воздух”. Волна злобы накрыла Рубежного. Это состояние невозможно контролировать. Мозг выжигает. Даже в буквальном смысле, физически ощущаешь инфузорий, пожирающих мозг. До какой температуры можно нагреть пространство? Сколько триллионов-квадрильонов градусов? Когда пространство начнет плавиться, как кинопленка в старых кинопроекторах? Скорее всего никогда. Не хватит энергии. Бесконечное количество энергии потребуется нагреть всю Вселенную. Но в мозгу выжигает тонкую пленку жизни. В лучшем случае с головной болью. Чтобы выдержать такой наплыв злобы, можно представить, что ты один на целом свете. Никого нет, значит и злиться не на кого, кроме себя. Для позитива можно выпить, так, чтобы мозг не уснул. Спирт убьет злобные инфузории. Возникнет чувство покоя и защищенности, как у голодного, когда поест. Как схлынет, хорошо писать мрачные стихи. Или мистические.

Жаль мне. Чацкий наоборот.

Новый день. Я порвал страницу.

Без ответа мой монолог.

Не узнаю свою границу.

Снова в зеркале: Кто идет?

Сам себя заковал в оковы.

Если видишь лишь свой полет,

Получаешь в лицо подковой.

Жаль мне. Каждый в своем футляре.

Без футляра ты – идиот.

Нити дороги, мне не дали.

Весь до нитки я, и продрог.

Если холодно, выпей водки.

Так увидишь твой личный трон.

И его однозвучной нотки

Тронет ухо минорный стон.

Жаль отравлен я белой кровью.

Она вовсе не горяча.

В темноте я присел на дровни.

Есть дровишки, да нет огня.

Был бы горд, запалил бы храм –

Если б знал, что один на свете.

Лист кленовый упал к ногам,

Лист бумажный прилип к монете.

Двадцать первое. Понедельник. Красная дуга раскалилась до белого сияния, выстрелила сотни, тысячи крохотных шаровых молний. Эти молнии средоточились по периметру города, собирались в рои, из этих роев строили молнийные башни, увенчанные большим шаром. После такой подготовки крохотные молнии слились в единый электрический организм. Шары соединились электрическими дугами. Так образовалась аномалия по периметру города. От каждого шара протянулась тонкая нить к красной дуге. Так образовался электрический купол над городом. Спустя время, возле башен стали замечать коричневых. Их становилось все больше. Они обрели фанатичный разум. Выкрикивали пророчества о грядущем конце: “Покайтесь! Покайтесь, грешники! Ибо грядет верховный Хар! Ибо он Бог! И лик имеет не человеческий, но божественный. Воссияет божественный лик и ослепит всех грешников и прозреют праведные. Ждите пришествия Хара” Коричневые обуглились, живя рядом с башнями, были уже не коричневые, а черные. Кожа превратилась в коросту, структурой напоминая древесный уголь. Их прозвали крикунами. Вокруг нитей, тянущихся к Красной дуге наблюдали яркие, вращающиеся тороиды, напоминающие жилые отсеки космического корабля из фантастического фильма, скользящие вдоль нити. Туристы лепестриды путешествуют по нитям к молнийным башням для отдыха и наблюдения за людьми (они людей называют зелами). Весьма скоро у людей в городе стали шевелиться волосы сами по себе. Особенно у девушек с длинными волосами. Они, как змеи у медузы Горгоны, извивались и метались по сторонам, крохотные лица на кончиках волос корчили рожицы, выражая весь спектр эмоций, замечая людей. Дико не любили эти змеи черных крикунов. Окажутся рядом с таким, бросаются, чуть не вырывая косу у хозяйки вместе с кожей, и шипят. Если крикун неосторожен, и приблизится слишком близко, жалит в губу, губа распухает, и крикун не может выкрикивать пророчества, хиреет и погибает. Крикуны же впадали в неистовство, плевали в змей ядовитой слюной, которая, впрочем, большого вреда змеям не наносила, ибо была той же, электрической природы, только не чистая, загрязненная безумием.

На лбу Хартрейна глубокая впадина – круглая с вписанным в круг крестом. Глаза – пульсируют цветными пятнами, как в калейдоскопе. Нос с надбровными дугами – взмахнувшая крылами птица, ноздри – крылья реактивного истребителя. Когда Хартрейн вдыхает – элементарные волны, из которых состоит электрическая атмосфера, кружатся в вихре, втягиваются в воронку, словно в тоннель Стикса, неумолимо, неотвратимо. Выдыхает он фонтан пара, клубящийся призрачной бородкой, как у заядлого курильщика, глубоко затянувшегося и медленно выпускающего дым через нос, состоящий из тех же элементарных волн, но вялых и разбухших, как старая собака. Отяжеленные отходами жизнедеятельности, они, медленно покачиваясь, направляются в сторону электрического леса, который их поглощает, как питательный бульон, и возвращает в атмосферу, вновь резвыми и игривыми. Они сидели в личной колбе Хартрейна и маленькими глотками пили электрический грог – напиток оригинального свойства, имеющий вкус молодой молнии, обжигающий, как васаби, интенсивно сверкающий слепящими электрическими разрядами.

– Давай поменяемся голосами, – скучающим голосом сказал Хартрейн.

– Давай.

– Хартрейн достал из кадыка синий шарик и передал его Ульме.

– А у меня зеленый – сказал Ульма, передавая ему свой шарик.

– Давно ты видел первичный шар, бесцветный и прозрачный, как слеза?

– Давно.

–Я люблю выходить в город инкогнито. В городе скучно не бывает. Луноликие, с одинаковыми, неподвижными, без выражения, лицами встают в круг, берутся за руки, мычат, так медитируя. В центре круга проявляется копия луны, взмывает в небо, по небу мелкая рябь проходит. Луноликие задирают лица и издают звук, похожий на кашель, или крик павлина. Так они радуются своему выдуманному божеству. Луна растворяется, они вновь кричат, луна вновь восходит. Рукоходящие с короткими атавистичными ножками образуют шатер из своих тел, внутри шатра тьма порождает злобных чудовищ, похожих на кляксы с щупальцами. Рукоходящие расступаются, чудище вспыхивает, умирает в жутких муках, визжа, подпрыгивая и корчась. Рукоходящие подпрыгивают, хлопая руками в воздухе, крутятся на одной руке, делают сальто и радуются. Они считают, что очищают город от скверны. Они в это верят, не понимая, что сами же их порождают. Не плоди ненужные сущности. Помни о будущем. Чудища существуют только во тьме, а тьмы в городе нет. Есть там ходячие деревья. Корни несут их, как многоножки, они словно плывут в вальсе, одновременно вращаясь. Ветви заканчиваются пятью ветками, напоминая руки, выращивают на ветках плоды на оливки похожие, раздают их прохожим, но не берет никто плоды эти. Горькие очень.

Хартрейн любил ходить в глубь электрического леса, небо там сияло. Как радуга на Земле, как северное сияние, как мыльный пузырь в лучах солнца. Настоящий катарсис. И воздух, воздух пахнет озоном. И звучит сфера внешняя. Симфонии Вселенной там звучат.

– Путешествия утомляют. Я принимаю озоновую ванну и заворачиваюсь в древесную кожу, когда возвращаюсь. Земным потом только и можно восстановиться и отдохнуть. Древесная кожа из земного пота, залегающего на краю леса, и порождаемого электрической искрой, прижигающей внешний мир, оседающей голубой сажей на границе леса, делается. Когда сажи накапливается много, светимость электрического леса снижается, ее собирают и используют для принятия озоновых ванн. Эти ванны укрепляют организм и поддерживают силы. Прессованная сажа образует ткань, называемую древесная кожа.

– Дай-ка мне сукровины, – изрек Хартрейн.

Ульма, затянутый в черную кожу с переливом, в маске ехидны, подал похожий на масленку, маленький чайничек из огнеупорного стекла с длинным тонким носом, наполненный серебристой с голубым свечением прозрачной жидкостью. Хартрейн открыл небольшой мягкой резины клапан в области сердца и влил туда содержимое чайничка, очень бережно закрыл клапан, умылся жидким стеклом, голова его стала похожа на хрустальный череп, тело покрылось линиями похожими на след от прямого попадания молнии. При этом слышалось характерное потрескивание, как это бывает у эбонитовой палочки. Хартрейн светился, как электрическая дуга. Сукровину вырабатывают лепестриды при производстве молний. Это пот, возникающий от удара обжигающей молнии. Лепестриды – аборигены электрического города. Они обладают искрящимися волосами, торчащими во все стороны. Их волосы могут быть разного цвета: фиолетовыми, желтыми, белыми, зелеными, черными. По этому признаку они формируют цветные стаи, которые не смешиваются. И свойства у них были разные. Наиболее мощные фиолетовые: они – приближенные Хартрейна. Хартрейн – пришлый. Он явился, когда зажглась Красная Дуга в Каморе. И это – электрический призрак Капуши, сознание которого перетекло в город после пожара Колизиума. Он появился, как электрический призрак, обнимающий Колизиум копию земного. Очевидно, что электрический город появился вместе с Красной Дугой. Но он существовал и до этого, под землей. Когда случилось такое Вознесение из недр земных, жители города не сразу поняли, что случилось Атмосфера не была уже такой удушающей, не было наводящих ужас нашествий огненных глыб, бомбардирующих город, чудовищных монстров ползающих по небу с глазами жуткого голубого сияния, взглядом выжигающим мозг. Вознесение лепестриды приняли по-разному. Одни полагали, что это окончательная гибель, что грядут еще более страшные бедствия. Другие считали это новым началом, началом спокойной и счастливой жизни. Появление Капуши народ счел великим знамением и приветствовал его, скандируя: Хар, Трейн! Хар, Трейн! – что означает: Приветствуем тебя, Господин! Его сочли пророком и избрали Верховным Электриком – высший пост в электрическом городе. Хартрейн был призрак и ему требовалась постоянная подпитка электрической энергией. Эту энергию доставляли лепестриды. Но постепенно Хартрейн все больше пропитывался электричеством. У него даже появилось сердце, как и у остальных жителей. Сердце электрических жителей – аналог земного цезия. Это сгусток электрической энергии синего цвета, в форме шара. Его можно было видеть в полупрозрачном теле жителей. Пульсируя, шар с каждым ударом выбрасывал небольшую порцию энергии. Было видно, как энергия растекается по телу длинными молниями. В электрическом городе тоже бывали собрания в Колизиуме, но приходили туда лепестриды, чтобы отдать энергию, которую собирали в особые сосуды. Аналог земного мышления у лерестридов приводил к сгущению элементарных волн в мозгу и образованию желеобразных серебристых мячиков. Когда опухоль займет до четверти мозга, лепестриды испытывают неодолимое желание выплеснуть из себя накопившееся через особый клапан во лбу, и идут в Колизиум. Город тянулся узкой полосой на многие мили, ограниченный электрическим лесом с обеих сторон.

– Слушай, Ульма, надоело мне торчать в этой трубе. За электрическим лесом, что-то происходит. Я же вижу. Ты придумал заглот, чтобы финты электрической гвардии приняли нас за электронную дыру-нирвану и упали в сеть-катарсис, расставленную нами на краю леса?

– К сожалению, заглот сделать не могу, нет изначального топлива – древесной молнии. За электрическим лесом, затем пространственным кнутом – только там можно достать изначальное топливо. У нас нет такого длинного щупа. В конце города есть резервуар начального топлива, но никто из нас не может там выжить – концентрация слишком велика. Начинаются галлюцинации. На другом конце – черная бездна. Оттуда никто не возвращался. Но нашим щупам удавалось проникнуть в шары, заполненные чем-то похожим на жидкое стекло, которые хранили картины мира за электрическим лесом. Правда, эти шары быстро закипают и лопаются. Удается увидеть какие-то крохи. Сейчас шары не появляются, или недосягаемы для наших щупов.

– Что мешает сделать щупы длиннее?

– У щупа есть предел досягаемости. Дальше него он исчезает от удара пространственного кнута, вспыхнув и погаснув, как электрическая лампочка от перегрузки. Мы могли бы выйти за предел внутри шар-молнии, но у нас нет количества электонов, необходимого для защиты от пространственного кнута.

Шар-молния – круговая, замкнутая на себя электрическая волна (электрическая дыра), которая и создает оболочку шар-молнии. Давление внутри шар-молнии миллионы электрических атмосфер, и выдержать его может только такое создание как электон, который по сути электрический призрак и электрического давления не замечает. Энциклопедия электрической жути, стр.601.

К тому же капризны они и ленивы.

– А эти электоны нельзя выращивать?

– Нельзя. Электоны призраки внешнего мира.

– Но как мы там будем жить, там же нет электрической атмосферы?

– Почему нет. Есть, но очень разреженная. Сделаем электроформирование из башен молний для озонирования и резервуарами магнитного нейролептика под строгой охраной шлак-оборотней.

Шлак-оборотень – гибрид электона с магнифоном, нестабильная сущность, подверженная всплескам беспричинной ярости и используемая в качестве охранника. Ярость контролируют сумеречные манжеты, вводя их в состояние мозговой каталепсии, делая их послушными. – Энциклопедия электрической жути, стр.635.

– Существа за электрическим лесом примитивные. Поле очень слабое. Мы не сможем их использовать, сгорят. Предлагаю транслировать им картины их собственной истории. Мы можем создать такое поле.

– И где ты их возьмешь, картины эти.

– В Безвременье. В Безвременье хранится все, что когда-либо происходило.

– И у тебя есть туда доступ?

– Есть. Безвременье существует в темной материи, которая невидима, не регистрируема, но реальна и в ней не существует время, потому и безвременье. При очень высокой напряженности электрического поля и слабом токе, картины прошлого проявляются зримо, их можно транслировать.

– Делай, Ульма. А зачем нам электоны? Мы можем послать шар-молнии без них. У них есть зачатки примитивного разума, наши инженеры-грави подключатся к нему, и, таким образом, обеспечат удаленное управление шар-молниями. Ульма, подготовь необходимое количество шар-молний для вторжения. И первичный шар найди, он же находился в магнитной ловушке антиматерии. Куда он мог исчезнуть. Поместим его в электрическое яйцо. Из этого яйца с холодным потом выйдут наши посредники эмлины, для переговоров.

Неожиданно сработала система оповещения золотой гребешок – зубчатая стена на краю леса, с башнями каждые сто метров, где живут подглядывающие псы. Поглядывающие псы имеют глаза на тыльной стороне черепа, прикрытые шерстью, поэтому кажется, что они сидят спиной к наблюдателю и ничего не видят.

– Внимание! Электрический снег! Всем надеть ё-очки!

Электрическим снег – нестерпимо-яркое бело-голубое сияние из глубины электрического леса. Вызывает временную слепоту. Происходит, когда в электрический город попадает молния из внешнего мира.

Молодая женщина, вчерашняя выпускница библиотечного факультета, подрабатывала в краеведческом музее ночным смотрителем. Очки в широкой оправе, водруженные на нос, придавали ей флегматичный вид, а крупноватый нос хищное выражение. Смотрелась она со стороны, как химера совы и ястреба. Молодого человека у нее не было, и она топила тоску и время не в вине, а в работе. А в эту ночь случилось событие, изменившее ход истории. Пелагея услышала громкий стук в соседнем зале. Сердце ее замерло. Пелагея медленно двинулась в сторону шумного зала. Ночное освещение синего цвета напускало мистицизма, мерещились призраки в тусклом, мглистом свете. Показалось Пелагее – мелькнула черная тень в проходе, колыхнулась занавеска на закрытом окне, где-то скрипнула дверь. Она побоялась включить свет, почти наощупь подошла к статуэтке, угадывавшейся на полу, опустилась на корточки. Лев лежит на боку, рядом что-то сверкает в бледном, матовом свете. Пелагея сдвинула очки на лоб, подняла предмет, поднесла к глазам – он оказался хрустальным шаром, выкатившемся из глазной впадины льва. Показалось ей что-то необычное в этом шаре, посмотрела в него, как в лупу. Словно окно распахнулось в невидимый мир для нее, все преобразилось, ожило. Перед ней был компьютерный монитор. Справа светились строки состояния окружающей среды: температура, давление, влажность. Слева тепловизор, самый мелкий биологический объект отмечался зеленым силуэтом. И в центре что-то колыхалось, будто помехи неизвестного свойства, или невидимое животное. И захотелось вдруг Пелагее волшебное увидеть. Надела она камзол хана тойского, в соседнем зале хранимого, и направилась в щенячий лог. Видели многие, как оттуда вылетали птицы, словно спугнутые перепела, и улетали в коричневый лес. Пришла в то место, где птицы вспархивали словно из ничего, посмотрела в шар, увидела камень и надписи на нем тойские. Пелагея была девушка начитанная и, даже, немного знала тойский язык. Вот, что было написано на камне: “Кто коснется меня без перчаток переметных, птицей обернется.” Еще увидела Пелагея надпись на камне: “Есть дуб в лесу коричневом, в дубе том дупло, в дупле ларец, в ларце перчатки переметные.” Как найти тот дуб не знала Пелагея. Камень никакой подсказки не дал. Но заметила она в хрустальном глазу едва заметное красное свечение в центре. Глаз имел симпатическую связь с переметными перчатками, чем ближе перчатки, тем ярче пятно. В древнее время центурион Кривая Липа подержал в перчатках переметных крупную бусину, подняв ее, когда Камилла случайно порвала ожерелье, украшающее ее шею, и хрустальные бусины со звонким стуком упали, покатились, подпрыгивая, по земле, выложенной разноцветными камнями, идеально подогнанными, создавая причудливый узор, раскатились по углам, и бусина в перчатках переметных превратилась в глаз хрустальный, позволяющий видеть то, что скрыто от взора магией колдовской. Центурион не хотел открывать эту тайну туземцам, и спрятал глаз в статуэтку льва, привезенную им из Рима, сделав его неизвлекаемым заклинанием особым. Статуэтку зарыл под скалой, куда не ходил никто. Пелагея, однажды приложив хрустальный глаз, не могла его оторвать. Перепугалась до смерти. А глаз перекатился на середину лба и растворился в нем. Теперь у Пелагеи был третий глаз в середине лба, дающий ей огромное преимущество.

Каменного дятла отвезли к горе и выпустили. Дятел нашел крохотный выступ на вертикальной скале, примостился там и принялся долбить. Он долбил день-ночь без перерывов, не теряя темпа. Питался тем, что находил (личинки, земля, частицы моха, может, даже камни – минералы, уголь). Так он продолбил узкий и длинный тоннель. Однажды стук прекратился. Просунули оптический щуп, дятел лежал на спине без движения, распластав крылья, прижал лапки к брюшку. Глаза открыты, подернуты матовой дымкой. Дятел умер. Из тоннеля можно было уловить слабый аммиачный запах. Когда тоннель расширили до размера достаточного, чтобы мог пройти человек, в ноздри ударил сильнейший запах аммиака, обрывая тонкую нить сознания. Едва не задохнулись первопроходцы. Когда этот трупный запах многовековой улетучился, вошли в склеп. На каменном столе лежал скелет. Плоть полностью сгнила, съедена паразитами, которые от бескормицы погибли и превратились в труху, поднявшуюся тучей коричневой пыли от ветра через пролом. Остались прогнившие латы, остатки ткани. На руках скелета надеты перчатки, абсолютно неповрежденные, замечательно сохранившиеся, даже поблескивающие в сумеречных сполохах от подсвеченных стен. Благодателям эти перчатки нужны были, чтобы проникнуть в электрический мир. Они хотели знать, откуда идут видения, справедливо, полагая, что связано это с Красной Дугой. Они хотели попасть в электрический мир, но не сами (это и невозможно), а через электрического двойника. Связь держать через фотонную нить, собирая излучение двойника по защищенной линии в фотонно-информационную призму. Перчатки переметные нужны, чтобы аккумулировать электрическую материю. Перчатки создают из уплотненной электрической материи голем по образу хозяина (человека надевшего перчатки), создают с ним фотонную связь через фотонную нить, тело помещают в фотонный кристалл, кристалл вставляют аисту в клюв, до тех пор, пока тело не перетечет в Дугу.