Kitabı oku: «Гений и злодейство. 26 рассказов авторов мастер-курса Антона Чижа в честь 225-летия А. С. Пушкина», sayfa 17

Елена Тумина.
ЛЮБОВЬ В СТИЛЕ ДЖАЗ
(«Сказка о царе Салтане»)

Вчера Бэрри узнал: у него есть дочь. Вечер в своей московской квартире он провёл за компьютером, рассматривая фотографию рыжей девушки на сайте маленького подмосковного театра. Действительно, интрижка была лет двадцать назад – но ничего серьёзного. Завалил однажды после концерта на диване с подушками молоденькую художницу по костюмам. На этом всё. Лицо её помнил смутно. Так сложилось: видный мужчина, популярный джазмен, трижды женат – а вот с детьми не задалось.

Утром сел в сверкающую Omoda с ощерившейся радиаторной решёткой и через полтора часа был у театра «Родной Очаг». Колонны бывшего Дома культуры придавали зданию вид монументальный и одновременно сентиментально-знакомый. Концертов в таких Домах культуры по молодости отыграл так много, что из медицины пришлось уйти.

Бэрри вошёл в театр. Охранник оторвал взгляд от мобильного:

– Вы куда?

– Костюмерная у вас где?

– К Аглае? Второй этаж.

Бэрри поднялся по широкой лестнице, прошёл по коридору мимо «Реквизиторской». За дверью «Костюмерной» колоратурное сопрано звенело в вокализе, напоминавшем «Каста Дива»: с легчайшим стаккато в глиссандо. Виртуозное владение голосом!

Бэрри постучал. Пение прервалось.

– Заходите! – рыжая девушка обернулась. – Вам что?

– Здравствуй, Аглая, – сказал Бэрри. Но тут же поправил себя: – Здравствуйте. Я ваш отец. Вы замечательно поёте.

– Отец? – Аглая замолчала. – Откуда вы взялись?

– У нас были отношения с твоей мамой. Но так жизнь сложилась.

– И где вы были так долго? – Девушка смотрела с любопытством.

– Аглая, я не знал о твоём существовании, – Бэрри вздохнул. – Приятель рассказал, что встретил вас с мамой, Викторией, – ведь твоя мама Виктория?

– Да. А что нужно-то?

– Хочу познакомиться поближе.

– А где вы были, когда мама болела? Вы же не знаете, что у неё рак был? Я занята. Идите, идите.

– Аглая, один вопрос, – обернулся от двери. – Почему вы, с таким потрясающим голосом, который я только что слышал, не на сцене, а в костюмерах?

– Мне к спектаклю готовиться надо. Всего доброго.

Бэрри вышел в коридор, притворив за собой дверь. Вот это да! Какой характер! Прямо он сам в молодости. А как поёт! Надо дождаться окончания спектакля и продолжить разговор.

Бэрри спустился к кассе. Оказалось – билетов нет. Пришлось сказать, что отец Аглаи, и билет из заначки нашёлся. На всякий случай добавил, что заслуженный артист России, может, Аглае передадут.

Мюзикл «Любовь и жестокость» по «Бесприданнице» Островского – с вполне профессиональной музыкой молодого неизвестного композитора в сочетании с синтетичностью режиссёрского замысла удивил: вокал (под минус), сцендвижение, драматическая игра оказались неожиданностью в – если начистоту – провинциальном театре. Актёры играли хорошо. Некоторые даже очень хорошо.

Исполнительница роли Ларисы – по совпадению тоже Лариса, по фамилии Гураль, как гласила программка, – обладала яркой внешностью и выраженной эмоциональностью. Действие мюзикла – ну или музыкальной драмы – было перенесено в настоящее время. Герои пьесы, одетые по последней моде, рассказывали историю из современной жизни, с вечными противоречиями между добром и злом, любовью и предательством, богатством и бедностью.

В последней сцене зритель проникался сочувствием к героине, а мерзкий Карандышев в исполнении немолодого отёкшего Павла Кукушкина вызывал отвращение. Завершился финальный дуэт, Карандышев вытянул руку с револьвером, прицелился, прозвучал финальный выстрел, Лариса упала.

Из декораций кофейни, обозначенной в виде барной стойки, боком торчавшей из-за кулисы, привлечённые хлопком револьвера, который озвучил техник-шумовик, выбежали Паратов, Кнуров и Вожеватов, как и полагается в последней сцене. Они красиво – симметрично – встали, обозначив окончание спектакля. Ну очень недурно. Даже не подозревал, что отечественный мюзикл развивается такими темпами.

К рампе подошла поклонница с ярко-красными розами и стояла наготове с желанием первой вручить букет. Зрители аплодировали. Лариса лежала, выдерживая паузу, и ближе всех к ней подошёл исполнитель роли Паратова, очень подходящий этой роли, с явным амплуа Первого Красавца, – артист Максим Французов. Он задержал взгляд на Карандышеве – в исполнении актёра Павла Кукушкина: тот зачем-то сосредоточенно разглядывал револьвер. Паратов, то есть актёр Максим Французов, подал руку Ларисе, но ответного жеста не последовало, и он по-джентльменски аккуратно просунул руку ей под голову и чуть приподнял.

На авансцене стали собираться остальные актёры для поклона. Встали рядом Кнуров – «пожилой человек с громадным состоянием» в исполнении Сергея Сучкова и Вожеватов – «представитель богатой фирмы», которого играл Руслан Цименко. Подтянулись остальные актёры, задействованные в спектакле.

Максим Французов чуть дотронулся до плеча Ларисы, и под ним вдруг стала видна лужица крови, яркой, как цвет роз, которые наготове держала поклонница. Максим изменился в лице:

– Есть в зале врач? – неожиданно громко крикнул он.

Бэрри подошёл к рампе:

– Я врач. Работал в скорой.

С середины первого ряда его буквально вытолкали зрители, побежавшие к выходу. Аплодисменты затихли, но не все сразу, а каскадом: передние ряды уже поняли, что случилось, а на задних нестройные хлопки ещё раздавались. Шелестом пролетели вздохи, послышались выкрики – вызовите полицию! держите его, пока ещё кого-нибудь не убил! Карандышев, артист Павел Кукушкин, стоял с револьвером в руке, а зрители партера разделились на две группы: некоторые подошли к рампе и указывали на Павла:

– Держите его! Да держите же его!

Один из зрителей, качок в полосатой рубашке, взбежал на сцену по боковой лесенке слева, подошёл к Павлу и резко выхватил у него револьвер «Кольт Питон», крутанул барабан, высыпал в ладонь горсть патронов, после чего сунул револьвер в задний карман джинсов.

Бэрри поднялся на сцену, взял руку Ларисы и пощупал пульс, проверил зрачки. В области сердца, в середине грудной клетки – разорванная ткань голубого платья и расходящиеся неровные кровавые лучи.

– Предполагаю, что можно констатировать смерть, – Бэрри обратился к качку в полосатой рубашке.

– Вызывайте полицию! – крикнул качок актёрам. – Я пока покараулю.

Он подтолкнул Павла Кукушкина, стоящего с выпученными глазами. Кукушкин, как мешок, рухнул на стул, но опомнился и закричал:

– Это не я! Я ничего не знал! Это тот же револьвер, что я всегда беру в «Реквизиторской»! Он не может стрелять!

В зрительном зале собрались остальные работники театра. Прибежала Аглая.

– Лариса? Что случилось-то, кто-нибудь может рассказать? – обратилась к Максиму Французову, стоящему рядом с Ларисой.

– Вот тебе и Лариса, – актёр, исполнявший роль Робинзона, хмыкнул и выразительно посмотрел на Бэрри. – Вчера они так спорили в гримёрке – будь здоров.

– Кто? Аглая с Ларисой? На какую тему? – спросил Бэрри.

– Да на любую. Наша Лариса вообще права качать горазда. Ей всё не нравится – и костюм с пятнами, и поглажено не так. Прима, что тут скажешь, – он оглянулся, выцепив взглядом кого-то из стоящих артистов, и отошёл.

Через двадцать минут приехали следователь и судмедэксперт, осмотрели труп. Судмедэксперт начал вносить данные в форму, а следователь упаковал пистолет с гильзами, переданный качком, и теперь ходил по сцене, внимательно всё рассматривая.

– Орудие убийства есть, телесные повреждения, повлёкшие за собой смерть – описаны. У меня нет вопросов. Труп можно увозить, – судмедэксперт обратился к следователю.

Актёры молча слушали и смотрели на первую красавицу театра Ларису Гураль, с трудом привыкая к мысли, что именно её теперь называют «труп».

– Скажите, спектакль у вас в репертуаре сколько лет? Как именно выбирают оружие для спектакля? Кто его выдаёт? – следователь переводил взгляд с одного актёра на другого, обращаясь ко всем сразу.

– Выдаёт бутафор – Ольга. Но её нет уже третий день: у неё дочь болеет, – послышались ответы от нескольких актёров одновременно.

– А кто сегодня выдавал?

– Получается, что Аглая, – подал голос актёр, исполнявший роль Робинзона.

– Вы сегодня выдали оружие актёру Павлу Кукушкину? – следователь смотрел на Аглаю.

– Нет. Ольги сегодня не было, но, когда у неё ребёнок болеет, она оставляет мне ключ от «Бутафорской». Вешает его на доску для ключей в «Костюмерной». Актёры не спрашивают моего разрешения, чтобы открыть «Бутафорскую». У нас всё на доверии.

– Где вы брали револьвер сегодня? – следователь обратился к Павлу Кукушкину.

– Там же, где обычно. Есть коробка с оружием. Там несколько револьверов, пистолетов. Ружьё есть. И не одно. Но ружья в другом месте.

– А почему вы взяли именно этот вид оружия?

– Потому что наш спектакль идёт уже два года, и я всегда беру этот револьвер – «Кольт Питон».

– Знаете, я в ваших театральных делах не слишком разбираюсь, но зато знаком с видами оружия. Извините, конечно, но во времена Островского такого револьвера, как «Кольт Питон», ещё и близко не было. Его изобрели только в 1955 году. Почему в спектакле вы пользуетесь именно этим револьвером? – спросил следователь.

– Да легко, – вступил в разговор Сергей Сучков. – Иногда бывает, что по пьесе важна модель оружия, а бывает, что нет. Этот спектакль о современной жизни. На костюмы обратили внимание? И тогда, короче, актёр берет ту модель, которая ему больше нравится. Вот как сейчас Павел. Она ему просто внешне нравится. Её обычно и берёт. Короче, она ему удобна. Об этом все знают.

– Да! Только я не понимаю, почему револьвер стрелял! Я беру его каждый спектакль. Я не знаю, что случилось. Я не виноват. У меня жена, две дочери… – заголосил Павел Кукушкин.

– Но всё же: ключ от «Бутафорской» находился под вашим присмотром, на ваших глазах? – следователь обратился к Аглае.

– Да. Он находился в «Костюмерной».

– А в каких отношениях вы были с убитой Ларисой Гураль? – следователь повернулся к Павлу Кукушкину.

– Я? Ни в каких. Я женатый человек.

– А с профессиональной точки зрения? Были у вас какие-то разногласия, может быть?

Павел Кукушкин опустил голову:

– Вообще, хорошие. Иногда были споры, но только профессиональные.

– О чём речь? Конкретнее, – следователь водил взглядом по лицам окружающих.

– Он часто ругался с Ларисой. Вернее, она с ним. У неё характер был ещё тот. Если честно, она Павлика не любила как партнёра и каждый раз просила главрежа его заменить, – из толпы зазвучал голос Руслана Цименко, а голова Павла Кукушкина склонилась ещё ниже.

– Почему? – следователь повернулся к Руслану.

– Ну, она говорила, что он молодёжи должен эту роль отдать. А он не хотел. Ему деньги нужны.

– На сегодня всё. По мере возникновения вопросов и для дальнейших показаний каждого вызовем повесткой. Павла Кукушкина мы должны задержать. Следуйте за нами.

Расходились молча. Аглаю домой повёз Руслан Цименко – он был на машине. Бэрри тоже хотел предложить дочери свою помощь, но она в его сторону не смотрела.

Утром Бэрри поехал в следственный комитет. Выяснилось, что ночью в съёмной квартире Аглаи неподалёку от театра был проведён обыск и в её платяном шкафу был найден бутафорский пистолет той же марки: «Кольт Питон». Аглаю забрали.

Бэрри поехал в театр без чёткого плана. У колонн увидел Руслана Цименко. Это он вчера отвёз Аглаю домой. Сели на скамейку перед клумбой.

Руслан сказал, что лично он не понимает, что произошло. Хотя, разумеется, весь театр знал о натянутых отношениях между Аглаей и Ларисой. Лариса никогда не стеснялась в выражениях. А уж как она орала накануне – все слышали! Ссора была громкой и, видимо, серьёзной. Суть в чём: главреж подумывал, не дать ли Аглае роль в новой постановке. О том, как она поёт – знают все. Примой же театра, конечно, была Лариса Гураль, ролей имела много, но переживала, что Аглая может её обойти. Примой-то она была примой, но возраст уже подпирал. Роли молодых женщин играть всё сложней и нелепей. И накануне так обзывала Аглаю – вертихвостка неграмотная! Это потому, что у Аглаи диплома пока нет. А главреж-то уже нацелился – не на что-нибудь, а на «Призрак Оперы». Хоть и в облегчённом варианте. К тому же Лариса стала попивать. Но мы думаем – попивала ещё оттого, что в личном плане была не устроена. В общем, если хотите спросить, был ли у Аглаи мотив против Ларисы – все бы ответили, что был. Аглая действительно уже нацелилась на роль Кристин. Но, с другой стороны, если из-за этого стрелять – все театры были бы полны трупов.

Бэрри попрощался и вошёл внутрь театра. В фойе толпились артисты – только закончилась дневная репетиция. К Бэрри подошёл незнакомый молодой человек в очках:

– Меня не было вчера на спектакле. И даже близко не представляю, как такое случилось. И главное – почему. Позвольте представиться, Тимофей Тришкин, главный режиссёр театра. Сочувствую вам, мне сказали – вы отец Аглаи.

– Здравствуйте. Вот, мотаюсь здесь. Что-то нужно делать – а что не знаю.

– Вся труппа в шоке. Многие пытаются разгадать эту загадку. Вы отец, представляю, как вам тяжело. Собираетесь к ней на свидание? Ещё один человек уже с утра к ней уехал. Хотя мы все переживаем.

– Кто уехал?

– Максим Французов. Уехал к следователю, хочет добиться свидания с Аглаей, поддержать как-то. Надеюсь, дадут разрешение.

– Французов? А какое он имеет отношение к моей дочери?

– — Он у нас лидирующий актёр, с большим опытом. Когда он Аглае давал какие-то советы – она очень ценила. Они общались последнее время.

– Скажите, а как вы думаете – второй пистолет откуда вообще взялся? Вы где такие вещи покупаете? Не знаю, может, чёрные рынки какие-то.

– Господь с вами. Всё на виду и всё законно. Что касается реквизита, и в частности оружия, – куча специализированных магазинов. Мы в основном в одном покупаем, у них подходящий ассортимент, и продавец свой. Когда что надо – я ему заявочку, он подбирает. Много лет дружим.

– Адрес можете подсказать?

– Конечно, не секрет. Метро «Варшавская».

– Скажите, а как получилось, что пистолет стреляет? Для реквизита он явно должен быть какой-то стопроцентно небоевой?

– Естественно! Он не может стрелять от слова «совсем». Мы покупаем охолощённое оружие. Кто ж нам боевое продаст. Н-да, кому-то понадобилась вся эта история. Ладно, побегу. Обращайтесь, если что нужно.

– Спасибо, – Бэрри пожал руку Тимофею и пошёл в кафе.

В уголке обедал исполнитель роли Кнурова Сергей Сучков. Бэрри понял, что терять ему нечего, и решил нагло спросить разрешения присесть за столик к Сергею, хотя остальные столики были свободны.

– Вы позволите?

– Конечно, присаживайтесь. Я вам сочувствую. Будем надеяться, что всё как-то разрешится. Я сам многого не понимаю в этой истории, – Сергей с аппетитом ел картофельное пюре с сосиской.

– Хочу сходить на свидание с Аглаей. Сейчас к ней вроде бы Максим поехал. Не знаю, разрешат ему или нет.

– Наш пострел везде поспел.

– Что вы имеете в виду? Я не в курсе. Признаюсь вам: я отец-то ещё тот. Только два дня назад узнал, что Аглая – моя дочь. И нате вам, такая история.

– Серьёзно? У меня такой же папаша. Ой, извините. Ну вот вы нашлись – как папаша, я имею в виду, а мой где-то в тумане насовсем затерялся. Знаете, одну вещь сейчас вам скажу, но только по секрету. Я серьёзно, не говорите никому. Поймёте почему. Короче, я по мере возможности берусь за любую подработку. Ну, потому что живу с матерью, а зарплата актёра начинающего – понятно всё. Таксовать не могу, машины нет. И я, короче, каждый удобный момент подрабатываю. Где придётся и кем придётся. Если заказывают как актёра – с удовольствием иду, на Новый год, например. А вот так вот – даже курьером могу. Люди разное заказывают. Тяжёлые моторы для катеров вожу, технические вещи. Иногда пиццу. Но скрываю в театре. Ни к чему.

– Я не понял, мне это зачем?

– Сейчас поймёте. Просто вы сказали – Максим на встречу к Аглае поехал. А я вам расскажу, что буквально две недели назад я ждал у кафе «Пицца в радость» своей очереди на доставку. На мотороллере. Сидел-сидел и увидел Максима. За столиком. С кем вы думаете?

– Понятия не имею. Я здесь человек со стороны.

– С Ларисой. Секрета в этом нет, в театре всегда все всё знают. В принципе, ничего странного. Они сидели за столиком на веранде, сначала нормально, как все, а потом стали нервничать. Она особенно. Стала кричать так громко, будто и людей вокруг нет. На веранде, правда, действительно мало народу было. Потом вообще расплакалась. Я, короче, решил подслушать. Извините, конечно, но мы, актёры, ребята простые. Я натянул шлем полностью, скрыл лицо и с деловым видом прошёл мимо веранды пару раз. Но они так были увлечены разговором, что мои хождения не заметили. И не узнали бы меня в шлеме, даже если бы посмотрели.

– И что?

– Ну что. Сказала, что хорошо бы им пожениться.

– А он?

– А он сказал, что в его планы это не входит. А ей посоветовал пить меньше. Вот такие дела! И после этого совета там такое началось! Просто адская сцена какая-то, с угрозами, слезами. Народ оборачиваться стал, а ей будто по фиг. Она, короче, кричала, что расскажет жене, а он говорит – у меня двое детей! А она говорит: а мне что делать? Я тоже семью хочу! У меня типа молодость проходит, вот это всё. Потом плеснула в него из стакана, схватила сумку и умчалась. Я тоже уехал. Ладно, пойду я. Мне на работу. Во всяком случае, Аглая ваша пусть уж слишком на него не залипает. До свидания.

Аглая? Залипает на Максима Французова? Который забегался между женой и Ларисой Гураль? Да быть такого не может. Максим в связи с Ларисой, Лариса ненавидит Аглаю, а Павлу Кукушкину нужна роль. Как попал боевой пистолет в театр?

Бэрри поехал в магазин у метро «Варшавская». Магазин находился в торце девятиэтажного дома. Приятный русоволосый продавец легко откликнулся:

– Да, вот этому я продал револьвер «Кольт Питон», – он ткнул в фото Максима, которое Бэрри ему показал на мобильном. На фото Кукушкина продавец не отреагировал. – Тридцатого апреля.

– Вы даже помните дату?

– Помню. Перед майскими. Все на шесть соток собирались, а этот за револьвером пришёл. Я ещё пошутил: к празднику берете? Шутка не прошла.

– Я не понял: спектакль идёт на сцене два года. Значит, «Кольт Питон» тогда и купили?

– Всё верно. Первый экземпляр тогда и был куплен. А второй такой же лежал долго. Пока вот этот молодой человек не купил.

– Этот – второй экземпляр – тоже охолощённый?

– Естественно, не боевой.

– Скажите, а если кто-то захочет сделать из него боевое оружие, это возможно?

– Возможно. Не у нас, естественно. Есть мастера, подпольные. Сделают всё, что захотите.

Бэрри вышел из магазина. Как боевой пистолет попал в театр – понятно. Но кто притащил и спрятал у Аглаи дома бутафорский револьвер? Она сама? Кто ещё мог попасть к ней в квартиру? И при чём здесь Максим Французов? Ответов пока не было, и Бэрри опять поехал к следователю – рассказать про историю создания боевого варианта «Кольт Питон».

– Да, мысль ясна, но как бутафорский револьвер попал к вашей дочери домой? Выходит, сама принесла.

– Мне рассказали, что видели мою Аглаю с Максимом Французовым не раз вместе. Намекали, что отношения у них. Мне верится с трудом. Он женат! И двое детей. Ведь у него точно были отношения с Ларисой Гураль, вот что я выяснил.

– Ещё как были. При вскрытии выяснилось, что она беременна. Если учесть, что она не замужем – вероятно, он и мог быть отцом.

Бэрри уставился на следователя. Тот обернулся к парню, сидящему перед компьютером:

– Ты вот что, Владик, по металлистам поспрашивай, – обратился к лейтенанту. – Покажешь модель револьвера, фото Французова, и дату знаешь – приблизительно месяц назад, в начале мая. Найди, где он мог взять цилиндр для кольта. Давай.

Через два дня Бэрри опять был у следователя. Лейтенант Владислав Петров привёз адрес металлиста, восстановившего кольт.

– Дочь вашу уже отпустили, – следователь поднялся из-за стола. – Аглая не хотела говорить, но рассказала. Была она в связи с Французовым.

– Зачем? Господи.

– У него в театре положение. Очень ей хотелось роль получить, считала, что он может помочь. В театр едем.

– С вами можно? – Бэрри тоже поднялся.

– Давайте. Ваша дочь уже там, я думаю.

До начала спектакля оставалось минут двадцать. В фойе прохаживались зрители. Стоял длинный хвост в буфет. Следователь, за ним Бэрри прошли за кулисы и постучались в гримёрную с табличкой «Максим Французов». Вошли, не дожидаясь ответа.

– Вам предъявлено обвинение в покушении на жизнь Ларисы Гураль. Проследуйте за нами, на выход.

– Шутки? Оставьте меня в покое, мне на сцену через двадцать минут, – Максим прилаживал на голову какие-то перья. Алая накидка живописно ниспадала с плеч. – У меня роль серьёзная, Мефистофель.

– Через двадцать минут вы будете уже совсем в другом месте, – сказал следователь.

– И не в перьях, а в арестантской робе! Сволочь! Баланду будешь есть, тварь!

Максим с вытаращенными глазами смотрел на орущего красного Бэрри.

– У вас нет никаких доказательств!

– Отчего же. Доказательства есть, и много. Вы состояли в любовной связи с Ларисой Гураль. После того, как она рассказала вам о своей беременности и пригрозила рассказать о ваших отношениях вашей супруге – и пришла мысль от неё избавиться. Супруга – банковский работник. И зарплата – с вашей не сравнить. Так ведь? А также двое детей – есть за что держаться. Также есть доказательства того, что именно вы купили «Кольт Питон», который с помощью мастера сделали боевым. Мастера мы нашли, показания на вас он уже дал. Ну и наконец, вы находились также в сексуальных отношениях с Аглаей Тарлановой и имели ключ от её квартиры.

На последних словах следователя у Бэрри в глазах потемнело.

– Да, я убил. Ладно, сознаюсь. Можно мне это оформить как сделку со следствием?

К машине с надписью «Следственный комитет» Максима Французова вывели через чёрный ход. Он так и шёл: в головном уборе с перьями Мефистофеля.

Бэрри вернулся на стоянку, открыл дверь сверкающей Omoda и сел на водительское сиденье. Из-за колонн показалась Аглая. Остановилась, озираясь. Бэрри вылез из машины и замер в нерешительности. Аглая побежала в его сторону.

– Папа, прости меня. Только познакомились, а ты меня уже спасаешь, – она прижалась к нему. – Мне тебя очень не хватало все эти годы.

– Это ты меня прости, дочка…