Kitabı oku: «Цена души», sayfa 6
– Что скажешь? – в итоге не выдержал он. Страх явно переполнял пожилого мужчину. С последней истории он больше никому и никогда не рассказывал правды.
– Что это дичь, – ответила Кристина. – Ты рассказывал мне о той аварии. Я помню, как сидела рядом с тобой в больнице, в ожидании, пока ты придешь в себя. Помню, как мне позвонили и сообщили, что с тобой случилось. И помню, как ты утверждал и клялся мне, что после этого случая больше никогда не притронешься и к капле алкоголя.
– Да, я тоже это помню, – на лице появилась грустная улыбка. – Знаю, что ты знаешь, или уже сделала выводы, но не могу не рассказать поподробнее об этом. В тот день, что уже успел сменить ночь, в меня врезался грузовик, за рулем которого был нарколептик. Не помню уже, каким образом он оказался в таком положении, что управлял целым грузовиком, но что есть, то есть.
Тебе я потом рассказывал, что этот инцидент заставил меня переосмыслить свою жизнь. Близость смерти в тот момент показала мне, насколько цена жизнь, которую я так просто тратил на выпивку. Отчасти это так и есть. Вот только пить я бы закончил и так, и так. Не авария способствовала этому, а излитие души Борису, этому святому человеку. Полагаю, что, нарушив третье правило, я сделал Бориса мучеником, он умер, а я больше никогда не испытывал тех ужасных кошмаров и видений. Разумеется, я и сейчас отлично помню тот демонический лик Абаддон, адскую бездну, крики грешников и все прочее. Но после того случая они больше не приходили ко мне каждую ночь и день бесконечным потоком в перерывах между вдохновением на продолжение очередного романа. Я, сам того не осознавая, расплатился жизнью Бориса за избавление от собственных кошмаров.
Николай посмотрел на супругу, та совершенно не двигалась, сидела в кресле и смотрела в окно. Не дождавшись какой-то реакции, мужчина продолжил.
– А в отсутствии кошмаров и в алкоголе больше не было необходимости. Авария тут ни при чем. Зато она играет другую важную роль. Пятое правило гласит, что перед смертью я увижу того самого лисенка, которого сбил много лет назад. И тогда, лежа на дороге, я его увидел. Это могло значить только одно, однако позднее я очнулся в больнице и увидел тебя, сидящую рядом. Сначала мне показалось, что я в раю, но такого быть просто не могло, и в последствии все образумилось. Я еще много дней и ночей лежал в этой больнице, куда меня доставили, и думал об этом лисе. Если бы мне не повезло тогда, я бы мог не отдыхать на койке, а гореть в аду. Сколько меня отделяло от границы на другую сторону? Пара шагов? Один? Вероятно, даже меньше. Осознав это, я стал гораздо трепетнее относиться к тому, что имею. Включая тебя…
Кристина подняла взгляд на мужа, но ничего не сказала.
– Да. Я безумно тебя люблю, и я не знаю, что бы делал без тебя. Если бы ты не предупредила меня о том, что собиралась уйти, если бы бросила меня не желая мириться с мужем-алкоголиком, без понятия, что со мной случилось бы. Скорее всего уже давно отправился в ту бездну, за которой наблюдал в свои двадцать лет.
– И почему ты говоришь обо всем этом? Почему только сейчас? И почему именно сейчас? Ты так и не ответил на мой вопрос. Коль, что происходит?
– А ты как думаешь?
Кристину ошарашил вопрос. Она уже который час сидела в полном непонимании происходящего. К чему ведет весь этот длинный монолог ее муж? Даже если это все не правда, что-то в их жизни поменялось. Что-то изменило ее супруга так, что он перестал смотреть на нее, потерял интерес к жизни, или по крайней мере что-то привело его к этому. Какая-то причина.
– Ты снова видишь этого лиса? – появилась у нее абсурдная, но все же мысль. Николай издал грустный смешок.
– Не совсем. Просто в последние пару недель я начинаю чувствовать, что вот-вот придет момент, когда мне нужно будет приступить к выполнению своей части договора.
– Что? – Кристине совсем не нравилось, куда могут пойти дальнейшие мысли мужа.
– Видишь ли, в последнее время мне все снится один и тот же сон: я бегаю по пустому безлюдному городу от огромной адской собаки. И каждый раз эта собака догоняет меня и безжалостно убивает. Каждую ночь, каждый мой сон сопровождается этим моментом. И всю боль я там чувствую по-настоящему. При этом я осознаю, что нахожусь во сне и что умираю не по-настоящему, но сделать с этим ничего не могу. Словно ловушка. Поэтому я стал так плохо спать, ты могла заметить. Каждый отход ко сну для меня настоящая пытка.
– И ты думаешь, это может быть связано с твоей историей?
– Определенно. Это знак, что расплаты не избежать, как ни старайся, а значит скоро придет время платить по счетам.
– Я верю тебе, – вдруг сказала Кристина после минуты молчания.
– Спасибо, – Николай кивнул в подтверждение благодарности. Для него эти слова супруги значили многое.
Женщина встала с дивана и направилась к выходу из комнаты.
– Ты куда? – спросил ее муж, но та ничего не ответила. Просто молча вышла в коридор. Мужчине это не понравилось, он поднялся и направился вслед за ней. – Постой, что ты хочешь сделать?
Когда Николай вышел из гостиной, он увидел, как супруга зашла на кухню, и сразу проследовал за ней. Войдя, он увидел, как Кристина открыла выдвижной ящик и достала оттуда нож.
– Что ты делаешь? – в недоумении спросил мужчина. Женщина смотрела на него, не выражая никаких эмоций. На дворе была ночь, свет был выключен, но луна светила сквозь окно достаточно ярко, чтобы видеть происходящее. Кристина уставилась на мужа, но ничего не говорила. Глаза ее, словно стеклянные, также ничего не сообщали, а нож в правой руке придавал этому взгляду малость устрашающий вид.
– Милая, положи его пожалуйста на место, – сказал Николай, указывая пальцем на нож и медленно подходя к супруге. Мужчину внезапно охватил приступ страха. И вовсе не за себя.
Рот женщины открылся, и затем она произнесла предельно спокойным своим голосом:
– Третье. О сделке запрещается говорить. Сообщение правды о заключенной сделке понесет необратимые последствия и повлечет за собой кару.
После этих слов Кристина поднесла острие ножа к шее так, что незамедлительно показалась капелька крови.
– Нет! – вскричал Николай, зная, что за этим последует. Он подбежал к жене, чтобы отнять нож, но одно точное и быстрое движение женщина успела осуществить.
Визуальная картина, как лезвие разрезает человеческую плоть в области шеи сама по себе невероятно пугающая. Еще более пугающей она становится, когда это лезвие разрезает шею твоей жены, выпуская наружу мощную струю крови, остановить которую не представляется возможным. После этого рука женщины становится расслабленной, окровавленный нож подает на пол, а мертвая или почти мертвая супруга падает в твои объятия. Она бы упала на пол вместе с ножом, но ты успел ее подхватить и прижать к себе. Ты не хочешь ее отпускать. Непрекращающийся ручей крови попадает тебе на одежду, руки, лицо, но это все кажется такими несущественными мелочами. Твоя мертвая жена – вот, что имеет первостепенную важность. Мертвая по твоей вине. Потому что ты нарушил третье правило. Снова. И снова ты за это расплатился жизнью. Чужой.
Ты стоишь на коленях, весь в крови, положив свою мертвую супругу на пол, и льешь слезы, смотря в ее безжизненные стеклянные глаза, смотрящие в потолок. Кровь уже начала медленно растекаться по полу; если срочно не принять меры, то она впитается в линолеум и отмыть его будет уже невозможно. Но какое это все имеет значение? Ты потерял самого дорогого тебе человека. Не просто потерял. Убил. Ты убил свою жену. Ты думал, что правило работает только один раз и после прошлой смерти уже не действительно. Или ты думал, что раз все равно скоро умирать самому, то дьявол сжалится и не станет карать тебя за небольшую вольность в виде желания исповедаться. Но ты вновь забыл одно из условий сделки и понес за него соответствующее наказание. Ни дьявол, ни кто-либо другой к этому отношения не имеет. Только ты виноват в смерти своей жены. В той кровавой картине, на которую сейчас смотришь.
Мужчина поднялся на ноги, оставив тело супруги на полу. Он проплакал над ним всю вторую половину ночи. В окне промелькнули первые лучики солнца, совсем скоро начнется рассвет и новый день сменит эту уходящую долгую ночь.
Николай не мог больше смотреть на труп Кристины, его переполняла ненависть к самому себе. Он закрыл глаза и теперь перед ним осталась лишь кромешная тьма. Тьма, так же полная гнева и ярости к самому себе. Данный человек целиком и полностью загубил свою жизнь, загубил свою смерть и что за ней последует, он загубил жизнь хорошего доброго старика и загубил жизнь своей жены. Можно ли найти настолько падшего человека во всем мире? И можно ли считать те страдания на четвертом кругу ада достаточной ценой за все свершенные этим человеком ужасные деяние?
Теперь Николай не боялся ада. Он желал его. Часом ранее он сидел в кресле и делал перед Кристиной спокойный вид, будто все хорошо. Он не показывал, как ему страшно, в каком он отчаянии и как не хочет умирать. В каком-то плане мужчина надеялся, что, делая вид, словно уже смирился с платой за свои грехи, он действительно смирится с ними и примет смерть более чем достойно. И частично он оказался прав: теперь писатель не испытывал и толики страха перед смертью. Он вообще ничего не испытывал кроме острой боли от содеянного и полной ненависти к самому себе.
Николай вышел из кухни, прошел по коридору и зашел в гостиную, остановившись на пороге. Взгляд его устремился в панорамное окно дальней стены. Без задней мысли мужчина сорвался на бег, он быстро преодолел всю комнату и врезавшись в стекло, спровоцировал его разбитие. С треском окно разделилось на тысячи мелких осколков, часть из которых упала на пол комнаты, но большинство вместе с мужчиной устремились к самому подножию небоскреба.
Говорят, когда ты, будучи самоубийцей, летишь с большой высоты, тебе все в этом мире кажется поправимым. Все твои проблемы кажутся решаемыми. Все, кроме одной: ты летишь с большой высоты. Николаю это не казалось проблемой. Он летел с одним единственным желанием быстрее это все закончить.
Приземлившись на траву газона, что украшал фасад здания, мужчина сломал почти все кости в своем теле, но еще дышал. Правда каждый вдох давался ему с такой болью, что все испытываемое раннее за жизнь казалось лишь фантиками. Правый глаз был закрыт, а левый улавливал размытые образы людей, что сгущались вокруг, желая посмотреть на свалившегося с неба старика. От этих образов доносились голоса, различить которые не представлялось возможным. Николаю показалось, что его узнал, как писателя, один или несколько людей. Но это его совсем не волновало. Волновал лис, которого мужчина все искал, крутя единственным работающим глазным яблоком, и в конечном итоге нашел. Рыжий зверек подоспел к Николаю сквозь толпу столпившихся людей и принялся облизывать его. Этого было достаточно, предшественник смерти пришел. Николай закрыл глаз и умер.
После смерти он не оказался среди тысяч других грешников, как ожидал. Он оказался на перекрестке. Том же самом перекрестке, где сорок один год назад пожал руку принцу ада. И принц сейчас стоял перед ним. Красное небо, обугленные черные деревья и черная бездна за близким горизонтом. Ничего не поменялось.
– Почему я здесь? – спросил Николай.
– У САТАНЫ ДРУГИЕ ПЛАНЫ НА ТВОЮ ДУШУ, – ответил Абаддон. Демон тоже не поменялся. Строгий черный костюм и шляпа цилиндр, длинные тонкие конечности и конечно же неисчезающая улыбка без губ, что обнажала острые зубы.
– Какие? – мужчине не нравилось это. Он вновь вспомнил слова Бориса про человеческие души и что дьявол способен с ними делать.
Вместо ответа когтистая рука схватила шею Николая и понесла к краю пропасти. Мужчина пытался сопротивляться, но и как давным-давно, это не принесло никаких результатов. Добравшись до пропасти, демон выкинул человека в нее.
Николай, падая в черноту разразился оглушительным криком. Но уже скоро крик отчаяния и страха сменился криком боли. Что-то незримое в этой черноте его подхватило и вгрызлось в его плоть.
– ТЫ СТАНЕШЬ ДЬЯВОЛЬСКИМ ПИСАРЕМ, – услышал мужчина голос Абаддон. – И СУДЬБОЙ ТВОЕЙ СТАНУТ БЕСКОНЕЧНЫЕ СКИТАНИЯ ПО МИРУ В ЛИЦЕЗРЕНИИ И ЗАПИСЫВАНИИ ИСТОРИЙ, ТАКИХ ЖЕ БЕЗУМНЫХ, БЕСЧЕЛОВЕЧНЫХ И УЖАСАЮЩИХ, КАК И ТВОЯ СОБСТВЕННАЯ…
Человека в бездне разрывали на части. Что-то срезало с него кожу, оставляя лишь мышцы с венами и артериями. Затем он перестал чувствовать свои ноги, словно тех у него больше и не было. Все это продолжилось нестерпимым жаром, Николай горел, только огонь этот был таким же черным, как и все вокруг. И горел он до тех пор, пока все остальное на нем не обуглилось и не стало таким же черным, превратившись в угли. От мужчины не осталось ничего кроме души. Черной души, что теперь принадлежала дьяволу.
