Kitabı oku: «Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1», sayfa 26

– Нужно ещё, чтобы я согласилась поехать с ним! Я и с Федей вон сколько страху натерпелась, думала, что он меня насмерть зашибёт!

Борис уже взялся за руль велосипеда и, глядя на Катю умоляющими глазами, несмело попросил:

– Поедем?..

Та взглянула на парня и, тряхнув головой так, что рассыпались её мягкие густые каштановые волосы, как-то обречённо сказала:

– Ладно, поедем…

Она села на раму, а Борис неожиданно ловко вскочил на седло и, взявшись руками за руль, почти обнял её. Тепло, исходившее от её тела, беспрестанное касание лица её развевающимися по ветру волосами настолько опьянили его, что он ехал, почти не видя дороги. Может быть, именно поэтому он чувствовал себя гораздо увереннее, чем тогда, когда ехал один и пристально всматривался в каждую неровность дороги.

Честно говоря, раньше, когда он, скрывшись от взгляда наблюдателей, подъезжал к углу дома, где нужно было делать поворот, то, боясь упасть, слезал с велосипеда и, повернув его, садился вновь. Разумеется, при возвращении он в этом не сознавался. Сейчас, когда он вёз Катю, так сделать не решился, при повороте не сумел сохранить равновесие, и они упали.

На счастье, падение оказалось удачным, и, если не считать маленькой царапины на Катином колене, других травм не было. Однако она категорически отказалась сесть на велосипед снова.

– Пойдём пешком! – безапелляционно сказала она.

Взяв велосипед за руль так, что он оказался между ними, они пошли к станции.

Солнышко уже зашло, и над сопкой, за которой оно спряталось, уже зажглась первая, ещё чуть видная звёздочка. Борис взглянул на неё и вдруг решился:

– Катя, я тебя люблю! – сказал он, не поднимая головы и не глядя на девушку.

Та, наоборот, быстро и насмешливо посмотрела на него и ответила:

– Ты это ведь всем девушкам говоришь, чуть ли не с первого дня знакомства, я уже знаю! Удивлялась даже, почему это ты так долго мне об этом не сообщаешь… Ну что же, люби, а я нет!

При последних словах Кати Борис поднял голову и взглянул на неё, их взгляды встретились, и в её глазах он вдруг прочитал что-то такое, что никак не вязалось с её холодными насмешливыми словами. И, несмотря на это, ему сделалось так хорошо, что он был готов запеть, закричать, схватить эту девчонку за руки, за голову, прижаться к её губам своими и целовать её, целовать в губы, в глаза, в щёки, в эти мягкие каштановые волосы, целовать каждый пальчик её загорелой шершавой руки.

Она, видимо, заметила его состояние, потому что несколько испуганно сказала:

– А ну, пойдём побыстрее, а то там Митя и Федя о нас Бог знает что подумают, они, поди, заждались нас…

В самом деле, передвижение с велосипедом пешком отняло гораздо больше времени, чем поездка, Митя и Фёдор уже стали беспокоиться об уехавших. Наконец, Митя не выдержал:

– Послушай-ка, Фёдор, поди посмотри, где они там. Может быть, разбились здорово!

Федя побежал. Они встретились на переезде, и прежде, чем он успел что-либо спросить, Катя оставила велосипед и подошла к нему:

– Он, наверно, всё врал, что не падал ни разу. Так меня шлёпнул, что еле иду!

Фёдор всполошился:

– Ты сильно ушиблась?

– Да нет, шучу! Свалились мы здорово, но в основном только страхом отделались. Ну а теперь в наказание пускай он велосипед один ведёт, а мы пешком напрямую пойдём!

И она, взяв Федю за руку, побежала вверх по тропинке, ни разу не оглянувшись на своего незадачливого кавалера.

Борис, оставшись один, даже обрадовался этому. Он знал, что, если бы Фёдор был сейчас с ними, он начал бы шутить над их задержкой и этим бы всё испортил. Ему же так хотелось обдумать происшедшее и помечтать.

Она сказала «нет», ну и что? По глазам её он видел, что она сказала не совсем то, что чувствовала. Он дождётся, нет, добьётся того, что она скажет «да», он будет терпеливо ждать!

Придя к Сердеевым, Борис поставил велосипед на место и, прислушавшись к весёлым голосам, доносившимся из столовой, где происходил ужин, повернулся и пошёл домой.

Всю эту ночь он просидел у окна и лёг спать только тогда, когда на улице стало уже совсем светло. Мечтая, он представлял себя заведующим шкотовской конторой Дальлеса, а Катю своей женой; они живут в большой квартире, у них бывает много гостей. Потом ему казалось, что лучше жить в городе, и он там должен служить в каком-нибудь большом учреждении. Иногда его мысли принимали более определённые очертания, и он начинал считать, когда же они могут пожениться: «Кате осталось учиться ещё два года. Целых два года! Ведь ясно, что пока она не окончит учение в девятилетке, замуж её не отдадут, да она и сама не пойдёт. Придётся ждать! Что же, я готов».

И ни разу ему не пришло в голову, что Катя может не согласиться выйти за него замуж, что её мужем может стать кто-то другой, что она вправе полюбить кого-нибудь другого, – этого просто не могло быть! Её слова «а я нет!» нельзя ни в какой мере принимать всерьёз. С такими радужными мыслями Борис и заснул.

На следующий день он обязан был предоставить Феде отпуск, и поэтому все работы по участку ему пришлось выполнять в одиночку. Боря смог выкроить совсем немного времени, чтобы прибежать к поезду и проститься с отъезжающими Митей и Катей, это заняло всего две минуты. Прощаясь со своими новыми родственниками, Катя протянула руку стоявшему тут же Борису и шмыгнула в вагон.

Однако Митя Сердеев взял его под руку, и всё время, пока поезд стоял на станции, расхаживая с ним по перрону, продолжал разговор на тему, начатую вчера. Он говорил о той ответственности, которую Борис берёт на себя своим обещанием жениться на Кате; о том, что он прежде, чем предпринимать какие-либо шаги и компрометировать своим ухаживанием девушку, должен всё основательно взвесить, посоветоваться со своими родными, – одним словом, говорил всё то, что говорят в подобных случаях родственники или знакомые девушки, стремящиеся оградить её от посягательств какого-нибудь парня, который не внушает особого доверия. А Дмитрий в Шкотове уже успел кое-чего наслушаться про Бориса.

Частыми гостями у них были Михайловы, а они в описаниях шкотовским знакомым, как известно, Алёшкина не щадили. Правда, жена Мити, Мила, была другого мнения о Борисе, да и самому ему парень понравился, но на всякий случай, лишний раз поговорить с ним не помешает.

Кстати, Борис все эти нравоучения слушал совсем невнимательно и ходил с Митей по перрону только в надежде, что, может быть, Катя выйдет из вагона. Он, правда, мог её видеть, но только в окне вагона, где иногда показывалась её головка, когда она перебрасывалась какими-то словами с сёстрами Феди и с ним самим, торчащими, к Бориной досаде, около её окна. Он с большим удовольствием оставил бы Митю и тоже постоял под её окошком, чтобы услышать от девушки несколько слов или сказать ей что-то самому. Но Митя его отпустил только тогда, когда поезд тронулся, и он, вскакивая на ходу, с подножки вагона крикнул:

– Так помни, Борис, о чём мы говорили!..

* * *

Через полтора месяца, в конце июля Борис получил плановый отпуск и выехал в Шкотово. В конторе он узнал, что после отпуска в Новонежино ему возвращаться не нужно: работы там свёртываются и для этого хватит одного человека, останется Сердеев.

Так заканчивается ещё одна страница в жизни нашего героя.