Kitabı oku: ««Титаник» и другие корабли», sayfa 4
ГЛАВА 9. «НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ»
Поскольку мы были хозяевами всего, что мы осматривали, и имели полную свободу идти туда, куда мы хотели – без малейшего страха вторгнуться на чью-то территорию – трое из нас взяли курс, как оказалось, прямо через остров. Часто нам приходилось обходить огромные провалы в земле, из которых исходили сернистые испарения, похожие на пар и дым одновременно. Допустим, на острове были несколько коз, но они были похожи на пресловутого китайца, который мог жить на запахе масляной тряпки. Чем бы они ни жили, это, конечно, не умаляло их активности. «Сейчас ты видишь меня, а теперь нет»; как только ты мельком взглянешь на горизонт, коза исчезает. Конечно, до того, как она могла попасть в зону досягаемости винтовки – если бы мы обладали такой вещью. Без сомнения, эти козы, а также кролики, которых здесь довольно много, были доставлены на остров кораблями в незапамятные времена. Кролики и козы, к сожалению, жили на вершине острова, в то время как все несчастные люди должны были всегда держаться на уровне моря, чтобы получить воду.
Мы продолжали свой путь, и это было похоже на подъем по довольно крутому склону. Мы с трудом поднялись по этому склону. Никаких признаков воды или жизни мы там не обнаружили. Ни деревьев, ни даже куста. Я думаю, что мы уже почти два часа двигались вперед, все выше и выше, глядя больше себе под ноги, чем вперед. Внезапно я остановился, потому что мы, кажется, подошли к краю света. Там, словно панорама, на глубине более двух тысяч футов под нами раскинулась чудесная лагуна, абсолютно круглая, со скалами по всей окружности, за исключением того места, где море прорвалось с другой стороны. Там скалы спускались к двум галечным косам с шестнадцатифутовым каналом между ними, открывающим вход в лагуну. Один парень с нами, у которого были глаза, как у ястреба, сказал, что он может видеть хижины. У меня тоже было хорошее зрение, но оттуда, сверху, я не видел ничего похожего на дом или хижину. На самом деле, как оказалось, там было пять хижин, и когда мы спустились, то обнаружили, что та, которую тот парень только что видел, была достаточно большой, чтобы вместить всех сорока двух человек, попавших на остров!
Так как ничего нельзя было добиться, оставаясь там, наверху, мы начали искать пролом в скале, который был бы почти перпендикулярен, но зарос длинной густой травой, любые три или четыре стебля которой было почти невозможно сломать. Вскоре мы нашли место, где можно было перелезть через нависающий над нами выступ, и с весьма похвальным подражанием обезьянам начали раскачиваться, скатываться на салазках и спускаться вниз.
Мы обнаружили, что вся скала была полна пещер, и часто обнаруживали себя висящими над одним из этих отверстий.
Я убежден, и всегда был убежден, что если бы эти пещеры были тщательно обысканы, то наверняка были бы обнаружены сокровища пиратов, но первым шагом к чему-либо подобному должно было бы стать сжигание всей этой грязной травы.
Повсюду были признаки, свидетельствовавшие о том, что остров использовался для многих целей. Следы старых кораблей для охоты на китов и тюленей, а также следы деятельности задолго до этого. Там были лодки, построенные так, что даже самому старому моряку среди нас было неведомо, как доски и бревна, хотя и были толщиной в несколько дюймов, осыпались в руке. Были там и старые якоря, с их деревянными сгнившими колодками. На самом деле там был построен стапель, где маленькое судно можно было вытащить из воды, подремонтировать и покрасить. Хижины, должно быть, существовали уже более ста лет, также было много признаков, которые сразу бросаются в глаза моряку как свидетельство того, что они использовались в качестве базы для какого-то морского предприятия.
Какое еще более идеальное место можно найти, чтобы поймать неосторожного Ост-Индского жителя, после того как он повернул на восток и был готов повернуть на север? Очень вероятно, что он будет пытаться увидеть остров, чтобы исправить свое положение. В плохую погоду шхуна пиратов могла спокойно лежать в лагуне, в полной безопасности. Какое бы море ни было снаружи, лагуна всегда похожа на мельничный пруд. Наблюдатель на вершине острова быстро заметил бы неуклюжего моряка. Тогда можно было бы быстро спустить шхуну и спрятаться в проходе между скал, пока не придет время для атаки, а это, как мы можем себе представить, было бы резко и быстро. Затем пираты вернулись бы со своей добычей в логово, не оставив никаких следов. Даже обломки корабля не имели бы ни одного шанса из тысячи быть замеченными в этих широтах. Пещеры служили идеальными укрытиями для награбленного, и, по моему твердому убеждению, так оно и осталось по сей день, ибо печально известно, что пираты никогда не доживали до того, чтобы наслаждаться своими незаконными приобретениями.
По всему миру спрятаны сокровища, но, по моему скромному мнению, Сен-Поль хранит долгожданную тайну многих пиратских сокровищ.
Я всегда стремился – и до сих пор стремлюсь – обыскать эти пещеры, и когда-нибудь, если повезет, я это сделаю.
Есть множество веских причин, по которым Сен-Поль до сих пор не обыскали. Одна из очень веских причин заключается в том, что предстояло бы преодолеть несколько тысяч унылых морских миль, бороться с вечными штормами, платить экипажу и добывать провизию. Кроме того, вы должны взять с собой воду или довольствоваться конденсатом. Еще одним пунктом в каталоге нужд было бы средство для выжигания травы, которая в настоящее время очень успешно и полностью скрывает входы в каждую из пещер.
Почему же мы не стали искать сокровища, пока были там? Так было по той простой причине, что мы были слишком заняты тем, чтобы не дать телу и душе расстаться. В более поздние годы я действительно собрал одну экспедицию, и только по самой ничтожной случайности она провалилась. У нас был корабль, и у нас был весь необходимый капитал (это тоже имеет некоторое значение). Как и многие другие мечты, эта не сбылась, но я все еще вижу в своих снах ту изящную маленькую шхуну, стоящую на якоре в этой лагуне, нагруженную золотом, драгоценностями и всеми мыслимыми сокровищами, которые вечно живут в сознании охотника за сокровищами.
Спустившись к самой кромке воды, мы двинулись в обход к хижинам, которые теперь были нам хорошо видны. То тут, то там мы натыкались на кипящие источники среди скал, которые показывали, что внизу есть что-то еще живое и теплое.
Билл, мой кузен, попробовал воду в источниках и сказал, что она пресная. Я просто поверил ему на слово, так как был слишком возбужден, чтобы испытывать особую жажду, хотя это добавило мне радости, и довольно скоро.
Когда мы подошли к хижинам, первый крик ребят уже раздался: «Вы нашли воду?». Я сказал: «Да», и меня попросили показать им где это. Так что я отправился обратно, но, полагаю, прошло уже полчаса. Как бы то ни было, мы отправились к родникам, карабкаясь по скалам от пруда к пруду; но все они были солеными; солеными, как жена Лота.
Позже я узнал, что между тем, как мы обогнули лагуну и забрали обратно этих ребят, поднялся прилив, и вода хлынула в эти бассейны.
Другие говорили, что нашли воду на вершине острова – маленький колодец.
К следующему дню большинство из нас уже совсем отчаялись, и нам пришлось вызвать добровольческую группу, чтобы вскарабкаться на эти две с лишним тысячи футов с клеенками, резиновыми сапогами и любыми другими сосудами, которые могли бы вместить воду. К счастью, северный склон имел постепенный подъем и давал довольно приличный плацдарм.
Водный отряд возглавлял опытный моряк по имени Бартл Макинтайр, один из лучших моряков, которых я когда-либо встречал, и которого ничто никогда не пугало. На самом деле, он заставил отряд подняться на этот утес всего лишь с шестью короткими перерывами на отдых. Добравшись до вершины, я, например, был почти полон сил. Но после одного последнего перерыва мы начали бродяжничать, чтобы найти этот колодец. Путь теперь был не так уж плох, и мы хорошо провели время, хотя, насколько я мог судить, все становилось все более и более туманным, и я быстро терял интерес. Я видел идущих впереди парней, но они, казалось, были очень далеко. Я уже давно не мог говорить; на самом деле мой язык совершенно высох, а губы потрескались на две или три части. Я очень хорошо помнил, как один из парней вернулся и освободил меня от пары клеенчатых штанов, которые я нес, завязав их внизу, чтобы наполнить водой.
Я указал на небольшое углубление, которое заметил раньше, и двое или трое из нас спустились вниз, чтобы посмотреть, нет ли там случайно воды, и обнаружили, что земля довольно влажная. Они позвали остальных. Мы рыли влажную землю, выжимая грязь в ладони и выпивая ее. Хотя это была просто грязь, и едва ли достаточно мокрая, чтобы увлажнить наши губы, но она была как нектар для наших пересохших гортаней. Очень скоро мы все снова вышли на тропу. Я прекрасно понимал, почему они отобрали у меня эти клеенки, и понимал, что если я споткнусь и упаду (что казалось вполне вероятным), то уже не встану. Я был в сознании, ясно осознавал и помнил каждое происшествие; как эти люди постепенно исчезали вдали и, наконец, исчезли из виду. Но я все равно продолжал тащиться вперед, твердо решив продержаться так долго, как только смогу. Через некоторое время я вдруг вздрогнул, потому что увидел перед собой бассейн с удивительно чистой водой.
«Ха, – подумал я, – вот это мираж. Так, в каких книгах я читал о миражах?» – и я стоял там, пытаясь вспомнить книгу или имя автора, который имел дело с этими миражами, потому что был полностью убежден, что именно это я и видел. Затем, глядя на эту лужу воды, которая тоже казалась немного туманной, я увидел людей, лежащих вокруг нее, и совершенно неуместно подумал, что это просто еще один странный феномен. Затем я заметил, что они, похоже, действительно пьют. «Ну вот, – подумал я, – я читал о миражах, где можно увидеть воду, но никогда не видел, чтобы люди действительно совершали какие-либо движения, связанные с питьем». И все же я смотрел, не делая никаких усилий, чтобы добраться до воды, потому что был абсолютно уверен, что это всего лишь мираж. Потом мне показалось, что я даже узнаю некоторые лица. «Да ведь это Бартл Макинтайр» – подумал я. И тут меня наконец осенило. Может ли это быть реальностью? Я подошел к воде и наклонился, чтобы попытаться коснуться воды. И действительно, это был настоящий бассейн с чистой, кристально чистой водой. Я тут же попытался зачерпнуть воду руками и выпить, но с таким же успехом мог бы попытаться взять воду губкой; мои руки просто впитали ее. Потом я вспомнил о бутылке в кармане, которую не заметили, когда снимали мои драгоценные клеенчатые штаны. Я погрузил ее в воду, наполнил и выпил; снова наполнил и выпил. Всего три раза.
Я полагаю, что после такого питья меня спасло только страусиное телосложение, хотя, возможно, спасительной благодатью было то, что мы все легли без движения и крепко уснули.
Позже мы проснулись, наполнили каждый сосуд до предела и отправились обратно в лагуну.
На обратном пути мы взяли несколько иной курс, который провел нас через высокую жесткую траву, и здесь мы нашли капитана, который, несмотря на все наши уговоры и даже некоторые угрозы силой, упорно отказывался покинуть место крушения. Потеря корабля, по-видимому, очень тяжело отразилась на его сознании, и, конечно же, он уже никогда не был прежним человеком и никогда не принимал командование другим кораблем, хотя в совете по расследованию крушения он был полностью оправдан.
Однажды мы увидели, как его голова показалась над высокой травой, а потом он исчез, как оказалось, упав, и было сомнительно, что он когда-нибудь снова встал бы на ноги, если бы мы его не нашли. Мы напоили его хорошенько и, частично неся на руках, сумели увести. Перед тем, как наша группа покинула хижины в поисках воды, было уже найдено несколько лодок – в разной степени ветхости – и мы спустили на воду одну из них, в несколько лучшем состоянии, чем остальные, с мыслью, что она встретит нас на краю лагуны, когда мы вернемся с водой.
Зная, в каком состоянии находились ребята, когда мы уходили, мы не удивились бы, если бы кто-нибудь попытался поторопить контейнеры с водой. Так что самые сильные образовали своего рода телохранителей, а мы, молодежь, несли воду. К нашему большому удивлению, люди в лодке почти не обращали на нас внимания, и сначала мы подумали, что это, возможно, часть довольно большого плана, чтобы застать нас врасплох и таким образом захватить воду. Следует иметь в виду, что до того, как мы ушли, многие из ребят наполовину сошли с ума из-за того, что пили соленую воду.
Примерно на полпути через лагуну нам надоело сидеть в тесноте, защищая наши драгоценные мешки с водой, и мы спросили их, не хотят ли они выпить. К нашему изумлению они совершенно равнодушно ответили: «О, нет, мы нашли воду сразу после того, как вы ушли!».
Так что наша маленькая прогулка была напрасной.
На самом деле они обнаружили те же самые источники, которые мы нашли во время нашего первого путешествия вокруг лагуны, только так случилось, что в своих поисках они снова наткнулись на них, но когда вода в них уже была очищена от соли. Выбора у нас было действительно очень мало, вода была либо соленой, либо пресной. Даже у чистой воды вкус был совершенно отвратительный. Это были просто какие-то минеральные источники, из которых воду нужно было набирать, пока она еще кипела, а потом дать ей остыть, а вкус у нее был несколько похож на тот, что ассоциируется, скажем, со смесью мела и старого яйца! Мы пили эту воду просто из-за того, что должны были утолить жажду, но даже несмотря на то, что прошли годы, я все еще чувствую вкус этого отвратительного напитка. Однако это был наш напиток, и мы могли взять его или оставить, как нам заблагорассудится.
В нашем меню значились пингвины, раки, лосось и яйца. Чем меньше говорят о последнем, тем лучше. Если бы мы прибыли всего на несколько недель раньше, было бы еще возможно их съесть, но в то время большинство из птиц, которые все еще оставались яйцами, находились в очень продвинутом состоянии развития. Пингвины были немного лучше. Наполовину рыба и наполовину птица, они, казалось, приобрели все плохие качества обеих. Рыба, к несчастью, пошла вслед за водой, и вкус у нее был, пожалуй, еще хуже. Раки составляли основной рацион, когда мы могли их добыть, а это было только во время прилива, да и то не всегда. За пределами лагуны плавали стаи превосходных и съедобных лососей. Так было и в Британской Колумбии! Так как мы не имели достаточных средств, чтобы поймать их, они были так же полезны нам в нашем положении, как и другие. Старые реликвии на острове, которые действительно могли бы плавать, требовали слишком много усилий для этого, и после первых двух дней нас все равно осталось очень мало, чтобы грести на лодке через лагуну, не говоря уже о том, чтобы плыть по галечной косе в открытом море.
Все на острове казалось ядовитым. Некоторые из нас брали шкуры пингвинов, чтобы обернуть их вокруг ног вместо сапог, но, если у них была хоть малейшая царапина, им очень скоро приходилось сбрасывать шкуры, так как их ноги просто распухали и гноились.
Вся надежда была на раков, которых мы ловили, прикрепляя внутренности пингвина к концу веревки, выбрасывая это на глубину, а затем медленно притягивая к себе, заставляя раков следовать к нам. Но это можно было сделать только во время прилива, так как это был единственный раз, когда раки, казалось, поднимались к нам. Они были довольно здоровыми парнями и легко могли откусить палец своими клешнями!
ГЛАВА 10. «БИТВА С АЛЬБАТРОСАМИ»
Несколько экспедиций было предпринято по суше к месту крушения нашего корабля в надежде получить что-нибудь с него, но все, что нам удалось раздобыть – это около дюжины фунтов свинины, которая, очевидно, была вымыта из одной из бочек на палубе и выброшена на берег; кусок парусины и около сажени веревки. Веревку мы использовали для рыбалки.
Отряд, вернувшийся с места крушения, когда они добыли свинину, имел счастье поймать трех кроликов и в конце концов спустился вниз по северному склону утеса, по которому нам было легче всего передвигаться. Единственным недостатком, как вскоре обнаружила эта возвращающаяся группа, был тот факт, что путь пролегал мимо лежбища альбатросов.
Хорошо известно, что для человека, упавшего за борт, альбатрос почти так же плох, как акула. Последняя нападает на человека из-под воды, но альбатрос может пробить клювом череп человека, пролетая мимо в воздухе, что очень вероятно объясняет то, что один из наших старых моряков схватил одного из них за шею и убил – я не виню его за это.
Когда альбатросы учуяли запах свинины и кроликов, они поднялись облаком, чтобы разделить дешевую трапезу. У группы людей не было иного выбора, кроме как отступить к утесу, положить свинину и кроликов сзади и сделать все возможное, чтобы отбиться от птиц. Кто-то, работавший на пляже внизу, услышал их сигнал бедствия и поднял тревогу. Вооружившись палками, посохами и всем, что попадалось под руку, мы бросились вверх по утесу (насколько это вообще было возможно к этому времени) на помощь отряду, который доблестно сражался, чтобы сохранить свои драгоценные свинину и кроликов. Приехав туда, мы раздали людям палки. Те, у кого были ножи, пользовались палкой в одной руке и ножом в другой; и в течение следующего получаса была просто королевская битва с этими огромными птицами размером от пятнадцати до двадцати футов от кончика до кончика своих крыльев. Обнаружив, что их попытки схватить еду оказались безрезультатными, альбатросы изменили свои действия, спикировав вниз и ударив в чье-то лицо или глаза, спланировав мимо. Мы, конечно, отомстили, сначала палкой ударив их по голове, а потом, когда они упали, вонзив нож между их плечами, что мы сочли лучшим способом успокоить их, иначе они просто встали бы и снова напали бы на нас.
За исключением нескольких довольно серьезных порезов, мы вышли из боя довольно хорошо, все еще держась за наших свинину и кроликов.
Что это была за еда! Все это сварилось в огромном котле, куда мы также бросили несколько рыб, траву и чертополох. Это была единственная приличная еда за все время нашего пребывания на острове.
В мире существует очень мало лежбищ альбатросов. Эти птицы действительно выходят на берег, чтобы размножаться, но в остальном они, кажется, живут в полете, а если и спят, то тоже наверняка в полете, потому что вы встречаетесь с ними за тысячи миль от земли, в порывах ветра, когда они не могут спать на воде. Они абсолютно ничего не боятся и будут парить, даже почти касаясь концом крыла мостика корабля, и пялиться прямо в лицо вахтенному офицеру своими маленькими черными глазками-бусинками. Они становятся легкой добычей, когда заманиваешь их кусочком свинины, и один из самых простых способов поймать их с корабля – это взять кусок оловянной жестянки, разрезанный на треугольник со сторонами шириной в полдюйма, привязать несколько полосок свинины к жестянке и выкинуть его за корму на конце веревки. На конце клюва альбатроса находится крючок, почти в точности напоминающий львиный коготь. Когда они делают прыжок, чтобы поймать свинину, острие их клюва входит в центр треугольника и тянется наверх, где оно застревает, и, если альбатрос поднимется в воздух, он будет легко пойман. Если веревка не ослаблена, альбатрос никогда не сможет вытащить свой клюв. С другой стороны, если он решит сопротивляться и опустит лапы и крылья в воду, то придется попрощаться с веревкой, приманкой и всем прочим.
Я видел, как поймали одного альбатроса размером тридцать футов от кончика до кончика крыльев.
Лежбище на острове Сен-Поль состояло из нескольких уступов, куда, казалось, приходили проводить свои последние дни отцы и матери всех альбатросов. Примерно в двухстах или трехстах футах от подножия утеса лежал холм из костей, занимавший почти пол-акра земли, высотой почти в сотню футов и весивший, должно быть, десятки тонн. Это были не что иное, как кости древних альбатросов, которые с незапамятных времен отправлялись туда умирать, в конце концов падая с уступов от старости, чтобы примкнуть к костям внизу. Некоторые из клювов были больше фута в длину, а птицы, к которым они были прикреплены, несомненно, имели более тридцати футов в размахе крыльев.
Почти на всех этих отдаленных островах есть тайник с провизией, который должен содержаться правительством страны, которой принадлежит остров, но на самом деле эта работа обычно выполняется британскими кораблями. Мы искали повсюду, пока хватало сил, этот тайник, который, как мы знали, должен был быть там, но так и не нашли его. Примерно двенадцать лет спустя, во время моего первого путешествия в Австралию во время работы в «Уайт Стар Лайн», я случайно прочитал книгу с инструкциями по парусному спорту, в которой описывалось положение этих различных тайников, а также один из них на острове Сен-Поль. Упоминалось, что он «отмечен каменной пирамидой на южной косе». Я сразу это понял. Каменная пирамида стояла там все это время, но сбоку было написано: «Миссис Смит и ребенок, жена капитана Смита, умерли в такую-то дату». Естественно, мы подумали, что это знак ее могилы, и поэтому не стали его трогать. И все же табак, картошка, консервы всех видов и наконец, не в последнюю очередь, спички все время были рядом с нами, и их можно было взять с собой. На сорока двух человек у нас была только одна сухая спичка, и с ее помощью мы развели костер, который должен был гореть день и ночь, пока мы были на острове.
Похоже, мы оказались в несколько худшем положении, чем другие корабли, которые в разное время оставляли там свои кости, не сумев добыть провизию.
У входа в лагуну до сих пор видны обломки «Мегеры», хотя она была выброшена на берег еще в 1874 году. Направляясь из бухты Саймонстауна в Западную Африку с экипажем и бригадами помощи, насчитывавшими 375 человек, она дала течь в первую же неделю плавания. Она весила всего 1400 тонн и была хорошо приспособлена для плавания, хотя внизу у нее было 350 лошадиных сил двигателей. Она дала течь под бункерами, в обшивке, где торчала заклепка, и, когда инженеры отправились к ней, чтобы закрепить вспомогательную пластину, они обнаружили, что днище корабля местами было толщиной с шестипенсовик, и попытка сделать что-либо, несомненно, была бы фатальной. Они уже шли перед обычными сильными западными штормами и бушующими морями, и казалось безнадежным поворачивать назад, чтобы пробиться к мысу Горн.
В мире нет моря, равного тому, которое встречается в этих южных широтах, оно буквально кружит вокруг земли, но нет суши, которая могла бы ему воспрепятствовать.
В один момент вы поднимаетесь на волне, ощущая всю силу шторма, а в следующий вы уже спускаетесь вниз, да так, что видны только верхние реи на мачте. Даже двенадцатитысячетонный корабль в одном из этих морей ничем не отличается от мухи на стене. Спасительная благодать заключается в том, что эти корабли настолько велики, что редко ломаются! Горе тому кораблю, который попал сюда перед нами, и который разломило море! Я видел такое однажды, и это было не что иное, как чудо, что кто-либо выжил, чтобы рассказать эту историю.
Выбор, который поставил перед собой капитан «Мегеры», был очень горьким. Короткий путь назад к мысу или три тысячи миль до ближайшей земли, и землей этой были только острова Сен-Поль и Амстердам. Он выбрал более мудрый курс, фактически единственный, и пошел на всех парусах прямо к Сен-Полю. Насосы постоянно забивались, и, что еще хуже, напряжение судна вызвало ослабление других заклепок.
В конечном счете, все люди на борту, включая офицеров, были готовы на все, чтобы удержать судно на плаву. Топки были быстро потушены, паруса пропущены под днищем судна и удерживались на месте веревочными привязями, но пользы от них оказалось очень мало. Судно шло на добрых одиннадцати узлах только под парусами, и, конечно же, эти лоскутные одеяла были просто смыты водой. После многих дней напряженного ожидания они наконец увидели остров Сен-Поль и бросили якорь в устье лагуны.
Они откачали всю воду, а потом зажгли огни, ныряльщики спустились вниз и заткнули дыры.
Затем они приступили к работе и попытались установить вспомогательную пластину снаружи, когда, неожиданно, вся первоначальная пластина легко поддалась.
У них было достаточно времени, чтобы поднять якоря и изо всех сил погнать судно к берегу. Оно село на мель между галечными косами в шестнадцати футах от воды и в процессе этого повредило все дно; и там его остатки лежат до сих пор.
К счастью, пока они были еще на плаву, вся провизия, паруса и припасы были высажены на берег, и они вдобавок имели на острове пищу для всех людей в течение одного месяца. Но так как существовала вероятность того, что они проведут там несколько месяцев, им пришлось немедленно перейти на скудный рацион, достаточный только для того, чтобы сохранить им жизнь; и хорошо, что они предприняли этот решительный шаг, потому что прошло четыре месяца, прежде чем их в конце концов спасли.
Им повезло больше, чем нам, потому что у них были собственные лодки, вполне пригодные для плавания, и они могли работать вне лагуны, там, где можно было ловить много рыбы. На самом деле, как сказал мне офицер этого злополучного судна, он поймал не менее 1100 фунтов прекрасного лосося в течение нескольких часов, только с командой своей лодки, и это только за пределами галечной косы.
Несколько судов появлялись в их поле зрения, но никогда не были достаточно близко, чтобы разобрать их сигналы бедствия. В конце концов, с помощью одной из их спасательных шлюпок офицер смог подняться на борт проходящего мимо судна, направлявшегося в Сурабаю, но прежде чем что-либо было сделано для спасения, поднялся обычный шторм, и судно унесло прочь.
Однако они вошли в порт с этим офицером и командой его шлюпки на борту, которые связались с военно-морскими властями Гонконга, немедленно отправившими судно «Мелакка», чтобы забрать людей с острова. Если не считать потерь от ожогов, когда взорвались котлы в тот момент, когда судно было выброшено на берег, потерь не было.
Некоторые из посланий, которые были написаны на острове, не имели такого счастливого конца; и из экипажа нескольких кораблей зачастую оставался последний выживший, который наконец нацарапал свое послание на куске дерева или камня, чтобы его прочитали те, кто пришел сюда после него. Просто молчаливая запись о некоторых рисках, которые приходится принимать тем, кто выходит в море на кораблях.
Это достаточно плохо – застрять на острове без малейшей надежды на спасение, но еще хуже, когда через много дней проходящий мимо корабль показывается в поле зрения и намеренно покидает потерпевших кораблекрушение. За все время нашего пребывания там не было замечено ни одного корабля, вплоть до самого раннего утра того дня, когда мы были спасены. В то утро первый человек, вышедший из хижины, протер глаза, чтобы удостовериться, что он действительно проснулся, потому что там, рядом с островом, шел полностью снаряженный корабль под всеми парусами. В следующую секунду все проснулись и выскочили из хижины в ответ на его рев: «Корабль!»
У нас была только одна лодка, которая хоть как-то претендовала на плаванье, и то, вместе с ее командой, предназначалась для ловли рыбы. В то утро на рассвете прилив был самым подходящим временем для ловли раков, и в результате лодка оказалась прямо на другой стороне лагуны, а корабль был скрыт от лодки южным утесом. Мы кричали, окликали друг друга и только после долгой, душераздирающей задержки вытащили лодку из-под утеса.
Как только люди в лодке оказались в таком положении, чтобы видеть корабль, они изо всех сил рванулись из гавани и были уже на полпути между островом и кораблем, когда поднялся легкий бриз. В это трудно поверить, но руль этого корабля опустился, он пошел кругом и намеренно держался в стороне от земли.
На берегу горел огромный костер, поднимая вверх столбы дыма, и каждый из нас, кто мог стоять, размахивал своей рубашкой. Мы даже могли видеть людей на палубе того корабля.
Для тех, кто был на борту, было совершенно невозможно не заметить столб дыма или нашу лодку, и все же корабль ушел, и это та трагедия, которая так часто происходит в таких случаях.
Одним из самых ярких примеров был тот, когда мимо судна «Вольтурно», загоревшегося посреди Атлантики в хорошую погоду, прошел большой пароход и не обратил на него ни малейшего внимания. Стояла прекрасная ясная погода, и плотный столб дыма, поднимающийся от горящего масла, можно было видеть за двадцать пять-тридцать миль, но все же корабль, находящийся не далее, чем в пяти милях, прошел мимо и не обратил на него никакого внимания. Опять же, в случае с «Титаником», о котором я расскажу позже, мы использовали все современные методы, видимые и невидимые, чтобы привлечь внимание корабля, который действительно был в поле зрения, и все же он стоял, не предпринимая никаких попыток спасти нас, в то время, как около пятнадцати сотен человек терпеливо ждали и, наконец, утонули, когда огни этого корабля все еще были в поле зрения.
В нашем случае на острове Сен-Поль у лодки не было иного выбора, кроме как вернуться. Мы даже не узнали названия корабля, так как на его корме не было никакого названия. Если бы это было так, то второй помощник мог бы легко прочитать его; и все же, где вы найдете корабль без его названия и порта регистрации на корме? Некоторые говорили: «О, это, должно быть, был корабль-призрак, результат какого-то бредового воображения. Ты же знаешь, что голодал». Они могли бы с таким же успехом отнести это к похмелью, но, к сожалению, это было невозможно.
Корабль видел не один и не полдюжины, а все мы, а сорок два человека загипнотизировать невозможно. Во всяком случае, это почти выбило из нас дух, которого итак было очень мало. Мы пробыли на острове восемь дней, и до того, как все закончится, оставалось уже меньше, чем еще восемь дней.
Как бы то ни было, в другой раз нас не застали врасплох, так как мы установили дневной и ночной дозор на вершине холма над лагерем, откуда открывался хороший обзор на север и запад. Тот самый холм, где экипажи многих других кораблей несли порой бесплодную вахту, другие ждали своего желанного спасителя, а «Мегера» сумела установить двенадцатифунтовую пушку.
Шлюпка, предназначенная для общих целей, включая рыбную ловлю, теперь должна была стоять наготове, чтобы перехватить любое другое судно, которое могло бы подойти, и экипажу, хотя и разрешалось ловить рыбу, было запрещено находиться вне пределов досягаемости. Мы спустили на воду еще одну лодку для рыбалки; она плавала, и это все, что можно было сказать о ней. Она была почти такой же широкой, как и длинной; на самом деле было бы интересно узнать, что за корабль доставил ее на остров. Потом мы снова устроились ждать, хотя, как оказалось, ненадолго.
