Kitabı oku: «Я читаю твои мысли», sayfa 8

Yazı tipi:

Ну, ясно, может я чего-то и недоглядела. Скомкано я пересказала наш диалог с Аароном Петровой. Я почувствовала ее грусть и расстройство. Как обычно, я снова предложила заглянуть все-таки в его мысли и узнать, о ком он грезит. Но Маша наотрез отказалась:

– Мне нужны силы, чтобы выбраться отсюда. Пусть желание все ему рассказать и наконец-то услышать его отношение будут моей мотивацией.

Мне нечего было на это ответить.

Когда нам принесли завтрак, все немного отвлеклись на него, поэтому я была в спокойствии. Я ждала появления Боба. Хотя, возможно, они могли его накачать слишком сильно, зная о способности Мостафа. Я прислушивалась ко всему вокруг, но кроме нашей тройки никого не могла уловить.

К слову, Аарон посадил хорошее семечко сомнений, так что этот сорняк растет, даже учитывая, что никто за ним не ухаживает. Я видела взгляд Дениса. Я была у меня в голове. Я даже сломала что-то внутри, что пропустило меня к его самым сокровенным идеям. Был ли хоть малейший намек на то, что он может быть предателем?

А потом я вновь возвращалась к тому, что он мог продать нас за свою свободу. Я просто хочу с ним поговорить и все выяснить. По-моему, так будет правильно и по-взрослому.

Так этот день и прошел. Я несколько раз еще говорила и с Машей, и с Аароном. Некоторое время служила им «телефоном». Обсудить наши планы было еще тяжело, но пока мы можем просто ожидать пробуждение Боба. Может быть, он сможет разгромить это здание?

Прошла еще одна неделя, но ни Денис, ни Боб не объявились. Мы все переживали за друга, и лишь я была обеспокоена за Мэтекова. Серые стены давили на меня. Я отвлекалась на занятия физкультурой, беседами с друзьями и сон, но полностью отключить голову не получалось. Я периодически возвращалась к картинкам из прошлого.

Теперь они казались более реальными, четкими и настоящими. Но самое главное всегда ускользало от меня – лица людей. Я только знаю, что над испытуемым жестоко издевались, даже больше, чем надо мной. Но у меня не получилось вспомнить кого-нибудь похожего на этого бедолагу из Школы.

Эти моменты душили меня, заставляли кричать и возвращаться к старой привычке – вдавливать ногтями кожу ладоней. Мне казалось, что я переборола ее. Когда я переехала к Денису, перестала так делать. Сначала мешали пластыри, а потом пропала необходимость. Мне не нужно было что-то сдерживать в себе, практически все я могла открыть парню. Хотя, как оказалось, он сам себе открыл все.

Но теперь мои руки в крови. И после очередного приступа видений, я смываю ее в раковине под холодной струей.

Свет включили час назад, но Маша и Аарон еще спят. Я рада, потому что как бы ни хотела быть полезной, устала постоянно передавать сообщения от одного другому.

Когда кровь перестала сочиться, я вернулась на кровать и продолжила искать хоть толику мыслей кого-то знакомого. Я делала так каждое утро, а потом спустя несколько часов всегда слышала разочарованный вздох Аарона и тревожные вздыхания Маши. Ненавижу себя за то, что мы оказались здесь, а я ничего не могу с этим сделать.

Я откликалась на любое возможное колебание и стремилась ухватить за это что-то. Но меня саму нашли.

«Кэтрин,» – раздалось у меня в голове. Я вздохнула с облегчением. Денис нашел меня. Где же он сейчас? Что происходит? Предал ли он нас?

«Уильям сошел с ума. Он готовиться к созданию чудо-солдат. Возможно, у нас будет шанс сбежать». Денис передавал послание, прерываясь. Но главное, что он был живой. Шанс сбежать? Он действительно так думает?

«Где ты? Где мы? Как сбежать?» – я начала осыпать его вопросами в своей голове.

«Мы в лаборатории. Вы находитесь под ней. Здесь сделали меня. И будут делать других».

«Делать других?» – заволновалась я, понимая к чему он клонит.

«Да. Из нас». – Те чудо-солдаты догадалась я. Уильям показывал мне их в своем воображении, но тогда я не понимала, что это правда. Он действительно ненормальный, если собирается это сделать.

«Ты знаешь, где Боб?» – спросила я Дениса, вспомнив о том, что только его не хватает.

«Он рядом. В железном ящике, который противостоит его силе. Практически ничто не может его сломать. Но еще они вкалывают ему снотворное на всякий случай. Я проверяю его. Он в порядке, на сколько это возможно,» – поделился со мной Денис.

«Я больше не могу здесь быть. Видения… такие ужасные,» – призналась я. Я показала ему то, что видела, и вновь почувствовала его волнение.

«Мне жаль, Кэти. Я сделаю все, чтобы вытащить тебя».

«Мы еще поговорим?» – с надеждой спросила я. Но он уже исчез. Я поняла, потому что в моей голове стало больше свободного пространства.

Меня переполняли разные чувства. И радость, за то, что нашлись Денис и Боб, и страх, потому что мы все в большой беде. Но то, что Мэтеков мне вернул – так это снова надежду. Он сказал, что сделает все, чтобы меня вытащить, но без него я не собираюсь уходить.

«Я сделаю для тебя то же».

«Мой милый друг, что же ты делаешь?» – Кэтрин Форсис.

Да, мне пришлось рассказать об этом диалоге Аарону и Маше, как минимум, потому что там была информация про Боба. Ужасно, что ему приходиться переживать это. Я очень волнуюсь за своего друга. Но сейчас моя голова буквально разрывается от двухсторонних причитаний о лицемерии Дениса.

Тот факт, что он находиться не с нами в тюрьме, а в самой лаборатории, сильно озадачил мою влюбленную парочку. Они даже накинули одинаковые предположения о том, с чем это может быть связано.

Я прикрикнула на них, чтобы успокоились и лучше обдумали полученную информацию, а сама переместилась на кровать, сжимая кулаки. Получается, наше спасение полностью зависит от Дениса. Только ему оттуда видно и слышно все, что происходит. И нам ничего не остается, как довериться ему. Я уже это сделала.

Потом в голове снова стали мелькать картинки. Связанные сцены с уколами, разрезаниями кожи и синяками от порезов. Мелькнул Уильям. Значит, он был в Школе тоже? Как же правители обеих стран могли такое пропустить? Под их носом происходит измена, и непонятно, за чью сторону будут играть Батн и Адам.

Я бы очень хотела отомстить своему учителю. Выбить из него все то, что еще мне неизвестно, и разрушить чертову Школу, построенную на лжи. Для этого нам нужно выбраться.

Хотя Аарон посеял сомнения по отношению к Денису, я верила Мэтекову.

В течение следующих полторы недели я постоянно переговаривалась с Денисом. Иногда днем, все чаще ночью. Он будил меня, спеша рассказать те немногочисленные факты, которые он смог собрать, и желая провести со мной время. Я не возражала, и он знал об этом. Но его голос в голове утихал. Он говорил со мной все меньше, фразы были короче с каждым днем, мысли путались. Он объяснял это тем, что плохо спит, так как постоянно работает над нашим освобождением. И мне было неясно, почему он мне лжет.

Но вчера он впервые пропустил целый день. Я стала волноваться, аргументируя это видным ухудшением состояния парня. А потому снова стала рыскать в поисках его головы. Но наткнулась на того человека, которого бы с радостью обняла.

«Я не могу. Больше не могу. Так хочется спать. Чертова коробка. Я убью себя. Хочу убить себя. Это кошмар. Чертов Уильям. Я ненавижу это все. Мне нужно сначала убить его, а потом покончить с собой. Я здесь один. Где Денис?» – беспокойные мысли струились в его голове.

Я ежедневно тренировалась на Аароне и Маше транслировать свои мысли, и очень неплохо поднатаскалась. Так что решила собрать все силы, чтобы скрасить существование моего друга.

«Боб!»

«Кэтрин?» – в его мыслях была тревога и страх. Он был рад меня слышать, но что-то сработало для него как триггер.

«Упокойся. Все в порядке», – пыталась заверить его я, но он только сильнее начинал нервничать.

«Боб, прошу. Что тебя так беспокоит?» – что было глупым вопросом, ведь он уже больше трех недель сидит запертый в коробке, постоянно теряя сознание из-за наркотиков, которыми его пичкают. А еще он впервые, после операции, столкнулся с тем, что не может сломать.

Приятель не успокаивался, и даже стал выталкивать меня из головы, что значительно усложняло мои попытки помочь ему. А потом еще обволокли страх и желание. Что-то произошло снова. Я отчаянно пыталась влезть ему в голову, а когда все-таки смогла, была шокирована увиденным. Боб сам вкалывал себя наркотик в руку.

Мой милый друг, что же ты делаешь?

Его мысли исчезали одна за другой, так что мне больше не за что было держаться. Я вернулась в свою камеру. Он это сделал. И был даже рад, в какой-то степени. Чего же он натерпелся? Его беспорядок в голове стал мне понятен.

Уильям заслуживает смерти за то, что пришлось нам всем натерпеться.

Маше, которая не могла ничего видеть и почти каждый день справлялась с паническими атаками из-за этого. Бобу, который подсел на наркотики. Денису, что слабел в геометрической прогрессии.

И если могло бы показаться, что мне с Аароном легче всего, – то это не так. Мы сами съедаем себя изнутри за то, что не в силах помочь друзьям.

Я рассказала все Аарону и Маше. Между нами повисло молчание, которое нельзя просто назвать неловким. Скорее оно было жутким. Убийственным. Я винила себя за это, царапая ногтями ноги, ударяя стену кулаками и кусая губу. Это. Моя. Вина.

– Как тебе это удалось? – послышался голос извне. Я уже его слышала. Поднимая глаза, я прекрасно знала, кто там будет стоять, но это не отменяло моего шока. Потому что за все это время, я впервые вижу человеческое лицо. И впервые с той ночи он стоит передо мной так близко.

– О чем ты, Уильям? – я осталась сидеть на кровати, наклонив голову в бок. Я остановила самоистязания, но не закончила с ними. Сейчас происходило что-то невероятное. В голове уже слышались шепоты Маши, которая слышала голос Батна, и Аарона, который видел, как он прошел.

– Не строй из себя дуру. Какого черта твоя сила настолько безгранична? – кажется, он был в бешенстве. К сожалению, это никак не помогло мне искать информацию в его голове. Думаю, его стена была в разы прочнее той, что я сломала у Дениса. Так что я решила просто его разговорить.

– Думаю, стоит спросить у Адама рецепт, – язвительно ответила ему. Уильям засмеялся диким смехом. Он по-прежнему выглядел великолепно, одетый в белую рубашку и черные брюки. На ногах были лакированные туфли.

– Ты результат моих трудов, Кэтрин. Не Адама.

– Тогда пролистай завалявшуюся инструкцию ко мне, – я пожала плечами, – и вспомни, что сделал со мной.

– Как ты добралась до Боба? Ты понятия не имеешь, где он. Я знаю, ты и с Денисом связывалась. КАК?! – он закричал на меня как безумец. Откуда он мог знать?

– Я много чего умею. Так что из меня получился бы отличный чудо-солдат, верно? – Батн ехидно улыбнулся и на этот раз он дал мне прочитать в его голове мысли, но я не хотела в них верить. Выждав несколько секунд, он произнес их.

– Твое время еще не пришло. Завтра будет его время. Глупец вызвался, лишь бы я не трогал тебя. Не вини его за глупость, ему больше ничего не оставалось после предательства, – он специально не называл его имени, но мы и так знали, о ком говорим, – он будет испытуемым вместо тебя. И откровенно говоря, у него меньше шансов выжить.

– Остановись, – рявкнула я на безумца.

– Серьезно? У меня нет причин сомневаться. Всю опасность от вас я обезвредил. Так что передай Аарону, что он может хоть бегать по камере, как хомяк в колесе, он не выберется отсюда. Это касается и тебя. Это не лампочки бить, – он сложил руки в замок.

Я была так напугана услышанным. Чертов Уильям. Он не посмеет. Я лично убью его, когда выберусь отсюда.

– Меня бесит, что твоя сила настолько неуправляема, – выплюнул Батн.

В его голове просочилась еще одна мысль. Он жалеет, что последовал секундной слабостью и спустился вниз. Значит, он тоже может поддаться эмоциям.

Понятно, почему Денис не говорил сегодня. Его тело готовят к операции. А еще я поняла, что за образы появлялись в моей голове. Это был Денис. Уверена, у него не было это в планах, но он, словно тонущий в реке человек, пытался ухватиться за что-нибудь, раскидывался этими образами, крича о помощи. А читать мысли по-прежнему умею только я, за исключением его, само собой.

Батн ушел, оставив в моем сердце злость и жажду мести. В этом мире только Денис такой же, как я. Мне нельзя позволить ему умереть.

«Передай ей, что ты почти готов», – Уильям Батн.

Я была взволнована, обеспокоена, зла и взбешена одновременно. Остаток дня мы придумывали с ребятами, что можем сделать.

«Нам придется подождать, пока он не выпустит одного из нас», – сказал мне Аарон.

«Ты сама знаешь, что мы сейчас ничего не можем сделать», – сдалась Маша.

Я проглотила это и согласилась с ними. Солгала, что согласилась. Они не просто так видят в Денисе врага, но они могли бы попытаться что-то сделать, как уважение к тому, кто подвергается таким же издевательствам, что и мы. И подвергался. Но они-то не помнят. А значит, Денис был прав. Никто, кроме него, не сможет понять меня. Я чувствовала это с самого начала, просто не могла объяснить, с чем это связано. Я и не могла желать лучшего, чем иметь хоть одного человека, такого же, как я.

«Я знаю тебя со своих четырнадцати лет», – признался он мне. Но ему же было достаточно мгновения, чтобы вывернуть наизнанку все секреты.

Ночью Аарон и Маша уснули позже обычного. Они волновались по поводу Боба, и я старалась поддерживать каждого, забывая о своей тревоге. Мостафа тоже был моей заботой и виной. Но, как бы лицемерно это не звучало, его хотя бы не собираются завтра превращать в чучело.

Есть ли у Дениса план?

Я пыталась достучаться до него всю ночь. Горькие слезы скатывались по моим щекам, когда свет снова включили, а я так и не услышала Мэтекова. Действительно ли он согласился быть первым испытуемым? «У него меньше шансов выжить», – предупредил меня Уильям. Знал ли об это Денис? И в чем заключается его план по нашему спасению?

Я так злилась и безумно боялась. Я шастала по камере, трясла решетку, как будто это могло мне помочь. Как будто я обладаю силой Боба.

«Кэтрин», – пронеслось у меня в голове. Денис больше ничего не сказал, но он мне все показал. Как его тащат полуживого к операционному столу, проверяют все инструменты и о чем-то шепчутся безумцы-врачи. Мой мальчик периодически отключался. Я чувствовала его страх от вида надреза в области сердца. Я не видела саму рану, но его ощущения мне передавались отчетливо.

«Передай ей, что ты почти готов», – злобно произнес Уильям, склонившись над Денисом. А потом Мэтеков отключился.

Меня окутало отчаяние. Я была здесь заперта, пока Денис умирал где-то рядом. Это жуткое чувство поддержала злость. На саму себя, на Аарона и Машу, на Уильяма и Адама. Теплым шарфом меня душила тревога. Но руку мне протянула любовь, все еще теплящаяся в моем сердце. К этому миру, к друзьям, к себе. Она дала мне силы.

И почему-то я решила закричать.

Я сжала кулаки и закричала с такой безудержной силой, с которой мог кричать человек, теряющий все, но не имеющий возможности это изменить. Из моих легких выходил весь воздух. Мне казалось, что так громко и с такой силой люди не могут кричать. Мое горло кровоточит? Я была напугана и зла на себя. Я кричала с закрытыми глазами, не в силах видеть мир, разрывающий меня на части.

Послышался звук скрипа двери. Я открыла глаза. Дверь из клетки открыта. Плевать я хотела на то, кто это сделал и зачем, я побежала, ориентируясь на тоненькую ниточку, связывающую меня с Денисом. Я бежала, заставляя электрические двери раскрываться передо мной, я шастала по коридорам, боясь не успеть. Сила сочилась из меня. Уильям пожалеет, что предложил создать такого монстра, как я.

Испуганные толпы врачей смотрели на меня, но не могли ничего сделать. Я была в их головах. Я не давала им идти. Меня довели до нужной палаты, и я успела ворваться как раз вовремя.

Денис был без сознания, десять ученых склонились над ним. Но только один прямо сейчас готовился вколоть ему очередную дрянь. Шприц разбился, и осколки разлетелись в воздухе. Светло-розовая жидкость вытекла на руку того врача. Он даже меня так не боялся, как того факта, что это вещество на его коже. А он хотел вколоть это в Дениса. Тварь.

Все-таки Школа подготовила нас хоть к чему-то. Я отлично отбивала все удары больных врачей, перерезая им горла медицинским ножом. Я двигалась быстро и грациозно, последнее всегда было моей отличительной чертой. Кучка ученых не может быть для меня проблемой. Одиннадцать трупов лежали вокруг уже спустя семь минут. Двенадцать, включая того, кто привел меня сюда.

Я подбежала к Денису и ужаснула. Его тело было как раз таким, что и в видениях о детях из Школы. Синим, исцарапанным, в шрамах, всюду следы от уколов. Я отсоединила его от сомнительного аппарата и поставила обычную капельницу. Вот так. Он будет в порядке. У меня было мало времени, но я склонилась над ним, просто, чтобы увидеть его лицо. Конечно, я не собираюсь прощаться. Я не собираюсь умирать, как и не дам ему этого сделать. Я смахнула его белоснежные волосы, отметила отросшую щетину и провела по ней кончиками пальцев.

Затем я отпрянула и, ориентируясь по табличкам, дошла до холодильника лаборатории, в которой ожидала и одновременно боялась увидеть то, о чем говорил Уильям. Все так. Здесь хранились части животных. В основном мозги. Но были и отдельные мускулы. Глаза. Почки, печень, легкие. Мышцы. Все стояло на полочках с какими-то надписями. Плевать.

Я крушила все вокруг. Опрокидывая сразу стенды со стеклянными сосудами. Разбившиеся осколки попадали в меня, но я не обращала на это внимания. Никто не сможет создать чудо-солдат без ингредиентов. Банки звонко разбивались, части тела растекались и, я надеюсь, тут же теряли свою пригодность.

Отличная вспышка гнева.

Все, что копилось во мне, выбрасывалось наружу. Опустошая меня. Чувство вины. Ненависть. Страхи. Боль. Тревожность. Чувство беспомощности. Наконец, когда с банками было покончено, осталось только одно. Жажда мести. К счастью, ей не пришлось долго ждать. Я почувствовала его приближение раньше, чем он что-то сказал или сделал.

Плевать. Я не собираюсь слушать его предсмертную исповедь или напутствие. Я вытащила один осколок из своей ноги, отрезвляясь болью, и швырнула его в Уильяма Батна. Прямо в горло. Он задыхался, боролся за жизнь, но мы оба знаем, что ему не выжить.

Чокнутого сумасшедшего убил его собственный эксперимент.

Я встала над ним и наслаждалась мучениями этого урода. Я еще смогу добраться до Адама и поквитаться с ним, но как же удачно, что Уильям проболтался о том, что Ланский – всего лишь его пешка.

Я вытащила осколок, и кровь хлыстнула с особым импульсом. Чертов придурок пытался что-то сделать, но угасал с каждой секундой. Меня одолевало желание покончить с ним сразу, но я подарила ему секунды мучения.

Я не считала себя жестоким человеком, но он принес слишком много дерьма в мою жизнь.

Двадцать секунд.

Я поняла, что Денис очнулся. Он обеспокоен и напуган.

Десять.

Так хотелось бежать, но нужно было закончить здесь.

Пять.

Уильям сделал своего последнее движение – сам закрыл глаза. Отлично, потому что я не собиралась ему помогать. Он умер. Я проверила это. Но это не значит, что игра окончена.

«Он просто тебе все это внушил», – Маша Петрова.

Я стала возвращаться, оглядываясь по сторонам. Выходя из этой белой, теперь разрушенной комнаты, попадала в темные коридоры. Даже и не заметила их. Теперь в больнице было пусто. Кое-где лежали трупы, которых убивала не я.

Выбежав наконец в светлый зал, я столкнулась с Аароном и Машей. Их руки были в крови, как и мои. Мысли беспорядочно путались. Оба были напуганы, но сосредоточены на побеге. Они искали Боба. Пара держалась за руки, когда увидела меня.

– Вас тоже выпустили? Кто это был? – спросила я, прижимаясь к ним. Машка была без маски на глазах, что ее бесконечно радовало. Одежда на друзьях была такая же, как и на мне.

Оба, нахмурившись, уставились на меня.

– Кэтрин, – начала Петрова, – разве это сделала не ты?

Она была ниже меня совсем чуть-чуть, но сейчас, казалось, я словно проваливалась под землю.

– Твой крик, – робко добавил Аарон, – ты так кричала… Я боялся, ты мне голову расколешь.

– Я это сделала? – повторила вслух. Уильям что-то говорил о моей неуправляемой силе. Знал ли он, что я способна на такое?

Друзья смотрели на меня. Они были в замешательстве и даже немного испуганы. От меня не скрылось то, как заботливо Аарон положил руку на плечо Маши и прижал к себе. Они теперь меня боятся?

Адреналин сошел на нет. Я почувствовала жуткую боль в ноге и ужаснулась от количества потерянной крови. Оторвав кусок ткани, сделала себе перевязку. Все раны от осколков заболели одновременно. Стоит вернуться в медпункт и сделать с этим что-то.

– Нужно найти Боба, – напомнила Маша, ощутив между нами неловкость, – ты знаешь, где он?

С чего бы мне знать? Они словно не обратили внимания на мои раны. Если я и умею открывать двери только криком, это не значит, что я бессмертная.

– Я вас отведу, – послышался сзади Денис.

Я обернулась и ахнула, посмотрев на него снова. Что же он натерпелся тут. Парень еле ходил, прижавшись к стене и медленно перебирая ногами. Я уловила момент, когда он очнулся, но не думала, что Денис сможет пойти. Пришлось подавить порыв проситься ему в объятия, потому что, как оказалось, прямо сейчас я нахожусь между двух огней.

– Что ты здесь делаешь? – прошипел Аарон и направился к нему. Увидев мое желание схватить его, он ловко увернулся и оказался прямо перед Денисом меньше, чем за секунду, – я убью тебя.

– Аарон. Нет! – крикнула я и побежала к ним, но меня схватила Маша за руку и толкнула на землю. Мне было больно вставать. Но то, что друзья встали против меня, злило.

– Что ты творишь? – зашипела я на Петрову.

– Аарон, я хочу помочь, – выдохнул Денис.

Но он не стал слушать. Он ударил его в живот так, что Денис согнулся. Он не смог бы ему сейчас ответить. Мэтеков слишком слаб. Точно так же, как я бессильна перед Машей со своей раной на ноге.

– Остановись, – крикнула я, когда Аарон продолжил наносить удары. Слезы полились из моих глаз, смешиваясь с кровью. Я пыталась вставать, но Маша крепко держала меня. К тому же, мои раны больше, чем ее.

– Он просто тебе все это внушил. Ты его не любишь, на самом деле, – Маша села передо мной на корточки, закрывая Аарона и Дениса, и погладила по голове. Я оттолкнула ее руку и попыталась встать, но она снова меня опустила на землю.

Но дело было не только в моих чувствах к нему, с которыми я тоже не до конца разобралась. Денис был таким же экспериментом, как и я. Он правильно сказал, что никто не может понять, кроме него.

«Кэтрин», – шипел Денис.

«Знаю», – ответила ему.

Аарон развлекался с парнем. Давал секунды на то, чтобы отдышаться. Мне пришлось собрать все силы в кулак, чтобы снова повторить свой трюк. Рядом с локтем у меня был маленький осколок, конечно, таким не убьешь. Но я не собиралась так поступать с друзьями. Если мы еще ими были.

Пока Петрова отвернулась, я провела стеклом под коленкой до щиколотки. Не слишком глубоко, но она взвизгнула. Аарон развернулся и испугано посмотрел на подругу.

– Что ты натворила? – в ужасе прокричал он.

Денис пытался встать, я видела. Маша корчилась на полу от боли. Аарон может нас остановить, он быстрее. Но Петрова – его любовь, хочет он это признать или нет. Он не позволит ей страдать.

Я сначала на четвереньках, потом, неуклюже вставая на ноги, добралась до Дениса, перекинула его руку через плечо. Он показал мне, куда следует идти, и по его образу я перемещалась по лаборатории. Аарон остался с Машей. Я почувствовала его ненависть и непонимание. Он считает, что я предала его. Что же с ним стало?

Сейчас было не до этого. Нужно дотащить Дениса и себя в безопасное место, обработать раны, подлатать себя и его, на сколько это возможно. Найти Боба. Решить, как нам дальше быть. Понять, если у меня еще друзья.

Открыв нужную дверь, я ввалилась внутрь, упав вместе с Денисом. Он зашипел от боли в унисон со мной. Его тело было практически полностью синим и кровоточило. Так что смотреть на него больно.

Я затащила его дальше, забаррикадировала дверь и перенеслась к шкафу с разными средствами.

Правило первое: сначала окажи помощь себе, чтобы быть способной помочь другим. Я вытаскивала осколки, лила на раны кучу средств, шипела и кусала тряпку от боли. Возможно, даже отключалась, но не переставала работать, потеряв счет времени. Тут же был душ и сменный комплект одежды. Но сначала разберусь с Денисом.

Обработав все его раны, намазав толстым слоем мази и убедившись, что он уснул, я поспешила в душ. Он был прохладным, даже приятным, расслаблял, хоть вода и щипала на ранах. Я позволила себе минуту отдыха здесь, потом вышла и надела свежий костюм. Точно такой же, как и мой, только на два размера, больше. Меньшего размера здесь не висело. Хотя в шкаф был щедро завален огромными штанами и кофтами.

Я собрала сырые волосы в хвост, чтобы не мешались, и поспешила проверить Дениса. Он спал. Хорошо. Тот факт, что он все еще живой, обнадеживал.

Почему именно эту комнату он выбрал? Денис не зря показал именно ее. Она больше остальных, я уверена, но может, здесь есть что-то еще?

Современные мази обладали отличным обезболом в составе, так что ходить мне было гораздо легче. Я стала изучать комнату. Койка. Шкафы. Окно. Огромный сейф. Стол. Шприцы. Бинты и мази, которые достала я. Что же здесь такого?

Я судорожно перемещала глазами по комнате. Койка обычная. Шкаф, как шкаф, я лазила в нем и ничего не нашла. На столе и в нем нет важных бумаг. Сейф. Зачем делать его таким большим? И… О боже, в сейфе не делают дырочек. Это клетка. Боб! Там Боб!

Я подбежала к нему, но столкнулась с электрическим замком. Опять. Соберись, соберись, Кэтрин! Я же как-то уже это делала. Я старалась направить туда свою энергию, но ничего не получалось. Тогда я просто психанула и стала бить запирающее устройство, пока оно не заискрилось и не сломалось. Мои костяшки кровоточили.

Внутри лежал Боб. Без сознания. Просто свернувшись калачиком на полу, изо рта вытекала слюна, руки изодраны в царапинах, похожие на те, что делала себе я. Очевидно, что сейф имеет двойные стены, потому что внутри он весь измят в ударах Мостафа, когда снаружи выглядит, как новый.

Боб спал, а я боялась его будить. Он же теперь наркоман. Как сильно его подсадили на эту дрянь? Что будет, когда он проснется?

Я хотела коснуться его лица, но удержала руку. Он тоже может быть опасен, только еще хуже, чем Аарон. Одного удара Мостафа хватит, чтобы проломить стену, не говоря уже, что значит драться с ним, когда он не сдерживается. Его бои с Аароном в Школе и близко не стоят к тому, на что он в действительности способен.

Я не знаю, что делать. Я потеряна. Я отодвинулась к стене и заплакала. Что же с нами здесь произошло, если я прячусь от Аарона и лучшей подруги? И ведь это я во всем виновата.

Отчаяние.

Психолог в Школе всегда говорила, что такие моменты есть в жизни каждого. Когда тебя словно разрывает изнутри, и ты понятия не имеешь, что делать, чтобы это остановить. Она говорила, что тогда нужно нырнуть в себя и выслушать эти безмолвные крики. Женщина не верила, во что говорила. Но я решила попробовать.

Иногда мне кажется, что я не живу, потому что тот способ жизни, который я для себя выбрала мне видится совершенно неправильным. Мне кажется, что я готова разорваться на маленькие частицы только для того, чтобы перестать ходить по этой земле и перестать дышать.

Нет, я не хочу умирать, но и жить так невыносимо.

Я хочу и не хочу одновременно чувствовать.

Мне кажется, что я только совершаю ошибки. И события последних дней – тому лучшее доказательство. Я знаю, что не должна так поступать, но все равно делаю это.

А ещё я знаю, что непременно хочу человека рядом. Такого, кто бы мог меня понимать и не осуждать. Того, кто всегда бы был на моей стороне, потому что уважает мой выбор. Того, кто поддерживал бы мои любые начинания. Но это уже слишком большая роскошь. А ведь я готова отдавать ему не меньше.

Иногда мне не хочется говорить. Совсем-совсем. Мне хочется просто молчать. Иногда, чтобы раскрыть рот, требуется слишком много усилий и кажется, что они не стоят того. Иногда, мне кажется, что слова могут все разрушить. Иногда, мне кажется, только в тишине можно понять другого. Иногда слова только ломают и разбивают меня на части.

Стоит чаще молчать и наблюдать со стороны. Просто стоять с закрытым ртом и спокойно дышать через нос, пропуская кислород.

Иногда мне кажется, что слова приносят куда больший вред, чем поступки, но все почему-то считаются только с ними.

Слова тоже могут ранить. Сломать. Повредить. Убить.

У каждого есть как минимум три слова, которые вгоняют его в ступор, которые блокируют рот и не дают говорить то, что хочется.

Как минимум три слова, но бывает, когда их тысячи и миллионы. Когда люди не решаются отвечать на кучу вопросов, сохраняя ответ в своих глубинах.

И мы все молчим.

Молчим, потому что боимся быть непонятными или, наоборот, потому что тогда нас начнут слишком хорошо понимать.

Молчим, потому что каждое слово стоит непомерных усилий, чтобы произнести его, или не хотим признавать, что тема перестала быть для нас неприятной, а тогда мы перестанем быть собой.

Молчим, потому что все внутри чертыхается, а нужные слова никак не подберутся, но может, если мы и сумеем сказать все, как есть, это будет означать, что наша речь подготовлена и проблема была неестественной.

Молчим.

Молчим.

И мне кажется, что все мы понимаем, что молчать неправильно, мы продолжаем это делать.

Как минимум три слова, как максимум все слова мира.

И куда тогда деваться, если говорить становиться невозможным? Как существовать, если все повязано на коммуникации?

Для меня это не должно быть проблемой, но иногда хочется быть нормальной. Рядом же нет никого, кто мог поддержать тишину, но притом понимать меня.

Теперь есть.

Но, как оказалось, он знает какие-то способы, что блокируют мои способности. Даже если я их преодолела, разрушила ту стену, кто же мне даст гарантии, что он не построит ее опять?

Иногда я предпочитаю молчать и оглядывать все вокруг немыми глазами. Пустыми глазами. Стекляшками. Потому что мне кажется, если я начну говорить, то обязательно произнесу что-то не так, как надо. Не тем тембром, акцентом, не с той интонацией. Воспользуюсь не теми словами.

Поэтому я предпочитаю молчать.

Мне часто не хочется говорить.

Возможно, потому что мне этого и не надо. Я и так знаю, что хочет сделать или сказать человек. Однако пока это все у него в голове, есть надежда на то, что это не реально. Бред, который он не смог сдержать. Но когда поступки находят свои последствия, а слова доходят по адресата, уже ничего не исправить.