Kitabı oku: «Первый секс – это больно», sayfa 4

Повинуясь воле возбужденной девушки

Надя заметалась, еще не осведомленная о всех просторах квартиры, исследуя ее на предмет обнаружения потаенных уголков. А, поймав на себе недоумевающий расфокусированный взгляд мужчины, устремилась к нему, по мере приближения перебирая идеи, касающиеся ее – и его, разумеется, – бегства.

– Пошли, одевайся! Увези нас отсюда, – вскрикивала Надя в безучастное с блуждающими глазами лицо, которое уже держала в ладонях так бережно, словно оно было бесценной вазой. – Он успокоится, и я поеду домой, – она сообщила все такому же несконцентрированному, но теперь обволакивающему могучими руками талию девушки Степе вариант допустимого будущего и горячо поцеловала его в губы, крепко прижимаясь, словно хотела раствориться в его объятиях.

Мужчину словно унесло внезапным порывом женской страсти, и единственное, что он мог сделать, – это окутывать ее своими конечностями ровно с той же неловкостью, с которой мальчишка участвует в медленном танце, и отыгрывать в их первом поцелуе роль второго плана. Надя чуяла, как подпитывалась природной уверенностью своего партнера, как решительность перетекала в тело «Инь» из тела «Ян».

Она скользнула левой рукой по задней части маскулинной шеи и обхватила плечо настолько сильно, насколько позволял размах ее пальцев. Правой ногой повела по внешней поверхности бедра своего мужчины – и вниз, еще одно соприкасающееся движение – и Степа заключил ее бедро в свою ладонь, с желанием, со сжатием, с наслаждением от прикосновения, но же отпрянул, добавив:

– Ладно, пора.

Девушка осмелела, той робости, сопровождавшей ее сегодня львиную долю времени, уже не прослеживалась, и она освободила от сдерживающего коротенького полотенца свою разгоряченную фигуру легким движением руки, как это делает привлекательная напарница иллюзиониста в отношении животного, представ впервые в своей жизни абсолютно неприкрытой перед человеком иного пола.

– Я оденусь, – она, играючи покусывая большой палец, глядя как бы сквозь брови, завершила свое мини-представление этой репликой и на цыпочках отправилась в ванную за своими вещами, ступая по воображаемой прямой, являя собой образ желанной дамы из рекламы дорогого парфюма.

Степа покачал головой, будучи приверженцем похотливого образа жизни, и находясь под впечатлением, выдохнул весь кислород и быстро опорожнил наполненный до краев стакан. Затем налил еще один, и содержимое проделало тот же путь, что и напиток из первого стакана.

– Ты что, нам же ехать! – Вышедшая из ванной девушка печалилась, наблюдая за тем, как изрядно пьяный Степа усердствует над третьим или четвертым стаканом и пытается поместить свою пятую точку в кресло.

– Да ла-а-адно тебе! Мы на пороге чего-то нового! – он праздно развел руки в сторону, словно приветствовал публику. Вид его был, хоть и пьяный, но весьма вменяемый. Наде почудилось, что он совершенно не чужд поездок в машине подшофе. – А иди сюда. – Он пальцем поманил торопящуюся убежать от родительской репрессии девочку и налил ей, когда она подошла к нему.

– Выпей, если хочешь, – стоило произнести это, как он заметил, что глаза ее заговорили на тему вреда алкоголя. – Я знаю, ты думаешь, что это чрезмерно для тебя, я не буду настаивать. – Он со звуком поставил стакан.

Надя задержала мысли на сомнениях относительно своего состояния: трезвая ли она? Или пьяная? Что вообще должен чувствовать человек? Ее занимал вопрос скорости прибытия отца и не медлит ли Степа с их удалением отсюда. «Для храбрости» – Надя, горько морщась, проглатывала каплю за каплей, опять вспомнив чью-то фразу-напутствие.

– Оу, тихо-тихо, – мужчина озадачился темпом распития, осмысляя резвость, с которой девчонка заставила виски исчезнуть во внутренних органах, и повторил то же вопрос, с какого и началась их совместная ночь: – Надь, это ты?

Девушка усмехнулась, протирая губы; страх перед отцом сменился боеготовность. Она взглянула на дно стакана, отметив, что «новая жизнь приходится по душе».

– Это насколько нещадными и долгими были ограничения, чтоб..? – Степа на полуслове прервал себя жестом открытой ладони, характеризующим описание происходящего, и указал на девушку, чей оттенок кожи темнел под приливом крови: – Ну теперь пташка вылетает из гнезда, так?

Виски настиг кучерявую голову мощным ударом, это было похоже на боксерский выпад – такого порядка ассоциация последовала в серое вещество Нади следом за внезапным воздействием веселящего зелья.

***

Неясно чему улыбавшаяся молодая и пьяненькая девушка и уже не такой, как она, молодой, но сверх ее, пьяный мужчина мелькнули из дверей подъезда и исчезли за густо-черными стеклами бизнес-классового автомобиля. Надя усомнилась: та ли эта машина, что привезла ее сюда, и не успела она задать сей вопрос, как Степан, в очередной раз транслирующий бдительность, ответил:

– Тачка другая, без номеров, тут и стекла с тонировкой. Нас не остановят. Я каждую ночь на ней езжу. – Степан не хотел выглядеть оторвой в юных, блестящих, «обработанных» алкоголем глазах, и в связи с этим дополнил: – Вернее, когда выпью.

– Я тоже. – Отшутилась Надя, вызвав ответный смех.

Уровень адреналина двух мятежников значительно подскочил, и:

– Дабы его переизбыток не сказался негативно на организме, необходимо превратить его в гормон счастья, то есть заняться чем-то, что приносит удовольствие, – Надя в очередной раз сразила своего намного более зрелого спутника, что тот поперхнулся и от ее знаний, и намеков.

– Куда мы едем? – Степа старался вести машину как можно умеренней, но время от времени алкоголь диктовал ему показатели скорости, снижать которые категорически воспрещалось.

– А ты удиви меня! – Девушка забавлялась, слегка откинув спинку кресла, сидя ближе к краю, забыв или не пожелав пристегнуться, закинув ноги на панель таким образом, что будь передние стекла автомобиля прозрачными, то каждый встречный увидел бы ее босые стопы.

Она растекалась по сидению, словно плавленый сыр по тосту, словно модель, приглашенная на съемки ролика о шелковом постельном белье, она прикасалась и скользила по своим грудям и ногам растопыренными пальцами, наслаждаясь каждой клеточкой своего возбужденного тела, время от времени облизывая языком горлышко бутылки и бросая хищные взгляды на водителя. Тот боролся между соблазном и безопасностью: он старательно следил за дорогой и так же зорко впивался взглядом в девушку, которая сейчас вела себя так, словно намеревалась пройти порно-кастинг.

Сдвинув рычаг коробки передач в переднее положение, дабы быстрее прибыть к месту, о котором он уже забыл обмолвиться, Степан положил руку на колено «плавающей» девушки и начал поглаживать, сжимая, двигая конечностью все выше. Надя двигалась в такт сокращений руки, ощущая внутреннее съеживание и выпотрашивая всю душу из бутылки, грея душу, уже свою.

Ее сексуальная жизнь еще не началась, но она уже жаждала привнести в нее новизну. Начиная от места действия, заканчивая различными двигательными маневрами без игнорирования сопутствующих приспособлений, терминологии таких извращений она еще знала, да и в ее голове это выглядело скорее игрой, нежели извращением.

Ее фантазии раскрепощены и направлены на реализацию умыслов, а тело требовало топлива, благополучно захваченного со стола в последнюю секунду перед уходом. Всю дорогу азартная девушка уже не думала, как осуществить свои идеи, она уже исполняла их: никакого сценария – лишь сплошная импровизация с пристрастием. Хоть за рулем и был Степа, но обстановкой рулила молоденькая, ставшая похотливой и видевшая благодаря этому своему изменению – она сказала бы, преображению, – мир в ярких тонах.

Ее занимал вопрос: сколько женщин занимались с ним чем угодно и когда угодно на заднем сидении? А на переднем? И теперь они одни в машине, салон которой испускает ароматы крепкого алкоголя, атрибутов парфюмерии и девичьего вожделения.

Надя коброй елозила по сидению, передвинув руку Степана со своей ноги на грудь, и они совместно копировали поведение котенка, разминающего подушку перед сном, но «мурлыкала» здесь только представительница женской стороны. Ей становилось душно от повысившегося градуса температуры, на теле выступили испарины, что усиливало работу механизма ее страсти.

Степа снизил скорость, затем резко, неожиданно, словно вспомнив об оставленном во включенном режиме утюге, стал разворачивать транспорт, выворачивая руль влево, но трюк – так же внезапно, как и начался, – прервался на полпути, и мужчина дернул руль в противоположную сторону и повернул на безлюдную улочку в окружении домов, окна которого не имели и намека на освещение. Остановился и заглушил мотор.

Яхонтов будто повиновался воле возбужденной девушки и считывал ее желание близости. Свои сексуальные позывы к уединению, казавшиеся преждевременными, он видел теперь крайне необходимыми и не терпящими отлагательства. Ответственность перед Ростиславом, возможная угроза бизнесу, ощутимая разница в возрасте с Надей уже не заботили его, все это казалось делами, не откликавшимися в сознании; делами давно минувших дней, словно он ехал несколько не минут, а световых лет.

Первый секс – это больно

Надя с присущей пьяному человеку смелостью и нерасторопностью спешными и рваными движениями принялась сбрасывать одежду, покрывавшую верхнюю часть ее тела, и запуталась в своих волосах. Степа аккуратно помог ей в обнажении, расправил кучеряшки, застилавшие румяное, залившееся краской лицо, и осторожно коснулся своими губами ее разгоряченных и увлажненных жаром и обстановкой губ, а кончиками пальцев, прогуливаясь, едва касался ее тела, прокладывая тропинку для идущего следом полчища мурашек.

Другой рукой нащупал и опустил два рычага, отвечающие за положение кресел, и любовники приняли горизонтальное положение. Девушка, наэлектризованная до той степени, что собой могла зарядить пару десятков домов, блуждала по мужскому одетому торсу, то и дело крепко сжимая грудные мышцы, передвигалась ниже, пока не обнаружила осязаемую смену материала ткани – она добралась до джинсов.

Надя, плотно прижав всю ладонь к тому месту, где полагалось быть ширинке, прокатилась рукой ниже и настолько, насколько предмет гардероба позволял это сделать, заключила в свою ладонь ту часть мужского тела, которую не видела даже на фотографиях и имела в своем воображении лишь представления о ней.

Таинственная для нее часть тела в дрожащей, но не перестававшей свою деятельность руке набухала, увеличивалась в размерах, пробуждалась, словно дремавший зверь, сквозь сон почуявший будущую жертву. Испытывая легкую боязнь неизведанного, вместе с ней ощущая и бесконтрольную тягу, Надя прикоснулась к теплому неровному металлу, то есть к ширинке, то есть к двери, отворив которую она освободит загадочное проснувшееся животное и вытащит его на свободу.

Наверно, только в казино работает правило «новичкам везет», и боровшаяся с преградой девочка оставила свою идею по освобождению зверя, принявшись с усилием гладить его, ожидая того, что он сам соизволит «выйти».

Увлекшись своими трудами, Надя и не заметила, как предстала в одних трусиках в салоне автомобиля перед его владельцем. Опыт мужчины, а так же та иллюзионистская ловкость, с которой Степа незаметно избавил ее от всевозможных тканей, вызвали в кудрявой голове восхищение вперемешку с несогласием.

«А почему он ведет свою игру?» – так она вопрошала, оказавшись в ситуации, когда бразды правления уже не сосредоточены на ее стороне. Ей хотелось обладать спутником, ей хотелось подчиняться ему. Ей хотелось напрыгнуть на него и оседлать, ей не терпелось отдаться без остатка.

Ее тело порывалось поглотить в себя тело визави, ее тело желало осыпаться горячим пеплом. Надя сейчас жила вечно, Надя сейчас испускала дух. Вслед за одеянием, Степа принялся избавлять ее от взаимоисключающего выбора и, рукой скользя по ее жгучему и влажному телу, добрался до лобка, с легкостью пофланировал по гладкой, словно прогалина, коже и спустился ниже – туда, где не бывало прежде ни единого мужчины.

«Мой космонавт», – если Надя могла о чем-то подумать, кроме развивающейся истории, то именно об этом звании для Степана. Первооткрыватель, которому не нужно знакомиться с населением.

Астронавт, которому не нужно устанавливать флаг своего государства в знак первого прохождения. Прежде непокоренная горная планета со своими кратерами, ребрами, стенами, склонами – это все для него одного.

Спустившись, мужчина пальцем «постучался» в ее нефритовые врата. Девушку унесло волнами безрассудной страсти, ее ноги отказывались ей подчиняться, самопроизвольно отдаляясь друг от друга, одна от другой. Крайняя, пиковая доселе степень возбуждения обязывала Надю постанывать, ей настолько понравились собственные звуки, что это открыло новую для нее стадию, характеризующуюся состоянием, близким к экстазному.

Возлюбленный вел языком по ее гладкой безукоризненной шее, время от времени втягивая ее губами, и чем сильнее он присасывался, тем решительнее девушка извивалась, выгибала поясницу с гимнастической выдержкой и громче вздыхала, подчеркивая своей реакцией высокие навыки молодого человека по части умения доставить удовольствие.

Степа неторопливо ввел палец в невинную киску, взорвав гормональную галактику внутри мозга Нади; она, задыхаясь от негаданного проникновения, вскрикнула, содрогнулась всем телом и крепко настолько, насколько могла, сжала его палец между своими половыми губами, начав судорожно двигать тазом, желая поглотить перст целиком.

Трясущейся рукой, отрывисто дыша, она ухватилась за его запястье и принялась управлять им, как кукловод куклой, отправляя палец Степы внутрь, на разведку, и выводя наружу, чтоб в следующий раз его появление внутри оказалось приятнее предыдущего.

Из подслушанных разговоров среди одноклассниц Надя всегда отмечала, несмотря на разницу в повествованиях, один общий, непреложный факт:

«Первый секс – это больно», – так вещала каждая, кто уже соприкоснулась с половой жизнью девочка, иными словами, каждая, кто был с ней в одном кабинете на уроках. Именно это она испытала, усиливая темп движения пальцев Степана, которых она вовлекла в себя уже два. Испугавшись, Надя рывком выдернула руку Степана из своей промежности, а чтоб не испугать подобной резкостью уже самого мужчину, повела его руку по телу, остановившись на груди, словно увеличившейся в размерах, будучи и без того выдающейся, сжимая в своей ладони крепкую, но сейчас подчиненную, мужскую кисть, лаская свои холмы и вершины, получая удовольствие, степень которого никогда прежде не была так запредельна.

– Больно? – не отрываясь от процесса, бережно спросил Степа.

«Как он догадался?» – подумала девушка, уже уверовавшая в свое лидерство в этом дуэте. Именно она писала сейчас сценарий их совместной истории, исключительно она здесь – человек ведущий, а взрослый и опытный – ведомый. Игра первым номером подействовала на нее так, будто она была рядом с робким человеком, возможно, ее ровесником, ни разу не оказывавшимся наедине с девочкой.

– Чуть-чуть неприятно, – слукавила она, желая продолжения исполнения задуманного и не желая посредством признания своих болей прекратить Степу дарить ее удовольствие.

– Я буду осторожен, но ты знай, это та боль, которая ведет к истинному наслаждению, – эти слова она хотела услышать больше всего, и чуткий избранник, по сложившемуся обыкновению, точен в предсказании ее желаний.

«А, поняла! Сейчас, когда он мало действовал, он давал мне свободу, которая раскрепостила бы меня… Куда уж.» – Внутренне Надя благодарила его за буквально каждый предпринятый поступок или отсутствие оного.

Она попыталась вновь бороться с ширинкой, скрывающей восставшего гиганта и жаждавшего женской плоти, как вдруг обнаружила, что джинсовая крепость поддалась, а, более того, она отсутствовала: мужчина вновь проявил проворность и снова ошарашил девушку своей способностью незримо и неощутимо оголяться, явив ладоням Нади сокрытый лишь эластичными трусами, рвущийся наружу и совершенно не помещающийся в маленьких ручонках детородный орган.

Если у Степы имеется обширный опыт в интимной коммуникации с женским полом, то у его будущей – а точнее сказать, без нескольких минут нынешней – половой партнерши его нет от слова «совсем», и этот факт стремительно нивелировал ее азартный настрой. Конструкция мужского тела для нее – темный лес.

«Проще еще раз экзамены сдать», – сравнила она сложность, которая поджидала ее, если она решится полностью обнажить мужские гениталии собственными руками.

Отступив от затеи – по крайней мере, отложив на ее на неопределенный срок, – девушка принялась наслаждаться прикосновениями к его мускулистым ногам, впервые притронувшись к объемным мышцам.

«Наверно, у многих мужчин таких даже нет», – она чуть ли не вслух восторгалась и почувствовала нарастающее дыхание Степы, осознав, что нащупала нечто, некую эрогенную зону, прикасаясь к которой доставляет ему удовольствие не меньше, чем он это делал, когда «путешествовал» по телу девушки.

Воздыхания Степы отзывались в Наде утроением остроты ее ощущений, она невольно сокращалась по зову ее собственного тела, проводя по сильным ногам и довольно сжимая ладонь. Как бы сильно ей не это нравилось и не увлекало, она все собралась с духом.

«Была не была» – и юркнула удачно, как ей показалось, под облегающие трусы Степана, тот издал легкий всхлип и дернулся, словно от укола – девушка непреднамеренно царапнула его ногтем по причинному месту.

Мужчина, понимая природу комической ситуации, осмысляя крайнюю степень неопытности девчонки, не намеревался бранить ее. Сейчас ей требуется положительное закрепление ее даже неловких действий. Степа аккуратно, не без нежности, взял ее, кажущуюся детской в его объятиях, руку, и спокойно положил на свой эрегированный член.

Надя, наконец получившая вознаграждение за свою обнаружившуюся смелость, вывернула кисть таким образом, чтоб крепко схватить мужское достоинство, будто задалась целью придушить его за неповиновение.

«Твердый! Но мягкий. Толстый, но в держать удобно и приятно», – мысли девушки в этот момент напоминали суждения безумного ученого, который докопался до очередного порадовавшего его открытия. Степа, своей рукой держа ее кисть, вел вдоль продолговатого органа, обучая девушку новым для нее умениям. Они в унисон стонали, а Надя от происходящего была даже не в силах закрыть рот.

Все мысли – эротического, интимного характера. Степа – друг детства, мужчина из грез, мужчина, чувства к которому ни на чуточку не притупились, не были перечеркнуты попыткой переключить внимание на иного парня. Совместное, безобидно проведенное время Надя сочла успешно заложенным фундаментом, на котором сейчас произрастала башня страсти. Ее не заботили прошлые сексуальные связи Степы, не волновали будущие – сейчас она с находится ним и преподнесет себя как самое прекрасное блюдо, чтобы он возвращался к ней с волчьим аппетитом снова и снова.

Физически не соприкоснувшись с плотскими утехами, Надя уже любила это дело, а та боль – лишь отклик невинности, не более, чем порог, перешагнув который, она встретит перед собой дверь, ведущую в миры наслаждений.

Она целиком состоит из абстрактных фантазий: девочка знает, какие ощущения хочет получить, она чувствует их приближение, однако не может выразить и подкрепить действиями. Она полна стремления выявить и обнажить свои явные и тайные пристрастия, и кто, как не умудренный опытом любовных дел, поможет в этом?