«Wuthering Heights» kitabından alıntılar, sayfa 8
Нелли Дин:Мой хозяин подробно расспросил нас о поездке. Как и обещали, мы передали ему благодарности от племянника, а в остальном рассказ мисс Кэти был уклончивым; я тоже о многом умолчала, потому что не представляла, что следует скрыть и что разоблачить.
Так разве это не верх нелепости, не чистейший идиотизм, если такая жалкая рабыня, скудоумная самка, легавая сука возмечтала, что я могу её полюбить?
Почему я так изменилась? Почему, едва мне скажут слово, кровь закипает во мне адским ключом? Я уверена, что стала бы вновь самой собою, — только бы мне очутиться среди вереска на тех холмах. Распахни опять окно — настежь! И закрепи рамы! Скорей!
the mild and generous are only more justly selfish than the domineering.
Во мне нет жалости! Нет! Чем больше червь извивается, тем сильнее мне хочется его раздавить! Какой-то нравственный зуд. И я расчесываю язву тем упорней, чем сильнее становится боль.
Гордые люди сами скармливают свои злые печали.
Может случится, что вы столкнетесь с ними на чем-нибудь одинаково важном для вас и для них. И тогда те, кого вы называете слабыми, обернутся, глядишь, такими же упрямцами, как вы.
Не глупо ли горевать о несчастье за двадцать лет вперед?
По внешности он — смуглолицый цыган, по одежде и манере — джентльмен, конечно в той мере, в какой может назваться джентльменом иной деревенский сквайр
Предательство и насилие - это копья, заостренные с обоих концов.
