Kitabı oku: «Костя в школе. Класс 9-й», sayfa 4
Схватка и объяснение
На следующий день в школе Маруся на меня почти не глядела. Я снова подвис, завалил контрольную по физике – прикидывал, в каких выражениях начать выяснение. Ничего толком не придумал. Последний урок – физра, тут главное быстро переодеться, чтоб не разминуться.
Построились. Я уже четвёртый с начала, после Матвея и Клещиков. Бочка оглядел нас свирепым взглядом. Тут надо сказать, что с тех пор, как по нашему совету его начали угощать чуть ли не на каждой перемене, он увеличился в объёме ещё раза в полтора. Видимо, это сказалось на сердце, Бочке стало тяжело проводить все уроки на ногах, и по совету директора он сел на диету. А в результате физкультуру разлюбили даже те, у кого по этому предмету была единственная отличная оценка.
У нас в этом году по понедельникам физра стояла последним уроком. Со звонком весь класс выстраивался ещё до прихода учителя. У Вергилии начинали стучать зубы, и даже Клещики старались не отсвечивать. А я не боялся Бочки ни капли. Мне даже было жаль его – каждый день такие муки!
– Клещ, почему футболка с надписью? – начал он разнос в тот день.
– Так вы сами просили, – оправдался Веня, – чтоб отличать.
– А зачем мне вас отличать, не подскажешь?
Венька помотал головой.
– И я не знаю. Всё одно. Вергилия, – повернулся он в другой конец строя, – я говорил, что эти шаровары травмоопасны? Сегодня посидишь на скамейке, чтоб лучше запомнить.
Заметив облегчение на её лице, он продолжил:
– И к следующему уроку принесёшь доклад на тему спортивной формы. Не менее одного авторского листа.
– Авторский лист это сорок тысяч знаков, – заступилась Маруся.
– Да хоть сто сорок.
Он окинул Марусю придирчивым взглядом, но у неё, как всегда, с формой всё было отлично. Несколько секунд он молчал, видимо, придумывая ей достойное наказание.
– Отличницам лучше думать о том, как бы не схлопотать двойку там, где этого совсем не ждёшь, – улыбнулся он издевательски.
Марусю я не видел – она ничего не ответила и вряд ли испугалась. Но мои кулаки сжались, а всякое сочувствие к Бочке мигом испарилось. Пользоваться своей властью, чтоб бить людей по самым больным местам, – низко. Даже если сидишь на диете.
Он будто почувствовал мой гнев, и мы встретились взглядами. Я вложил в свой всю дерзость, на какую был способен. А Бочка, видимо, только и ждал достойного противника.
– Куликов, – он расплылся в счастливой улыбке, – чувствую, рыцарь готов сразиться за честь дамы сердца?
Бочка, видимо, сам понял, что переборщил, но пути назад уже не было. А я хорошо усвоил урок, преподанный Клещиками много лет назад.
– Готов, – ответил я спокойно. – Выбирайте оружие.
Бочка прищурился.
– Как насчёт армрестлинга? – предложил он.
Я, конечно, понимал, что, несмотря на диету, до одной весовой категории нам, как минимум, килограмм двадцать и шансов у меня нет. А с другой стороны – какие ещё варианты? Не бегать же с ним наперегонки. Да и вообще – это как раз тот случай, когда участие – уже победа.
– Принято, – кивнул я.
– Клещики, тащите парту и два стула из моей каморки, – скомандовал Бочка.
Клещики кинулись к выходу и через минуту уже установили всё в центре зала.
– Ты только смотри, связки береги, – заботливо предупредил Никита. – Оно того не стоит,
Даня дал мне какой-то профессиональный совет, но я ничего не понял.
Наверное, никогда я не чувствовал себя так круто, как в тот момент, когда садился за парту напротив Бочки. Никакого страха, как перед дракой с Даней, полное непоколебимое спокойствие. Установили захват, и Даня дал сигнал к началу схватки века. Я думал, всё закончится в следующую секунду… Каково же было моё удивление, когда я почувствовал в руке реальное преимущество. Бочка напрягался изо всех сил, но, видимо, диета сказалась на этих силах крайне отрицательно, а я здорово набрал форму за лето.
Я посмотрел ему в лицо, и сочувствие вернулось. Он понимал, что проигрывает. Мощный Бочка, гроза всех классов, проигрывает одному из вчерашних доходяжек, который едва мог мяч через сетку перекинуть. «Не надо было унижать слабых», – попытался я разозлить себя, но ничего не вышло. Бочка на мгновение чуть ослабил хватку, и в этот момент я мог его уложить. «Как правильно? – умудрялся размышлять я параллельно. – Если я поддамся, не воспримет ли он как унижение? Или же, наоборот, будет торжествовать и разойдётся ещё пуще?» Я снова посмотрел ему в глаза. Мне показалось, что он уже смирился. Я улыбнулся ему по-доброму и мысленно сказал: «Устроим красивый финал». Стерев улыбку, я наклонил его руку на сорок пять градусов, изобразил, что перенапрягся, не двигая дальше, а затем отпустил. Класс аплодировал. Бочка, кажется, сам не мог решить, как воспринять произошедшее.
– Ладно, – сказал он наконец, – порезвились и хватит. Прошу прощения, если кого обидел. Товарищи Клещ, уносите стол и тащите мяч, сегодня играем в футбол. Спицына, на ворота.
Футбол вышел отменный. Финт Зидана в моём скромном исполнении вызывал особенный восторг девочек. А Вергилия, вместо того, чтоб отбивать несильные голы, только одобрительно улыбалась.
Когда я пришёл в мужскую раздевалку, на меня накинулись товарищи Клещ.
– Мы с Сенькой поспорили на штуку: я уверен, что ты поддался, – сообщил Венька.
– Ты проиграл, – сказал я без лишних раздумий.
– Да ну тебя, – расстроился Венька, – уж нам-то мог бы сказать!
Я усмехнулся.
Когда они ушли, Никита справился, как рука, а потом сказал, что он даже спрашивать не будет, поддавался я или нет, ему и так всё понятно. Я ничего не ответил и тут только вспомнил, что собирался перехватить Марусю для решающего разговора.
Я рванул в общую раздевалку, но её там не было. Выглянул в окно – несколько девочек из нашего класса как раз выходили со двора, но без Маруси. Моё триумфальное настроение тут же рассыпалось. Я без сил опустился на скамейку. «В конце концов, сегодня футбол, а разговор мог бы затянуться», – утешил я себя и тут же услышал дрожащий голос:
– Кость, ты не спешишь?
Тренировка начиналась через полтора часа. Но есть же вещи поважнее футбола. Ну, может, одна вещь.
– Не очень, – ответил я.
– А, сегодня же понедельник – у тебя футбол? – вспомнила Маруся.
– Да.
– Ну ладно, тогда лучше в другой раз, – она явно поникла. – Или давай я пойду в твою сторону.
– В смысле проводишь меня? – усмехнулся я. – Это не очень по-рыцарски.
Я поднялся, посмотрел на её рюкзак, который лежал на скамейке, посомневался, но не стал брать.
– Ладно, пойдём в твою сторону, – сказал я, – а там на автобус сяду, как обычно.
От этого «как обычно» защемило в груди. Маруся оделась, и мы молча покинули школу.
– Ну, во-первых, я хотела поблагодарить, – сказала она, когда мы вышли со школьного двора.
– За что?
– За то, что защитил от Бочки.
– Да брось. Ничего б он тебе не сделал.
– Ну всё равно приятно немного побыть принцессой.
– Угу, обращайся.
Пару минут шли молча. Я кожей чувствовал Марусино напряжение.
– А во-вторых? – решил я помочь ей.
Она набрала воздуха.
– Ваня тебе рассказал про Нику?
Сердце моё упало. По ощущениям – перестало биться. Мне захотелось глубоко вдохнуть морозный воздух, но грудная клетка его не впустила. Я кивнул.
– Я так рада за них, – с деланым воодушевлением сообщила Маруся.
– Я тоже, – буркнул я.
– Он скоро снова будет в Москве.
– Замечательно.
– Подозревает, что у нас что-то неладно, и хочет, чтобы мы втроём встретились.
– Не проблема, встретимся.
– Я хотела предупредить, что он попробует нас помирить, – Маруся нервно усмехнулась. – Прям идея-фикс у всех.
– А мы разве ссорились? – отвернувшись, спросил я. – Мы добрые друзья, зачем нас мирить?
Маруся молчала, а я боролся с желанием развернуться и отправиться на футбол. Меньше всего я хотел услышать, что от меня требуется какое-то содействие. Например, изображать, что всё по-прежнему, чтоб Ваня не стал ни о чём расспрашивать. Приготовившись прощаться, я наконец посмотрел на Марусю: по красным щекам в два ручья текли слёзы.
– Ты чего? – испугался я.
Маруся мотала головой, но не могла произнести ни слова. Вместо слов только всхлипы. Мне стало ужасно её жаль.
– Я тебе очень сочувствую, – сказал я. – Правда. Помнишь, как там Танька пела: мы выбираем, нас выбирают…
Маруся мотала головой, рыдая всё сильнее.
– Всё будет хорошо, не плачь, – продолжал я. – Они с Никой уже столько лет не виделись. Может, встретятся и вообще друг друга не узнают.
Маруся на секунду затихла, а потом отстранилась.
– Ты что? – пытаясь унять рыдания, выговорила она, – ты думаешь, я из-за Вани?
– А из-за чего ещё? – я уставился на неё с искренним недоумением.
Маруся закрыла лицо руками.
– Не смотри.
– Куда не смотреть?
– На меня не смотри.
– Ну хорошо, – я послушно отвернулся. – Так что случилось-то?
– Я больше не могу без тебя, – произнесла она срывающимся голосом и зарыдала с новой силой, а я вконец растерялся. – Если ты больше… в общем, если ты не хочешь начать с начала, то я переведусь в другую школу. Нервы уже не к чёрту. Сам видишь.
– А как же Ваня? – всё ещё не понимал я.
– В каком смысле? – устало уточнила Маруся.
– Ну, чувства к нему в прошлом? – я с трудом подбирал слова.
– Да не было никаких чувств. Одна глупость моя несусветная.
– Это как?
Маруся немного успокоилась.
– Он мне приснился после той встречи, и потом я три дня возвращалась мыслями к этому сну – как наваждение, понимаешь? И решила тут же тебе доложить. Потому что иначе мне казалось нечестным.
– А в какой момент наваждение закончилось? – спросил я.
– Да тут же и закончилось. Как только ты молча ушёл. Так жутко стало от того, что я натворила.
– Почему ж ты сразу ничего не сказала? – не мог поверить я.
– Стыдно было, очень стыдно. За то, что так легко предала и всё разрушила. Что, если б я подошла на следующий день, ты б меня не послал куда подальше?
Я честно пожал плечами, пытаясь представить ситуацию.
– Я бы, наверное, понял. Ну, может, не сразу…
– Не смогла я, – вздохнула Маруся. – Не чувствовала себя вправе, понимаешь? Даже Вергилии не смогла рассказать, но она всё равно насела, что надо исправлять, что бы ни произошло. Я уже собиралась с духом, но тут появилась эта девочка из 10-го. У меня чуть разрыв сердца не случился, когда я вас увидела. Ночь не спала и заболела. Мама вызвала врача, он диагностировал нервное истощение, стали мне успокоительное давать. Мама ещё психолога прямо на дом вызвала. Долго с ней говорили. Отпустило немного, наступила апатия, да волосы чуть все не вылезли.
Я слушал и понимал, про какой стыд говорила Маруся. Причинить такую боль действительно очень стыдно. Я даже отстранился и опустил голову – до того стало досадно на самого себя.
– А потом Вергилия опять за своё, – продолжила Маруся. – Сообщила, что вы расстались по твоей инициативе. Опять разбередила мне всё, только сил-то уже не было. Просто не было. Не могла себя заставить рот открыть. А ты, ты долго ещё молчать будешь?
– Я не знаю, что сказать. Это какой-то треш.
– Что именно?
– То, что мы себе устроили.
– Я устроила! Я! – с яростью возразила Маруся. – Но дальше? Дальше-то что?
Я остановился, посмотрел ей в глаза, а потом обнял крепко-крепко.
На футбол я так и не пошёл. Мы гуляли до самого вечера. И ещё час стояли около её подъезда, не в силах расстаться. Кошмарный сон оказался именно сном. И если б я зимой не записал всё по свежим следам, то сейчас бы уже ничего из этого сна и не вспомнил.
Придя домой, я написал Вергилии «мы помирились, всё позади» – так хотелось хоть с кем-то поделиться. Она перезвонила – чуть не плакала от радости. И рассказала, что в воскресенье утром дядя Вадик приходил за своей машиной и встретил Марину Ивановну. Она пригласила его на чашечку кофе, где выслушала извинения за неподобающее поведение. Дядя признался, что он впервые встретил близкого по духу человеку и страшно расстроился, когда наметилось расхождение по столь важному для него вопросу. В конце разговора Вергилия поручила вдохновить дядю на новые шаги. А если не получится, придётся устраивать поэтический вечер. «Или даже конкурс», – добавила она угрожающе.
Цветана
На следующий день я проснулся с улыбкой и, наскоро перекусив, погнал в школу на всех парах. Встретив Бочку в школьном дворе, чуть не обнял его. Ограничились очень крепким рукопожатием.
– Как насчёт реванша? – спросил Бочка с хитрым взглядом. – Скажем, через месяцок?
– С удовольствием, – сказал я и помчался в класс.
Никита пришёл раньше Маруси. С удивлением посмотрел на мою сияющую физиономию.
– О, чувствую, жизнь налаживается?
Я кивнул, и Никитка похлопал меня по плечу.
– Не прошло и года.
– Угу. Я, наверное, сегодня с Марусей посижу – ты не против?
– На алгебре и физике – пожалуйста. А на русском – извини: контрольная – забыл?
– Забыл, – честно сознался я. – Каким уроком русский?
– Третьим.
– Ну я пошёл.
И я отправился на Танькино место, чтоб сделать Марусе сюрприз.
Пришли Клещики. Венька вместо «привет» укоризненно покачал головой, а на мой вопросительный взгляд высказал:
– А врать всё-таки нехорошо.
– Ну ты злопамятный, – ответил я, не осознавая, что схватка состоялась вчера, а не месяц назад. Видимо, Венька всё ещё надеялся, что я расколюсь и Сенька вернёт ему тысячу.
Наконец пришла и Маруся – такая же светящаяся.
– Я переехал на пару уроков, ты не против? – обрадовал я её.
Она улыбнулась в ответ.
Как это ни удивительно, мы впервые в жизни сидели вместе на уроке, и это оказалось очень приятно. Учительница Ксения Степановна еле заметно улыбнулась, заметив моё перемещение, но, к счастью, никак не прокомментировала. На том уроке математика действительно звучала для меня чудесной музыкой, и, если бы Ксения Степановна меня вызвала, я бы того гляди чего-нибудь спел. Пришлось уткнуться в тетрадь, прикрыв рот ладонью, чтоб она не видела то и дело всплывающей на лице улыбки. «Да, – подумал я, – если я продолжу сидеть с Марусей, с четвёркой по алгебре можно распрощаться». На первом уроке случилась небольшая самостоятельная, а с ней и небольшое затруднение. Я и не думал просить Марусиной помощи – она сама подсунула мне листочек с наброском решения. Я его спрятал под тетрадь и не стал смотреть, напряг извилины и решил сам.
На перемене мы вышли в коридор, и я сказал, что не стоит мне помогать, Маруся не спорила. Я начал пересказывать новости насчёт дяди Вадика, когда она вдруг изменилась в лице, я обернулся и увидел Вику. Почему-то даже не поздоровался. Тут же забыл об этом, а вечером, когда лёг спать, ни с того ни с сего вспомнил слова Вергилии о том, что Вика способна на любую пакость, и ни на шутку перепугался за Марусю.
Недолго думая, написал Вике сообщение – извинился, что не поздоровался.
Тут же пришёл ответ: «Ты из-за неё меня бросил?»
«Нет, с Марусей мы старые друзья, – поспешил я, будто Вика прям в десять вечера побежит делать ей пакости, – а та – девочка с футбола».
«Не верю».
«Приходи на матч», – написал я в надежде, что она не станет унижаться подобными проверками.
«Приду».
С одной стороны, я немного успокоился – пакости, как минимум, отложены. С другой – как же я досадовал на себя за то, что приходится разгребать эту ерунду вместо того, чтоб спокойно наслаждаться новым счастьем.
На следующий день я признался Марусе, что опасаюсь ответки со стороны Вики и поэтому до каникул нам лучше не сидеть и не появляться вместе.
Она сначала не поверила:
– Не выдумывай. Я её уже с другим мальчиком видела. Сдалась я ей.
– Лучше перестраховаться, – сказал я. – Мне будет спокойней.
– Как скажешь, – вздохнула Маруся.
– После уроков догоню на повороте, – пообещал я.
– Да ну, это совсем перебор, – нахмурилась Маруся.
– Вергилия так не считает, – прибег я к авторитету нашего главного интуитивщика.
– Ну раз Вергилия… – улыбнулась Маруся. Конечно, она понимала, что сам бы я до такого не додумался, а упоминание Вергилии что-то да объясняло.
На одной из перемен я поделился новой проблемой с Никитой.
– Видимо, придётся матч пропустить, – пожаловался я. – Или… у тебя нет никого на примете, чтоб изобразить мою девушку? – спросил я безо всякой надежды.
– Откуда? – развёл руками Никита.
– Не знаю.
– Есть! – вдруг преобразился Никита. – Цветик!
– Какой цветик?
– Соседка моя, мы в один детский сад ходили. И она передо мной в долгу. Ну, то есть она так думает.
– В смысле?
– Я её спас от бешеной собаки. Она возвращалась домой…
– Кто – собака? – уточнил я в шутку.
– Нет, Цветик. А собака сорвалась с поводка у старушки и давай лаять. Я как раз из дома выходил, рванул за поводок и оттащил.
– Ты крут, – восхитился я (сам-то собак опасаюсь).
– Да не, собака на самом деле не страшная, брехливая просто. А вот хозяйка как налетит на меня: типа как я посмел бедную собачку дёргать. Долго потом обтекал.
– Понятно. А почему «Цветик»?
– Цветана её зовут.
– Не поэтесса?
Никита нахмурился, припоминая.
– Вроде нет.
– А она в тебя не влюблена случаем?
– С какой стати?
– Мне кажется, ты нравишься девочкам с такими именами, – заметил я и прикусил язык.
– С этого места поподробней, пожалуйста, – напрягся Никита.
– Шучу, – сказал я. – Но спасители всем нравятся, это 100%.
– И что? – не понимал Никита.
– Ну, ей будет обидно, если ты попросишь изображать чью-то подружку.
– Достал, честное слово, – разозлился Никита.
– А как она? Вика поверит вообще?
(По ходу разговора мне всё меньше хотелось затевать эту авантюру).
– Она, конечно, не без странностей, – сказал Никита, пожав плечами. – Но по внешности самое то.
– Самое что? – уточнил я на всякий случай.
– Увидишь. Кстати, она ж в театральной студии занимается! – вспомнил Никита.
– О как. Ну давай, – сдался я. – Только ты тоже приходи – подстрахуешь, если что.
– Да неужели я такое пропущу, – захихикал в предвкушении Никита.
И вот настал день матча, важного матча, между прочим. Но об игре я вообще не думал. Я очень переживал, что Маруся выразит желание прийти и не мог придумать на этот случай никакой вразумительной отмазки. Но, к счастью, она, как обычно, не стала напрашиваться.
По пути к стадиону я тщетно пытался понять, как докатился до такой жизни – разыгрывать любовь с девочкой, которую увижу первый раз в жизни, перед бывшей подружкой. Будто не про меня всё это. Если б к нам присоединилась Маруся, получился бы полный улёт. Я нервно смеялся над ситуацией. Прибыл на стадион первым, сразу переоделся и стал ждать в форме и без шапки, несмотря на десятиградусный мороз. Солнце грело слабо, хорошо хоть ветра не было. Нос щипало от мороза и прибитых к земле выхлопных газов.
Никита пришёл, как договорились, заранее. Я позавидовал его пуховику.
– Цветик опаздывает, – сообщил он.
– На много?
– Не знаю. Не отвечает.
– А если она придёт позже Вики? Мы даже не успеем познакомиться.
– Ну, я её встречу, укажу на тебя, чтоб не промахнулась.
– Что-то будет, Никитос, – покачал я головой. – Что-то будет, я чувствую.
– Расслабься. Ну что страшного может случиться?
– Вика поймёт, что я её обманул, разозлится, и всем хана.
И мы рассмеялись. Но я видел, что Никита и сам немного нервничает.
– Иди встречай своего Цветика, – сказал я ему, издалека заметив приближающуюся к стадиону Вику.
Вика подошла, мы поцеловались в щёчку, она огляделась вокруг.
– Девушка передумала? – спросила она с многозначительной улыбкой.
– Нет, задерживается, – ответил я.
Вика явно не верила.
– Тебе идёт форма, я уже говорила?
– Наверное. Спасибо.
– Мы с тобой хорошо сочетаемся.
– Угу.
Форма у «Бурана» красная, нос у меня, должно быть, под неё уже мимикрировал, а у Вики, как я уже говорил, ярко-красные волосы.
Она поздоровалась с моими ребятами, которые как раз вышли из раздевалки. И вдруг вижу – на поле входит блондинка с волосами до пояса, в короткой шубке, короткой юбке и высоких сапогах. Выглядит на все двадцать пять. Шагает прямо через поле, как модель по подиуму. Смотрит на меня и машет рукой в длинной перчатке. А Никита по кромке пробирается.
Я, конечно, в театральной студии не занимался, но актёрский опыт тоже имеется. И я начал влюблённо улыбаться и махать в ответ рукой, одновременно думая о том, как быть, если вдруг это вовсе не Цветана.
А она как припустит прямо ко мне и хрясь – целует в губы. Я чуть не укопался – ко всему прочему она оказалась выше меня! Наверное, из-за каблуков. Ребята присвистнули у меня за спиной.
– Какая удача, что я успела, – заворковала она. – Не смогла найти кроссовки, пришлось срочно менять весь лук.
– Отличный лук, – похвалил я, немного придя в себя. – Познакомься, это Вика из моей школы.
Цветана смерила её оценивающим взглядом и широко улыбнулась.
– Очень приятно. Цветана.
– И мне, – холодно ответила Вика.
– Это ты – лучшая подруга из его класса? – спросила Цветана.
Я даже глаза раскрыл от удивления – как она круто всё поняла и продумала.
– Нет, я лучшая подруга из другого класса, – ответила Вика с усмешкой.
Цветана перевела на меня слегка ревнивый взгляд. «Гениальная актриса», – отметил я про себя.
Я оглянулся на судью, который разговорился с нашим тренером и не спешил звать нас на игру. С одной стороны, мне хотелось поскорей отчалить, с другой – я боялся оставить девочек вдвоём. Никита стоял в сторонке и давился смехом – на него трудно было положиться.
– Обожаю футбол, – призналась тем временем Цветана.
– Правда? – удивился я, не успев сориентироваться. – Это здорово.
– А ты думаешь, я бы стала сюда приходить только ради тебя? – И она заливисто рассмеялась. И приобняла меня, будто утешая. – Я ж тебе говорила, что тащусь от Роналду.
– Ну где Роналду, а где мы… – я скромно потупил взор.
– Футбол и в Африке футбол, – снова рассмеялась Цветана. – Ты тоже любишь футбол? – обратилась она к Вике с якобы скрываемой издёвкой.
Вика кивнула.
– А ты все молодёжные матчи в Москве посещаешь? – та решила не остаться в долгу. – В поисках местного Роналду.
– Зачем мне Роналду, если у меня есть… – Цветана вопросительно посмотрела на меня, – сама знаешь кто.
– Сейчас-то да, – не отставала Вика, – мне просто стало любопытно, как ты впервые тут оказалась. Обычно болельщики – из друзей или родственников.
– Так… хм… Роналду и позвал, – немного замешкалась Цветана.
– А-а, я считала, вы здесь познакомились. – Вика сощурила чёрные глаза, как детектив, который напал на след.
– Ну, в общем, так и есть, – подтвердила Цветана.
– Это как? – спросила Вика, и мне тоже стало ужасно интересно.
– Да вот так. Я иду мимо, вот в тот магазин на углу, – Цветана показала куда-то, и мы с Викой туда повернулись, – и вдруг бац – мне на голову прилетает мяч. Я чуть не упала, думала, сотрясение будет. И тут… рыцарь мой прибегает, на скамейку препровождает, извиняется, все дела. А глаза такие добрые. Ну, думаю, судьба. Задержалась на матч, потом он ещё проводить предложить. А то вдруг что…
На моём лице читалось такое искреннее восхищение, что Вика, кажется, поверила.
Судья наконец свистнул.
– Покажи им, где раки зимуют, – напутствовала меня Цветана, когда я попятился в сторону поля во избежание очередных нежностей.
– Непременно, – пообещал я.
Она смотрела на меня такими влюблёнными глазами, что я и правда готов был всех порвать, чтобы оправдать её доверие.
Мы выстроились. И когда судья велел пожать друг другу руки, многие не двинулась с места, так как глазели на Цветану, которая прохаживалась вдоль кромки, несмотря на призывы Никиты пройти к трибунам.
Играл я, конечно, в тот день неплохо. Даже вдохновенно. Чего и следовало ожидать. Я почувствовал себя героем спортивного фильма, и два отличных лонг-шота попали, куда я и хотел. Цветана распевала «але, але, але» после моих голов и пронзительно свистела, когда мяч задерживался в нашей штрафной. Когда нам закатили дурацкий гол, я великодушно поддержал оплошавшего вратаря, хотя, не будь на трибуне моих болельщиц, я бы не удержался высказать ему многое из того, что подумалось в этой связи. В общем, я примерил на себя роль сильного, благородного, уверенного в себе воина, которому важен не столько результат, сколько fair play. И когда игрок из противоположной команды со всей дури влетел мне головой в солнечное сплетение, покатился я вполне натурально. Было больно, дыхание перехватило, я судорожно пытался глотнуть воздух, как выброшенная на сушу рыбёшка, но для нашего кино получилось зрелищно. Моё героическое лежание прервала Цветана – я заметил, что её длинные ноги приближаются к судье.
«Только не это! – успел подумать я. – Сейчас нас дисквалифицируют, а меня вообще выгонят из клуба».
Я поскорее поднялся и, всё ещё задыхаясь, направился к ним. К моему удивлению, невысокий, но суровый судья улыбался и согласно кивал. И назначил противникам фолл. Я поскорее отдышался, перекинул «стенку» и забил. И хотя это не был решающий гол, получилось красиво. Мы выиграли 3:1.
Наш тренер был счастлив и даже поблагодарил Цветану за содействие, но попросил на будущее на поле не выходить. Она изобразила лёгкую обиду. Вика сухо меня поздравила и ушла. Я выдохнул и без сил бухнулся на скамейку.
– Дорогой, в какое кафе сегодня сходим? – обратилась ко мне Цветана.
– Вика ушла, – сказал я.
– Что? – не поняла Цветана.
– Вика уже ушла, – повторил я. – Спасибо большое. За всё.
– А-а.
Цветана мгновенно поменялась в лице, и мне даже стало на секунду обидно, что в прекрасных глазах не осталось и намёка на любовь. На её месте мне привиделась затаённая грусть. Возможно, она фонила и раньше, но на контрасте стала более заметна.
– Не за что, – сказала она. – Мне даже понравилось.
Я согласно кивал.
– Ладно, я пойду, – сказала она. – А как тебя зовут-то? Забыла.
– Костя. Погоди немного, вдруг Вика недалеко.
– Не страшно. Придумаю что-нибудь.
В этом уже не приходилось сомневаться.
В раздевалке меня засыпали словами восхищенья:
– Ну ты, Костян, даёшь!
– С виду скромный такой. А оказалось…
– Поделись секретом, как ты это делаешь?
Как же мы с Никитой смеялись на обратном пути – не передать! Просто складывались пополам, чуть не падая на асфальт, приходилось друг за друга держаться.
– Отличный лук, – кое-как выговаривал Никита, и нас накрывала новая волна смеха. Прохожие смотрели на нас с недоумением.
– Сама-знаешь-кто, – выдавливал я. – Тот-Кого-Нельзя-Называть.
Насилу успокоились.
– Как ты в неё не влюбился? – спросил я. – Она реально крутая.
– Слишком крутая, – признался Никита. – Это меня пугает. Готов поспорить, будет известной актрисой.
– А я даже не смогу похвастаться, что целовался с ней.
И мы снова рассмеялись.
Придя домой, я достал телефон и увидел сообщение от Маруси: «Как сыграли?» «Выиграли», – ответил я. «Погода отличная, не хочешь погулять?»
Она впервые сама позвала – ей, наверное, это непросто далось. А вдруг столкнёмся с Викой? Хотя с какой стати? Но целоваться в один день с двумя девочками это как-то перебор. Пока я размышлял, Маруся, видимо, успела расстроиться.
«Ладно, забей. Ты устал, наверное».
И я понял, что не могу не пойти.
«Пойдём в Нескучный», – поспешил написать я.
Я принял душ и как следует почистил зубы. Мама не хотела пускать меня после душа на улицу, но я утеплился по максимуму.
В Нескучном есть подходящие маршруты для прогулок, где шансы встретить кого-либо стремятся к нулю.
«Какой же я счастливчик, – думал я, когда мы гуляли молча, крепко держась за руки. Если б нас не занесло в один класс, сколько бы я её искал? Да и нашёл бы? Знал бы я вообще, кого искать? Прилипла бы ко мне какая-нибудь Вика или же я сам гонялся бы за какой-нибудь Цветаной – как угодно могло случиться, если б я не знал наверняка, как должно быть в идеале».
Время от времени я вспоминал весёлое начало дня, мне ужасно хотелось посмеяться над ним вместе с Марусей. Может, лет через пятнадцать я покажу ей эти записки и она тоже повеселится.
Мы зашли на пустую детскую площадку, покатались с горок, я покачал Марусю в «корзине». Потом туда прибежали двое детей, и мы собрались на выход. И столкнулись нос к носу с их папой – моим тренером. У него были ТАКИЕ глаза. Придя в себя, он покачал головой:
– Ну, Куликов, умеешь удивлять.
Я скромно пожал плечами.
– А чему он так удивился? – поинтересовалась Маруся.
– Сам не пойму, – соврал я.
Да, «Ревизора» отыграли в конце декабря. «Ромео и Джульетты» не получилось. «Ревизора», наверное, тоже. Сквозник-Дмухановский с удовольствием тонул в глазах прекрасной супруги: Маруся была обворожительна в пышном платье с корсетом и с высокой причёской, из которой выбивались и пружинили милые кудряшки. А Хлестаков недвусмысленно подмигивал жене Земляники и мало интересовался Марьей Антоновной, а «чмокал» её и вовсе с какой-то досадой. Зрителей смешил Осип: из-за присутствия обоих родителей он так переволновался, что забыл даже те небольшие пассажи, которые успел выучить.
«Блин, жрать так хочется, – досадовал Осип, – а этот болван всё промотал. В каждом городе давай выпендриваться: дай мне, Осип, лучшую комнату, да лучший обед. А потом картишки – хоп и всё просадил. А Питере-то жить хорошо. Но это если бабки есть. Там и собаки танцуют, и горничная… Вежливые все, воспитанные, тьфу». И всё в таком духе. Мы, конечно, на его фоне потерялись, разве что Клещики, чуть не подравшиеся взаправду прямо на сцене, удачно его дополнили.
