Kitabı oku: «Донской хронограф. Хронологическая история донских казаков. 1632—1660 год. Том 2», sayfa 2
Казаки заявили воеводе, что в Воронеже они пробудут до прихода князя Дашкова и подьячего Полуэктова, который возвращается с Дона стругами в сопровождении казаков: « … Государь, идут на твою государеву службу донские атаманы и есаулы и с ними донских казаков пять сот человек, опричь тех, которые, Государь, донские казаки учнут ко князю Ивану пристовати из верхних городков». Казачий полк возглавлял атаман Иван Теслев. Приход князя и казаков ожидался 30 июня.
Прибывшие атаманы и казаки потребовали выдавать им подённый корм и государево жалованье, но воевода Измайлов ответил отказом, ссылаясь на то, что у него нет на то царского указа. В своей отписке Михаилу Фёдоровичу, воевода извещал царя, что все собранные ранее деньги израсходованы: «А на Воронеже, Государь, твоих государевых денежных доходов нет, а которые, Государь, денежные доходы на Воронеже собраны были с рек, и с озёр, и с лавок, и полков, и с оброчных дворов на нынешней 140 год, и те, Государь, денежные доходы по твоему государеву указу в расходе». Далее воевода жаловался царю на откупщиков и кабачников, которые не внесли деньги.
С отпиской в Москву был отправлен боярский сын Дмитрий Орлов и казаки, Ефрем Борисов и Никита Андреев. Прибыв в Москву 24 июня. На расспросе казаки подтвердили ранее полученные сведения о приходе казаков к Воронежу и били царю и патриарху челом о жаловании и подённом корме для казаков. Они говорили, что на государеву службу готовы были идти многие, однако по своей бедности не могут собраться в поход: « … да и многие де на государеву службу идти хотят, а поднятца им нечем, бедны, и наги, и голодны, ожидают Г. Ц. и В. Кн. Михаила Фёдоровича всея Русии и отца его г., В. Г. и Св. П. Филарета Никитича Московского и всея Русии жалованья, чем бы им на государеву службу подняца». Казаки уверяли царя и патриарха, что с азовцами они «в миру» второй год, « … а про крымского царя и про калгу – у себя ль они в Крыму иль пошли куды в войну, про то не ведают».
Царь и боярская дума обсудив казачью челобитную, указали донцов пожаловать и дать жалованье, атаманам по 10 денег в день, есаулам по 8 денег и казакам по 6 денег; « … итого донским атоманом и ясаулом и казаком 1000 человеком на месяц довелось 930 рублёв, а на два месяца на 1000 человек – 1860 рублёв». Деньги на жалованье казакам было приказано взять у боярина Головнина « … из Новые чети 1000 рублёв; ис приказу Большого Дворца 860 рублёв». В Воронеж с государевым жалованьем и грамотой к казакам, был отправлен дворянин Пётр Коротнев с 10 стрельцами.
Опасаясь, что к казакам по пути в Москву присоединяться беглые и «воры», в царской грамоте им запрещалось их принимать к себе: « … а которые беглые боярские холопи и воровские всякие люди, избываючи воровства, учнут приставать по городом и на Москве к вам, к донским атаманом, и казаком, и вы б тех… к себе не принимали».
Так как от воеводы Дашкова, ни каких известий не поступало, царь, 30 июня отправил к нему в Воронеж грамоту. В которой делал князю выговор за его молчание и велел, как только в Воронеж прибудет дворянин Пётр Коротнев с денежной казной, выдать казакам жалованье: « … и вы б у Петра Коротнева нашу денежную казну взял, а взяв нашу казну у Петра тотчас велели донским атаманом и ясаулом принести к себе имянные списки донских казаков, которые пришли на Воронеж коньми и в стругех. Да тотчас списком раздати донским атаманом и ясаулом и казаком наше жалованье денежной корм, которые пришли степью июня с 18 числа». Грамота была отправлена в Воронеж с донским атаманом Ефремом Борисовым и казаком Никитой Адреевым.
В тот же день и с теми же гонцами, царь и патриарх отправили государеву грамоту донским атаманам Ларионом Анисимовым и Фирсу Фёдорову, бывшим с казаками в Воронеже. В ней они извещали казаков о выдаче им государева жалованья. Получив же корм и жалованье, ни должны были идти в Москву вместе с князем Дашковым и подьячим Полуэктовым.
Из работы Александра Фаминова «Пограничный город в периоды крестьянско-казацких восстаний и социальных протестов», нам становится известно о появлении на Дону и рубежах русских украинных городов воровских казаков. В 1632 г. валуйскому воеводе Ивану Степановичу Колтовскому пришла весть: на Северском Донце разбойничья шайка атамана Митьки Берникова, по прозвищу «Недосека», ограбила и разрушила Саввинский монастырь. Воровские казаки убили монахов, по Осколу и Донцу в юртах до смерти «побивали» донецких казаков. Поскольку в обязанности воеводы входили не только контроль за порядком в крепости, но и борьба с различными бандами и воинскими отрядами, им была организована погоня. 60 валуйских стрельцов и казаков во главе с Тарасом Колесниковым настигли разбойничий отряд на Донце, погромили его и привели в крепость захваченных в плен казаков. На допросе главарь шайки Берников признался в содеянном и рассказал о своих сообщниках: « … осколянине Моковейке Смирном, ливенцах Меркушке Щекине, Сеньке, и донецких казаках – Корнюшке Репинском, Ивашке и Ромашке, фамилии которых остались истории неизвестными». Часть из них воровских казаков: Смирной, Ивашка, Ромашка и Сенька, бежавшая на Дон, испытала на себе всю суровость донских законов. Казаки, сведав об их деяниях, попросту повесили воров. Остальные решили скрыться в украинных городах: К. Репинской осел в Оскольском уезде, в селе Голубином, М. Щекин жил в Ливенском и Оскольском уезде «перебегаючи».
Части воровских казаков удалось скрыться, но со временем и их выдавали их бывшие товарищи. Так в 1634 г. группа валуйских станичников (Сафон Бобырев, Помин Дроздов, Щербак Исаев, Макар Худеков) жаловалась на своего бывшего атамана Евсея Ребинина: «…он жа, Ев-сей, еживал на запольныя речки на Донец и на Ойдар с заповедные товары: с медом, и свином, и с порохом, и селитраю, и свинцом к варавским людем. И как, государь, разбивали разбойнки Савинской монастырь и тот Евсевей покупал разбоничнаю козну, образныя оклады, монастырскою козну. И в том деля был тот Евсевей в приводе при Ивану Колтовском. А ныне, государь, те разбойники сидят на Ливнах в тюрьме.
3 июля Михаил Фёдорович и патриарх Филарет отправили на Дон государеву грамоту с атаманом Максимом Наумовым и казаками его станицы. В ней царь не стал обострять отношений с Войском, не смотря на отказ казаков дать крёстное целование, и благодарил их за посылку казаков против польского короля: «А что вы атаманы и казаки, отпустили з Дону на нашу службу против нашего недруга, польского и литовского короля атаманов и казаков конных и стругами, и то вы учинили добре».
Кроме этого, царь и патриарх извещали казаков об отпуске на Дон атамана Наума Васильева и казаков его станицы, а так же сообщали о посылке в Турцию своих послов: « … послати ныне во Царьгород для нашего государственного великого дела к Великому Государю к турскому Мурат салтанову величеству послов наших Офонасья Прончищева да Дьяка Тихона Бормосова, и турсково Мурат салтанова посла Ахмет агу в Царь город отпустили с ними же». При отпуске на Дон атаман Наум Васильев были благосклонно приняты самим царём и были пожалованы « … есьмя своим государьским жалованьем, деньгами и сукнами».
Сообщалось и о посылке на Дон, Войску Донскому жалованья: « … велели послати к вам наше государьское жалованье – деньги и сукна, и зелье, и селитру, и свинец и хлебные запасы вино, сухари крупы, толокно».
Бывшие на царском приёме казаки, во главе с атаманом Васильевым, били царю челом на воевод украинных городов: « … как наперед сего донские атаманы и казаки выхаживали из Дону к Великому Государю в станицах с службою и языки, и их де на Волуйке и на Осколе воеводы задерживали, и подвод не давали, и имали с них поминки – лошади и золотые, а иных били и увечили, и грабежом грабили, и тесноту, и налогу им чинили. И мы, В.Г. и отец наш В. Г. Св. П. Филарет Никитич Московский и всея Русии вас, атаманов и казаков и всё Войско Донское пожаловали, велели про тот воеводский налог и продажу сыскати, и указали есмя послати на Волуйку и на Оскол сыскивати дворянина, а по сыску велим вам свой государев указ учинити».
Однако, не смотря на обещанное жалованье, части казаков не были выданы кормовые деньги, и казаков содержал за свой счёт дьяк Леонтий Полуэктов. Скорее всего, это было связано с тем, что с Дона в Воронеж, с князем Дашковым вышло значительно больше казаков, чем 1000 человек. Впоследствии дьяк Полуэктов бил челом государю о возмещении ущерба: « … и стало мне холопу твоему, на той службе убытку больши трёх сот рублёв».
Кроме того, царь и патриарх просили казаков отпускать с Дона всех желающих идти на их службу против польского короля. Об этих охотниках Войско должно было извещать Москву, а царь за их службу будет жаловать их своим жалованьем.
Так же они призывали казаков жить в мире с азовцами, но извещать их о набегах крымских татар и ногаев: «А будет придут войною на наши украинные городы воинские люди татарове, и вы б, атаманы и казаки нам, В. Г. и отцу нашему, В. Г. Св. П. Филарету Никитичу Московскому и всеа Русии служили, и на тех воинских людей ходили, и на перелазех и на крепких местех над ними промышляли, сколько милосердный Бог помочи подаст, и языков добывали, и полон у них отграмливали, а тех языков к Москве присылали».
Тем временем, 29 июня князь Дашков и подьячий Полуэктов прибыли в Воронеж, откуда отправили в Москву войсковую отписку Михаилу Фёдоровичу. В ней казаки оповещали государя о всех их перипетиях во время своего пребывания на Дону. Кроме всего прочего, они сообщили о том, что часть донских казаков были вынуждены зазимовать в Запорожские Сечи. По словам казаков, этой весной – летом, они должны были выйти в море, для того что бы возвратиться в Войско: « … а которые осталися и будет из Запорог нынешняго лета выдут на море, и оне з Дону о том писали в Азов, что б в Азове от них береглися, потому что они были в Запорогах, да на море выдут не з Дону – из Запорог без их войскового ведома».
Сообщали царские посланцы и о набеге запорожских казаков на верховые городки донских казаков: «А как они шли рекою Доном снизу на Воронеж, и им сказывали на Дону в верхнех городкех на Хопре да на Медведице донские казаки, что до их прихода за неделю приходили на Хопёр и на Медведицу украдом запорожские черкасы… человек, и те казачьи два городка взяли и выграбили, а казаков разоряли, а иных побили».
Летом 1632 г., 100 донских казаков, под командой атамана Павлина ушли в Запорожскую Сечь, соблазнённые возможностью взять большую добычу в совместном, с черкасами морском походе, как это было в прошлом 1631 г. Запорожцы приветствовали приход большой партии опытных бойцов и вышли с ними в море за зипунами. Внезапно появившись у Синопа, важнейшего турецкого порта и центра торговли, казаки взяли его штурмом, захватив огромную добычу и многочисленный полон. После благополучного возвращения в Сечь, 40 казаков вместе с атаманом Павлином, осталось зимовать у запорожцев. 60 же казаков, с добычей и полоном, ушли телегами на Дон. 13 ноября эта партия донцов, обходя владения татар, появилась у Святогорского монастыря. О чём доносил в Москву из Валуек окольничий, князь Семён Прозоровский.
Однако с лета 1632 года, после заключения с азовцами мира, и проводов русского посольства в Турцию, Войско, в целом волю царя не нарушало, отказавшись на время от больших морских походов в Чёрном и Азовском морях. Несколько больших отрядов запорожцев приходили в Войско с предложением идти в совместный набег на татар и турок, но не нашли поддержки у донцов. К ним, на свой страх и риск присоединялись небольшие партии донских казаков по 50 – 100 человек, недовольных бездействием Войска. Войско при этом не препятствовало уходу этих партий.
10 ноября 1632 г. в Москву была доставлена войсковая отписка атамана И. Каторжного. В ней казаки писали, что согласно государева указа, замирились с азовцами и крымцами, прекратили совершать против них походы, и послали своих самых лучших людей под Смоленск. А азовцы же, « … в мирное время советовав с крымскими людьми и ногайцы, поднели с собою в ваши государские украины крымских многих людей, а сами все и до малых робят вышли в ваши государские украины войною в Русь». Они же, писали казаки далее, боясь царского гнева им не противодействуют. Подобный ответ казаков, более походил на завуалированную издёвку над московским правительством.
Тем временем, после ухода с Дона князя Борятинского, сопровождавшего в Москву русское и турецкое посольства, азовским туркам стало известно о покупке князем и другими русскими служилыми и посольскими людьми турецкого ясыря, а так же о присылке на Дон запасов. Это вызвало возмущение, и азовский бей отправил в Москву жалобу на князя Борятинского, нарушившего, по мнению турок, договор о ненападении, между Турцией и Россией. Жалоба была рассмотрена 2 марта 1632 года. Бей писал:
«А ко мне от Государя моево от салтана Муратова величества приходят ежедневные грамоты с крепким заказом про то, чтоб мне воинских людей на ваши государевы украины не посылати. И ныне, Государь, ис твоих государевых украин пришли на Дон с запасы сорок четыре судна, так вашему благочастью буди ведомо, да вы, чеснейший Государь мой, писали ко мне в своём повеленье, что на Дону живут воры казаки, убежав от смертные казни, и вашего де государьского повеления не слушают и живучи на Дону воруют., и на море ходят для своей бездельныя корысти… твой, Государь, воевода (Борятинский) который прислан от твоей государевы стороны, с твоими государевыми людьми, и покаместа Государь, послов принял и у казаков которые воевали Государя нашего городы, и ясрь поимав, привели на Дон, и он при наших глазех ясырь у тех казаков покупив, повёз с собою к Москве. И вам бы, Государю, то видеть неприятно: которые казаки воры ходят на море и воруют государя нашего городы воюют, и ясырь емлют, которые у них тот ясырь емлют, которые у них тот ясырь покупают, и те люди равны с ними ж, и рознить их никак не мочно».
Царь и патриарх, не желая обострять ситуацию, указали боярину Семёну Васильевичу Головину и дьяку Михаилу Данилову расспросить князя Борятинского о происшедшем инциденте: «И ты б сказал правду: сколько ты у донских казаков турсково полону купил и к Москве привёз, и какие сорок стругов з запасы на Дон и ис которых городов пришли?»
Князь Борятинский запираться не стал, так как государева указа запрещающего покупать у казаков ясырь не было. Он заявил, что ясырь покупал не только он, но и послы и другие служилые люди: « … и в те поры в нижних городкех покупали у казаков государевы послы Ондрей Совин и дьяк Михайло Олфимов, и толмачи, и подьячие, и кречатники татарской полон старой. А хто сколько купил, и какой полон, того он не ведает, записывати к ним не приводили».
Князь оправдывался тем, что пять его челядников бежали к донским казакам, часть он послал в Москву, а часть лежали больные. Поэтому он и купил в « … городкех Каргалах старово полону малово лет в 12, взят тому третий год, и по руски тот малой умеет, вдал ево двенадцать рублёв, да вина три ведра, да запасу четыре чети. А купил ему тово малова пронский казак пятидесятник Якушко у знакомца своего у донского казака Ивашка Прончанина за татарчёнка».
После Рождества, по словам Борятинского, к нему приходил от турецкого посла стамбульский архимандрит Анфилофей, с предложением от посла, продать ему турчёнка, взятого казаками в плен у Трапезунда. И он, пообещал продать послу турчёнка за ту же цену, что и купил, как только к нему вернутся его челядники.
Посол Андрей Совин и дьяк Олфимов, на расспросе показали: « … как они шли из Озова Доном, и они на Дону ни каких полоняников не купливали. А купил де на Дону у казаков проехав Маноч ево Михайлов брат Олфимова Кузьма Олфимов малого Магметка Усманова лет в 17 да девку Именейку лет 12, малово за татарчёнка, а девку за черкаску, дал за обеих 40 рублёв. А приезжал к нему брат ево со князем Иваном Борятинским переводчик Алмамет Алышев, сказал: купил он на Дону в городке в Коршаке турсково полону девку Унзюлею Мустофину лет в 14, дал 30 рублёв. А продали ему казаки за старой полон».
Не смотря на то, что на расспросе выяснилось, что весь купленный россиянами ясырь был взят казаками в прошлые годы, царь и патриарх 9 марта указали всех пленников передать турецкому послу, для их дальнейшей отправки в Турцию.
В 1632 году в России с новой силой вспыхнуло народное движение, очень напоминающее казачью вольницу 1608 – 1618 годов. Повстанцы, так называемые «шиши», соединялись в крупные отряды, во главе с выборными атаманами. Они принимали в свои ряды всех желающих. Возглавил движение крестьян и мелкопоместных дворян некто Иван Балаш, отчего всё движение получило название «балашовщина». По мнению историка А. л. Станиславского, во времена Смуты, атаман Балаш командовал одной из казачьих станиц, входивших в армию Болотникова. После поражения последнего, атаман Балаш, по некоторым сведениям ушёл на Дон. Его имя упоминалось в нескольких исторических документах той поры.
Имя Ивана Балаша стало символом и знаменем крестьянско-казацкого движения, развернувшегося в 1632—1634 годах. Отряд Балаша был сформирован не только из смоленских крестьян, но и за счет бежавших из войска Шеина солдат, набранных из «охочих людей», «вольных казаков» или «шишей». Повстанцы именовали себя вольными казаками и заявляли о своей готовности служить государю верой и правдой, обвиняя бояр в «воровстве» и прочих злоупотреблениях.
Первоначально Иван Балаш пытался установить связь с М. Б. Шейным, предлагая ему спою помощь в борьбе с польско-литовскими войсками. Чем закончились переговоры с М. Б. Шейным, точно неизвестно. Под Смоленском в отряде Балаша было 400 крестьян, 200 солдат и казаков. Затем он значительно увеличился за счет присоединившихся «порубежных мужиков» в Кадине, Красном и других селениях. Красный стал центром, откуда балашовцы совершали рейды против польских гарнизонов н Дорогобужский и Рославльский уезды, Стародуб, Гомель, Кричев и другие места.
1633 год
Весной 1633 года противостояние «балашовцы» и царских войск вылилось в кровавые столкновения. Но подавить движение государевым воеводам не удалось, а оно, тем временем, захватывало всё новые и новые волости.
Русская же армия под Смоленском, выполнявшая вспомогательную роль и отвлекавшая на себя часть польско-литовских войск, оказалась теперь в самом центре военных действий и должна была принять на себя главные удары. Произошли перемены и в руководстве Речи Посполитой. Королем после смерти Сигизмунда III стал Владислав, который подготовил силы для похода па Смоленск. Воевода М. Б. Шеин продолжил осаду Смоленска. Но он не получил обещанную ему помощь войсками, вооружением, продуктами питания и обмундированием.
Несмотря на огромные трудности, М. Б. Шепну удалось в двух местах проломить крепостную стену, взорвать одну из крепостных башен, но овладеть городом он так и не смог. Поляки имели всё еще много войск, силу и превосходство в артиллерии. В то же время в войске М. Б. Шеина начала падать дисциплина. Помощь из Москвы не подходила. Дворяне и дети боярские самовольно покидали войска и уезжали в свои уезды, где свирепствовали крымцы и ногаи, которые « … у многих поместьях и вотчины повоевали, и матери, и жены, и дети в полон пойманы».
В январе 1633 г. казачий отряд Балаша соединился в Стародубском уезде с отрядом «комарицких и карачевских 55 мужиков, которые жгут и грабят поместья и вотчины феодалов». Правительство было крайне напугано размахом повстанческого движения и особенно его антифеодальной направленностью. Оно стремилось разложить его изнутри, разъединить его силы, привлечь на свою сторону беглых солдат, казаков и даже крестьян, которым оно обещало дать помилование и вознаграждение, если они уйдут из Стародуба под Смоленск и примут участие в войне против Речи Посполитой. Стародуб в этот период стал главным центром крестьянско-казацкого восстания.
В конце концов, правительству удалось посеять раздор в повстанческом лагере. Разнородность состава участников движения явилась главной причиной раскола балашовского стана. И. Балаш со своими сторонниками ушел из-под Стародуба к Смоленску, но дорогой он был схвачен изменниками, выдан стародубскому воеводе, посажен в тюрьму, где вскоре умер.
Тем временем, избранный войсковым атаманом Иван Каторжный оказался не только опытным военачальником, но и искусным дипломатом. Между Войском и Москвой шла оживлённая дипломатическая переписка, ещё больше их сближавшая.
Кроме этого, атаман Каторжный, узнав о выходе в набег на Россию большого отряда крымцов и ногаев, на реке Быстрой, перехватил его казачьей конницей. В ходе боя казаки частью истребили, частью рассеяли. О чём и было сообщено царю в Москву. Так же атаман Каторжный отписывал о подготовке крымским ханом очередного набега на Россию в следующем году. Легковую станицу с войсковой отпиской возглавил атаман Фёдор Лазарев.
1633 год. 22 февраля в Главном Войске стало известно о том, что вновь взбунтовались против России ногаи Казыева улуса, некогда усмирённые казаками. Вместе с крымскими мурзами они готовили набег на Русские украины. Донцы не остались безучастными к этому известию и решили перехватить степняков, отправив для этого несколько сильных казачьих отрядов, выступивших в поход 25 февраля. Они вскоре настигли крымцов и ногаев на реке Быстрой: «И сошлись мы, холопи ваши, отоманы и козаки, воинских люде Тотар на Крымской стороне на реке на Быстрой на утренней заре… и мы, холопи ваши побили, и языки поимали, а иных многих переранили». Всего казаки взяли в плен 70 татар. После допроса захваченных в плен татар, стало известно о готовящемся большом походе на Русь, весной этого года: «… идут на наши украины многие крымские и ногайские люди, а быти им в украинные наши городы на Святой неделе или напред Святые недели».
Для проверки полученных известий, войсковой атаман отправил несколько казачьих отрядов к ногайским улусам. Вскоре им удалось двух взять языков, подтвердивших известия о готовящемся набеге. И 10 марта в Москву была немедля снаряжена легковая станица во главе с атаманом Фёдором Васильевым (Лазаревским) и есаулом Михаилом Семёновым, везшая войсковую отписку и двух взятых языков. Остальных языков казаки порубили за ненадобностью.
2 марта 1633 г., ещё до отправки легковой станицы атамана Лазаревского, из Главного Войска в верховые городки был отправлен казак Елизар Змеев, с известием о скором выступлении крымских татар на русские украины. Из городка Чир, Змеев, ещё с 6 верховыми казаками прибыл в Воронеж. На расспросе у воронежского воеводы он показал: «Ведомо де у них на Дону учинилось у ясырей, что крымские два царевичи збираются на войну с Крымскими людьми, а хотят де, государь, идти войною под твои государевы украинные городы, по нынешнему зимнему по последнему пути, после масленые недели, в великий пост вскоре».
По словам казака Змеева, бывшие в Главном Войске и окрестных городках казаки « … меж себя в кругу выбрали дву человек атаманов: Богдана Конинского да Алексея Лома, прибрав к себе донских казаков… и тем де атаманом з Донскими казаки идти за ними, и прося у Бога милости, хотят над ними промышлять сколько милосердный Бог помочи подаст». Войско призывало присоединяться к атаманам Канинскому и Лому и казаков верховых городков, для чего собственно и был отправлен Змеев. Кроме этого войсковой посыльщик, от имени Войска, извещал государя и патриарха о приходе на Дон 400 запорожских казаков, во главе с полковником Павлом Енковым. Запорожцы изъявляли желание служить русскому царю и идти вместе с донскими казаками « … за Крымскими царевичи».
Воронежский воевода Матвей Измайлов, оценив значимость этой информации, отправил Елизара Змеева в Москву, вместе со станицей беломестного атамана Петра Брянцова.
В середине марта, легковая станица атамана Лазаревского, загнав многих лошадей, прибыла в Валуйки. Там казаки били челом воеводе Ивану Колтовскому, прося подводы для дальнейшего проезда в Москву. Узнав о готовящемся походе на Русь крымских татар и ногаев, 17 марта воевода, дав казакам лошадей и подводы, отпустил их в Москву.
Государево жалованье Войску Донскому было отправлено вместе с послами, в него входило всего 1000 рублей серебром и 10 поставов сукна доброго, 13 поставов средних сукон, 200 четвертей хлеба, 30 четвертей круп, 30 четвертей толокна, 100 вёдер водки, 60 пудов пороха, 30 пудов свинца. Столь малое жалование объяснялось тем, что русское посольство во главе с дворянином Яковом Дашковым и дьяком Матвеем Сомовым, в этом году не плыло бударами, а шло степью. Вместе с русским посольством в Стамбул было отпущено и турецкое посольство Фомы Кантакузина, а так же два греческих епископа: кипрский – Игнатий, с келарем и служкой, и иеранельский – Анфим (Аноним?), с чёрным дьяконом и служкой.
По пути на Дон, русское и турецкое посольство было атаковано Касаем Ошакаем, шедшим с отрядом азовских турок и ногаев Казыева улуса в набег на русские украины. Стрельцам и городовым казакам удалось отбиться от турок и ногаев, но те отогнали у них часть лошадей: «… и к обозу к послом нашим приступали и шкоту учинили великую, а у ратных наших людей лошади отогнали и отдавали на выкуп, а иных многих и не отдали».
Между тем, тот же князь Касай просил русского подданства. Об этом в Москву сообщил отпиской астраханский воевода Пётр Головин. Он извещал Михаила Фёдоровича о присылке Касаем грамот, в которых говорилось, « … что он с братьею своею, и с детьми, и с племянники, и с улусными людьми, отстав от Крымского царя и учинясь Казыева и Мамаева родства с мурзами не в дружбе, учинились под нашею царскою высокою рукою в холопстве». Вскоре после этого Касай прислал в Астрахань своего сына Нувруза и лучших улусных людей, которые дали шерть на верность русского царя. И воевода от себя послал князю Касаю жалованье. Когда воевода потребовал от ногаев аманатов, те его обманули, вместо знатных мурз прислали « … аманаты худые, которым верить не мочно». Судя по всему, Касай просто вводил царя и патриарха в заблуждение.
Тем временем, 23 марта 1633 г. в Главное Войско (Монастырский городок) пришли русское посольство во главе с дворянином Яковом Дашковым и дьяком Сомовым, турецкое посольство во главе с Фомой Кантакузиным, а так же греческие епископы, возвращавшиеся из Москвы в свои епархии: иерапольский епископ Аноим (Анфим) и кипрский – Игнатий, со свитами. Казаки их « … встречали всем Войском, конные, и судовые, и пешие люди марта в 23 день, и из наряду и из ручного ружья стреляли, и их, послов, приняли честно… молебны пели з звоном».
Русские послы передали казакам государеву грамоту, которую тут же зачитали в Кругу. В ней царь призывал донцов встретить и проводить послов в Азов с честью и извещал о присылке им своего жалованья.
28 марта казачья станица атамана Лазаревского прибыла в Москву и вручила дьякам Посольского приказа войсковую отписку. В ней казаки благодарили царя и патриарха за снятие с них опалы и освобождение всех задержанных в России атаманов и казаков. Сообщали, что 22 февраля Войску стало известно « … что Крымские и Озовские и Ногайские многие воинские люди идут в Русь, на ваши государские украинные городы». И оповестили о своих действиях по разгрому ногаев Казыева улуса на реке Быстрой, шедших на русские украины: « … а ходили на все стороны их человек по три ста по четыре ста. И на Быстрой де реке, с сей стороны, наехали они тех Ногайских Татар с пятьсот человек и с ними билися, и их побили многих, и в полон поимали человек с семьдесят».
Кроме этого, по словам Лазаревского, казаки отогнали 700 лошадей. На вопрос дьяка, почему казаки шли не в Воронеж, а в Валуйки, атаман сообщил, что шли они на Валуйки, опасаясь ногаев, крымцов и воровских черкас.
2 апреля Войско отпустило русское и турецкое посольства в Азов, ознаменовав это событие стрельбой из ружей и пушек. К азовскому паше казаки отправили гонцов, с известием о прибытии в Войско русского и турецкого посольств и просили их принять с честью. Однако турецкий паша не встретил послов и не впустил их в город. Послы были приняты в Азове 9 апреля, где они вновь были задержаны вместе с русскими ратными людьми, сопровождавшими посольства. Только 28 апреля послы отплыли на кораблях в Стамбул. После их отплытия паша отпустил стрельцов, вернув им струги.
Известие о готовящемся нашествии степняков, было по достоинству оценено царём и патриархом. 15 апреля 1633 г. на Дон была отправлена похвальная государева грамота: «И мы, великий государь, и отец наш, великий государь, светлейший патриарх Филарет Никитич Московский и всея Руси, вас, атаманов и казаков, за вашу службу, что вы нам служите, над татары, которые ходят на наши украины войною, промышляйте и поиск чините, похваляем и за то вас учнём жаловати нашим государевым жалованьем; и вы б атаманы и казаки, и вперёд нам служили и над татары, которые пойдут в Русь на наши украины войною, промышляти и поиск над ними чинили сколько вам Бог пошлёт». Грамота была отправлена на Дон с легковой станицей атамана Фёдора Лазаревского.
Получив царское позволение чинить над мятежными казыевцами поиск, Войско не преминуло им воспользоваться, напав и погромив улус мурзы Салтан Мурата, кочевавший по реке Её. В ходе боя казаки убили брата Мурзы и многих татар, взяли в плен его семью, а так же ещё 700 человек.
Тем временем, русское посольство, во главе с дворянином Афанасием Прончищевым и дьяком Бормосовым, отправившееся в Турцию ещё в прошлом 1631 г., прибыло в Стамбул весной 1632 г. На переговорах послы заявили туркам, что « … казаки на море не ходили и крымских улусов не громили», с азовцами, они так же жили мирно, а часть из них ушла на войну с недругом султана и государя московского – королём польским. И тут же Прончищев жаловался визирю, на воровство и разбои азовцев, ходивших грабить русские украинные города как сами, так и вместе с крымцами, во время их вторжения в Российские земли.
Переговоры не принесли особых результатов, и посольство уже собиралось покидать Стамбул и возвращаться в Москву, как пришло тревожное известие о выходе в море донских казаков на 25 стругах. Казаки разграбили окрестности Кафы и захватили два турецких торговых корабля с товаром. Отношение к послам резко изменилось, но всё же султан разрешил отплыть ему морем в Азов. Однако судьба сыграла с послами злую шутку, разразившаяся буря, принесла их судно к Синопу, окрестности которого были разорены казаками. Здесь посольство было весьма враждебно встречено. Возмущённые жители, не раз уже разорённого казаками города, с бранью и угрозами пришли на причал, и хотели перебить русское посольство. Так как за 10 дней до этого, донские казаки взяли город Иконию, ограбили и выжгли его: «… людей побили и в плен побрали».
