Kitabı oku: «Донской хронограф. Хронологическая история донских казаков. 1632—1660 год. Том 2», sayfa 4
Тем временем, русское посольство, отбывшее из Войска в Турцию, прибыли в Стамбул, где послы Коробьин и Матвеев были благосклонно встречены главным визирем и диваном. Однако известия, полученные вскоре из Азова, резко изменили их отношение к россиянам. Вызвав к себе послов, визирь стал выговаривать им за бесчинства и разбои донских казаков, и их непрекращающиеся опустошительные набеги на прибрежные селения Турции. Этим летом, говорил визирь, казаки, не смотря на запрет царя, вновь грабили на суше и на море. На это послы отвечали визирю, что государь, Михаил Фёдорович, с донскими казаками сам справиться не может: «Государь послал к ним воеводу Карамышева, которому велено учинить им наказание, за то, что они вопреки государеву указу ходили на Чёрное море, но воры воеводу убили до смерти, пусть султаново величество велит послать на этих воров своих ратных людей, а государь наш, за них не станет». Особо возразить туркам против этих доводов было не чего.
2 ноября 1634 г., в день отплытия русского посольства на родину, верховный визирь вновь выговаривал им, пеняя на то, что донские и запорожские казаки в очередной раз приступали к Азову, стреляли по городу из пушек, во многих местах стены проломили, и едва его не взяли. На это Коробьин невозмутимо ответил: «Не первый раз донские казаки без государева ведома, а азовцы, без султанова ведома между собою ссорятся и мирятся».
На обратном пути шторм пригнал их корабль к Крымскому побережью, где он зашёл в гавань Балаклавы. Узнав о прибытии в Балаклаву русских послов, кафинский паша Ибрагим прибыл туда с сильным отрядом янычар, и забрал их в Кафу, вымещая на них свою злобу на беспрестанные набеги донских и запорожских казаков: « … и называли их не послами – ворами, а говорили: ходите де к султану Мурату оманом, а донских де казаков водите за собою войною». Над послами всячески измывались, морили голодом и унижали их. Им с большим трудом удалось откупиться от кафинского паши десятью сороками соболей.
В Кафе русское посольство пробыло несколько недель, пока туда не прибыл царский толмач Федот Ельчин. Кафинского паши в городе не оказалось, он был в Тамани, куда и вызвал русского переводчика. Прибыв в Тамань, Ельчин сумел убедить пашу Ибрагима отпустить послов в Азов: « … чтоб им в долгом стоянье больших убытков и меж бы нас, великих государей, в том ссоры и их бы послу за то в нашей стороне задержанья не было». Паша Ибрагим велел отпустить русских послов, не мешкая в Азов.
Тем временем царь, обеспокоенный отсутствием известий о посольстве Желябужского, просил Войско Донское «… разведать о сём и войти в сношение с ногайскими мурзами Большого Нагая». Ногаи же стремясь уйти из-под власти Москвы, перекочевали из астраханских степей на Кубань, ища удобного случая уйти в Крым. Узнав об этом, Москва велела казакам отправить к ногаями своих представителей и уговорить степняков вернуться на свои прежние кочевья. В случае, если ногаи откажутся, то громить их как врагов отечества. Войско отправило к ногайским мурзам несколько легковых станиц с увещеваниями. Но ногаи не желали слушать увещевания казаков и отпускали их легковые станицы без ответа. Мало того, решившие отложиться от России мурзы, стали посылать свои многочисленные отряды для грабежей российских украин и неоднократно пытались переправиться через Дон.
Известие о судьбе Желябужского и посланных вместе с ним 100 стрельцов, привёз в Москву царский толмач Федот Ельчин, вернувшийся из Турции через Дон. Идя с кафинским пашой степью в Азов, « … и на Кубе де слух ему дошёл, что Крымский царь стоить с Крымскими людьми на Кубе, а Нагаи де, которые откочевали с Астрахани, кочуют ныне на Кубе ж, а посланник же наш Тимофей Желябужский, который послан к ним от нас с нашими грамоты, у них, у Ногай».
Ельчин, проявив недюжинный талант дипломата, сумел убедить кафинского пашу Ибрагима, отпустить его в ногайские улусы для вестей, дав ему провожатых. Паша согласился и вскоре Ельчин прибыл к ногаям, где встретился со Степаном Кутариновым и прочими боярскими детьми и стрельцами, сопровождавшими Дворянина Желябужского из Астрахани. На расспросе они рассказали, что ногаи отправили царского посланника к крымскому хану. А их собираются послать в « … Темрюк, меж Томаны и Азова, на Морскую губу». По их словам астраханские ногаи перешли в подданство крымского хана, и он повелел им кочевать « … за Кубою, для того, чтоб они назад к Астрахани не пошли».
25 декабря 1634 г. Войско Донское совершило большой конный поход на улусы Большого и Малого Нагая, расположившиеся в районе урочища Чубур: «Ходили мы в Ногайскую степь войском и пожгли ногайских улусов на Чубуре, дворов тысячи с две и больши… а твоим государским щастием и те улусы взяли, а татар порубили, а жон и детей в полон поимали». Нагаи защищая свои семьи, рубились отчаянно, в плен было взято всего 153 человека, зарубленных впоследствии в Главном Войске, по приговору Круга. Жён и детей было взято в плен более 800 человек. Казаки освободили из неволи многих русских пленников и отправили их в Москву.
1635 год
В феврале этого года часть улусов Большого и Малого Нагая, вновь пытались уйти в Крым. Но наученные горьким опытом, они не решились переправляться через Дон, опасаясь казаков, «… а хотели лезть с Очаковской косы за море в Крым». Однако казаки, от языков узнали о намерении ногаев, и совершив скрытно марш, внезапно обрушились на запертых на косе степняков. Оказавшись в ловушке ногаи отчаянно сопротивлялись, но были сломлены и частью истреблены: «… пошли мы Войском на Очаковскую косу, и те улусы взяли и татар порубили, а жён и детей в полон поимали, а полону привели 935 человек».
Азовский паша, узнав о разгроме своих союзников, решил перехватить казаков на пути домой. Выведя весь городской гарнизон с артиллерией, он встретил донцов на Кагальнике, где произошло сражение. Не смотря на превосходство в артиллерии, паше не удалось разгромить казаков и отбить у них ногайский полон. Отбившись от азовцев и присоединившихся к ним ногаев, казаки, без особых потерь вернулись в Монастырский городок.
30 марта 1635 г. казаки доносили царю отпиской: на Дон «… прибежали из Ногаю твои государские и астраханские стрельцы, три человека, десятник Яков Иванов с товарищи». Так сообщали донцы о пропавшем посланце в ногайскую Орду, дворянине Тимофее Желябужском и 100 сопровождавших его стрельцах. На расспросе в Войске, стрельцы показали, что в числе 100 человек были отправлены для охраны посланника к Большим Ногаям в астраханские степи. Но ногайские мурзы решили изменить Москве и стать «под руку» крымского хана, а самого Желябужского и стрельцов выдать крымскому владетелю. Сам же Джанибек Гирей, по совам стрельцов, должен был идти с крымскими и ногайскими татарами войной на кызылбашского царя, по повелению турецкого султана, как только приведёт Большие и Малые ногаи в турецкое подданство.
Узнав об этом, атаман И. Каторжный отправил к ногайским улусам казаков за языками. Вскоре в Войско были доставлены два пленника, которые под пыткой показали, что крымский хан Джанибек Гирей за Кубанью. А турецкий султан Мурад, недовольный его борьбой с донскими казаками, велел ему прибыть в Стамбул, якобы для смещения с престола. По слухам, говорили пленники, новым ханом станет Инайет гирей. Царского же посланника Желябужского мурзы выдали хану и дали ему шерть на верность. Основные силы, Больших и Малых Нагаев, по словам пленников, кочуют за Кубанью, опасаясь нападения казаков.
Султан Мурад 4, обеспокоенный активностью и успехами донских казаков, не мог оказать Азову существенной помощи из метрополии, так как все силы империи были направлены на войну с Персией. Поэтому он велел кафинскому паше усилить гарнизон Азова отборными янычарами из Кафы. В свою очередь азовские турки, желая сдержать казаков от нападения, распустили слух о скором приходе на Дон большой турецкой армии, а также крымцов и ногаев. Вскоре эти слухи дошли до Войска, которое предприняло определённые меры предосторожности, и донесло об этом отпиской в Москву: «… дошёл до нас слух, что турецкий царь приказал всем своим ратным людям, вместе с крымцами, азовцами и ногайцами идти войною, морем и сухим путём на Дон, наши казачьи городки разорить. Мы, переговорив меж собою, пошли стругами в море остерегать, чтобы турецкие каторги не прошли.
20 апреля 1635 г. Донцы, воспользовавшись размирьем с азовцами и желая отомстить туркам за прошлогодний набег на городки Нижний, Черкасский и Манычский, собравшись в Круг, решили идти в море на поиск, пошарпать крымские и турецкие берега. Атаман Каторжный не стал сдерживать мстительного порыва казаков: «Апреля в 20 день с Дону атаманы и казаки пошли на Чёрное море, тридцать четыре струги, а атаман, с ними Алексей Лом, да с ним запорожский полковник Сулим с запорожскими черкасы, да к ним же де на море пригребло тридцать стругов черкас; а ещё де их из Запорог двадцать стругов на море, и с донским войском сошлись вместе, и быть им под Керчью приступати, а с моря идучи назад, промышлять им под Азовом».
Первой добычей казаков стали 4 турецких купеческих корабля с товарами. Разграбив их, они устремились к Керчи и два дня приступали к городу, разорили и сожгли несколько татарских улусов между Керчью и Кафой. Не желая более класть свои головы, штурмуя керченские укрепления, казаки сняли осаду города, и прошлись огнём и мечом по побережью. Турецкие гарнизоны в Крыму были значительно ослаблены отправкой части своих войск в Азов и не могли оказать донцам и запорожцам достойного отпора. Отряды татарского ополчения бежали прочь, столкнувшись с бешеной яростью казачества. У Карасу-Базара казаки вновь высадились, напав на прибрежное селение, захватив в плен 30 татар. На полуострове вновь началась паника, но казачий флот, резко изменив курс, ушёл к берегам Румелии и Анатолии, где продолжил погромы турецких селений. Турецкий султан, бросил против казаков свой флот, но те ускользнули от неприятеля и устремились к берегам Кавказа. Там они взяли приступом и сожгли турецкий город Коюн (Гонию), убив пашу и истребив гарнизон. Взяв колоссальную добычу казаки, избежав встречи с шедшим за ними по пятам турецким флотом, вернулись домой.
Тем временем в Азове распространился слух о том, что возвращающийся казачий флот приступит к Азову, а в самом Войске идёт усиленная подготовка к штурму города. Это вызвало у горожан тревогу и обеспокоенность, переросшую в панику. Часть азовских жителей, на ком не было казачьей крови, вышла из города и просила убежище на Дону, не желая подвергать себя и своих близких всем ужасам осады и ярости осаждавших. Однако осада и штурм Азова в 1635 г., так и не начались, из-за нехватки бойцов для такого предприятия, а так же недостатка боевых припасов: свинца, пороха и ядер. Так же казаки остерегались раньше времени гневить царя, нарушая его повеление. В своей отписке Михаилу Фёдоровичу, донские казаки писали: «Если бы государь повелел взять нам Азов – говорили казаки – то бы не лилась кровь христианская, православные не изнемогали бы у бусурман в рабстве и не трудно бы тогда было покорить самый Крым и Нагаи; хотя бы не более двух тысяч человек прибавил нам из украинных городов только для виду, мы Азов город давно бы взяли»
Прибывший тем временем в Азов кафинский паша с отрядом янычар, соединившись с ногаями, стали тревожить казаками своими набегами. 20 апреля 1635 г. их большой отряд переправился на Казачий остров: «… и нам холопям твоим учинили шкоту великую, лошадей с 500 с острова согнали». Ободрённый удачным набегом на донцов, паша 24 апреля вновь послал янычар и ногаев на Казачий остров, взять языков и угнать оставшихся лошадей.
Но казаки ожидали нападения и усилили свои заставы на Казачьем острове, сосредоточив их в местах вероятной высадки неприятеля. Как только азовцы и ногаи «… на остров влезли, а наш, государь, караул взял, и милостию Божиею, а твоим государским счастием тех крымских и азовских людей, человек со 100 порубили без остатка». В плен было взято 31 «человека из числа кафинцев и азовцев, приходивших на Монастырский… и тех людей, приветчи к Войску… всех порубили без остатку». Ведь по древнему казачьему обычаю, всех пленников, захваченных с оружием в руках на острове или в черте городка, донцы на окуп не отдавали, казня их без жалости: «… тем людем спуску не бывает, и на окуп не даём, которых на острову поимаем».
В апреле 1635 г. Михаил Фёдорович извещал валуйского воеводу Исака Байкова, об отправке им на Дон воронежского дворянина Григория Щеголеватого, вёзшего на Дон государевы грамоты. Воеводе было велено дать гонцу проводника, « … который бы на Дон дорогу знал достаточно», дав ему 10 рублей жалованья и лошадь для поездки.
Кроме этого, на Дон были отправлены ещё два гонца с грамотами: Ануфрий Кожухов, как и Щеголеватый, ехал степью, через Валуйки, а Василий Струков – Доном, через Воронеж. Михаил Фёдорович извещал Войско Донское об отпуске из Москвы турецкого посла Муслы аги и призывал донцов « … проведовать» его послов: дворянина Ивана Коробьина и дьяка Сергея Матвеева, а так же о дворянине Желябужском, посланном из Астрахани с отрядом стрельцов в ногайские кочевья.
Турецкое посольство Муслы аги было отправлено на Дон, в сопровождении пристава дворянина Богдана Дубровского. Дубровскому, кроме всего прочего было поручено доставить Войску государево жалованье и передать его по описи.
Прибыв в Войско, Дубровский передал казакам государеву грамоту, в которой царь велел замириться с азовскими турками и с честью принять турецкого посла, отпущенного из Москвы: « … чтоб вы на море не ходили, и судов не громили, и к султановым городам и к сёлам войною не ходили, и людей не побивали, и в полон не имали, и с Азовом бы помирились». Царь призывал казаков отслеживать передвижения мятежных ногаев: «А будет Нагаи за Кубу перешели и хотят идти за Дон на Крымскую степь, и вам бы, атаманом и казаком, нам, великому государю, послужити, над теми Нагаи промышляти всякими мерами, и беречь того накрепко, чтоб их за Кубу за Дон на Крымскую степь не перепустить и на перелазех их промышлять».
По сведениям, доставленным вернувшимся из Турции толмачом Федотом Ельчиным, султан Мурад отпустил из Стамбула российских послов Ивана Коробьина и Семёна Матвеева, но своих послов с ними не отправил. Связано это было, по словам Ельчина с тем, что султан отправился « … на Кызылбашского шаха войною». Впрочем, это были уже устаревшие сведения.
4 мая 1635 года Войско отправило в Москву отписку о своих делах и с известиями о крымцах и ногаях, с легковой станицей Абакума Сафронова с товарищи. Тем временем казаки получили известие о скором подходе к Азову турецкого флота с подкреплениями и боеприпасами. Сойдясь в Круг, казаки решили выйти стругами в море и воспрепятствовать высадке янычар. В своей отписке государю, они извещали его о своём намерении ожидать турецкий флот в донском гирле, таясь от неприятеля в камышах, чтобы турки «шкоты ни какой не учинили». Вину же за размирье с азовцами, донцы возлагали на запорожцев, без их ведома приходивших на Азов, и немногих своих собратий, у которых турки угнали коней, а также на самих азовцев, не пожелавших с ними впоследствии замириться.
В результате успешных действий донских и запорожских казаков, отношения между Стамбулом и Москвой заметно обострились. Турки и крымцы требовали от Михаила Фёдоровича унять или истребить казаков, в противном случае они сами истребят их. Российская сторона не возражала против этого, зная, какая трудная задача встанет перед османами. Кафинский паша, обозлённый потерями лучших янычар, призывал хана к совместному походу против Войска Донского. Тревожные вести приходили и из турецкой столицы. Прибывшие в Москву посланцы Стамбульского патриарха, предупреждали царя о крайне враждебном отношении к нему султана Мурада 4, и советовали ему, не присылать своих послов в Турцию. В этой ситуации Москва была вынуждена лавировать между Сциллой и Харибдой мусульманских держав и Войском Донским. А это было нелёгкой задачей.
Так как казаки весьма успешно сдерживали на южных рубежах России турок, татар и ногаев, царь на этот раз, не только удержался от выговоров и упрёкам донцам, но и отправил им жалованье, благодарственную грамоту и второе государево знамя, за их «службу ратную». Окольничему, князю Григорию Волконскому, ехавшему в Валуйки для встречи турецкого посла, Алея, а в последствии и русским послам Льву Карпову и дьяку Мохову был дан наказ: на все упрёки посла Алея, говорить «… что на Дону живут воры холопи беглые, убежав от смертные казни, без государева повеления… и государь бы с Дону казаков однолично велел свести и тем бы турскому султану и крымскому царю нелюбья не оказывал». А так же: «Ведомо вам самим, что воры донские казаки, от Московского государства поудалены и живут кочевым обычаем, переезжая по рекам, а не городовым житьём».
Исполняя государево повеление, князь Волконский и дьяк Венедикт Мохов, в беседах с турецким послом, обвиняли донцов в воровстве и ослушании царю. Так же они говорили Алею о подстрекательстве запорожцев со стороны польского короля и магнатов, идти к донским казакам и совместно громить Турцию и Крым. На вопрос же турецкого посла и впоследствии и великого визиря: почему же тогда Михаил Фёдорович шлёт казакам на Дон своё жалование, запасы и государево знамя. На это князь Волконский и Карпов с Моховым, по обычаю отвечали, что деньги и запасы отправлены Войску Донскому для скорейшего заключения с Азовом, и свободного пропуска турецкого посольства, без его ограбления и бесчестья, как на пути в Москву, так и обратно. По поводу знамени, россияне говорили так: «… а знамени к ним государь не посылал ни коли, то некто сказывал на ссору».
Крымскому же хану, Михаил Фёдорович писал: «Хотя бы вы их (казаков) и всех побили, нам стоять за них не за что». То же было и в прошлом 1634 году, когда царь отвечал хану на его жалобы о казачьих разбоях, через послов Бориса Дворянинова и подьячего Непейщина: «…только будет нам донские казаки непослушны, управица нам с ними будет николи, потому, непослушны, потому, что мы ныне с литовскими войну ведём, и нам бы к вам, брату нашему о том отписать, и вы для нашего слова на донских казаков пойдёте со своей стороны, а нам бы послать на них со своей стороны, и чаете, что их на том месте не будет; – и мы к вам брату нашему, о том, какие они люди и какое от них делается воровство, наперёд сего писали и неоднова, а хотя б вы их всех побили, и нам стоять за них незачто».
Донских казаков такое двойственное отношение к ним Москвы крайне раздражало, хотя, по большому счёту, донцы были виноваты в некоторой степени и сами. Поэтому негодование донского историка Евграфа Савельева, в контексте донских событий выглядит слишком эмоционально: «Так унижала грозное казачество и так порочило честное имя казака перед соседними государствами изворотливая и лживая Москва, из своих политических соображений и выгод, и в то же время запугивало Дон то опалой, то анафемой, а потом разыгрывала роль всепрощающей матери, роль старшей руководительницы, льстила ему, посылая жалованье, просила: «вы бы нам послужили».
Впрочем, зная состояние Российского государства, едва оправившегося от Смуты, окружённого сильнейшими государствами, воевавшего с Польшей и потерпевшей поражение под Смоленском, оставшегося без боеспособной армии, то отчасти можно понять царя и боярскую думу, стремящихся, во чтобы-то ни стало, избежать новой войны и бедствий с ним связанных.
Турецкий султан Мурад 4 и крымский хан Джанибек Гирей, поверившие было заверениям русского царя, унять казаков, вскоре разочаровались. Донские казаки продолжали громить и грабить побережья Турции и Крыма. Для их сдерживания, а впоследствии, и уничтожения, султан послал в Азов дополнительные войска, инженеров и рабочих – усилить городские укрепления. Хан Джанибек Гирей получил повеление собрать подвластных ему татар и ногаев, и идти на Дон, громить вместе с азовцами казачьи городки. Известий о том, чем закончился этот поход и был ли он на самом деле, у нас нет. По всей видимости, войска мусульманских владык ни чего серьёзного не совершили.
Летом 1635 года часть донских казаков, вновь ударилось в «воровство». Буйная вольница во главе с Янко Губарём переволоклась на Волгу, где занялась грабежом купеческих судов и разорением рыбных учугов. Спустившись в Каспийское море, казаки продолжили грабежи и разбой. Это вызвало крайнее неудовольствие воевод поволжских городов. Против донцов были высланы стругами стрельцы, которые встретились с ними в низовьях Волги и нанесли им поражение, взяв в плен 6 человек. Однако большинству казаков удалось уйти в дельту Волги, где они рассчитывали затеряться среди бесчисленных островов и камышовых зарослей. Но здесь донцы были перехвачены вторым отрядом стрельцов и наголову разбиты. 21 человек, во главе с атаманом Губарём попали в плен, но не казнены, а высланы в Сибирь, где многие из них были повёрстаны в служилые люди. 6 ранее взятых казаков были отправлены в Красноярск и повёрстаны в пашенных крестьян.
Так же летом и осенью 1635 г., донские казаки неоднократно громили улусы отложившихся от Москвы ногаев. О чём не раз сообщали в своих отписках в Москву. Так осенью казакам стало известно о переправе на Крымскую сторону Малых ногаев. Войско попыталось предотвратить эту переправу, истребив и взяв в плен часть татар, однако их основная масса смогла переправиться.
