Kitabı oku: «Созидатель. Вячеслав Заренков», sayfa 10
Святейший патриарх Алексий II
Для Вячеслава Адамовича была организована встреча со Святейшим Патриархом Алексием II. Она состоялась на территории Иоанновского монастыря во время его очередного приезда в Санкт-Петербург.
Заренков волновался. Как себя вести? О чем пойдет разговор? Наконец, как обращаться к предстоятелю Русской Православной Церкви? Он вошел в просторный холл кабинета, который когда-то занимал святой праведный Иоанн Кронштадтский. Здесь Патриарх принимал посетителей. Скромно испросил благословения и они оба присели у журнального столика. Принесли чай и сладости, начался разговор, и через пару минут волнение улетучилось – между ними установилось нечто – контакт, – основанный на доверии, взаимном интересе и приятии друг друга. Патриарх расспрашивал Заренкова о проблемах расселения граждан из общежития, о потенциальной возможности восстановления всего комплекса зданий, о проекте часовни.
– Трудность состоит в отсутствии исторических чертежей, – сказал Заренков. – Ведь сохранилась только потемневшая расплывчатая фотография с тех времен. Восстановить по ней облик часовни будет непросто…
Святейший живо интересовался и городскими проблемами, и планами Заренкова по развитию его строительной компании, а оживился он, когда заговорили о восстановлении Валаама.
Это место для Святейшего было так дорого, так исполнено воспоминаниями детства! Он стал рассказывать, как в первый раз, еще ребенком, посетил этот остров, какое неизгладимое впечатление Валаам тогда на него произвел…
Беседа протекала легко и непринужденно. Протокол ограничивал ее пятнадцатью минутами, но проговорили они не меньше часа.
Но главное в первой встрече – это осадок. То, что остается в душе после расставания с ранее незнакомым тебе человеком. Легкость и свет ощутил тогда Вячеслав Заренков.
Тридцать пять семей из общежития на территории монастыря переехали в новые квартиры, которые им предоставила компания «ЛенСпецСМУ». А тридцать шестой жилец оказался хитрюгой, непростым человеком. Он заготовил огромную палку, которую внезапно вставил в колесо расселения. Пока суть да дело, хитрован каким-то образом договорился с чиновниками, нашел нужных людей и приватизировал не только свою комнату в семнадцать квадратных метров, но и все места общего пользования – туалет, кухню и коридор. Так он стал счастливым обладателем недвижимости площадью сто квадратов в женском монастыре!
– Мне квартиры маловато, я коттедж хочу, – говорит.
– Коттедж? Вот как? И где, интересно?
– На Крестовском острове!
– Недурно у вас со вкусом, – улыбнулся Вячеслав Заренков.
Он пытался поспорить с нахалом, увещевал его, но человек стоял на своем. В итоге коттедж на Крестовском нашли, человек поселился в нем, но пожил недолго. Решил продать по хорошей цене и переселиться в квартиру в Выборгском районе, а на остальные деньги долго еще жил припеваючи. Был ли он счастлив при этом? Этого мы никогда не узнаем.
Валаам
С той поры отношения между Заренковым и Святейшим Патриархом Алексием II завязались и стали именно отношениями, со своим человеческим и духовным контекстом. Интересно, что патриарха не интересовало, как верует Вячеслав Адамович, как часто ходит к причастию, что выучил наизусть. Он не спрашивал и не наставлял его. Но, приезжая в Санкт-Петербург, приглашал Заренкова к себе. И отправляясь на Валаам, звал с собой. Они добирались до острова катером или вертолетом. Патриарх и строитель. Как удивительно эти слова одаривают друг друга своим значением, рифмуются смыслами. Патриарх созидает Любовь и строит храм Веры, если он Патриарх. А строитель проповедует Любовь всем своим делом. Потому что ведь – ну согласитесь! – строить без любви невозможно. Если ты настоящий Строитель.
– Я очень люблю Валаам, – рассказывал Алексий II. – Я впервые здесь побывал в девять лет, меня отец привозил… Ой, смотри, смотри, рыба какая здоровая, любопытная рыбина, нос, видишь, как высовывает!
Это был очень живой и доступный в общении человек, который шел к острову в небольшом катерке, человека четыре рядом. Один из них – Заренков. И никого из охраны. Может, она и была где-то неподалеку, но в глаза не бросалась.
«В этих поездках раскрывалась истинная любовь Патриарха к людям, к России, его духовная мощь, стремление укрепить православную церковь, укрепить веру народа. Люди тянулись к Святейшему. Доверяли ему, стремились к нему. Многие старались оказать посильную помощь в восстановлении церквей и храмов. Алексий II стал объединяющим центром всего православного мира. Именно в те времена был запущен процесс возвращения церковной недвижимости в лоно Русской Православной Церкви. Слава Богу, что процесс этот подхватил Патриарх Кирилл, – он придал ему дополнительный импульс, особенно в плане храмостроительства», – напишет позже в своих воспоминаниях о Святейшем Патриархе Московском и всея Руси Вячеслав Заренков.
Исповедь
В одну из поездок на Валаам Вячеслав Адамович взял с собой и жену.
Суровой красоты Валаам. Монастырь. Галина Николаевна подошла на исповедь.
Монах выслушал ее и спросил: «Вы венчаны?»
– Что? – растерялась и как-то сразу не собралась Галина.
– Брак ваш с супругом освящен таинством венчания? – повторил вопрос строгий монах.
– Нет.
– Это значит, что вы живете в состоянии блуда. К причастию я вас не допускаю.
– Да как же так? – разволновалась бедная женщина. – Я собралась причаститься из рук Патриарха, специально для этого ехала сюда с мужем из Питера, вот и муж мой рядом стоит.
– Да какой же он муж вам, если брак не венчан? – стоял на своем непреклонный монах.
Через месяц на подворье Иоанновского монастыря в Вартемяках, в Софийском соборе, они обвенчались.
Первая корова
Во время одной из таких поездок на Валаам Вячеслав Заренков познакомился с отцом Геннадием Зверевым, настоятелем Софийского собора в Пушкине. Как это иногда бывает, случайное знакомство положило начало дружеским отношениям. Отец Геннадий пригласил Заренкова к себе в гости, в деревеньку Поги, где священник строил пансионат для пожилых людей. Нет, не дом престарелых – дай Бог каждому пожить в таком месте! Но каждому не получится, пансионат небольшой, всего тридцать мест.
Потом у настоятеля родилась идея создания агрофермы, чтобы насельники пансионата могли заниматься полезным трудом на свежем воздухе, да и продукты, выращенные своими руками, вкушать приятнее. Он взял землю в аренду, начал строительство хозяйственных помещений, конюшни, Заренков в это дело включился.
Так у отца Геннадия появился клуб с оригинальным названием – «Моя первая корова». В клуб вступили известные люди: губернатор Владимир Яковлев, Олег Руднов, министр иностранных дел Сергей Лавров… Всего почти сто человек. Каждый купил корову и платил взносы на ее месячное содержание – пятнадцать тысяч рублей. Взамен получали свежее молоко, масло, сливки, сметану и другие экологически чистые продукты. Корову Заренкова звали Зорькой, корову Лаврова – Лаврушей.
Но дело, конечно, не в молоке. Клуб давал возможность общения, свободного, неформатного, которого всем не хватало.
Матушка Георгия
– Хочется отдохнуть где-то подальше, чтобы не тревожили журналисты, не звонил телефон, – сказал как-то губернатор Яковлев.
– Это можно, – ответил Вячеслав Адамович. – Только надо снять костюм и галстук и надеть джинсы. Я предлагаю слетать в Израиль.
Губернатору снять костюм так и не удалось, его срочно вызвали в Москву. А Заренков собрал компанию, человек пятнадцать-двадцать, из числа руководителей строительных организаций и они полетели. Целью путешествия был выбран Горненский женский монастырь, единственная российская обитель Святой земли.
Она поразила их своей неустроенностью, видом брошенной и забытой эмигрантки в чужом краю. Повсюду разруха, ни одной нормальной тропинки, чтобы подняться. Но настоятельница, матушка Георгия (Щукина), встретила делегацию настолько душевно, так искренне была им всем рада, как будто встречала родных после долгой разлуки.
Так у группы бизнесменов из Санкт-Петербурга родилось простое желание – помочь русской обители. Решили, что каждая организация ежегодно будет выделять деньги и специалистов, которые вахтовым методом смогут восстанавливать монастырь.
Каменщики, штукатуры и плотники, рабочие других строительных специальностей, исходя из потребностей «объекта», прилетали из Питера в Иерусалим, жили здесь и вносили свою лепту в благое дело. Сначала приводили в порядок монашеские кельи, затем взялись за ремонт трапезной, закладывали новые корпуса, мостили дорожки, разгребали руины. Территория монастыря большая, примерно семьдесят гектаров, помощь здесь очень нужна.
Два года эта корпоративная договоренность соблюдалась исправно. А потом вступили в действия обстоятельства «непреодолимой силы»: то один не может выделить денег, то у другого рабочих рук не хватает.
Постепенно Заренков остался один, но начатое дело не бросил.
Шаг за шагом силами сотрудников компании шло восстановление монастыря. Вячеслав Адамович старался привлечь к этой работе самых разных людей, чтобы дать шанс сердцам. А вдруг оно, чье-то сердце, прикоснется к святому месту и преобразится? Вдруг именно его осенит, и забьется иначе, ровнее? Трудно сказать, кому этот духовный опыт нужнее – взрослому человеку или совсем молодому? Договорился с Панибратовым, тот стал отправлять в Израиль студентов. Они со всем своим пылом и рвением погрузились в архивы, нашли нужные чертежи…
Приблизились к самому главному, к восстановлению храма. Или все-таки главным было то, что Заренкову удалось «раскачать» ситуацию? Привлечь к Горненскому монастырю как символу русского православия за границей серьезное внимание общественности?
Храм был построен.
Но рабочие руки нужны всегда. Бывало, игумения Георгия прилетала в Санкт-Петербург, Вячеслав Адамович приглашал ее к себе в загородный дом или в офис. Игумения трогательно и деликатно делилась очередной проблемой.
– Виноградник наш, вот хулиган! Пустил свои корни, куда не надо, и пробил ими резервуар с водой, вода вся уходит. Ну, что нам теперь делать?
– Матушка, не волнуйтесь, все проверим, все сделаем.
Или:
– Вячеслав Адамович, вот вы прилетели к нам, а мне вас встретить-то негде, к нам так много людей теперь приезжает, тесненько стало. Трапезную бы нам расширить. Я была бы вам так благодарна…
Вячеслав Адамович год за годом отправлял сюда своих сотрудников, по два-три человека на несколько месяцев. Возвращались они другими людьми, о чем объективно свидетельствовали их жены. Они приходили к директору, чтобы рассказать о свершившемся «чуде».
– Вы представляете, пить и даже курить мой супруг бросил! По вечерам сразу идет домой, не пропадает нигде до полуночи, как было раньше. И все деньги в семью, все в семью…
Но не всех принимал монастырь. Случалось и так, что подберешь плотника да электрика – тех, кто сейчас наиболее нужен, а в аэропорту Израиля их разворачивают в обратную сторону. Как всегда без объяснения причин. Нет, это не козни таможенной службы, а промысел Божий: не место, значит, этому человеку здесь, не место.
Сумасшедшие русские
Одна из поездок в Израиль стала особенной. Вячеслав Заренков решил собрать своих товарищей с женами для того, чтобы здесь, на Святой земле привести их под венец.
– Кто готов на сей решительный шаг?
Готовых набралось несколько пар, все взрослые дяди, которым под пятьдесят или под шестьдесят, все из числа давних друзей и товарищей – Панибратов, Мамошин, Иванов и кто-то еще. Сам Заренков и его супруга Галина уже были повенчаны.
Вячеслав Адамович, как всегда, разведав дорогу к чему-то великому, новому, вел за собой, приобщал, звал к общей трапезе духа. Он взывал, не взывая: «Смотрите же, это правильно, это по-русски, по-христиански, давайте же, люди, ведь других людей нет у Бога, есть Он и мы, почему мы все время бежим от Него!»
Нет, ничего такого сказано не было. Но думалось, возможно, как-то так.
Венчаться запланировали в самом Иерусалиме, в храме святого Георгия, который является центром русской православной миссии.
Обо всем договорились заранее. Прилетели, подготовились, собрались духом, отстояли всенощную. Все. Завтра с утра…
– Я не готов, – огорошил всех Иванов.
– Как это? – жена Михаила Ивановича сумела вложить в эту короткую вопросительную фразу все: и недоумение, и обиду, и праведный гнев. Ведь она шила платье, покупала новые туфли, всем подругам сказала, – ну, можно себе представить, что такое для женщины услышать «я не готов» почти на пороге храма. – Как? это? ты? не готов?
В тот момент показалось, что сейчас, одно только мгновение, и она выцарапает мужу глаза. Михаил Иванович очень вовремя опустил свою голову.
– Ну, не могу я! – простонал человек. – Я всю жизнь преподавал этот, будь он не ладен, научный коммунизм, читал лекции по атеизму, и вот… Мое научное прошлое, моя кафедра философии, Гегель и Кант не пускают.
– Твою ж мать! – прошептала жена. – Пойду в магазин, куплю что-нибудь выпить…
Они все уже собирались ложиться, когда Заренкову позвонила игумения Георгия.
– Вячеслав Адамович, вы собираетесь в храм завтра к восьми утра?
– Да, к восьми, там рядом есть магазинчик, мы купим цветов…
– Я вас прошу, приезжайте на полчаса позже. На полчаса позже, – повторила она, опасаясь, что ее не услышали.
– Хорошо, матушка. К половине девятого будем. Надеюсь, что цветы не разберут.
Утром на подступах к храму толпился народ, по кольцу полицейское оцепление. Что случилось?
Оказывается, ровно в 8.05 цветочный магазин, что в полусотне метров от Георгиевского храма, – там, где они собирались покупать цветы, – его взорвали. Очередной террористический акт. Прогремело шесть взрывов, что-то горит, кто-то кричит, красные лепестки разлетевшихся роз, красная кровь.
А если бы не звонок матушки Георгии? Тогда жертв было бы больше.
Вот так они, несколько семейных пар из далекого Петербурга, в Иерусалиме воочию убедились, как суетна жизнь, как непредсказуем конец, как сильна молитва русской монахини, настоятельницы Георгии, отвратившей своих гостей от погибели без покаяния.
Под прикрытием полицейских их буквально забросили в храм, окна которого были выбиты взрывной волной, здесь запах гари смешался с запахом ладана.
– Что нам делать?
– Будем венчаться, – невозмутимо ответил священник.
Это был особый обряд. Проникновенное, высокое таинство. Взрослые и седые мужи, повидавшие жизнь и бывавшие в таких передрягах, теперь взирали на жен своих как на юных невест, как в первый раз – они только что осознали: этот раз мог стать последним.
Заренков держал корону над головой Юрия Панибратова, они обходили по кругу, и в этот момент прогремел еще один взрыв. Да так близко, что нельзя было не пригнуться, не втянуть головы в плечи. Позже выяснилось, что на втором этаже цветочного магазина сработала седьмая бомба.
На следующий день местные газеты писали о сумасшедших русских, которые устроили во время теракта венчание.
Достичь большого
Смертельная опасность обошла их стороной. Жизнь продолжалась, и Вячеслав Заренков понимал, что успех, – то, к чему все так стремятся, – не является целью и ценностью сам по себе. Важно то, к чему ты стремишься, зачем тебе нужен этот успех? Один хочет купить виллу на берегу моря, машину и жить в свое удовольствие. Он говорит: «Каждый должен зарабатывать сам, для себя». И это его философия. Но мысль, которая когда-то давно, по дороге из Орши в Ленинград, пришла в голову Заренкова как озарение, эта мысль все так же в нем и жила: «Достичь большого, чтобы с высоты этого большого сделать больше добрых дел для людей».
Чтобы достичь, надо развиваться, работать. Иначе не восстановишь храм, не поможешь людям.
«Важно не растерять духовные ценности в пути, оставаться честным, порядочным и добрым человеком по отношению к другим. Самое главное, что все хорошее возвращается сторицей. Это как бумеранг – что бросишь, то и возвратится», – делал пометки в своем дневнике Вячеслав Заренков.
Но не все так рассуждают.
Вернувшись из этой поездки, Заренков узнал, что его компанию нагло лишили лицензии. Это были происки конкурентов, они все хорошо просчитали: и время для того, чтобы провернуть свое черное дело, и цепь серьезных последствий, которая может ощутимо отразиться на финансовом состоянии предприятия. Требовалась оперативная реакция, срочное вмешательство для того, чтобы выправить ситуацию, но – какое и чье вмешательство? Кто поможет?
Вячеслав Адамович отправился в Иоанновский монастырь на Карповке. За время усердных работ по восстановлению обители ему довелось много общаться и с матушками-монахинями, и со священниками, которые здесь служили. Эти беседы окончательно утвердили Заренкова в православной вере. По вере и шел он теперь сюда.
– Что мне делать? – спросил строитель, лишившийся строительной лицензии, у протоиерея отца Николая Беляева.
– Давайте мы спустимся в усыпальницу батюшки Иоанна Кронштадтского и отслужим молебен о вразумлении людей, совершивших бесчестный поступок.
Они отслужили молебен. А на утро в офис пришел человек, который и организовал преступную аферу. Он так и сказал: «Прости, это я виноват, но я знаю, как все можно исправить»…
Заренков «заступился» за Иоанновский монастырь, и святой Иоанн Кронштадтский не оставил его без заступничества.
Часовня…
А потом был первая часовня, – нет, не храм еще. Она была построена Заренковым по собственному желанию, по воле растущей к Богу души. Он отправился в деревню Воложба в Тихвинском районе, туда, где когда-то сделал свой последний охотничий выстрел. Помните зайца, заплакавшего человеческим голосом? Теперь в Воложбе Вячеслав Адамович рыбачил с другом. Они вместе прогуливались по живописным местам и опытный глаз строителя обратил внимание на странные очертания одного из холмов.
– А давай-ка поднимемся, посмотрим, что там?
На вершине обнаружили остатки старого фундамента и неподалеку нашли полусгнившую дощечку, на которой смогли разобрать надпись «святитель Николай». Заренков решил выяснить, что все это значит? И в архиве города Тихвина отыскал эскиз часовни во имя Николая Чудотворца. Здесь же он узнал, что развалины на холме находятся «под охраной государства». Были и старинные пожелтевшие фотографии той самой часовни, и снаружи, и изнутри.
Что-то всколыхнулось в душе Вячеслава Адамовича. Какие-то чувства и воспоминания родом из детства, в котором бабушка Аксинья стояла у домашней иконы святого, читая почти по памяти акафист: «Возбранный Чудотворче и изрядный угодниче Христов…» И пока она читала его при свече, в доме было так покойно, так мирно…
Заренков решил, – нет, это был не результат работы ума, – он почувствовал, что ДОЛЖЕН построить часовню. Испросил благословения у местного благочинного и взялся за дело. Теперь она стоит там, на холме, видная издалека, приметным ориентиром для каждого русского человека.
… И первый храм
Протоиерей Николай Беляев, служивший в монастыре на Карповке, обратился к Заренкову с просьбой о восстановлении Никольского собора в селе Сура Архангельской области. Показал фотографии развалин. Картина была удручающая. Густые заросли деревьев вокруг остовов стен.
Так Вячеслав Адамович, уже завершивший капитальный ремонт зданий монастырского комплекса на Карповке и восстановивший часовню Иоанна Кронштадтского, последовал земными путями святого, в Суру, где родился праведный Иоанн.
Начали завозить кирпич. И даже это было непросто. Для доставки грузов по воде пришлось построить большую лодку, примитивную, но довольно вместительную. К восстановлению Никольского собора активно подключилась матушка Митрофания (Миколко), для этих работ создали Фонд, и вскоре общими усилиями собор восстал из руин к новой жизни. А дальше Святейший Патриарх принял решение возродить в Суре женский монастырь. Матушка Митрофания стала его настоятельницей – сбылась ее давняя мечта. Вся ее жизнь была так или иначе связана с батюшкой Иоанном Кронштадтским, а теперь связалась навек.
И работы Заренкова продолжились. Он поднимал монастырские корпуса, строил часовни, передал в дар монастырю экскаватор, машину, дизельную электростанцию и многое другое, что необходимо для хозяйственной деятельности в этих суровых местах.
Между прочим, игуменья Митрофания познакомила Вячеслава Адамовича с мужичком. Из местных, плотник толковый. И работает хорошо, и водку пьет ведрами, но какие пишет стихи! Прочитав их, Заренков впечатлился.
– Это непременно нужно издать!
Напечатал сборник в тысячу экземпляров и отправил его с оказией в Суру. Все были в восторге. Поэта-плотника настигла настоящая слава!
Будете в Суре, купите экземпляр в монастырской лавке.
