Kitabı oku: «Чужая кровь», sayfa 5
Глава 7. Встреча
Регулярная армия, состоящая в основном из артиллерийских соединений, отступала. Заминированный, перетянутый колючей проволокой и забаррикадированный брошенной техникой и бетонными плитами Смоленск был оставлен. Только на крышах некоторых высоток дежурили гранатометчики и наводчики, защищенные артефактами, но их было лишь пару десятков. Еще несколько десятков артефактов было в обязательном порядке у пилотов штурмовых вертолетов, подвозящих им боеприпасы и смену, еще несколько десятков раздали корректировщикам, позиции которым строились на скорую руку еще в тылу защищающихся. Другая сотня артефактов разошлась по первым лицам страны и самым богатым людям, которые расплачивались за спасительный артефакт или слитками золота, или убежищами.
Военное командование, пользуясь тем, что гнус снизил темп наступления, выжимало из отведенного им времени максимум, пользуясь партизанской тактикой, закидывая роботов в тыл, собирая данные, вырезая безоружных и накрывая огнем авиации вооруженные группы, после чего вновь направляя туда боевых роботов. Но сил катастрофически не хватало. На пятисоткилометровой полосе, от Великих Лук до Орла, гнус занялся своей страшной работой – заражением. Он словно издевался, устраивая засады на боевых роботов и военных летчиков. Руководимый неким командиром, он без сожаления выставлял на открытой местности под удар сотни и тысячи голов как военного, так и гражданского гнуса, лишь для того, чтобы одним-двумя или десятком выстрелов из ПЗРК уничтожить работающий по целям или спускающий роботизированный десант вертолет.
Использование ядерного оружия было прекращено, поскольку порождало лишь больше точек, где было возможно создавать биотанки, известные также как валдарнийские танки, слепленные из сросшихся под воздействием смертельной радиации тел. Беспилотники, пролетающие над Европой, а также спутники видели тысячи мертвецов, сходящихся в котлованы, возникшие после ядерного взрыва, откуда спустя часы техника гнуса тросами вытягивала новые создания, живые физически, но мертвые ментально. После того как биотанк оказывался на поверхности, в него вживлялся сознательный гнус, и биотанк обретал волю и разум. Это повергло посвященных в шок. Тысячи ядерных ударов малой и средней мощности, произведенных по Европе, создали целые фабрики, в которых происходили процессы превращения сотен в единицы, и таких единиц уже были тысячи. Военные понимали, чего ждет гнус и его невыявленный генерал, но повлиять на это уже не могли ничем.
Внезапно все оружие человека оказалось бессильно против вируса. Ученый мир бился в истерике, открытиях и лжеоткрытиях. Он предположил принадлежность вируса гнуса к группе SIRV2, способной выживать при температурах до ста семидесяти пяти градусов по Цельсию, также не исключалась возможность искусственного выделения генома этого вируса из эндогенного ретровируса, поскольку, по некоторым данным, восемь процентов генома человека происходит именно от них. В любом случае огромное количество людей на всех континентах начало прятаться в надежде переждать конец света. Некое правило двух суток возникло и передавалось из уст в уста. Суть его заключалось в том, что после заражения стать или (в случае собственной смерти) не стать гнусом решается в течение двух суток, равно как и то, выживет гнус или умрет от голода, также решалось в течение двух суток. Глубокие шахты, старые катакомбы, заброшенные рудники стали целью номер один для тысяч молодых и крепких людей, тащивших туда еду, оружие боеприпасы, системы наблюдения, топливо, генераторы. Мысль о том, что надо просто переждать, пока гнус умрет с голоду, вселяла в некоторых надежду на спасение, и они, побросав все, уходили под землю, планируя переждать и выжить вопреки всему.
Военные по всем направлениям круглосуточно строили заградительные сооружения, рвы и надолбы, противотанковые ежи и колючую проволоку, минировали дороги и технику, расставляли автономные электронные глаза и уши на каждом столбе, на каждом дереве. Безостановочно наносили удары беспилотниками, рискуя и раз от разу получая ракету из ПЗРК в брюхо машин, но вариантов имелось немного. Призывать живую силу под ружье было бесполезно.
Сейчас, пока биотанки, излучающие радиацию словно «грязные» бомбы, подрывались на улицах Смоленска, подбрасываясь на вмонтированные в бетонные блоки зазубренные шипы, они отрабатывались сверху людьми, где было возможно, настигались авиацией и артиллерией. Гнус рассредоточивался по территории, расползаясь пятном и ужасом, криками людей и смертельным страхом, на смену к которому должна будет прийти бесконечная преданность и вера братству. Уничтожить валдарнийца с воздуха теперь было практически невозможно. Пусть он беспомощен против защищенного артефактом пилота штурмового вертолета, но винтокрыл не защищен от человеческих наземных средств поражения, которых у гнуса было в избытке, и военные, входящие в отряды сопровождения такого биотанка, не боялись встать во весь рост, чтобы прицелиться как надо и точно выстрелить. Ковровые бомбардировки не причиняли вреда валдарнийцу. Покрытый грязью и копотью полуторатонный и более живой шар стойко выносил пощечины взрывов, а прямые попадания с самолетов были невозможны. Кроме того, валдарнийцы, несмотря на габариты, часто хорошо прятались от наблюдателей в водоемах и промышленных строениях. В настоящий момент на линии фронта их было немного, около сотни, но сотни «фабрик», штампующих их на Западе, уже сейчас обещали тысячекратное увеличение. Если их застигала боевая машина, они приходили в движение. Десятки рук и ног, медленно, но верно разгоняя общее тело, доводили биотанк до пятидесяти километров в час. Ломающиеся руки и ноги при ударах, подпрыгивании на поверхностях срастались в секунды, дистанция вампиризма такого организма переходила далеко за сотню, а то и за две сотни метров, отчего уничтожить его становилось еще труднее. Кроме того, постоянно несущий в себе радиацию, он мог заново приращивать к себе оторванные конечности, а многоголосый рев обезображенных ранами и грязью десятков мужских и женских тел, говорящих одновременно, ломал дух почти каждого воина, встретившегося с биотанком лично.
***
Часа через два ползания по пересеченной местности, через перелески и мелкие ручейки, которые по весне вымывали овраги и назывались речками, Сагитай остановил машину. Яков проснулся как от толчка.
– Приехали? Куда?
– Куда надо. Координаты вот.
Он ткнул на экран планшета, в котором показывалось их местоположение, отображаемое длинным рядом цифр: 52.274518, 33.393398.
– Черниговская область? Прошли границу, значит? – улыбнулся Яков.
– Переползли, – ответил Сагитай.
Теперь они находились недалеко от речки Десенки, небольшой, но богатой своими старицами, закрытыми озерцами и знатной щукой, которую можно бить в это время года острогой ночью с лодки. Небо заволокло тонкими облаками, поднялся ветер, но было тепло. Колышущийся под ветром, начинающий желтеть камыш, шелестя длинными листьями, напевал свою песню о приходе настоящей осени. Было тепло, пасмурно и уютно. Слегка пахло рекой вперемешку со сладким ароматом увядающей травы. Отдельные тополя разделись уже наполовину и поддерживали оголенными ветвями свой кусочек неба, не доверяя его никому. Даже не верилось, что где-то, в десятках километров отсюда, стоят разоренные деревни и лежат зараженные, покрывающиеся пятнами люди, обратной дороги для которых нет. Недалеко виднелась телефонная вышка с квадратной смотровой площадкой наверху. Карты, загруженные в их планшет, хранили координаты подобных объектов, по известным причинам не входящие в карты общего пользования.
Бойцы вышли из машины, похрустывая суставами и позвонками.
– Эх… Хорошо… – сказал, потягиваясь, Яков, однако незамедлительно доставая из кармана детектор и сканируя пространство на наличие жизненных форм в различных диапазонах и направлениях. – Никого. Только машина фонит немного от того фрица. Приперся из далеких мест. А тут почти норма.
Сагитай глянул на свой детектор и хмыкнул. Фон был в разы выше нормы, сказывались осадки, приносимые с той стороны. Но они были при «пузырях», которые позаимствовали в магазине «Свобода», и потому воздействие радиации для них было нулевым.
– Отдохнуть надо, – сказал Сагитай. – Нам еще двести пятьдесят километров пиликать примерно, а места пойдут гнусные. Что там у них и как, неизвестно. Лучше засветло проехать, сегодня все равно не успеем.
Яков молча согласился. Действительно, спешить сейчас, когда сумерки с учетом погоды наступят рано, местность неизвестная, да еще и ночь застанет их непонятно где, было недальновидно. А вот как следует отдохнуть в этом безлюдном месте, набраться сил было бы очень разумно. Поскольку времени было еще достаточно, Яков залез в машину на место водителя и нажал кнопку вызова шефа. То же самое монотонное пощелкивание вместо гудка, и раздался голос голубоглазого.
– Слушаю.
– Шеф, это мы.
– Понятно, что вы. Что там у вас?
– У нас все нормально. Границу пересекли. Решили встать отдохнуть, тут же и переночуем. Завтра с утра продолжим.
Планшет, стоящий на подзарядке и воткнутый в прикуриватель, замолчал. Очевидно, шеф обдумывал что-то.
– Рановато отдыхать. Время – день еще. Обстановка меняется.
Сагитай, стоящий снаружи и слышащий переговоры, отложил автомат в сторону, расстегнул броню и сунул голову в открытое окно машины.
– Мыло где? – негромко спросил он и кивком головы указал на речку.
Яков кивнул и показал пальцем на кунг.
– Слева, сразу у дверцы.
Сагитай исчез из виду. Очевидно, сейчас, с дороги, невыспавшийся и неотдохнувший, он и слышать не хотел никакого шефа. Худных примерно понял настроение воинов, это с его проницательностью получалось удивительно точно, поэтому не стал закручивать гайки. В конце концов, это были одни из его лучших людей, и, если они вымотались, проскочив затравленные гнусом земли, и теперь решили отдохнуть, значит, им виднее. Его интересует лишь выполнение поставленной задачи, потому что, по его данным, некоторые воскресшие восстанавливаются полностью через несколько месяцев, а если конкретно взятый ученый, имя которого известно всем в области некробиологии, подтвердит это явление, то он сам сделает себе инъекцию некровируса, а потом будет продавать эту прививку… некоторым очень близким людям.
– Обстановка меняется, – повторил Худных. – Население эвакуируется на Северный полюс. Там уже около двухсот тысяч пассажиров. Свой флот, своя армия. Еще полмиллиона может принять и разместить в течение недели, если неделя будет.
– А с остальными что, шеф? – упавшим голосом спросил Яков. У него в Москве остались родители и сестра, у Сагитая, правда, совсем в другом городе, в Астрахани, тоже родственники.
– Близких родственников специальных сотрудников уже размещают в убежищах. Вы у меня специальные сотрудники, своих я в обиду не даю.
– Спасибо, шеф, – искренне сказал Яков.
– Отработаешь. Убежища глубоко, ходы запрут изнутри. Твои, Яков, в сто сорок четвертом. У Сагитая не знаю, еще не определились, но тоже в первой очереди, так что с ними все в порядке будет. А с остальными неизвестно. Тут сейчас на «остальных» не смотрят. В основном сами двигаются на восток. Китай начал строить вторую Великую стену на юге… Людей у него навалом, техники, заводов. Работать умеют. Может, и получится.
– А нам как быть?
– Вам? Останетесь в Зоне или еще где-нибудь, пока все не уляжется. Будем держать связь, я же на своем посту остаюсь, – голос смолк. – Гнус на одном месте долго быть не может, особенно в городах. Выжрет все, своих заберет и дальше пойдет.
Сагитай в это время разделся до трусов, оставив лишь «муху» на шнурке на шее, взял какую-то тряпку, автомат и, поеживаясь от холода, посеменил к речке, которая была в пятидесяти метрах, с куском мыла. Это было так неожиданно, что Яков обалдело открыл рот. Приняв паузу со стороны бойцов за минутку угнетения, Худных взбодрился.
– Да вы не ссыте. Я отсюда вас прикрою, если что. Город мы, может, и сдадим, но своих никогда!
Сагитай в этот момент уже дошел до берега и, скинув трусы, вошел по пояс, оставив автомат на берегу. Приседая в воде, фыркая, вскрикивая от холода, брызгаясь, он мылился. Яков с улыбкой и некоторой завистью к дальновидному товарищу наблюдал за процессом. Действительно, когда еще получится освежиться с дороги, а Сага, он на то и Сага, чтобы чуть-чуть загодя думать.
– Я понял, шеф. Ну… спасибо.
– Отработаете. Как посылку до места доведете, назад без приказа не возвращайтесь. Гнус уже в сорока километрах от Вязьмы встречен был. Понятно?
– Так точно, – ответил Яков.
– Сагитай, не слышу. Как понял? – переспросил Худных.
– Он не слышит. Моется он. В речке.
– Чего?!
– Моется он, шеф. У него гигиена – один из первых пунктов на задании.
– Холодно же. Ну он дает…
– Ничего. Я тоже так умею, – похвастал Яков с некоторой каплей превосходства.
Яков мог до минуты купаться в ледяной воде на Крещение, а вот его друг был способен лишь трижды окунуться. Сагитай уже по-быстрому закончил водные процедуры и теперь возвращался с тряпкой на голове и автоматом, осторожно и смешно перекатываясь босыми ногами по колючей травке.
– Ладно, моржи. Конец связи, – отозвался шеф. Затем щелчок разъединения и тишина.
– Ух! Ух!
Сагитай принял упор лежа на земле и принялся энергично отжиматься, чтобы быстрее согреться. Яков вышел из машины, достал канистры с топливом, заправил внедорожник и встал рядом, оглядывая окрестности. Сидевший ранее в машине с невозмутимым видом, Трофим выказал волнение и стал толкать дверь. Пришлось его выпустить. Он тоже встал рядом с Яковом и, сложив губы трубочкой, начал повторять за Сагитаем.
– У-у-у-х… У-у-у-х…
– Заговорит скоро! – весело выкрикнул Сагитай, надевая наскоро одежду и броню.
Полностью экипировавшись, он перехватил автомат и натянул на влажные волосы отстегивающийся подшлемник. Яков уже с нетерпением ждал, когда напарник закончит одеваться, и тут же принялся распаковываться сам. Его броня была тяжелее, и на это ушло около минуты, но еще через минуту боец уже плескался в реке, растирая себя мылом, пенясь и вскрикивая от удовольствия. Сагитай включил детектор и на всякий случай просканировал пространство на всех режимах. По-прежнему три точки, только вот Трофим, пока он отвлекся, отошел за Яковом.
– Сага! Ну ты смотри за ним, что ли, – раздался возмущенный голос Якова.
Мертвец прямо в одежде залез вслед за Яковом в воду и, присаживаясь и вставая в холодной воде, растирал себя ладонями, имитируя человека.
– Елки-палки! Док! – закричал Сагитай, бросившись к речке. – Давай вылазь! Оно тебе не нужно еще!
Но оживший мертвец продолжал стоять и гладить себя ладонями до тех пор, пока Яков не вышел из воды. Еще несколько минут на отжимания, приседания, наклоны и выпады, и посвежевший Яков принялся снова надевать одежду и броню.
После купания настроение улучшилось. Яков рассказал, что шеф побеспокоился об их родственниках и воткнул их вне очереди в убежища, что сняло большой, но пока еще не сильно давящий камень с плеч, а Сагитай, повеселев, предложил взять еду и осмотреть окрестности с пятнадцатиметровой вышки. Собрав нехитрые припасы, предложив тут же вымокшему насквозь Доку несколько кусков, они отправились на вышку. Трофим, приняв кусок хлеба, замер, словно выключился, на что бойцы, пожав плечами, не стали обращать внимания. У зомби свои причуды и процессы, и единственный, кто разбирался в них лучше всех, сейчас сам стоял в режиме какой-то внутренней перезагрузки. Наверное, так было надо. В любом случае, заперев машину и предоставив Дока самому себе, они, прихватив рюкзаки с едой и оружие, двинулись в сторону стоящей неподалеку вышки.
Конструкция, в отличие от стандартной окраски по секторам в красное и белое, была покрашена в серо-оливковый цвет, сливающийся и с растительностью, отдельно стоящими тополями, и с небом, особенно если смотреть в такую погоду, как сейчас. Конечно же, местные про нее могли знать, но только делать на вышке особо было нечего, поскольку самая ценная электронная начинка крепилась на тонком шпиле вверху, откуда ее снять без специального оборудования и инструмента не представлялось возможным. И потом – что делать со снятым, особенно если на всех опорах стоят четыре таблички «Ведется видеонаблюдение», а также «Опасно! Высокое напряжение!» и «Посторонним вход запрещен»? Лестница, уходящая вертикально вверх, внутри металлического каркаса горизонтальными обхватами защищала неудачника от падения, в случае если он решит спрыгнуть на полпути, а вот смотровая площадка с опасно низким бортиком, около метра, наводила жутковатые мысли о возможном полете вниз с пятнадцатиметровой высоты. Груженные рюкзаками и оружием воины наконец взобрались на нее. Местные экстремалы определенно бывали здесь, несмотря на удаленность от населенных пунктов. В уголке три на три метра площадки стояла пустая бутылка водки, лежали пара стреляных охотничьих патронов и выцветшая смятая пачка сигарет, также забитая ветром в угол. Защиты от осадков надо головой не было, иначе это место пользовалось бы большей популярностью. Но вид открывался роскошный. Широкие, казалось бы, бесконечные, кланяющиеся ветру поля камыша на западе, тянущиеся с юга на север, с проблескивающими между ними озерцами, старицами и излучинами, заканчивались едва видимыми тополями, обозначающими другой берег реки Десны почти в трех километрах, спутником которой являлась эта речка Десенка. На востоке сплошные лесные острова, между которыми просвечивали занятые травой пустоты, по одной из которых они и приехали сюда. Яков еще раз взглянул на детектор. Спокойно и чисто. Трофим на своем месте возле машины, они тут. Ни ворон, ни собак, ни зайцев.
Отложив оружие в сторону, Яков принялся выкладывать провиант. Пара банок тушенки, хлеб в герметичной упаковке, огурцы, минералка, несколько тюбиков с приправой, которых он никогда бы не взял с собой в поход, если бы пришлось тащить их на себе, каша в консервах, пара яблок. Сагитай в это время смотрел в бинокль на юг, пытаясь отыскать дорогу или ее признаки. Но отсюда скрытая деревьями полевая дорога не просматривалась. Можно было лишь догадываться о ее существовании. Яков сноровисто открыл консервы и нарезал хлеб. Походные вилка, ложка, нож были у каждого свои. Почуяв запах съестного, Сагитай, у которого заурчало в животе, бросил наблюдения и сел рядом, схватив свою банку тушенки и хлеб. Ох, до чего же вкусна была еда после холодного купания, с голода и на свежем воздухе! Оба сосредоточенно засопели.
– Я хоодную болше лублу, – с набитым ртом сказал Сагитай. – Вкушнее!
– Ага, – согласился Яков. Он закусывал тушенку гречневой кашей и сейчас пытался просунуть огурец в набитый рот. Ему это удалось, и, прожевав, он добавил, – клетчатка обязательна! Для пищеварения.
Сагитай, чья хлеборезка работала еще усерднее, согласно кивнул и потянулся за огурцом. Минут через десять-пятнадцать молотьбы оба наконец наелись до отвала и теперь помаленьку запивали это все минералкой. Сагитай завалился на бок.
– Вот думаю, как ночевать: тут или в машине? – спросил он.
– Тут холодно будет. Ик! – Яков икнул и сделал еще глоток.
– В машине зато обзор меньше, – лениво сказал Сагитай.
– Зато уехать можно сразу, – откладывая бутылку, резонно возразил Яков, заваливаясь на спину и устремляя взор в пасмурное небо с низкоплывущими облаками, которые отсюда действительно казались ближе. – Эх, хорошо! – он потянулся от удовольствия.
– Мальчики, не помешаю?
Женский голос из открытого люка в полу справа. Бойцы вздрогнули. В квадратном люке в полу появилась пятнистая голова женщины. Незнакомка тут же начала взбираться наверх. Схватив оружие, солдаты перекатились, взяв ее на прицел. Масок на их лицах не было, они вообще остались в машине.
– Ой, да что вы… Я тут часто бываю.
Тело продолжало подниматься наверх. Белая блузка, в которой нормальный человек однозначно замерз бы при такой погоде, черная короткая юбка, телесного цвета колготки, босиком, но подошвы чистые. Обувь сняла заранее. Рыло припудрено, но пятна, хоть и не так ярко видны, все равно были хорошо заметны. Кроме того, под полупрозрачной блузкой и колготками роковые отметины не только просвечивали, но и чуть-чуть выступали рельефом. Бойцы встали каждый в своем углу, держа существо на прицеле.
– Ой, ну не надо меня так бояться. Меня Лена зовут, – она кокетливо поправила прическу.
Действительно, прическа ее была чем-то зафиксирована и держала неплохую форму, губы накрашены, глаза подведены, в ушах серьги, блузка призывно полурасстегнута сверху. Грудь ближе к четвертому, небольшой животик и крепкие ягодицы. Чуть ниже среднего роста, лет за тридцать пять, но сейчас точно не определить. Даже черная лакированная сумочка при ней. Звезда местного бомонда. Она показательно отвернулась, подойдя к противоположенному борту, и снова повернулась лицом к бойцам.
– Ну что вы, мальчики? Испугались? – она жеманно пожала плечом. – Ну разве можно так бояться женщины?
Сагитай быстро глянул на детектор. По-прежнему три пятна. Их и Трофима вдалеке возле машины, хотя… Он увеличил масштаб. Аккуратно подошел к люку и заглянул в него. Внизу, у самой лестницы, торчала еще чья-то голова. Масштабность детектора подвела их. Опознавательные серые знаки гнуса слились на детекторе с их значками. Пока они ели, гнус подошел и встал внизу, прямо под ними, а занятым едой бойцам было не до увеличения масштабов и постоянного мониторинга движения.
– Плюс один, – резко отходя, сказал Сагитай.
– Ой, что вы, это моя подруга! Очень старательная дама. Я вас с ней познакомлю. Давайте я ее позову!
Лена уже начала делать вдох, послышались хрипы в легких.
– Не надо, – сурово сказал Яков, держа существо на прицеле.
Существо выпустило воздух, отчего изо рта выделилась мутная жидкость. Она невозмутимо вытерла ее рукой и полезла в сумочку. Поскольку оружия от нее не ожидалось, никто не стал бить ее прикладом на опережение. Лена достала сигареты и зажигалку. Сунув сигаретку в рот, она выставила руку с зажигалкой к людям.
– Прикурите даме?
Яков промолчал, а Сагитай отрицательно покачал головой.
– Ну и ладно, – обиделась она, отвернувшись от них и от ветра. Принялась прикуривать, шире, чем необходимо, расставив ноги, с легким наклоном выставив ягодицы к мужчинам, слегка покачивая ими.
Чувствовалось, что в прежней жизни женщина знала в этом толк, и сейчас, осознанно или нет, она решила разыграть знакомый сценарий, который, в принципе, всегда работал. Сагитай быстро сделал два шага вперед, наклонился, схватив существо за пятки, подтолкнул, приподнял от пола и сбросил за борт. Тело молча полетело вниз, и через полторы секунды раздался грандиозный шмяк о бетонную площадку внизу. Тотчас послышался уже знакомый, но теперь продирающий до мурашек безэмоциональный клокочущий крик из заполненных жидкостью бездействующих легких. Но на этот раз ему отозвалось нечто многоголосое, кричащее одновременно мужскими и женскими голосами, одним мощным единым выдохом. Бойцы переглянулись и бросились к борту. С севера в пятистах метрах через камыши и мелкую воду, вздымая черный ил и муть, отталкиваясь десятками конечностей, катясь выступающими ребрами, позвоночниками и оставляя круглые вмятины в грязи от макушек утопленных в тело голов, катился валдарнийский танк.
– А-а-а! – вырвался вопль ужаса у Сагитая.
Он бросился к открытому люку и тут же отпрянул. Там поднималась подруга Лены. Крупная широкоплечая баба с мощными грязными руками, покрытыми какой-то сажей. Яков, побледневший, но сдержавшийся от крика, выглянул в люк и выставил ствол гранатомета. До подруги оставалось метров пять. Сагитай отпрянул от ствола, отвернувшись в сторону биотанка. Раздался оглушительный металлический грохот, и тело, поднимавшееся по лестнице, разлетелось на клочки. Ноги полетели вниз самостоятельно, а остальное раскидало по окрестностям. Валдарниец остановился. Десятки голов приподнялись из своих гнезд, поворачиваясь в сторону вышки, и снова закричали, разглядев смотрящего на них человека.
– А-а-а!! – еще громче заорал Сагитай, вцепившись руками в бортик.
– Валим, Сага! Валим! – потянул друга за шкварник Яков. Выглянув вниз, он не увидел Лены, нацепил перчатки, подцепил оба рюкзака и полез вниз. – Перчатки надень! – крикнул он напарнику.
Биотанк катился прямой наводкой на них. До людей оставалось метров триста. Сагитай, плохо соображающий от ужаса, надел перчатки и на непослушных ногах последовал за напарником. Ниже, через несколько метров, он почувствовал, как его ботинки заскользили по мокрым от крови гнуса металлическим ступенькам, а затем увидел красно-коричневые капли крови, которые, казалось, шевелились от вибрации и норовили соскользнуть и капнуть на лицо. В этот момент валдарниец завопил опять десятками голов, и Сагитая передернуло, но он уже не кричал, собравшись на механическом преставлении рук и ног. Лестница не кончалась. Он чувствовал вибрацию железных ступенек от шагов Якова, но если бы он не знал, что высота всего пятнадцать метров, то подумал бы, что лестница в разы длиннее. Каждая ступенька, казалось, ни насколько не приближала его к земле. Сагитай все еще продолжал видеть шевеление камышей, расступающихся и ломающихся под весом биотанка. Он знал, что это лишь кажется, а скорость, с которой движутся они, гораздо быстрее той, с которой катится через плотные камыши по вязкой жиже чудовище. По крайней мере он не допускал обратной мысли. Наконец он перестал видеть гнущиеся камыши, а вибрация от шагов напарника пропала. Вот и его нога коснулась чего-то мягкого внизу. Ноги, прикрепленные к тазу. Все, что осталось от подруги Лены, ну вот только еще и кисть в пяти метрах южнее.
Яков уже мчался к машине, Сагитай, подпрыгнув, наконец дал волю панике, припустив за ним так, что легко обогнал, тащившего два рюкзака и гранатомет друга.
– За руль! – крикнул Яков. – Где Док?
Трофима не было возле машины. Сагитай уже обогнул внедорожник спереди и, открыв водительское сиденье, заглянул внутрь. Никого.
– Док!!! – заорал он.
Внезапно в десятке метров позади он увидел стоящего за деревом, прижатого спиной к тополю ученого, из-за плеча которого на Сагитая уставилось рыло Лены. Она кокетливо посмеивалась, глядя на человека, одновременно целуя в губы мертвеца.
– Он там! – указал направление Сагитай и прыгнул в машину. Ключи?! У Якова! – Яков!!! – заорал он.
Словно в страшном сне, вместо друга отозвался жуткий, низкий, инфернальный голос биотанка. Гораздо громче, ближе и страшнее. Яков уже несся к Трофиму на выручку. На всем бегу, развернув гранатомет и перехватив его одной рукой за ствол, другой за основание приклада, ближе к рукояти. Яков весил прилично за сто килограмм, плюс скорость бега, плюс пятнадцать килограмм веса оружия, плюс адреналин. Все это суммировалось в удар такой силы в блаженное от проделанной работы лицо гнуса, что тело перевернулось в воздухе, отлетев на несколько метров в куст волчьей ягоды. Не теряя времени на уговоры, Яков взвалил ученого на плечо и, быстро семеня ногами, понесся обратно к машине. Шум камышей и чавканье воды под толкающими тело биотанка ногами и руками уже было слышно четко и ясно. Яков поравнялся с машиной, открыл дверцу, пихнул туда Трофима и… ломая камыши, перепачканный черным илом, покрытый гирляндами зеленых водорослей, к основанию вышки выкатил биотанк. Скомканные в шар человеческие тела, травмированные обо все, что может лежать на дорогах и вне их, сросшиеся ужасными гребневидными шрамами, рассеченные заново и сросшиеся сотни и тысячи раз лоскуты кожи с утопленными внутри в своих пазах человеческими головами, торчащие руки и ноги, тоже развернутые с течением времени таким образом, чтобы толкать и разгонять общее тело было эффективнее. Громадная высота получившейся конструкции около трех метров и парализующее действие на психику.
– А-а-а!!! – в очередной раз заорал Сагитай.
– Заводи! – захлопывая за собой дверь, закричал Яков, видя, как чудовище покатило к ним.
– Ключи!!! – взвизгнул Сагитай.
Яков воткнул ключи в замок и сам запустил двигатель. Сагитай выжал сцепление, надавил на газ и включил первую передачу. Двигатель взревел. Стрелка тахометра ушла к красной линии. Водитель бросил сцепление, и «Тойота», раскидывая мелкие камушки передним мостом, двинулась с места. Но недостаточно быстро. В зад ей врезался валдарниец, толкнув набирающую скорость машину вперед. Раздался ужасный, словно из адового пекла, многоголосый крик. На этот раз заорали оба, и Сагитай, и Яков. Несколько рук попытались зацепиться за кунг. Послышались хлопки и царапанье когтей по поверхности. Сагитай врубил сразу третью, и машина понеслась по забытой всеми полевой дороге на юг, а вслед за ней, постепенно отставая, катил безобразный валдарнийский танк.
